І
Плейлист
1. Phoria - Saving Us A Riot
2. Masters - Perlo
3. l Stop When You - redd
Четырехсоттысячное войско приближается, словно грозовая туча. Блеск омытых кровью мечей и стрел похож на молнии, а топот коней на гром. Он наводит ужас и страх, кровь стынет в жилах от одного только воспоминания.
Эта армия вышла прямиком из ада, ей не страшны никакие враги, ни огонь, ни холод, ни самое страшное оружие. Они и есть ад. Никогда не милуют, никого в живых не оставляют. После них остаётся только выжженная земля и горы трупов.
Это армия империи Чон и имя главного кошмара — Чон Хосок.
Сегодня он добился своей цели — дошёл до восточного края земли. Перед ним город Сотэ — портовый городок на берегу Восточного моря. Взять его не составит труда для такой армии.
Хосок сидит верхом на коне и смотрит на въездную браму города. Туда направилось несколько воинов для разведки. Альфа всегда даёт один шанс сдаться мирно. Но что-то не так. Огонь на сторожевых вышках не горит, хотя уже вечер, дозорных тоже нет, а после попыток докричаться никто не ответил.
Хосок долго не думает, отдаёт приказ войти в город силой. Воины подвозят приспособления ближе, начинают ломать крепкие ворота, но опять же им никто не противится и не обороняется изнутри. Что-то не так, но Хосок не может понять что. Сломав ворота, армия вбегает, воины готовы сражаться и убивать, но застывают в ступоре. Один из них разворачивает коня и спешит доложить императору, что всё так же стоит на холме неподалёку и ничего не понимает.
— Повелитель, вы должны это увидеть. — соскочив с коня, воин низко кланяется и обращается к императору.
Хосок ничего не отвечает. Хмурится, негодует, хочет понять, что стало причиной недоумения солдат, подгоняет коня, дабы тот быстрее вошёл.
Такого кровавого месива ни Хосок, ни один из его солдат не видели. Каждый житель этого города был убит, при чём крайне мерзким и жестоким способом. Головы и конечности валялись повсюду, кишки и прочие внутренности вывалены из разорванных брюх. Трупов столько, что конь Хосока едва находил место для каждого следующего шага. Некоторые трупы были совсем свежими, а кое-какие уже явно давно гнили. Молодые солдаты, что видели ещё мало битв и крови, выворачивали наружу свой завтрак. Даже Хосок прикрыл нос рукавом из-за ужасного трупного запаха.
— Что за демон здесь побывал? — в ужасе бормочет его верный друг и правая рука — Чонгук. — Человек на такое не способен... Вырезали весь город, каждого выпотрошили, без исключения. Повелитель, нам лучше покинуть это место и как можно скорее.
Хосок задумывается и не слушается, направляет коня вперёд, прямо к небольшому относительно дворцу, где жил глава этого города. Нет улицы, что не была бы усеяна телами. Запах стоял ужасный, под копытами коня чавкала кровь и вываленные наружу внутренности, но Хосок не мог утолить свой интерес. Признаться, даже у него сердце билось быстрее обычного от такой картины. Самым жестоким убийцей в этой части света все считали именно его, но теперь он лично увидел, что есть то, чего никогда не делал ни он, ни его армия.
На каменных ступеньках дворца трупов уже не было, и Хосок наконец-то встал на ноги. Оставив коня, вместе с Чонгуком он поднимается наверх. Альфа вынимает свой меч и тихо заходит, Чонгук же держит наготове стрелу и лук. Внутри гробовая тишина. Кажется, даже птицы не поют. Оба альфы оглядываются по сторонам, ищут хоть кого-то, уже неважно — живого или мертвого. Никого. Открыв дверь в главный зал, они готовятся нападать, но резко останавливаются.
На широком троне сидел омега. Он, кажется, даже не сразу заметил неожиданных гостей. Одетый в ярко-красный ханбок с золотой вышивкой по краям, огненно-рыжие волосы собраны в высокий хвост, а на голове, шее и запястьях прекрасного незнакомца сияли золотые, с драгоценными камнями украшения.
Обычно Хосок, завоевав новый город, кричит всем о своей силе, устраивает несказанные пиршества и осыпает своих воинов золотом. Сейчас альфа даже с места двинуться не может, в душе слишком смешанные чувства.
— Я тебя ждал, Чон Хосок. — омега с непринужденной улыбкой поднимается с трона, держа в руках бокал красного вина, и подходит к нему ближе.
— Кто ты? Что произошло в этом городе? — Хосок направляет свой меч на него и сужает глаза. Что-то здесь нечисто. — Отвечай сейчас же!
— Не спеши, всему своё время. Ты обязательно получишь все ответы на свои вопросы. Хочешь немного вина? Оно здесь просто потрясающее.
Казалось, рыжеволосый даже внимания не обращает на оружие и угрозы. Он вальяжно подходит к столику, где стоит несколько бокалов и графин с вином, наливает и подаёт Хосоку, но жест остаётся без ответа.
— Что произошло в городе? — Хосок начинает рычать от злости, он ненавидит медленность, а ещё хочет поскорее со всем разобраться.
Чонгук не говорит ни слова, он молча наблюдает за этим странным омегой, а после замечает кончик рыжего хвоста, что выглядывает из-под полы одеяния.
— Это девятихвостый! — кричит молодой альфа и без раздумий пускает в омегу свою стрелу.
Вот только она не долетает. Стрела зависает в воздухе и как только омега медленно сжал свои длинные пальцы в кулак, разворачивается в противоположном направлении и прибивает Чонгука к стене, пронизывая плечо.
Недолго думая, Хосок бросается на омегу с мечом, но тот ловко уворачивается, ещё и подножку тому подставляя так, что Чон падает на землю, поранив руку о собственный меч.
— Да что ж вы такие злые, я ведь вас ещё и пальцем не тронул. — омега хмурит брови. — А еще я не люблю, когда меня так называют. У меня имя есть!
— Так ты лис... — Хосок игнорирует его слова. — Это ты всех убил!
— Ну да. — омега спокойно пожимает плечами и присаживается на корточки перед лежащим на полу Хосоком. — Не умирать же мне с голоду.
— Чудовище! — альфа тянется за оружием, но тот лишь наступает ему на запястье, почти что ломая кость.
— Кто бы говорил. Ты и твоя армия убили куда больше меня и душа твоя намного чернее моей. Я бы поспорил, кто из нас чудовище.
— Чего ты хочешь?
— Ребёнка. Твоего.
Хосок смотрит на омегу с полным непониманием. У него детей никогда не было и быть не может. Много лет назад одна старая ведьма прокляла его за то, что тот сжёг её город и дом, потому у Хосока наследников быть не может.
— Ты ошибся. У меня нет детей и никогда не будет. Это моё проклятие.
Лис хмурится и берет Хосока за ладонь. Кожу ужасно жжёт, словно на ней ставят клеймо раскаленным железом. Чон рад бы вырвался, но не может.
— А моё проклятие в том, что мне нужен ребенок именно от тебя! — омега недовольно рычит и прикрывает глаза. — Мне нужен сын того, кто сыновей не имел, не имеет и иметь не может, кто держит в своих руках пол мира, но родного ребёнка подержать не может. А это можешь быть только ты.
Парень отпускает руку Хосока, где на всю ширину ладони расползлась ярко-красная метка. Альфа смотрит на неё в ужасе и не понимает, что с ним вообще происходит.
— У тебя есть шесть месяцев, чтобы зачать ребёнка, пока метка не станет черного цвета. В противном случае ты умрёшь.
— Что? — альфа вскакивает на ноги. Он безумно зол, готовый убить этого девятихвостого, хочет сам ему сердце вырвать. Не ради такой позорной смерти он всю жизнь боролся за место под солнцем.
— Я озвучил тебе правила. Игра началась. — омега направился на выход.
— Я не играю в такие игры! Это не честно. — альфа бросился помогать Чонгуку, что истекал кровью.
— У нас обоих нет выбора.
Омега исчез из поля зрения. Чонгука передали доктору и войско отошло от стен города подальше. Хосок приказал вынести оттуда всё ценное и сжечь его вместе с теми тысячами трупов.
На утро было запланировано возвращение в столицу. Воины долго не рассиживались и с рассветом в лагере началось движение. Наскоро умыв лицо после бессонной ночи, Хосок в первую очередь ушёл посмотреть на Чонгука и способен ли он ехать хотя бы в лежащем положении, а затем к своему коню. Хосок всегда кормил его лично, никого не подпуская и не доверяя. Да и сам конь чужаков не любил, буянил и мог даже копытами ударить, если приближались без разрешения.
Но подойдя ближе, альфа замирает на месте. Лис стоит рядом с конём и кормит того яблоками, а животное даже не собирается прогонять чужака, лишь трётся довольной мордой о его руки.
— Решил и коня моего угробить? Отойди от него. — Хосок нахмурился ещё сильнее и всем своим видом показывал, что не собирался его бояться, как бы силен лис не был.
— Сегодня мы возвращаемся в столицу, а мне нужна лошадь. Не могу же я идти пешком. — с как всегда лёгкой улыбкой отвечает омега, продолжая нежничать с лошадью.
— Я тебе своего коня не отдам!
— А я разрешения и не спрашивал. — тот ловко запрыгивает в седло и подъезжает ближе к Хосоку. — Не трать наше время впустую, нужно скорее выдвигаться в столицу. Дела не ждут.
Хосок сцепил зубы и, покормив коня Чонгука, оседлал его. Воины никак не могли понять, откуда взялся этот омега, кто он, почему едет верхом на лошади самого императора. Хосоку пришлось кинуть немало гневных взглядов, прежде чем унять интерес войска, что только и делало, что шепталось об этом странном омеге.
Впервые Хосок возвращается из войны не к омеге, а с омегой. Пусть он не может иметь детей, но у него есть гарем, есть фаворит, к которому он имеет тёплые чувства. Лис это всё перечеркнул одной меткой.
Хосок днём и ночью думает о том, как зачать ребенка, как снять с себя заклятие, где найти того, кто сможет забеременеть и родить ребёнка. Но если и родит, сможет ли Хосок отдать собственное родное и, возможно, единственное дитя на растерзание чудовищу, что полакомится его печенкой. Мысли терзают его голову, альфа потерял сон, аппетит, покой. Засыпая на несколько минут, он видит кошмары и собственную смерть, видит, как чудовище вырывает ему сердце голыми руками.
Дорога домой занимает почти месяц. Как и полагается, Хосок приказывает накрыть по всей столице столы, чтобы народ праздновал победу и пил за здравие своего императора, да только на самом празднике он не присутствует. Наскоро вымывшись в купальне, альфа зовёт к себе любимого омегу из гарема и до самого утра с кровати не выпускает. Хосок и сам чувствует, что начинает сходить с ума от страха перед смертью, но и поделать ничего не может.
Юнги тем временем выбрал для себя просторные светлые покои во дворце, недалеко от самого альфы, и наслаждался всеми благами роскошной жизни. Ему приносили лучшие блюда и вина, императорский портной шил для него наряды из самого тонкого шёлка, и выглядел Юнги невероятно. Свои длинные огненные волосы он любил собирать в хвост, либо оставлять распущенными, любил принимать подолгу ванну, вдыхая ароматы эфирных масел и цветов, любил гулять по саду с бокалом вина и улыбался при каждой встречи глазами с Хосоком. Альфа его ненавидел всей душой и боялся настолько же. Юнги это умиляло. Иногда он мог ждать Хосока в его кровати и подолгу молчать, наблюдая, как альфа в недоумении смотрит на него, а потом напоминал, сколько времени у него осталось.
— Я проголодался. — Юнги появляется в покоях Хосока как всегда крайне неожиданно, пока тот раздевал на кровати омегу из гарема.
— Черт подери! И ты приходишь ко мне с этим вопросом?! — злой Хосок подходит к нему впритык и горячо выдыхает прямо в лицо. — Скажи прислуге, пусть приготовят тебе что-нибудь.
— Ты прекрасно знаешь, чего я давненько не ел. — шепчет Юнги прямо на ухо альфы и хитро ухмыляется. — И либо ты сам укажешь на кого-то, либо я зайду в гарем, сам выберу и поужинаю прямо на месте, а дальше это будут твои проблемы.
Хосок негодует, злится, хочет схватить эту маленькую мразь и душить посильнее, но сам себе останавливает, надевает рубаху и выходит из покоев, оставив на кровати голого и ничего не понимающего наложника. Шагая быстро вниз к подземелью, Хосок открыто рассматривает Юнги и всё никак не может понять, как этот омега, что и вовсе похож на ангела, имеет такое милое личико и прекрасную фигуру, может быть безжалостным убийцей. Эта алебастровая кожа омывается кровью, эти тонкие пальцы разрывают плоть, эти губы пьют пульсирующую кровь. У альфы всё тело покрывается мурашками.
Стража низко кланяется перед императором, Чон забирает ключи и велит оставить их наедине.
— Можешь оставить ключи мне и идти. Не бойся, я никого не отпущу. — Юнги руку протягивает за ключами, а некоторые из заключённых с интересом наблюдают за прекрасным омегой, ещё не зная, что их ждёт.
— Я останусь. — неожиданно даже для самого себя заявляет Хосок. — Я хочу увидеть, как ты...
— Это не самая приятная картина, ты в курсе?
— Всё равно хочу увидеть.
И это не просто интерес. Чувства Хосока к этому лису начинают пугать альфу. Он сам себе хочет доказать, что перед ним не прекрасный принц, а монстр, убивающий без капли сожаления. Хочет увидеть, напугать самого себя, вырвать из груди непонятное тепло.
Он открывает камеру с заключённым, и Юнги входит туда первым, а Хосок следом. Пленник поднимается на ноги и по больному облизывается, увидев омегу, даже успевает сделать несколько шагов ему навстречу, но тут же с громким криком падает на землю, приложив руку к раненной груди. У Юнги вместо ногтей длинные лисьи когти, а среди зубов блестят клыки при лунном свете. Мужчина ползёт к ногам Чона, не знает куда бежать от монстра, но Юнги одной рукой притягивает его к себе обратно и одним взмахом руки отсекает ему голову так, что та катится прямо к Хосоку, и раздирает брюхо, заливая кровью пол и стены камеры. Слышны последние предсмертные крики и всхлипы вперемешку с чавканьем крови. Юнги без капли смущения запихивает руку по локоть в ещё тёплое тело и вырывает печень, тут же запихивая себе в рот. Он почти не жуёт, глотает крупными кусками. Благо заключённый был упитанный, и орган довольно большой. Кровь стекает по его подбородку и рукам, пачкает дорогую парчу и его волосы, но по тому, как блестят в темноте лисьи глаза, Хосок понимает — чудовище довольное.
Юнги улыбается, замечая взгляд Хосока на себе, тот аж побледнел, губы сжаты, и весь он слишком напряжённый. Омега проглатывает последний вырванный кусок и приподнимается, довольно облизнувшись.
— Жирненькая, как я люблю. — он утирает рукавом лицо, только хуже размазывает кровь свой жертвы, но его это совсем не заботит, и облизывает поочерёдно пальцы, словно ребенок после десерта. — Хочешь, в следующий раз тоже попробовать?
— Воздержусь. — Хосок аж вздрогнул, когда омега выпрямился. Тот был ниже его, маленький и хрупким на вид, но сейчас с ног до головы испачкан в крови. Смешанные чувства страха, интереса и желания опробовать этого омегу окончательно связывают альфу по рукам и ногам. Чон понимает, что не должен чувствовать то, что чувствует, но как же жаль, что он этим не управляет. Он в плену у этого лиса. — Но позволь узнать, почему именно печень?
— А ты попробуй и узнаешь.
Лис ухмыляется и уходит прочь.
Этой ночью Хосок снова не мог уснуть. Он думал о Юнги, о его проклятии, о том, как снять собственное, но перед глазами то и дело, что мелькали картинки из подземелья.
На утро он решил позавтракать в саду среди прекрасных кустов роз и позвал на завтрак Юнги. Омега как ни в чём не бывало пришёл. После купальни он пах изумительно, длинные распущенные волосы струились до самой талии, словно языки пламени, а серебристо-белое одеяние будто сливалось с нежной кожей, подчёркивая утонченные изгибы. Мин ведёт себя непринужденно, легко, улыбается и позволяет Хосоку услышать историю своего проклятия.
В прошлом Юнги был милым, добрым, правильным лисом. Он защищал и любил всех: и природу, и людей, но, когда на деревню, где он любил играть с детьми, напал злой дух, Юнги без раздумий бросился в бой. По глупой случайности он убил мальчика, что оказался не в том месте не в то время. Несмотря на благие намерения, народ не простил ему, а мать мальчика прокляла Юнги и обрекла на вечные муки. Это было давно, Юнги смирился со своей судьбой, но зная, что есть шанс вернуть себе прошлое обличие и не быть монстром, искал ключ к своей разгадке. Этим ключом стал Хосок.
Хосок с того дня места себе не находил ни на минуту. Метка чернела всё больше, колдуны и ведьмы, коих Чон звал к себе со всей империи, пытались помочь снять заклятие, в его постели были лучшие омеги, но так никто и не забеременел. У Хосока наследник так и не появился.
Сегодня он не спал ни минуты. Просидел всю ночь на балконе и думал в одиночестве. Получив в наследство от отца всего-то один город и несколько деревушек неподалёку, он был доволен, но мечтал о большем. Сейчас в его власти самая большая империя, что располагается на целый континент, к нему приходили на поклон цари, короли, императоры, предводители всех религий. Каждый из них желал получить добрый жест от Хосока, его покровительство и защиту. Воевать с ним — воевать с адом. Хосок уничтожал в огне всех своих врагов, ровнял с землёй целые города и на их месте строил новые. Хосока называли дьяволом, посланником ада на земле. О нём редко услышишь доброе слово, хоть империя и процветала лучше всех других. Но какой смысл имеет это всё, если стараться не для кого? Кому перейдёт вся эта власть и могущество, ради кого он старался? Вопросы остаются без ответов.
Метка на руке чёрная полностью, осталась красной лишь точка в центре. Хосок знает, что умрёт на следующем рассвете и выходит из покоев раздать последние приказы. Он раздаёт золото всем, выходит в город, словно обезумевший рассыпает монеты и камни вокруг, а после несколько часов сидит в конюшне и разговаривает со своим конём. Впервые говорит, как любит его, благодарит за верную службу и просит конюха позаботиться о нём как можно лучше. Хосок так же навещает Чонгука. Ведёт с ним обыденный разговор, обнимается перед уходом с лучшим другом, который за столько лет стал братом, а в конце оставляет на столе свёрток со своей печатью. Империю он может доверить только ему.
С наступлением вечера альфа возвращается в свои покои. В планах напиться и как можно посильнее, чтобы приближение смерти не было таким ужасным. На кровати его ждёт Юнги. Лис вертит в руках бокал вина и с прищуром смотрит на вошедшего альфу.
— Уйди. Я хочу умереть в одиночестве. — тихо говорит Чон и садится на край кровати. Ненавидит.
— Это твоя последняя ночь. Упустишь единственный шанс? — Юнги подползает ближе, руками скользит по крепкому телу, стягивает на пол верхнюю накидку.
— Ты чудовище. Какой бы не была твоя история, ты чудовище. Ты обрёк меня на смерть, зная, что у меня нет детей и быть не может. Поставил метку и с упоением смотрел, как я мучаюсь. Ты хуже всех тех заключённых с подземелья, которых ты сожрал.
— И всё равно влюбился в меня. Влюбился в чудовище. — Юнги знает, куда нужно бить, дабы сделать ещё больнее.
— И не понимаю почему. — Хосок рывком прижимает того к кровати, огнем дышит прямо в лицо, руками взбирается под тонкий шелк и до синяков сжимает белоснежную кожу. — Почему?! Я смотрел, как ты вырываешь сердца голыми руками, и влюблялся ещё сильнее, почему так? — альфа рычит от злости, негодует, самого себя за слабости ненавидит. — В этой кровати были красавицы со всего мира, но я полюбил монстра. Я сошёл с ума?
— Потому что ты сам такой же монстр. — Юнги тянет к нему руки и нежно целует в губы. — Не пытайся этой ночью спастись от смерти. Давай просто насладимся ею.
Он развязывает пояс на тонкой талии, оголяет хрупкие плечи с острыми ключицами, подпускает ближе, притягивает, спутывает, очаровывает. Юнги как дурман, с ним в сознании нельзя оставаться. Эта алебастровая кожа сводит с ума, она нежнее лучшего шёлка, лисьи глаза красивее любых драгоценных камней, а губы ярче свежепролитой крови.
Хосок влюбился, увидев в чудовище собственное отражение.
Хосок рвёт дорогую ткань, швыряет лоскуты в стороны, сжимает руку на тонкой шее, душит, вдыхает пьянящий запах и отпускает. Не может сделать больно. Он оставляет мягкие поцелуи по всему телу, наслаждается касаниями, тихие вздохи омеги ласкают слух, и Хосоку хочется их слышать всё больше. Юнги ножки пошире раздвигает, разрешает касаться там, где ещё никто не касался. Он одному ему только себя доверяет, знает, что со спины не получит воткнутый кинжал. От кого угодно, но не от Хосока. Лис и сам целует, впутывает пальцы в чёрные, как эта ночь, волосы, хнычет, хочет, ждёт терпеливо, позволяет всего себя выцеловать.
Хосок его одним плавным толчком заполняет, ловит слетевшие с алых губ стоны и выбивает ещё. Сжимает тонкие запястья над головой, сходит с ума от непонятного счастья, целует щёки, линию челюсти, тонкую шею и пульсирующую венку. Входит всё быстрее, вдавливает стройное тело в кровать, навеки хочет этот момент продлить.
Юнги срывает голос, поддаётся навстречу, не может сдерживать себя и думать о чём-то еще, кроме их удовольствия. Омега растворяется в собственных чувствах, целует, притягивает к себе, просит не останавливаться.
Как оказалось, чудовища тоже могут любить.
Хосок целует любимые губы и укладывает Юнги на подушку рядом уже перед рассветом. Всё закончится с минуты на минуту. Он впервые улыбается ему, касается тыльной стороной ладони рыжих волос и шепчет, не отрывая взгляд.
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
Слышит Хосок в ответ и крепко-крепко обнимает своего омегу. С балкона доносится шум, и альфа удивленно поднимается с кровати и открывает дверь наружу. Дождь. Хосок удивлён. Не может быть.
— Сейчас ведь период засухи, это невозможно. Почему идёт дождь? — может, это и хорошо, но удивление никуда не девается.
— Потому что сегодня лисья свадьба.
Слышит альфа в ответ и оборачивается к кровати, но там пусто. Юнги нет. Рука Хосока снова жжёт, он готовится к концу, но вместо этого метка с ладони просто исчезает.
Мужчина ничего не понимает. Неужели...? Наскоро надев штаны, он выбегает из покоев, кричит, поднимая на уши весь дворец, ищет того, у кого точно есть ответы, но не находит. Юнги раз и навсегда исчез из его жизни.
Хосок сходит с ума окончательно. Он скучает немыслимо по Юнги, готов вырезать собственную печень и положить на блюдце, лишь бы тот вернулся. А омега не возвращается. Опасаясь за его жизнь, Хосок издаёт указ о запрете убивать лисиц — за это теперь казнят не только охотников, но и все их семьи. У него осталось ещё слишком много вопросов, на которые нет ответов, а спросить уже не у кого. Он приходит в себя лишь спустя длительное время, собирается с силами, возвращается к управлению империей, хоть и с совершенно другими целями и планами. Ему уже не хочется больше территорий и золота, всю свою деятельность он направляет на развитие того, что уже есть и строит планы именно в этом направлении. Хосок распустил свой гарем, раздал наложников своим лучшим воинам и министрам. Ему теперь касания любого омеги противны. Хосок отныне живёт воспоминаниями лишь о своём любимом чудовище, ради которого был готов перерезать весь мир.
Они были созданы друг для друга, но им не суждено остаться вместе.
С момента ухода Юнги прошло уже девять месяцев. Хосок понемногу приходит в себя, возвращается к делам и строит планы, но войдя вечером в пустые покои, застывает на месте. На кровати лежит плетеная корзинка с крохотным малышом, что укутан в тёплое одеялко, и посасывает большой пальчик во сне. Хосоку это кажется сном, каким-то видением либо хорошо подстроенным розыгрышем. Подойдя ближе, альфа видит лист бумаги и берёт в руки, боясь читать.
«Я много веков бродил по земле, встретил тысячи альф, но ты единственный, кому я доверился. Единственный, кто увидел в монстре остатки человека, тот, в чьих объятиях я нашёл свой дом. Я впервые полюбил, очень сильно и самозабвенно. Ты — моя душа.
Ты владеешь целым миром и, полюбив меня, я уверен, был готов отдать половину мне. Я в этом не сомневаюсь. Я ошибся в другом. Человек, которого я искал столько веков, оказался я сам. У меня не было детей и быть не могло, а ты подарил мне весь мир своей любовью.
Ребенок, чья смерть способна спасти меня от проклятия должен был быть не твоим, а моим. Я понял это только в нашу с тобой ночь. Но наш малыш ни в чём не виноват. Он полукровка, сын монстра, но постарайся воспитать его человеком. А я устал жить чудовищем. Мне больше не найти покоя в этом мире, мне нет места. Пусть сын станет тебе напоминаем обо мне. Береги его и дай имя.
Я люблю тебя.
Твоё чудовище.»
Хосок даже не пытается стереть капающие на пол слёзы. Он падает перед ребенком на колени и рыдает, приложив к груди записку, что ещё хранила в себе последние нотки любимого запаха. Альфа слегка касается маленькой ладошки спящего малыша и горько улыбается.
— Ну привет, Юнги...