6 - Горе
Порой случается то плохое, что ты проживаешь из раза в раз. Случается неожиданно, обволакивает душу чёрными путами отчаяния и возвращается к тебе в ночных кошмарах, заставляя вспоминать. Из раза в раз. Из раза в раз. Из раза......
***
30 апреля 1876 года не стало графа Каспераля Дельмонро.
30 апреля 1876 года не стало любимого мужа, замечательного отца и верного друга.
5 мая 1876 года его тело предавали земле.
Пять дней. Пять дней с тех пор, как мир раскололся на «до» и «после». Пять дней, за которые ни разу не выглянуло солнце. Дождь лил не переставая, превращал дороги в грязные реки, а чёрные траурные платья - в тяжёлую мокрую ткань. Маму удалось выходить лишь к утру похорон - рана на рёбрах всё ещё не зажила окончательно, а глаза сделались пустыми и потемнели, будто осколок её души уплыл вслед за мужем. Костяшки побелели: одна рука вцепилась в трость до тонкого хруста, вторая - так крепко сжималась в кулак, что под ногтями алели лунки, а губы, сжатые в тонкую полоску, дрожали.
Мы стояли у семейного склепа Дельмонро. Высокие кипарисы склонились под ветром, словно скорбели вместе со всеми. Дождь стучал по каменной крыше склепа, а запах влажной земли смешивался с ароматом увядающих лилий. Белль молчала - не должна была быть так близко, но была - сжимала мою руку так крепко, что пальцы немели, но я не отдёргивала ладонь. Её тепло было единственным, что напоминало. Я ещё жива. Но не он.
Отец... станет первым человеком, кто навечно ляжет в семейный склеп.
- Он ненавидел бы эту погоду, - вдруг проговорила мать. Её тихий голос, хриплый от молчания, заставил всех вздрогнуть. - Думал, что дождь на похоронах - дурная примета.
Я не ответила. Приметы... какие теперь приметы? Кому они помогли? Он лежал в гробу с лицом, неестественно гладким от рук бальзамировщика, ворот костюма скрывал старый шрам. Его плащ висел на спинке кресла, в кабинете - я видела утром. Он был... живым. Пропитан его запахом, силой. Сейчас - просто тряпка. И от этого хотелось завыть ещё сильнее. Закрытые ныне глаза... я видела. Его глаза были чёрными. Он не должен был умереть, но умер. Значит... он сейчас где-то там, далеко, в той же ситуации, что и я?
Сэр Вальтерион шагнул вперёд, чтобы поддержать гроб. Его светлый доспех блестел тускло, как заржавевшее серебро. Он не смотрел на меня - с тех пор, как принёс ту страшную весть, избегал встреч. Лишь однажды я поймала его взгляд: горестный, болезненный. Отражающий острую, невысказанную вину.
- Обещаю, они заплатят, - шепнул он тогда едва слышно и прошёл мимо. Но я не ждала обещаний и мести. Я хотела, чтобы дождь, так ненавистный ему, смыл всё - размочил одежду, пробрался до самой души, растворил её. Чтобы никто здесь никогда не узнал, каково потерять самого близкого человека. Но мама знала. Прямо сейчас - только она.
Людей было много, но церемония прошла в тишине. Где-то вдали я иногда замечала даже Ланса, хотя, я уверена, он не был обязан быть тут. Сэр Рудиан держал маму под локоть, даже беременная леди Эллин стояла рядом, мягко сжимая дрожащую мамину ладонь.
Священник столичного храма говорил о чести, долге и вечном покое, о чистоте души и несвоевременных смертях, благословлял от имени всех шести богов, но слова рассыпались, не долетая до сердца. Я слушала, поглощала их, стараясь запомнить, но взгляд был прикован к нему. В руках отца, сжатых в кулаки, маленькие пластины из обсидиана - символ черноты в закрытых глазах. В последний раз посмотрела на мертвенно-бледное лицо, прежде чем крышку опустили на гроб, а священник замазал щели смесью магических трав. Я морщусь. Я знаю, каково это. Ему в гробу наверняка было бы тесно и душно. Вдоль края голубоватого зачарованного дерева - витиеватые завитки. Слежу взглядом за течением линий, пока они не складываются в слова. «Честь не умирает с телом - душа несёт её вечно». Отец сказал это перед Большой Охотой, где чуть не лишился руки, и это стало его девизом.
Когда гроб опустили в склеп, мать вдруг вырвалась из рук сэра Рудиана и упала на колени, вцепившись в мраморную плиту. Её рыдания смешались с шумом ливня, затерялись в нём, будто она и не плакала вовсе. Я дёрнулась к ней, но наставник опередил - присел возле, зашептал что-то, слышимое лишь им, обменялся взглядами с женой. Леди Эллин кивнула и аккуратно отошла, мазнув по мне сочувствующим взглядом. Ей нужно присесть. На таком сроке, должно быть, было тяжело. Я хотела занять себя хотя бы организацией кресла, но один из рыцарей уже повёл её в беседку. Выдохнула устало, прикрыла глаза.
Весь мир казался дерьмовым багом. Завис, замер на одном кадре. Те же лица, те же пустые слова. Те же взгляды. Залипшая кнопка паузы, которая всё никак не может запустить картинку дальше. Его гроб - второй гвоздь в моём.
- Виви... - Белль потянула меня за рукав, но я отстранилась, предупреждающе вскидывая ладонь, и качнула головой.
Мне нужно было остаться одной. Хотя бы на минуту.
Я бесшумно отступила назад и прошла к старому дубу на краю сада - под его корявыми ветвями Виви с отцом когда-то прятались от летней грозы. Капли дождя стекали по коре слезами, а в кармане платья лежала записка, которую я нашла в его столе накануне. «Кидфорт. 15-ое. Не бойся. Спасай себя, смелая девочка, и ни о чём не беспокойся». Не помню, как ноги привели меня в его кабинет этой ночью - что же я хотела?.. И плащ...
- Ты знал... - прошептала я, сжимая мокрую бумажку. На губах горькая усмешка, в горле ком, но слёзы не идут. Тошнит. Шатает. - Даже тогда знал...
Ветер резким порывом сорвал с ветки тускло-зелёный лист. Я проследила за тем, как он падал в грязь, и вдруг поняла: страх исчез. Осталась лишь ярость - тихая, острая, как кинжал под платьем, почти вросший в бедро. За жаром снова будет пустота. Надо только немного потерпеть.
- Миледи... - за спиной послышался голос сэра Вальтериона, но я не вздрогнула - только обернулась. На нём не было плаща, по доспеху стекала вода, но рука крепко сжимала чёрный зонт. - Ваша мать просит вас.
- Я уже в пути...
Он нахмурился, в недоумении замерев. Не понял. Значит не знал. Я прошла мимо, не взяв зонт. Пусть дождь оставляет следы. Пусть станет холодными слезами. Потому что мои отказывались стекать по лицу.
Люди передо мной расступались. Я слышала шёпот, но не разбирала слов, даже когда старалась прислушаться. Прошла слишком близко к двум леди, которых не видела до того, и всё же поймала пару брошенных фраз.
- ...точно чёрные глаза беду притянули...
- ...но почему отец, если у дочери...
- ...проклятие реально или...
Заткнитесь. Хватит подпитывать её, она растёт и без ваших слов. Вина. Вина, вина, вина. Х в а т и т. Хочется схватиться за голову, упасть на колени и закричать, но я продолжаю идти мимо людей и молчать, пока дождь чертит несуществующие слёзы. Не хочу видеть никого из вас. Маме нужно отдохнуть.
Я ступила бесшумно. Подошла к матери, безмолвно обхватывая её ладонь. Она дышала тяжело, крепко сжимая пальцы, мелко дрожала и старалась устоять. Сэр Рудиан наблюдал чуть со стороны, давая ей пространство, но был готов поддержать. Я благодарно кивнула ему и снова перевела взгляд на склеп.
- Он надеялся, что через много-много лет я умру первая, - прошептала мама тихо-тихо, а я с силой закусила губу. - Кас не хотел, чтобы я скорбела о нём. Но теперь...
Я не смогла ответить - лишь позволила ей спрятать лицо на моём плече и мягко приобняла. Её руки задрожали сильнее, хотя один из рыцарей прятал её от холодного дождя, держа зонт.
После того как дверца склепа закрылась, толпа замерла на мгновение - словно не решаясь вклиниться в мерный шелест дождя. Потом, как по сигналу, люди начали шевелиться. Одни подходили к матери, склоняли головы, произносили слова, которые звучали пустым эхом без капли искренности. Другие стискивали зубы и звучали сухо, но я видела неестественность спокойствия и красноту в глазах. Сослуживцы. Скорбели, но хорошо притворялись.
- Наши глубочайшие соболезнования, леди Дельмонро...
- Он был великим человеком...
- Если что-то понадобится, мы всегда рядом...
Соболезнования хлестали тухлой водой из прорванной трубы. Кто-то говорил, что он был героем. Кто-то - что его смерть ошибка. Кто-то прожигал молчаливым взглядом - это бесило больше всего.
Ублюдки.
Мать кивала, но её глаза оставались пустыми. Она принимала слова, как принимают дождь - без радости, без сопротивления. Как что-то, что нужно просто перетерпеть и попытаться дождаться солнца. Её рука, сжимающая трость, уже почти не дрожала. Она была как море - неискренне спокойная, но готовая взорваться бурей, штормом. А может просто сломанная до такой степени, что уже не плачет, а рассыпается на осколки, когда просто дышит.
Подошёл даже маркиз Перуэр - впервые проявил хоть какую-то человечность и посочувствовал утрате сестры. Я бы не поверила ему, даже если ему было не всё равно. Амара поймала мой взгляд, и я едва заметно качнула головой, отказывая в соболезнованиях. Она поджала губы и опустила лицо.
Где-то в этой толпе подошёл и Ланс. Он, один из немногих, говорил с искренним сожалением. Я видела, что он проживал эту боль, будто они с отцом были близки. Даже если это была маска, неважно. Ему я поверила. Мать склонила голову. Ланс обернулся ко мне, а в уголках глаз залегла мягкая морщинка печали. Я едва кивнула в знак благодарности. Он ушёл, не став тревожить и задерживать прочие безымянные силуэты людей, а я проводила его взглядом и осталась стоять. В идеально выглаженном траурном платье, с руками, сцепленными так крепко, что болели запястья. Безмолвная. Тихая. В стороне.
Но всё, что хотела - завыть. Завыть, как животное. Как зверь, у которого вырвали стаю, убежище, последние остатки тепла. Разорвать в клочья записку, что медленно тяжелела в кармане.
Белль безмолвно замерла за спиной, её пальцы вцепились в мой рукав. Она шептала что-то - то ли мне, то ли себе, - но я не могла разобрать слов. Моё внимание привлекла группа аристократов, которые уже начинали отходить к каретам. Их шёпот был громче, чем они думали.
- Ужасная трагедия...
- Говорят, это были наёмники.
- Дельмонро всегда был слишком смелым для своего статуса...
Сплетни. Лицемерие. Уроды... Я сжала зубы, чувствуя, как ярость поднимается в груди. Я сделала шаг в их сторону, почти рванулась. Но Белль потянула меня за руку и сжала крепче, шепнув:
- Не сейчас.
Тогда же вдруг заметила, как Ланс бросил той группе дворян пару негромких слов и они стыдливо замолкли. Я опустила глаза и усмехнулась, ощущая в груди несвоевременное, злорадное удовлетворение.
Мимоходом мелькнула ярко-рыжая макушка леди Лилитианы. Показалась баронесса Хэйдрисаль. Терессия подошла последней, а её мать-маркиза осталась чуть в стороне, под другим зонтом. Платье, расшитое серебром, блестело даже под пасмурным небом. Она произнесла что-то странное, заставившее маму вздрогнуть, но та лишь кивнула, не отвечая. Слов я не расслышала, гул в ушах был слишком громким, но сразу захотелось выхватить кинжал и приставить к горлу мерзавки. Она бросила на меня лишь взгляд - холодный, оценивающий, - и удалилась, унося с собой запах дорогих духов.
Сэр Рудиан и леди Эллин вновь подошли. Только тогда мать расслабила усталые плечи, слегка оживилась и позволила себе улыбку. Наставник остался стоять чуть ближе ко мне, позволяя двум давним подругам шептать друг другу слова утешения.
- Не бросай тренировки, - вдруг произнёс сэр Рудиан по-отцовски строго, а я дёрнулась, поднимая взгляд. Его лицо было хмурым, но взгляд остался печальным, заботливым. - Выплёскивай боль. Не держи в себе. Помни о дыхании. Если не получается не думать - бери меч. Слишком плохо - отправляй за мной. Он хотел, чтобы ты была счастлива.
Ресницы дрогнули, и я усмехнулась, едва кивнув. Слова потерялись среди мыслей, запутались, но мне удалось выдавить короткое жалкое «спасибо». Наставник сжал моё плечо и повернулся к жене. Леди Эллин порывисто обняла мать, шепнув что-то на ухо, и та улыбнулась - почти также тепло и искренне, как улыбалась всегда. На душе стало чуть легче.
- Милая, обязательно приезжай, - держа ладони на круглом животе, Эллин повернулась ко мне и ласково улыбнулась. Я сделала шаг ближе, а она погладила меня по щеке и мягко сжала ладони. - Не стесняйся говорить, если нужна помощь. Мы сделаем всё, что сможем.
Сэр Рудиан кивнул, и мы распрощались.
Кареты увезли всех гостей, их голоса растворились в шуме дождя. Остались лишь мы с мамой и несколько слуг, которые молча стояли в стороне, ожидая приказа.
- Виви, - мама позвала меня тихим, но чуть более спокойным голосом. - Пойдём в дом. Не мёрзни.
Я кивнула, но не двинулась с места.
- Я... останусь ещё на пару минут. А ты отдохни.
Она посмотрела на меня с горестным волнением, будто опасалась, что со мной за пару минут могло произойти что-то страшное. Я едва улыбнулась и успокаивающе сжала её ладонь.
- Хорошо. Но не задерживайся, - она была готова уйти, но остановилась, вновь оборачиваясь. Рука неловко сняла цепочку с шеи. Пальцы снова задрожали, а взгляд забегал. Она не хотела смотреть на то, что сжимала в руках - слишком сильно било по свежим ранам. - Отец... подготовил тебе подарок. Я не знаю, что там. Но он говорил, что хотел вручить тебе позже. Это от сейфа в его кабинете.
- Спасибо... - прошептала я, бережно сжимая ключ. Мама легко погладила мою ладонь напоследок и отвернулась, медленно двигаясь к дому со служанками. Её фигура, обычно такая гордая, статная, теперь казалась хрупкой, почти прозрачной.
Когда она ушла с потянувшимися следом слугами, я осталась одна у склепа. Дождь лил сильнее, но я не чувствовала холода. Ветер шумел в ветвях кипарисов, словно шепча что-то на языке, который я не могла понять. Говорил ли о чём-то, пытался спросить или ответить на вопрос - могла бы я только понять... Вода стекала по буквам, утопленным в мраморе, словно пытаясь смыть их, но они оставались - чёрные, резкие, как порезы и раны на его груди.
Я сжала кулаки, оставляя на ладонях полумесяцы ногтей. Опустила ключ к записке, почти физически ощущая его вес в кармане. Ты сделал всё, чтобы помочь мне. Сохранил мой секрет. Унёс его с собой в могилу. Когда ты узнал? Почему не сказал даже маме? Почему продолжал относиться ко мне как к собственной дочери?
- Миледи, - сэр Вальтерион снова появился рядом, держа зонт.
Я была готова к тому, что он попытается отвести меня в дом. Почти была готова сорваться. За то, в чём он не виновен, но о чём снова напомнил.
- Вы не обязаны держаться.
Я застыла, уже готовая открыть рот и пожалеть после. Не успела. Хорошо. Почему-то он показался мне другим - надёжнее, внимательнее. Преданнее. Стоял под дождём рядом со мной почти без движения - не стряхивая воду с промокших волос, не дрожа. Уверенно. Появилось желание расслабить плечи и выдохнуть, но я осталась стоять ровно.
- Я знаю, - тихо ответила я и вновь посмотрела на склеп.
Сэр Вальтерион замер, словно ожидая, что я скажу что-то ещё. Но я молчала, сжимая в кармане ключ. Как ты узнал? И насколько многое? Почему ты поверил так безоговорочно? Хотела бы я узнать эту правду, но получить ответы опять не получится. Ты сделал для меня очень много. Тогда теперь позволь мне сделать что-то и для тебя. Сохранить то, что ты так любил. А мой секрет... останется только между нами.
- Я буду рядом, - наконец проговорил сэр Вальтерион. - Если понадоблюсь.
Я едва улыбнулась, наконец, обернувшись.
- Спасибо, сэр Вальтерион. Нам и правда стоит вернуться в дом. Вы тоже промокли.
Рыцарь слегка расслабил плечи и улыбнулся. Мы впервые так долго находились рядом после того, как он сообщил о трагедии. Я приняла его локоть и позволила дальше держать зонт.
***
Две следующие ночи я почти не спала и очень много думала, а когда засыпала - беспокойно ворочалась и ощущала мерзкий озноб. Мне снилось. Постоянно. Это удручало.
Снился он - с яркой улыбкой и тёплыми руками. Ласковые касания фантомами ощущались на волосах и плечах, но я не считала себя их целью. Будто играла в роль, была актрисой, но никак не могла вжиться в героиню. Рот механически открывался, издавая звуки, звуки сплетались в слова и звучали с правильной интонацией.
- Папуля самый лучший!
- Давай мама будет играть с нами?
- Я тебя не отвлекаю? Как здорово! А что ты делаешь?
- Не говори маме про царапину! Она будет очень грустить...
- Люблю тебя!
Я всё говорила и говорила, говорила всё так же правильно, но чувство в груди ощущалось иным. Некрасиво наигранным, будто пыталось занять место в сердце, захватить его тёплыми объятиями, но что-то постоянно мешало. Я не могла понять и не могла ощутить. Пустота, которую я так отчаянно искала, пришла сама, но теперь она только мешала.
Очередное пробуждение привело меня сюда - я не заметила, как пальцы сжали тяжёлый ключ на цепочке и привычно вцепились в дневник, а потом бесшумно закрыли за спиной дверь. В туманной дымке руки потянулись к сейфу.
В кабинете отца теперь горел камин, отбрасывая желтоватый свет на стены, смешивался с холодным светом луны, но я не чувствовала тепла, пусть и сидела прямо перед ним, прожигая невидящим взглядом собственные руки. У ног лежал замечательный меч - дорогой, красивый, но без вычурной роскоши. На ножнах изящные ремни портупеи из качественной кожи, а лезвие начищено до блеска. «Честь не умирает с телом - душа несёт её вечно», - гласила гравировка, а на рукояти пристроилась эмблема - обвитый лозой рубиновый тюльпан. В короткой записке рядом - название с обложки моего дневника. На его последней странице - резкий угловатый почерк, который мне не принадлежал.
«Я бы обратился к тебе по имени, но я его не знаю. Юная леди, пришедшая из далёких миров, клянусь хранить твой секрет так долго, как смогу.»
Пальцы механически вырывали по одной странице из дневника и отправляли в огонь. Планы побега. Маршруты. Кидфорт. Списки вещей. Мысли. Карты. Пламя поглощало бумагу быстро, стирало чернила, не позволяя передумать. Он знал. Он знал всё. Сущность. Меня. Настоящую. И всё равно выбрал - принять.
«Не вини себя в том, на что не могла повлиять. Это не твоё решение и не твоя ошибка. Ты такой же ребёнок, как и моя дочь, но ваша с ней судьба развернула всё так, как никто не мог представить. Напоминай себе об этом, чтобы облегчить тяжёлый груз.»
Всё изменилось слишком сильно и внезапно, чтобы следовать старому плану, и в слишком плохую сторону, чтобы придумать новый. Я хотела сбежать, а теперь по собственной инициативе решила привязать себя к этому месту. Иронично.
«Хорошо заботься о себе. Не забывай о приёмах пищи и здоровом сне. Найди верных друзей, любовь. Не водись с сомнительными людьми. Продолжай тренировки, чтобы суметь защитить себя. Твоя жизнь - самое ценное, что у тебя есть.»
Но я ни о чём не жалею. Неважно, выдуман ли этот мир или реален. Даже если люди вокруг меня - просто буквы на бумаге, я всё равно не хотела, чтобы им было плохо. Исчезни я сейчас, мама осталась бы одна наедине с ещё бóльшим горем. Это бы уничтожало меня каждый раз, когда я об этом думала.
«Ни о чём не сожалей и делай что нужно. Если ты знаешь, что будет, и не хочешь следовать к печальному финалу, продолжай бороться. Ты не похожа на нашу Виви, но в этом твоя сила. Найди место, где сможешь быть собой. Где сможешь стать счастливой.»
А потому оставалось лишь жечь страницы одну за одной, наблюдая, как огонь поглощал слова, предложения и целые абзацы. Побег теперь не выход. Жизнь теперь под угрозой. Остались ли у меня варианты? Больше не получится жить так, как я хотела. Но я могла попытаться изменить что-то сама - хотя бы своё отношение.
Мир, который я планировала - мёртв. Остался только этот. Где я должна стать кем-то ещё. Значит к чёрту маску. К чёрту план. Остаться и стать собой. Настоящей.
Огонь сжирает последнюю страницу.
«Но помни... теперь и в этом мире у тебя есть место, куда ты можешь вернуться. У тебя есть дом, в котором тебя всегда будут ждать. Надеюсь, мы ещё увидимся.
Твой отец,
Каспераль Дельмонро.»
Я хочу верить в его слова. Улыбаться сейчас - глупо, неправильно, но я улыбаюсь. Провожу пальцами по единственной заполненной странице дневника и улыбаюсь. Смотрю на его портрет в коридоре и у-лы-ба-юсь.
Слова, что ты не сказал, - утешение. И я знаю единственный способ отплатить тебе тем же. Вдруг ты, как и я, будешь наблюдать за нами во снах? Я хотела сохранить дом, который разрушится без тебя. Значит теперь это станет моей новой целью. Несостоявшееся замужество позади. Теперь надо только не умереть снова, верно?
На утро после часовой дрёмы я заглянула к матери. С момента похорон она не вставала с постели и едва могла сама есть. Её мучила боль, рана между рёбрами периодически открывалась, но пустой взгляд всегда прожигал потолок. Под глазами залегли глубокие тени, а искусанные губы мелко дрожали. Она выглядела как изломанная кукла и также себя ощущала - одинокой, оставленной, скорбящей по жизни, которая теперь стала подобием прошлого.
Дворецкий подготовил для неё другие покои, и уже после похорон она не вернулась в их общую спальню. Никто не заикнулся об этом решении, даже если полупустая комната выглядела слишком просто для графини. В прошлой она знала каждую деталь, каждую мелочь и каждая из них хранила слишком много воспоминаний с ним.
- Как ты себя чувствуешь? - тихо спросила я, опускаясь в кресло рядом с кроватью и мягко сжимая её руку.
Мама улыбнулась - вымученно, но так тепло, что по спине пробежали мурашки.
- Мне лучше. Не беспокойся, милая.
Слова расходились с действительностью, но она всеми силами старалась держать улыбку. Мне не хотелось беспокоить её лишний раз, а потому я не стала давить и просто согласилась лёгким кивком. Она опустила глаза и поджала губы.
- Меня беспокоит лишь то, что поместье осталось без присмотра. Он вложил так много сил, а я... - голос дрогнул, и мама прикрыла глаза. Я легко погладила её по руке. - Всем занимаются слуги. Неправильно нагружать их работой вот так.
Я выдохнула и прикрыла глаза.
- Я возьму это на себя. Нужно лишь твоё согласие, и тогда я отправлю запрос королю. Как только тебе станет лучше, вернём всё на свои места.
Мама совсем легко вздрогнула и забрала ладонь. Тяжело приподнявшись на руках, она попыталась присесть, но я мягко уложила её обратно.
- Виви...
- Тебе не стоит тревожить рану. Госпожа Кармелин рекомендовала избегать лишних движений.
Мама устало выдохнула и прикрыла глаза.
- Я не хочу взваливать на тебя такое тяжёлое бремя. Я - твоя мать. У меня нет права так сильно нагружать тебя своими обязанностями.
Горло сдавило, дышать стало труднее. Мама так любила девочку, которой я теперь была, но это было не то. Я же... я же осталась единственным человеком, кого она могла назвать семьёй. Чужая. Не та. Не её дочь. Девушка, что не имела права звать её матерью.
- Мы ведь семь... мы ведь семья, - голос дрогнул. На кончике языка появился мерзкий привкус горечи, но я проглотила его и выдавила улыбку. - Когда плохо одному, остальные должны прийти на помощь. Это даже не твоя просьба, а моё решение. Я хочу сохранить то, что ты так любишь. И то... то, что он так любил.
От этих слов разучилась дышать. Мы семья. Ну конечно. «Семья». Но что, если она узнает правду? Сожжёт всё? Выгонит? Проклянёт? Решит ли, что я виновата? Но я... я уже не могу без неё. Иначе у меня не останется даже «семьи». Перед глазами - слова из его записки. Стало чуть легче.
Мама стирала слёзы, но они продолжали катиться по лицу. Я не смогла сдержать порыв - обняла её так мягко и бережно, как смогла, пряча лицо на плече. Но я не плакала - вместо этого ощущала лишь отголосок печали и горькую пустоту где-то в сердце.
- Ты... так быстро выросла... - прошептала она, поглаживая меня по голове, и зажмурилась. - Так изменилась... а я корю себя за то, что не уберегла тебя от... даже не понимаю, от чего. А теперь и его не уберегла...
Я ничего не ответила, и следующие несколько минут мы просто молчали. Если бы могла, я бы сделала всё, чтобы вернуть тебе Виви, вернуть тебе его. Если он умер из-за меня... если это произошло потому, что «я» осталась жива - никогда себе не прощу. Существует ли судьба, о которой он говорил? Так называемый баланс? Умирают ли люди по чьему-то великому замыслу? Мне не суждено найти ответ. Мне остаётся лишь гадать.
***
Господин Нойманн подготовил документ к пяти часам. Мы с мамой оставили подписи, а дворецкий составил обращение. Письмо отправилось во дворец на утро следующего дня, а я занялась делами. Официально, титул ещё принадлежал матери, но я не должна терять время. Когда появилось новое дело, в которое можно окунуться с головой, в котором можно спрятаться, становилось легче.
Три бессонные ночи. С каждым днём бумаги множились, а я сидела за тем же столом, где когда-то работал отец. Окружённая его вещами, впитывала в себя его мир, будто надеясь выудить остатки воли из страниц, пропахших чернилами.
«Обязанности, выполняемые графом графиней:
- Земельные угодья: отчёты старосты, урожайность, договоры.
- Финансы: налоги, доходы, расходы.
- Дела в поместье: состояние, провиант, слуги, должности.
- Военные обязательства: рыцари, снаряжение, договоры.
- Сферы общественной жизни: законы, анализ экономических тенденций, политические связи.»
Каждый пункт обрастал заметками, людьми, разделяющими бремя управления делами, и новыми вопросами, которые порождали ту же цепочку. Во всём поместье было лишь пятеро человек, которые делили между собой обязанности по управлению домом. Дневник полнится, кончик ручки погрызен по дурацкой привычке, я прикрыла глаза и помотала головой, снова перечитывая написанное за последние двадцать минут.
«Заметки о людях #1.
Господин Нойманн, дворецкий. Посол, связной, церемониймейстер, повелитель вазонов в холле. Короче, делает всё и сразу - гостей встречает, выполняет личные поручения. Отец часто просил его рассылать письма и отправлять запросы. Отвечает за меню, внешний вид поместья и территории.
Умеет молчать, как могила - и успокаивает, и пугает. Не расколешь. В детстве приносил Виви мне книги. Однажды сунул томик "История небесных битв" - она я тогда три дня не ела. Знал, чёрт, что делает. Иногда пафосный до зубовного скрежета, но терпимо.
Мадам Терианна, экономка. Говорит - все заткнутся без криков слушают. Даже дом затихает - шторы не шевелятся, полы не скрипят, вообще всё молчит... Распределяет работу среди слуг, контролирует работу, решает бытовуху. Раз в месяц приносит всю обратную связь от слуг (прогрессивно, кстати. Идея её, мне нравится). Ощущается как заботливая бабушка. Надеюсь, бабуля Иззи здорова, навестить бы её во сне...
Заваривает лучший лавандовый чай, любит рассказывать истории. Много знает. Задавать вопросы лучше ей.
Господин Тадеурус, управляющий. Следит за финансами, в первую очередь принимает жалобы крестьян видит отчёты от старосты «гласа народа». Как же он любит это выражение глас народа, как же. Это просто чёртов деревенский староста, дядя, полегче. Как оказалось, он хороший юрист, так что о законах можно спрашивать у него. Как же задолбала его манера начинать любую фразу с «полагаю, что...».
Расчётливый, но честный, всегда в делах - хороший человек для работы с деньгами. Иногда выносит мозг.
Мадам Нардиэль, ключница. Все вопросы с провизией через неё - в том числе питание и жалование слуг, на ней все погреба и склады. Готовит комнаты для гостей и приёмов. Ощущения от неё - как от властной и суровой матери учительницы, которая хочет вырастить детей подопечных лучшими.
У неё ключи от всего. Даже от моей головы, кажется. Педант. Холодная, как забытый в морозилке фарш. Но справедливая. И ей не плевать - просто она не подаёт виду. С ней я бы не пошла пить. Но я бы поручила ей свою жизнь.
Сэр Вальтерион, капитан рыцарского отряда. На нём тренировки рыцарей, охрана поместья, патрули и всякие демонстрации типа турниров и Большой Охоты. Интересно, если предложу ему командовать отпускным графиком - согласится?..
Очень нравится как человек. Горит. Но ледяным пламенем. Как оказалось, надёжный до неприличия и понимающий. И красивый. Ну в смысле... очень. Типаж прям, чёрт его дери. Кстати, вроде как один из чемпионов Охоты. Любопытно, надо спросить. »
Белль ворчала себе под нос, что не может найти место даже для кружки с чаем - она часто сидела в кресле или на диване, составляя мне безмолвную компанию, и я была ей благодарна. Иногда заходила мадам Терианна, пытаясь впихнуть в меня перекус. А я просто... писала. Потому что остановиться - значит дышать. Если буду дышать - придётся почувствовать.
А я не хотела.
Спала урывками, в том же кресле, под шорох дождя за окном. Просыпалась от снов в паническом приступе удушья, а от себя вновь становилось мерзко. Хотелось как можно скорее избавиться от отвратного чувства собственной неправильности. Вернуться к работе. Забыть.
Утро четвёртого дня началось с льющегося в окно света. От него хотелось спрятаться, будто он - боль, правда. Живой.
- Письмо, Миледи, - господин Нойманн опустил его передо мной.
Серебряный поднос. Королевская печать. Воск - тёмно-синий, с оттиском ворона на веточке лавра, - треснул под пальцами.
«Его Величество король Фредериан, учитывая непредвиденные обстоятельства...»
Буквы расплывались и плясали перед глазами маленькими чёрными точками. Несколько раз взгляд скользил по строкам, пока последняя фраза не сложилась в чёткий рисунок символов.
«...титул и все сопутствующие права и обязанности графства Дельмонро переходят к леди Вивианне Дельмонро, вступая в силу с момента получения сего указа.»
Имя. Леди Вивианна Дельмонро.
Звук его резал горло и слух лезвием, а я с недавних пор тихо ненавидела его в глубине души. Это имя раньше - моя броня, маска. Теперь это я. Не роль, не ложь. Не сон. Я. Леди Вивианна Дельмонро. Чёрт побери, это уже не играет роли, ненавижу я его или нет.
Притворство ни к чему - уже ясно, что актриса из меня никудышная.
За окном кричали грачи, возвещая новый день. В глубине сада стучали деревянные мечи, а ещё дальше, где-то в конюшне, снова горестно и громко скорбел жеребец отца - гнедой с чёрными копытами, убежавший в тот день глубже в лес. Мир продолжал жить, будто ничего не случилось.
Только теперь в этом мире была я.
Теперь - Графиня Вивианна Дельмонро.
Пальцы сжались - воск врезался в кожу, словно метка. Словно клеймо. Солнце било в глаза, а я стояла у окна и не моргала - вдруг этот мир всё же исчезнет, если смотреть на него слишком пристально?..
- Соберите всех, - не оборачиваясь, попросила я. - В большом зале. Через час.
- Как скажете, Миледи, - господин Нойманн наверняка легко склонил голову и вышел, прикрывая дверь.
Мир не растворился. Я горько усмехнулась.
Слуги зашевелились. Рыцари прервали тренировку. Даже мать, услышав шум, попросила горничную помочь ей одеться. Белль помогла мне надеть тёмно-синее платье - строгое, без кружев и праздной вышивки, с лёгким плащом за плечами. Ни серёжек, ни колец. Только серебряный герб рода на пряжке пояса и ключ на цепочке, спрятанный под одеждой.
Большой зал наполнился людьми. Они столпились у стен, перешёптываясь, и лишь сэр Вальтерион стоял у двери. Его лицо выглядело странно решительным, будто он уже знал, что именно происходило. Мать сидела в кресле у камина - бледная, но с гордо поднятой головой и твёрдой уверенностью во взгляде.
Я остановилась подле неё - стала за плечом, ощущая неуютно направленные в спину взгляды. Все эти люди волновались, переживали. Я знала, что они безгранично преданы отцу, матери и нашему дому. Но сердце стучало, рвалось, рождало страх, что кто-то его услышит. Нельзя.
- Сегодня, - голос не дрогнул, - король утвердил передачу титула. С этого дня главой дома Дельмонро являюсь я.
Тишина осталась гробовой - даже камин перестал трещать. Лишь мама решительно кивнула на мои слова, не позволяя никому усомниться.
- Я уверена, у вас есть сомнения, но я бы удивилась, если бы их не было, - взгляд скользнул по лицам. - Но этот дом - ваша семья настолько же, насколько и моя. И я не позволю ему рухнуть. Поэтому надеюсь на вас также, как вы сможете понадеяться на меня.
Мать прикрыла глаза и сжала ладони на платье. Сэр Вальтерион выпрямился. Где-то в толпе, среди слуг, привычно скрипнули зубы нервной кухарки. Я едва склонила голову, мазнула последним взглядом по матери и вышла, не дав им времени на поклоны.
Теперь начиналось настоящее.
***
- Миледи, разрешите войти?
Сэр Вальтерион постучал в кабинет примерно через час, когда я уже засела за отчёты, переданные господином Тадеурусом.
- Входите.
Он аккуратно протиснулся в дверь, поклонился и сделал пару шагов внутрь, замирая напротив стола. Я оторвала взгляд от документов. Сэр Вальтерион, вероятно, уже успел снова побывать на тренировочном поле и, возможно, поучаствовал в спарринге - на его плаще остались несколько пятнышек пыли, хотя, судя по всему, он очень старался их стряхнуть. Вот бы тоже взять меч и пригласить сэра Рудиана... того и гляди забуду, как вообще оружие в руках держать...
- Я хотел бы уточнить, когда вам будет удобно провести посвящение.
- Посвящение? - в недоумении переспросила я, а мужчина слегка замялся.
- Так положено, Миледи. Формальность, но рыцари должны знать, кто ими командует. Ну... и вы - кто именно носит этот герб.
Не слышала о таком «ритуале», но это действительно интересно. К тому же у меня есть возможность показаться рыцарям и поближе посмотреть на них. Если со многими слугами я знакома хотя бы из воспоминаний, то вот с рыцарями особо не пересекалась - упущение...
- Насколько я знаю, тренировки с семи до двенадцати и с шести до девяти?
- Верно. По выходным утренние тренировки с девяти, а вечерние до восьми, - сэр Вальтерион кивнул, а я прикрыла глаза, прикидывая расписание.
- Завтра в девять. Подойдёт?
- Конечно, Миледи. Я всё подготовлю.
- Спасибо.
Следующее утро выдалось хмурым. Облака застилали небо, но тепло уже зависло в воздухе. Туман ушёл, оставляя тренировочное поле тусклым и сероватым. Рыцари выстроились в шеренги по стойке смирно - ровно, чётко, идеально. Но лица... они были живыми. Любопытство, недоверие, застывшая на автомате хмурая мина. Я их понимала. В глазах многих немой вопрос: «испортит ли нам жизнь эта девчонка?». О, ну тут как посмотреть...
Сэр Вальтерион встретил меня у ворот, мазнув взглядом по штанам, рубашке, отцовскому плащу на плечах, и будто на секунду замер в борьбе между восхищением и инсультом. А потом просто кивнул. Железная выдержка!..
На невысоком помосте с небольшим навесом стояло кресло с резными подлокотниками и синей обивкой. Что-то я не помнила, чтобы здесь стояло кресло... ну, в любом случае спасибо.
- Миледи, - сэр Вальтерион слегка наклонил голову, начиная говорить громче и как-то торжественнее, так, что я и сама невольно выпрямилась. - Рыцари дома Дельмонро приветствуют своего сюзерена. Ваше слово - наш закон, ваш взгляд - суд. Ваша воля - наша клятва.
Он отступил на шаг, а рыцари безмолвно склонили головы единым синхронным жестом. Церемония заняла меньше минуты - никаких длинных речей, клятв на мечах и прочих показательных выступлений. Просто формальность, как и сказал сэр Вальтерион.
Я кивнула в ответ и заняла место в кресле.
- Продолжайте как обычно. Не стоит прерывать тренировки из-за меня.
Сэр Вальтерион отдал короткий приказ, и рыцари вернулись к занятиям. Часть всё ещё отрабатывала удары на манекенах, другие же сошлись в спаррингах. Я наблюдала, мысленно подмечая, кто из них двигался уверенно, а кто ещё совершал базовые ошибки. Посмотреть на тренировку было действительно интересно. Песок под ногами, стук деревянных мечей... приятно снова ощутить это, даже если я всего лишь наблюдала со стороны.
Почти сразу из группы новобранцев, разминающихся у манекенов, вынырнул высокий юноша. Тёмные волосы уже липли ко лбу - то ли от жара, то ли от упрямства. На вид лет пятнадцать - совсем ещё мальчишка. Он шагнул вперёд слишком резко, будто боялся, что останется незамеченным. Кулаки сжались, пальцы побелели. На виске выступила испарина, но взгляд был... вызывающим.
- Капитан! - его голос звенел от нетерпения. - Прошу разрешения на спарринг!
Сэр Вальтерион даже не повернулся, продолжая следить за тренировкой других.
- Отказано. Ты ещё зелёный, Курт.
- Но я готов! - возразил тот и сжал кулаки. - Я тренировался каждый день, я хочу сражаться, и...
- Ты будешь сражаться, когда я скажу, - сэр Вальтерион, наконец, глянул на него. Голос не повысился, но остыл так резко, будто температура мгновенно упала. Неожиданно. И внушительно...
Новобранец замер, но в его глазах всё ещё горел огонёк протеста. Неподалёку захихикали несколько старших рыцарей, о чём-то переговариваясь. Может, проигнорировать?.. А, чёрт с ним. Решила быть настоящей - значит буду.
Я усмехнулась. Тело помнило это чувство - предвкушение, когда сэр Рудиан молчаливым кивком указывал на меч. Тогда и поднялась - скинула плащ как клетку формальностей и поправила высокий хвост. Взглядов стало больше, звуки наоборот стихли. А ну-ка, малыш, покажи, чему ты там научился на своих манекенах...
Я остановилась в шаге от сэра Вальтериона, сжав пальцы за спиной. Он лишь едва оглянулся и выпрямился.
- Я говорила, что не буду вмешиваться, но позволите мне принять вызов? - спросила я. Новобранец застыл, раскраснелся от чего-то и выпрямился. - Что-то не так? Вы же так хотели устроить спарринг, сэр..?
- Ф...Фабиан де Курт, Миледи!
Он отводил глаза, громко и нервно дышал. Забавный парнишка, далеко пойдёт.
- ...сэр Фабиан, - закончила я и легко улыбнулась, оборачиваясь через плечо. - Сэр Вальтерион, вы не имеете возражений?
Мужчина прикладывал все силы, чтобы держать на лице серьёзное выражение, но я почти физически ощущала, как наружу рвалась довольная улыбка.
- Никак нет, Миледи, - отчеканил он и подал знак. Шустрый светловолосый рыцарь вмиг подбежал, поднося два деревянных тренировочных меча.
- Благодарю, - я легко приняла оружие из его рук и вежливо кивнула.
Новобранец неуверенно переглянулся с сэром Вальтерионом, но тот лишь невозмутимо приподнял бровь, словно говоря: «Ты сам напросился».
- Миледи, - Фабиан слегка поклонился, но в его голосе прозвучали лёгкие нотки сомнения. - Я... с уважением, конечно... польщён вашим предложением... может, стоит выбрать кого-то более... подходящего? Всё-таки, я новичок, а вы... - он запнулся, словно подбирая слова, - в...вы такая хрупкая. Я... не хотел бы...
Я едва заметно приподняла бровь, но не стала комментировать - он едва ли не подавился последним словом, снова краснея. Несмотря на то, что фраза Фабиана была более чем почтительна, я всё же видела во взгляде те самые нотки. Это, наверное, один из немногих раз, когда я могла его понять. Что я могла дать им как «руководитель»? По факту ничего. Однако ровно так, как я до недавнего времени ничего про них не знала, они тоже не всё знали про меня.
- Сэр Фабиан, - я улыбнулась, слегка наклонив голову, - это всего лишь спарринг.
- Миледи, я... конечно, не сомневаюсь в ваших способностях, - он снова запнулся, явно пытаясь подобрать слова, которые не прозвучат оскорбительно. - Но, б-быть может, стоит начать с чего-то менее... опасного?
Я почти рассмеялась. Он предлагает начать с чего-то? Мальчик, когда ты бил манекенов, я уже знала, как они кричат при падении.
- Новобранец! - резко одёрнул сэр Вальтерион, внушительно распрямляя плечи. Парнишка резко вытянулся по стойке смирно. - Приказы Её Сиятельства графини Вивианны Дельмонро не обсуждаются!
Как... официально...
- Т...так точно! - Фабиан вновь посмотрел на меня и замялся. - Тогда... прошу прощения заранее, если...
- Если одержите верх? - я усмехнулась. - О, сэр Фабиан, не беспокойтесь. Я умею принимать поражение с достоинством, так что не стоит сдерживаться.
Вокруг послышались сдержанные смешки. Парень покраснел, но взял меч увереннее. Что ж он краснеет-то так... впервые видит девушку так близко, что ли...
Я послала сэру Вальтериону едва уловимый благодарный взгляд, а сама отошла чуть в сторону, мысленно отмеряя от Фабиана десять шагов. Гомон тренировки вокруг стал ещё тише, когда я приняла боевую стойку, замерев напротив паренька. Тот, в свою очередь, тоже выпрямился, но встал слегка неправильно. Я не могла знать наверняка, связана его напряжённость с маленьким опытом боя, неуверенностью во мне как в боевом партнёре, или со всем сразу.
- К оружию! - скомандовал сэр Вальтерион, и мы вытянули мечи. - В бой!
Фабиан атаковал первым, сорвался, как пёс с цепи. Громко, быстро, глупо, но - по учебнику. Меч - наотмашь, прямая атака, будто пытался срубить дерево, а не победить. Я парировала удар, ощущая вибрацию в руке.
Шаг в сторону, легкий уклон - его меч пронёсся в паре сантиметров от плеча. Я ответила быстрым тычком, заставив его отпрыгнуть.
- Ты же сказал, что не станешь сдерживаться, - напомнила я, мягко кружа вокруг него.
Он запыхался уже на втором заходе, но мчался вперёд. Боже, да он будто ребёнок, впервые увидевший улицу - слишком много эмоций, слишком мало техники. Я же уже научена - берегу силы. Парирую, уклоняюсь, бью в ответ. Несильно - просто чтобы он понял: я не играю. Глаза Фабиана начали щёлкать эмоции - сначала растерянность и тихое «нихрена себе» под нос, потом злость и стиснутые зубы. Отлично. Пусть думает. Я жду.
Три быстрых шага. Меч скользнул вперёд, заставляя его отшатнуться. Он попытался парировать, но я легко ушла в сторону, пропуская удар мимо себя, и тут же контратаковала. Деревянные клинки сошлись с глухим стуком, но я не дала ему времени на раздумья, надавила. Следующий выпад был быстрым и точным - ударила по мечу сбоку, заставив оружие дрогнуть в его руках.
- Не теряй хватку! - прикрикнула я, видя, как его пальцы заскользили по рукояти.
Фабиан стиснул зубы и снова ринулся в атаку. На этот раз серией ударов - уже лучше. Мышцы сами вспоминали бой, а я просто позволяла телу двигаться. Уклон. Парирование. Встречный удар. Будь у него побольше опыта, я бы не смогла отделаться так просто, но сейчас возникающую усталость удавалось контролировать.
И вот оно - широкий замах, почти бросок. Попался. Я тоже этим грешила в начале, а потому вдоволь насмотрелась, как ловко сэр Рудиан выбивал из пальцев меч. Дело за малым - резко сократила дистанцию, подставив плечо под его локоть. Бам! С глухим стуком оружие упало на песок.
Фабиан завалился назад из-за неуверенной стойки. Меч упёрся в его грудь. Всё, «противник» обезоружен. Игра окончена. Его глаза - расширены от удивления, в теле - заметная робость и неловкость. Вокруг - звенящая тишина. Рыцари замерли. Ветер решил не мешать.
Я не двигалась, просто смотрела. Ни злобы, ни насмешки. Он уставился на меня, как будто впервые увидел. Мальчик, ты не проиграл женщине. Ты проиграл бойцу. И тебе повезло, что это был всего лишь спарринг.
Сэр Рудиан бы гордился... Я опустила меч. Хотела протянуть руку, но остановилась. Пусть поднимется сам. Проигрыш надо пережить.
- Бой окончен! - провозгласил сэр Вальтерион, разрезая молчание, а Фабиан вскочил на ноги, пытаясь отдышаться и подхватывая меч. От пыла, горевшего минуту назад, не осталось и следа.
Рыцари разразились гулом и смехом. Кто-то насмехался, кто-то одобрял. Сэр Вальтерион даже не пытался скрыть ухмылку. И правильно. Пусть все видят, что я не планирую просиживать графский костюмчик в кабинете. Я шагнула вперёд и протянула руку - так следовало оканчивать спарринг по правилам (которые частенько игнорировал сэр Рудиан).
- Наша леди-то даже не устала, морду разобьёт быстрее, чем поймёшь, что дама, - услышала я негромкий насмешливый шёпот, но сумела сохранить лицо. Фабиану наверняка неловко, а я, на самом деле, немного устала, хоть и умело спрятала это.
Парень пожал мою ладонь - неуверенно, как будто сомневался, имеет ли право.
- Для новобранца ты держался достойно, но опыта пока маловато, - похвалила я. - Поработай над положением ног и плеч, над крепостью стойки. Не позволяй сопернику выбить меч - в реальном бою это верный предвестник смерти. И... никогда не недооценивай противника.
- Т...так точно! - смущённо отозвался он, снова выпрямляясь и прислоняя к груди кулак. - Я понял, благодарю за урок, Миледи!
- Раз понял, больше не спорь со своим капитаном.
- Есть!
Я поймала взгляд сэра Вальтериона - в его глазах читалось одобрение. Он едва кашлянул, привлекая внимание.
- Вернуться к тренировке, новобранец.
- Есть!
Фабиан быстрым шагом вернулся к манекенам, бегло оглянувшись на нас. В глазах - что-то между восхищением и лёгкой завистью. Другие новички сразу принялись толкать его под рёбра и весело шутить, заставляя краснеть. Мы же с сэром Вальтерионом остались чуть в стороне от тренировки и лишних ушей.
- Фабиан поступил на службу незадолго до... трагедии, - вдруг негромко отозвался он, а я вновь нашла взглядом каштановую макушку парнишки. - Когда Его Сиятельство следил за тренировками, он довольно хорошо отзывался о нём, но говорил, что парню не хватало терпения. Он юн, ему всего пятнадцать, так что это не так удивительно. Его младший брат помогает чистить оружие.
Отец очень часто брал на службу новых рыцарей. Насколько мне было известно, у многих из них не было своего дома и семьи, поэтому он принимал их в нашу. Эти молодые ребята находили смысл жизни, получали крышу над головой, базовое образование и возможность чего-то добиться. Любой из слуг, любой из рыцарей мог покинуть дом, когда захочет, имея под ногами твёрдую опору, но редко когда кто-то действительно уходил.
Порой в дом прибывало сразу несколько человек - юные братья и сёстры принятых рыцарей выполняли базовую работу по дому и могли быть рядом с семьёй. За одно это граф Каспераль Дельмонро был уважаем и любим всеми этими людьми. Мама же, всегда стараясь ему помочь, вела со многими из них беседы, выслушивала то, что их беспокоит, а потом рассказывала отцу. Как она выросла такой искренней в семье Перуэров и как такой человек, как сам маркиз, мог быть её братом, мне оставалось только догадываться.
Я же... Виви проводила дни в уединении, а мои мысли крутились вокруг побега - меня практически не интересовали никакие дела поместья и общение с его жителями, но никто и не стремился меня тревожить. Сейчас всё было иначе.
- Зато он горит своим делом, - я отвлеклась от мыслей и улыбнулась. - Я рада, что нашему дому служат такие пылкие люди.
- Ваша правда, - сэр Вальтерион выдохнул с нотками облегчения. Думаю, он боялся, что потревожил незажившую рану на сердце.
- Что ж... в таком случае, я оставляю тренировки на вас, - я выпрямилась и повернулась к нему. - Не хочу лишний раз тревожить рыцарей и отвлекать своим присутствием.
- Что вы, Миледи, - он встрепенулся, а из голоса окончательно пропал повелительный капитанский тон. - Вам здесь всегда рады! К тому же, вы уже показали, на что способны, и это только начало!
Я улыбнулась с легкой насмешкой и скрестила руки на груди.
- Сэр Вальтерион... я догадываюсь о том, какое мнение обо мне бытует. Но оно меня не беспокоит. Отец выстраивал такие отношения с подчинёнными годами. Моё присутствие только усилит волнения. К тому же я понимаю, что у меня недостаточно авторитета. Именно поэтому прошу вас позаботиться о рыцарях. Вы знаете их лучше, чем кто-либо. По этой же причине я хотела бы попросить вас взять на себя распределение выходных, если вас не затруднит. Я не хочу ненароком разделить друзей или братьев.
Я почти видела, как сэр Вальтерион хотел возразить, но передумал, едва открыв рот. Он прекрасно знал, что я права. Ему оставалось лишь понуро кивнуть, хотя во взгляде я заметила что-то иное - мелькнувшую решимость, будто у него появилась некая идея. Я не стала заострять на этом внимание.
К тому же мне предоставился шанс для демонстрации - не хотелось, чтобы меня уж совсем ни во что не ставили. Победа над новичком без особого опыта в бою - не показатель и не достижение, конечно. Но если однажды мне почти удалось победить сэра Рудиана, то я могла собой гордиться. Им же об этом знать необязательно (по крайней мере, пока что).
- Что ж. Раз уж мы разобрались со всеми важными моментами, не смею вас задерживать, сэр Вальтерион. Думаю, с официальной частью мы закончили.
Мужчина неловко замялся, а потом выпрямился.
- Вы... можете звать меня Вальтер, - на одном дыхании произнёс он, а я в недоумении приподняла бровь, замечая на его лице предательский румянец. - Для упрощения коммуникации.
Я едва сдержала улыбку и опустила глаза.
- Хорошо, Вальтер, - благодарно кивнула я. Наверное, отец уже давно был с ним на «ты»... может, сила привычки?
Первым порывом было предложить ему в неформальной беседе звать по имени и меня, но это показалось излишним. Думаю, он не станет, а создавать неловкость я не хотела. Вальтер выдохнул с облегчением и улыбнулся - так искренне, что я и сама не сдержала улыбки. Он всегда так мило нервничал...
- Тогда можешь продолжать тренировку.
- Есть! - Вальтер отдал честь и с армейской выправкой двинулся к рыцарям, на ходу давая какие-то указания.
Я легко улыбнулась и, накинув на плечи плащ, неспешно направилась к поместью. Отойдя, расслабила и размяла ноющие плечи. Что ж, в моём положении нашёлся как минимум один плюс - в штанах было чертовски удобно...
***
Дни сливались в череду бесконечных отчётов, ночных бдений над картами территорий и мучительно долгих уроков с ближайшими ко мне помощниками. Кабинет отца стал моей крепостью - я изучала его многочисленные записи, вникала в то, как он управлял поместьем, и разбирала тонкости земельных вопросов. Каждое утро начиналось с проверки списка дел. Каждая ночь заканчивалась тем, что я засыпала за столом, снова видя картины чужого прошлого, и старалась хоть немного отдохнуть.
План, придуманный Вальтером, всплыл через пару дней после «посвящения» - он аккуратно постучал ко мне в кабинет, немного помялся у входа, а потом решительно сжал кулаки и выпрямился.
- Рыцари дома Дельмонро официально приглашают вас присоединиться к тренировкам для развития их мастерства владения мечом! - заявил он тогда, заставив меня впасть в лёгкий ступор.
Сначала я подумала, что это была лишь ничем не подкреплённая личная инициатива, но, когда всё же решила освободить немного времени утром и пришла, меня встретили... тепло? Новобранцы с горящими глазами рвались в спарринг, а Вальтер прятал улыбку и периодически бросал на меня довольные взгляды, мол «а вы говорили, что вам здесь не рады!».
Сначала было неловко и даже немного страшно, но со временем я удивительным образом расслабилась - было приятно разгрузить мысли в бою и на время забыть о делах. Пару раз в спарринг со мной вступали даже опытные рыцари, но им я всё ещё уступала в той или иной мере.
Опыт тренировок с другими людьми шёл на пользу. Сэр Рудиан, бесспорно, - замечательный учитель, но мы оба успели достаточно хорошо изучить боевой стиль друг друга. Сам наставник тоже приезжал, но теперь занятия с ним стали реже и сместились по времени к вечеру. Он подметил, что мои движения стали увереннее, и тогда я рассказала о последних событиях. Он заулыбался, но ничего не сказал.
Мама тоже понемногу приходила в себя.
В первые две недели она не покидала постели. Личные служанки перевязывали рану, а госпожа Кармелин проверяла её состояние раз в пару дней. Потом, правда, подолгу смотрела в пустоту и хмурила брови, будто не решалась что-то сказать. К третьей неделе мама уже могла сидеть у окна, наблюдая, как я возвращалась с полей, запачканная землёй после инспекции, или с утренней тренировки с рыцарями.
Напавших на них в тот день нашли быстро. Слишком быстро. Будто кто-то взялся за дело и очень быстро довёл до конца.
Они оказались обычными разбойниками, охотившимися за лёгкой наживой. Отец, даже с травмированным плечом, успел ранить одного из них - глубокий порез на руке, оставленный его мечом, выдал их. Ещё одной зацепкой стал мамин медальон, всплывший в семье обедневших аристократов с окраин столицы. Я присутствовала на суде. Выслушивала их клятвы о том, что они купили его у странствующего торговца, но в глазах читался явный страх. Хорошо, что я уговорила маму не идти - не нужно ей это слушать.
- Они лгут, - едва слышно прошептал Вальтер, стоя за моим плечом.
Я не ответила.
Разбойников повесили на следующий же день. Я не пошла смотреть. Вместо этого направилась к траурному портрету отца, возле которого горели свечи, и просидела там до рассвета, ища безмолвной поддержки или надеясь хоть как-то получить ответы.
Но работа не ждала. Я объездила каждое поле и каждую ферму, что были в подчинении нашей семьи. Пересмотрела все договоры аренды, снизила подати тем, кто сильнее всего пострадал от неурожая. На пустующих участках по просьбе госпожи Кармелин приказала высадить лечебные травы.
Вальтер помогал лучше узнать рыцарей и отвечал на все возникающие вопросы. С его помощью я увеличила жалование тем, кто долго служил отцу верой и правдой, и пригласила новых людей, продолжая политику отца. Молодые, пылкие, предоставленные сами себе и оставленные близкими. Вместе с новыми рыцарями появились несколько новых поварят, прачек и других младших слуг.
Господин Нойманн на пару с господином Тадеурусом помогли разобрать большинство текущих проблем на подконтрольных нам землях и познакомили со старостой - Лементионом Марвелдом. Вопросов, требующих решения, оказалось много, а потому я мысленно радовалась собственной насмотренности и отличным оценкам в школе и универе - не очень любила историю и экономику, но сейчас эти знания мне помогали. Деньги, угрозы, обещания, подкреплённые действиями. Может, я делала что-то неправильно, но и дворецкий, и управляющий были довольны, а их советы чаще всего били точно в цель.
Единственным, на что мне не хватало ни времени, ни сил, оказались выходы в свет: мадам Терианна и мадам Нардиэль начинали терять терпение, когда я была вынуждена вновь ответить на очередное приглашение отказом. Я и сама прекрасно понимала, что придётся навёрстывать упущенное, и готовилась к этому, но пока что у меня находилось слишком много задач, которые были важнее званых ужинов.
К концу месяца мама впервые вышла в сад в сопровождении нескольких служанок и рыцаря - она была бледной, всё ещё опиралась на трость, но старалась держать голову прямо. Я видела, как её пальцы сжимались на рукояти, когда мы проходим мимо роз, которые когда-то они сажали вместе с отцом. Потом она подолгу сидела в беседке у фонтана и смотрела на переливы воды, а я наблюдала из окна - присоединилась лишь несколько раз, когда она предложила выпить чая вместе.
Тогда же она начала проводить со мной час-другой в кабинете, просматривая письма и давая советы. Её голос дрожал, когда речь заходила о чём-то, что напоминало об отце, но она старалась оставлять скорбь в пределах своей комнаты.
- Ты... замечательно справляешься, - сказала она одним утром, поправляя мои заметки на краю стола.
Я не ответила - легко обхватила её ладонь и слегка сжала.
Ещё через пару дней она впервые надела тёмное платье вместо траурного чёрного - глубокий синий цвет с серебряной вышивкой напоминал нашивку-герб с плаща отца.
Мы медленно возвращались к жизни.
Но я не забывала.
Ни на секунду.
Это случилось в последние дни мая, когда я засиделась особенно сильно. Белль аккуратно поскреблась в дверь и вошла, не дождавшись ответа. Недовольная и сонная, она остановилась у небольшого комода, оставляя новый графин с водой.
- Свечи всегда догорают до основания. Тебе не пора отдохнуть? - упрекнула она с почти ощутимым раздражением, но я прекрасно поняла, что это была лишь забота.
Я едва улыбнулась и отвлеклась, теряя сосредоточенность. В голове и правда туман. Пожалуй, на сегодня хватит...
- Ты права.
Я решительно поднялась на ноги, за несколько шагов обходя стол. Но мир вдруг покачнулся, поплыл перед глазами, подёрнувшись тёмной пеленой. Ноги внезапно стали ватными, в висках застучало. Руки инстинктивно вцепились в край стола в попытке удержаться. С тихим шелестом ровная стопка бумаги рассыпалась на пол.
- Доигралась! - Белль оказалась рядом, ловко подхватывая меня под руку, а пальцы вцепились в талию с силой, которой я от неё не ожидала. - Не вздумай терять сознание, иначе я позову госпожу Кармелин, и ты отправишься в постель на неделю!
Мне показалось, что я усмехнулась, но возможно лишь показалось - шум в ушах нарастал, по спине мерзко стекал холодный пот, а пальцы предательски дрожали. Всё тело внезапно стало чужим, непослушным.
- Тихо... тихо-тихо... - бурчала Белль себе под нос, с усилием опуская меня на диван.
Я помотала головой в попытке прийти в себя и откинулась назад. Подруга засуетилась, бросилась к кувшину в другой стороне кабинета и подлетела снова уже со стаканом воды - мягко прислонила к моим губам, помогая сделать несколько глотков.
Пелена перед глазами расступилась, дышать стало легче, но тряска в руках никуда не делась.
- Спа... спасибо... - хрипло отозвалась я, роняя лицо в ладони и делая короткие глубокие вдохи.
- Когда ты в последний раз спала? - строго спросила она. - А ела нормально? Это не дело! Как ты собираешься управлять поместьем, если будешь вечно падать в обмороки? Или хочешь, чтобы леди Абигейл не шла на поправку, беспокоясь о тебе больше, чем о своём выздоровлении?!
Я постоянно видела сны. Счастливые. Весь. Чёртов. Месяц. О том, как малышка Виви любила своего отца, как проводила вечера, уютно устроившись у него под боком, пока он разгребал документы, как, держа его за руку, впервые переступила порог дворцовой библиотеки. О том, каким ласковым отцом был граф Каспераль, как он катал Виви на плечах, как привозил сладости из коротких поездок в Фординию, как бережно учился заплетать в косы пушистые волосы, чтобы порадовать любимую дочь.
А я... я ничего не ощущала. От тёплых воспоминаний должна наворачиваться улыбка, смешанная со слезами, а я смотрела сны как фильм, чувствуя лишь пустоту с лёгким привкусом горького счастья. Я отняла у любящей дочери возможность попрощаться с любимым отцом и не смогла придумать ни одного способа справиться с этим отвратительным чувством вины.
Не помогали даже слёзы - ночами горло душило, но глаза оставались сухими. За это время я не смогла проронить ни слезинки, хотя отчаянно-громкие всхлипы матери вызывали ужасно тяжёлое чувство в груди. Я не решалась зайти, потревожить её в такие моменты - боялась, что не смогу разделить её боль и сделаю только хуже.
Видимо, рановато я стала считать их мамой и папой - если мне даже не хватало эмоций скорбеть достаточно сильно. Хотелось отмолчаться, сделать вид, что ничего не произошло. Но когда я подняла на Белль глаза, её силуэт расплывался смутным пятном. Она испуганно затихла, почти мгновенно теряя запал, а потом опустилась рядом, крепко прижимая к себе. Я не сдержалась. Разрыдалась у неё на плече, с силой сжимая кулаки, а она стискивала меня в объятиях и молчала, мягко укачивая.
Я не могла остановиться, а безуспешные попытки не приносили облегчения. Мне казалось, что за этот месяц я разучилась плакать, но оказалось, что я ошиблась.
Я привыкла к ним - и к отцу, и к матери. Я относилась к ним так, как любая любимая дочь могла относиться к любящим родителям, пусть для меня родителем был брат. Мне это нравилось - ощущать семейное тепло, чувствовать любовь. Было приятно. Но... всегда было это чёртово «но».
Я могла назвать их близкими людьми. Но родителями - навряд ли. Так просто было удобнее - верить в то, что это правда, и надеяться, что Виви не проклинает меня из загробной жизни. Она могла бы горевать. А я... просто существовала. Не имея права на боль. Но объятий подруги хватило, что я позволила себе слабость. Хоть раз. Хоть когда-то. Потому что потом опять надо стать сильной.
Белль не отпускала меня ещё долго, даже когда рыдания сменились тихими всхлипами, а после - прерывистыми выдохами. Её пальцы медленно и аккуратно расплетали мою спутанную косу. На мгновение мне даже подумалось, будто я и вправду была той самой маленькой Виви, которая так сильно нуждалась в утешении.
- Всё выйдет, - вдруг прошептала она. - Даже если сейчас так не кажется.
Я хотела ответить, но слова застряли в горле. Даже если она не знала истинной причины моих слёз, на душе стало легче. Я ей поверила - лишь кивнула в ответ и прикрыла глаза, снова уткнувшись носом в пропитанную слезами ткань её платья.
Белль вздохнула и осторожно приподняла моё лицо, вытирая влажные щёки грубыми от работы пальцами.
- Теперь спать, - приказала она твёрдо, но без прежнего раздражения. - Сегодня никаких документов и дум. Только подушки и одеяла.
Спорить не стала: позволила ей поднять себя с дивана, проводить в спальню и как ребёнка укутать в тёплое одеяло. Белль потушила свечи, оставив лишь одну в самом дальнем углу. Не позволила даже привычно покрутить в руках ключ от отцовского сейфа - резко смела его в прикроватную тумбу, прожигая взглядом, молча говоря: «спать, а не страдать». А потом села на край кровати, будто намереваясь караулить, пока я не засну.
С учётом того, что подруга любила спать, её жест показался мне милым. Но ждать долго ей не пришлось - глаза закрылись сами, тяжёлые веки притянулись друг к другу, а пальцы наконец перестали дрожать.
Этой ночью я впервые за месяц смогла заснуть без сновидений.