Глава восемнадцатая. «Исповедь благоверных»
Диего очень поздно понял, что совершил мерзость, осознание сего пришло к нему, когда он проснулся после бурной ночи любви в объятиях «гатточек». Те мирно посапывали и инстинктивно гладили тело юноши, а одна из них даже бормотала во сне: «Не останавливайся, юноша, ещё, ещё...» Мартино в шатре не оказалось - наверное, он шнырял по лагерю в компаниях своих людей, а может, чёрт его знает, куда он пропал, лис рыжий. Диего взялся за голову, пытыясь вспомнить, что он творил в пьяном порыве, а такое он творил, что аж самому было стыдно признаваться себе в содеяном. Единственное, что он помнил отчётливо: чем более он пил вино, тем сельнее разжигалась страсть и тяга к плотскому соитию. Только теперь барон осознал, что в вине был сильный афродизиак, и что Мартино заранее всё подстроил.
Но Мартино не принуждал пить отравленный напиток, он всего лишь предложил выпить за компанию, а барон сам уже осушил кубок. Винить кого то в своей оплошности, кроме самого себя, Диего не желал. Оливарес взвалил на себя весь тяжёлый груз непреднамеренной измены, начал клясть тот момент, когда решил с врагом вести дела и беззаботно выпить с ним за компанию. Враг есть враг, он никогда не желает добра, будь то сатана, или простой смертный - он хочет поглумиться над твоим поражением, посмеяться, облить желчью. Так рассуждал Диего, вспоминая отцовские наставления, но теперь, когда всё уже свершилось, к чему все эти вздохи и причитания???
Единственное облегчение - признание, исповедь и покаяние. Но сказать то легко, а сделать - куда сложнее. Страх... Страх осуждения и отвержение прощения, страх разлуки и забвения... Но если ничего не говорить, тяжесть всего сего гнуса раздавит, или сведёт с ума. Можно заглушить возгласы совести, найти оправдание: «Ты спишь и ублажаешь другого мужчину уже более полугода, понесла от него и родила ребёнка, а я что, не могу спать с другими женщинами?! Ты попрала нашу честь, и я не чувствую за собой вины!»
Но тотчас перед глазами тот самый злополучный день, когда его Лисичка, гонимая «псами» безумного наёмника, укрывается в святой каплице, ища спасения в ней. Но богомерзкий старик совсем не знал страха Божьего и учинил насильное совокупление прямо на святом престоле под бой барабанов и игру флейт. Виновна ли Чолито в том, что с ней приключилось? Хотела ли она сией участи? Добровольно ли легла под своего дядюшку-святотатца???
Нет!!!
А он, благородный барон Диего Оливарес, который считал себя блюстителем высокой морали брака, добровольно отдался падшим женщинам. Диего был разбит внутри. Ему было всё противно, а в особенности - сам себе. Одевшись, он покинул мирно спящих девушек и начал слонятся по лагерю, аки неприкаянная душа. В лагере уже многие не спали, в основном новобранцы и «гатточки», и проводили всякие мероприятия: готовили завтрак для всей аравы, поили и кормили лошадей и прочую скотину, несли ранние караулы - ну а вдруг, враг вернётся и учинит расправу в отместку, а все спали мирно и никто ничего не слышал и невидел. Победа победой, но безопасность и осторожность всегда должны быть в преоритете.
Диего пустым взглядом окинул ставку Марчело да Серафино - туда ему вход заказан, только если сам командор позовёт, только тогда впустят его к нему. А так нельзя. Вздохнув, барон направился дальше слоняться по лагерю, незамечая работяг, и даже с несколькими столкнулся:
- Куда прешь, испанская свинья?! Не видишь, я здесь иду! - огрызнулся один парень.
- Ты слишком дерзок, как для безымянного мяса, чернь безродная, - отвечал Диего, но паренёк оказался обидчивым и даже за нож свой схватился и приставил к горлу Диего:
- Ты что, сучара, хочешь сдохнуть, а?! Погань испанская, та я вас готов резать и загрызать, за то что вы учинили в Аппулии, я оттуда родом. Бежал, пока не прибился к светлейшему Марчело, благословенного молнией...
Но Диего оказался слушателем нетерпеливым и для скорейшего завершения неприятного диалога сломал руку собеседнику:
- Как ты надоел со своими восхвалениями ублюдка, будто я сам не знаю о нём?!
Диего пошел далее искать местечко для уединения, а борзый задира скулил от боли и звал на помощь лекаря.
Удручённый юноша присел у одного очага и вновь погрузился в мысли, обхватив голову. Кроме внутреннего бичивания Диего думал, какие слова подобрать, чтоб покаяться перед благоверной и не оправдываться, ибо нет оправдания добровольному греху. Так он просидел около часа, не обращая внимания ни накого. Вдруг он услышал знакомый голос и обернулся в ту сторону:
- Благодарю, Франческо, что помог дойти... - с отдышкой говорила Ведьмочка, опираясь на старого лекаря.
- Мой долг служить Вам, синьора, Вас ожидать здесь, или мне откланяться?
- Можешь делать, как соблаговолишь нужным для себя.
Лекарь поклонился и отошел к телегам, а Чолито тяжёлой походкой, качаясь, сближалась с Диего. Каждый шаг давался с трудом, адская боль пронзала всё тело, но рыжая мстительница не отступала, она продолжала идти к неверному - воздать ему за предательство. Диего, как человек честный и привыкший смотреть смерти в лицо, встал и пошел на встречу Чолито. Он понял, что за шубой она прячет колюще-режущий клинок. Понял, когда подойдя к любимой в плотную, ощутил, как итальянская сталь прошла сквозь его рубашку, разрезала ткань и плоть и поразила в сердце. В глазах Диего начало темнеть, кровь засочилась из раны и обогрила рубашку, дыхание стало тяжёлым и прерывистым, тело - непослушным, обмяклым и безвольным.
Только пару раз вздохнул неверный барон и протянул руки к любимой, но та отвергла его прикосновение. Юный барон опустился на колени и поднял взор в небо. Чистое и голубое, без единого облака. Последний пейзаж Диего созерцал со слезами на глазах...
«Вот же дьявол, - ужаснулся барон сам себе после несамых вдохновляющих фантазий, - нет, нет, она не решится на такое... Ей духу не хватит...» - переводя дыхание, успокаивал себя барон. И тут его окликнул знакомый голос:
- Диего...
Юноша обернулся и оробел: недалеко от него стояла Чолито, поддерживамая Франческо. Диего сразу отвел глаза в сторону: ему было стыдно смотреть в глаза благоверной, Чолито сразу поняла это, от чего ей стало горько и больно на сердце:
- Так Мартино не врал... Ты вчера всё же имел честь принять подарок патрона... Мерзавец... Клятвопреступник, неверный, кабель!
Лисичка с болью произносила оскорбления в сторону мужа, от этого ей сердце кровью обливалось. Диего молчал. Ему нечего было сказать в свою защиту. Сгорая от стыда, от мял складки дублета и сопел, как бык. На его удачу рядом проводили жеребцов, и, недолго думая, Диего оттолкнул крайнего конюха в сторону и запрыгнул на скакуна. Вихрем он подскочил к Чолито и лекарю, подхватил свою благоверную, и, усадив её подле себя, направил коня к выходу из магдебурга. Некоторые смельчаки пытались помешать ему, да куда им было тягаться с боевым животным. Но тревогу всё же подняли, Марчело был в ярости, узнав, что сотворил Диего. Наёмник лютовал и опрокинул стол:
- Притащите мне сюда мальчишку и мою жену! Я им обоим устрою!!!
По лагерю начался сбор охотничьих команд за беглыми, снаряжали скакунов и гончих. На снегу были хорошо видны следы жеребца беглого барона, ему было не утаиться от лютых наёмников.
- Что ты творишь, безумец?! Ты нас подвёл под расправу! - кричала Ведьмочка на Диего, но тот её не слышал, а только сильнее загонял коня. Удалившись от лагеря на десяток или полтора десятка миль, Диего наконец то потянул поводья на себя и спрыгнул с коня:
- Нам нужно было уедениться. Не хочу перед сотнями немытых наёмников просить прощения у тебя, на их потеху...
Ведьмочка отвернулась:
- Просить прощенья... Так хочется убить тебя, Диего, за твой плевок мне в душу...
- Так убей, - смело молвил Диего, беря руку Чолито, - убей меня, как злодея, как мерзейшего из мерзейших. Мне нет оправдания, я сам виновен: я пил вино и имел тех блудниц, меня никто не принуждал. Но прежде чем ты совершишь свой праведный суд, прости меня, грешного, прийми моё расскаяние, чтоб душа моя облегчилась перед смертью!
Лисичка глядела на смельчака огромными от удивления глазами и восхищалась мужеством барона и его жертвой во имя очищения. Девичья рука потянулась к рукояти дядюшкиного кинжала, с лязгом обнажилось лезвие, и Чолито поднесла его к шее Диего:
- Прощаю тебя, смелый рыцарь, я восхищена твоей прямотой и смелостью, пускай Всевышний будет Судиёй твоей души, а я - бренного тела. Помолись напоследок.
Диего повиновался. Он шептал молитву, пока на его шее оставалось острие чикуэнды. Чолито начала колебаться в приговоре благоверному: протеречивые чувства бурлили в её душе, демоны и ангелы боролись за влияние на её выбор: «убить, или помиловать?»
«Она - не убийца, она - защитница семьи, хранительница домашнего очага; она - добрая христианка, и простит оступившегося мужа!»
«Сия женщина хладнокровно зарезала нескольких мужчин и одного застрелила из лука! Пускай режет сего изменника - убийсвом больше, убийством меньше, он заслуживает смерти!»
Уверенность в умысле всё сильнее угасала в изумрудных глазах рыжей мстительницы: рука дрожала, глаза наполнялись слезами отчаяния. Пальцы разжались, и острый кинжал упал в снег, а Чолито бросилась в объятия Диего и начала целовать его щетинистое лицо и шею:
- Диего, Диего, прости и ты меня... Я... я... я более виновата перед тобой в случившемся... С самого начала не стоило искушать судьбу и пытаться плыть к Сицилии... Если бы не мои прихоти, наша семья была б целой, Изабелла не попала в лапы пиратов...
- Не вини себя, лисёнок, - поглаживая рыжие кудри, молвлял барон, - что случилось с нами - то по пущению Божьему, он испытывает нас, как злато в горниле. Мы должны вместе противиться искушению дьявола, который нам сие устроил. Нам не следует умирать, иначе наши враги заимеют над нами победу. Дьявол уже неоднократно глумился над нами, но пока мы живы, нам следует бороться против него, и да поможет нам в борьбе с ним святой Михаил архангел.
- Аминь... Диего... мне стыдно перед тобой... при живом муже я спала с другим мужчиной... Он взял меня силой, но разве от сего грех умаляется? - всхлипывала Лисичка, вжимаясь в рукав мужа.
- Кто я такой, чтоб судить тебя, любовь моя. Ты невиновата, что по проискам дьявола с тобой случилось бесчестие. В таком вопросе нужен человек знающий, чтоб по мудрости мог судить нас обоих за наши преступления брачных обетов.
- Давай поклянёмся, ежели вырвимся из лап тирана вместе оденем рубища и босиком пройдёмся по святым монастырям, чтобы очиститься от позора.
- Клянусь, любовь моя, - без колебаний ответил Диего.
- И я клянусь...
Супруги крепко обняли друг друга, обое проливали слёзы раскаяния друг перед другом. Как вдруг неподалёку послышалось ржание, и благоверные посмотрели в ту сторону: таинственный всадник в чёрном плаще и капюшене подымал коня на дыбы и отдал воинскую честь барону. Диего неуверенно ответил на приветствие всадника: «Не знаю, кто ты, но что-то мне подсказывает, что мы с тобой хорошо знакомы, амиго...» - пробормотал Диего в след уходящему «незнакомцу».
Внезапно из лесу со стороны лагеря послышался лай и десяток голосов преследователей. Диего усадил Лисичку на коня и приказал возвращаться в лагерь:
- Ты не должна пострадать, уезжай. Я их задержу, насколько мне хватит сил, Бог со мной, кто на меня? Трогай!
Как только Лисичка отъехала, Диего подобрал из снега чикуэнду и приготовился к неравной схватке. Первого пса, выскочившего на него, барон прикончил с одного удара в шею, но вот оказия - клинок остался в шее зверины. Юноша не растерялся, подобрал дубовую ветвь, что была у его ног и приласкал ещё одного пса по морде. А вот и сами загонщики выскочили, шестеро головорезов - остальные последовали за Чолито, чтоб сопроводить ту в лагерь. Ещё двое псарей позади бежали. Головорезы были с рогатинами, как охотники, и вот их добыча загнана:
- Марчело велел притащить тебя в лагерь! - зубоскалили наёмники. - Он с тебя заживо шкуры снимать будет. Бросай палку и следуй за нами, не усугубляй своё положение, ты и так в заднице.
Диего усмехнулся в ответ и ещё раз дал шавке по морде, чтоб той неповадно было лезть на него:
- А не помериться ли нам мастерством во владении копьём? Вас шестеро, я - один, с одной палицей, а вы - с копьями, чего вам бояться меня? Перед смертью позабавлюсь...
Всадники с азартом поглядели на смельчака:
- Ну давай, сразимся потехи ради... Предержите пса, пусть не мешает нам развлечься...