Глава четвёртая. «Прогулка по городу»
Паскаль тихо прокрался в комнату бравого офицера от пехоты, который после вчерашнего купания в вине и прочиих веселий спал крепким сном. Левая рука Агире свисал с кровати, правой он обнимал отоми Алексию. Девушка лежала на его груди, её волосы слиплись, от неё несло сладостью благородного напитка и фруктами. Простыня прикрывала только поясницу, и Паскаль мог насладиться видом спящей Алексии, улыбаюещейся во сне и бормоча непонятные слова на незнакомом языке.
«Вот так погуляли сеньоры, эх, мне б такую жизнь беззаботную и гулянья на широкую ногу, - с завистью прошептал Паскаль, прикрыв покрывалом Алексию, - и чтоб вот вотакая красотка рядом была, сразу видно не из наших краёв. И что это я вчера струсил, будто дитя малое? Я - мужчина! Я могу трогать её, где пожелаю! Не она меня выбрала, а я её!»
Расхрабрившись, Паскаль присел подле спящих любовников и неспеша начал тянуться губами к Алексии. И тут спящий Агире повернул голову и открыл глаза. Дерзкий поварёнок так и застыл с вытянутыми губами...
- Ты что, гадёныш, страх потерял?! - и тут офицер как схватил наглеца за бубенцы, а тот было хотел завизжать от боли, но в мгновенье сообразил, что может нагрянуть Педро, и тогда его бубенцам точно не будет светить ничего хорошего, как и ушам, и заднице, и многострадальной спине. Превозмогая боль, нерадивый «герой-любовник» попытался расположить разгневанного офицера донисением на своего хозяина:
- Граф, простите, бес попутал, каюсь, я не хотел... я хотел сказать Вам, что хозяин был вчера у Марандо, ай, не жмие так больно...
- Я буду жать до тех пор, пока всё не расскажешь, маленький грешник... - Агире усилил хватку, от чего поварёнок чуть не заскулил, как битый щенок:
- У-у-у, всё скажу. Значит встретились они на мосту, в плащах, и Педро такой говорит: «Слушай, Диего, работа есть для тебя, куш большой будет, мамкой клянусь!» А тот ему говорит: «Мать твоя померла, толку от твоей клятвы. Дьявол с тобой, что за работа?» А Педро ему: «Будто не знаешь, людей сопроводить в Свелью...» А Диего ему отвечает: «Далековата дорога, денег не малых стоить будет»...
- Чёрт бы побрал тебя тупица! - взбесился Адесанья и ещё сильнее сжал бубенцы поварёнка. - Излогай кратко и чётко: что умышляют, сколько людей будет с ним, где будет нападение?! Излогай, ублюдок!
- А-а, больно... Помышляют Вас убить у таверны «Жырный гусь», что в днях трьох ходу от города, Вас сопроводят почти всем цехом - сорок человек. Педро в доле, хочет взять пятую часть Ваших денег.
Наконец офицер отпустил поварёнка. Тот отскочил от кровати, как ошпаренный кот, и бросился к двери.
- О, ты... - сонно произнесла Алексия, протирая глаза. - Пришел ко мне, маленький девственник, хотел погрешить тут?
- Нет, донья, я к дону, с донесением... - пряча глаза, отвечал поварёнок. - Прикажите подавать тёплую воду для омовения?
- Да, и чего-то лёгкого на завтрак. Как на счёт рыбы, дорогой?
- Не откажусь. Сельдь имеется?
- А как же... - придерживая поварский колпак, отвечал Паскаль.
- Её и неси, бестолочь... - резко приказал майор, и Паскаль с кислой рожей откланялся...
После завтрака «граф» со спутницей соизволили прогуляться по славному Кадису. Город был прекрасен: в нём сочиталась и европейский и арабский стили ренесанса, узкие улочки с хаотичностью перекрещивали город, в портах кипела жизнь: рыбацкие судна то выходили в море, то приставали к причалам, крепкие гнилозубые моряки сносили тяжёлые корзины, полные морской рыбы, реже приплывали большие торговые галеоны из Италии и немецких владений, привозя оружие, ткани и другие товары. Обычно дорогих гостей и-за границы приветствовали пушечными залпами в воздух, и все граждани знали, что на городских рынках будут заморские диковинки. Конечно же, не какао с кукурузой - эти товары везли сразу в Севилью, по реке Гвадалквивир.
Конкуренция с Севилией, столицей Андалусии, разжгила негласную экономическую войну: многие капитаны, рискуя жизнью, заходили в порта Кадиса и оставляли часть товара у кадисских торговцев, а уже потом шли в столицу. Меньше товара - меньше пошлина. А друзья из Кадиса платят хорошие деньги, так что дело выгодное, но рисковое.
Прокатившишь по окрестностям города, Агире с Алексией направили лошадей к городской ратуше. Стражники встретили их у ворот и спросили кто к ним пожаловал:
- Агире Адесанья, майор от пехоты, бывший гвардеец, младший сын графа Толедо, а совсем недавно - граф Андалуский, вот бумага, которую я выкупил у наследника графа.
Страж внимательно изучил документ - идеальная подделка, не отличить от королевской грамоты.
- Ожидайте тут, сеньор граф, я поговорю с губернатором.
- Поторопитесь, сеньор, я должен срочно встретится с губернатором. Он намесник города, а я - провинции!
- Осмелюсь напомнить Вам, уважаемый граф, что только король может назначать коррехидора в столь важную провинцию.
- Клянусь распьятием, я тебя сейчас заколю, если не перестанишь болтать и не выполнишь мой приказ! - вспылил Агире и схватился за рукоять меча, но бывалый воин и глазом не моргнул, только поклонился и скрылся за дверью ратуши. Агире нервно постукивал по колену пальцами, Алексия попыталась его успокоить и подъехала к нему:
- Дон, не горячись, я уверенна - губернатор впустит нас...
Не успела она договорить, как из двери вышел начальник стражи с обнаженной шпагой:
- Спештесь, майор, Вы и ваша спутница арестованы по приказу губернатора Алькасареса, герцога Аркоса из дома Понсе де Леон. Парни, окружай их!
Сбежалось около дюжины стражей и наставили на «графа» алебарды и копья. Агире не стал сопротивляться и покорно спешился.
- Оружие, майор, - протянул руку начальник стражи. И снова Адесанья послушно выполнил приказ - не в его ситуации хвататься за меч и пытаться отбиться от превосходящего противника.
- Розумно с Вашей стороны.
- Я слишком устал, чтобы драться, морской переход забрал столько сил, - ответил пленник и в сопровождении охраны прибыл в кабинет губернатора.
- Так это ты тот самый наглец, решивший, что какая-то бумага от незнакомого бродяги дарует тебе власть над провинцией, - не оборачиваясь, говорил губернатор как только в его кабинет ввели Агире и Алексию, - я слышал о твоём отце и братьях, сейчас они все при совете в Толедо, а ты метаешься по свету, от кампании к кампании, надеешься, что король заметит твои «скромные» заслуги.
Слова Аркоса задевали Агире, но он старался держать свой гнев в узде.
- Что же мне с тобой сделать, бывший гвардеец Адесанья? - наконец Аркос соизволил обернуться. - Ты назвал себя правителем провинции, а меня - всего лишь наместником города, ты унизил меня при моей охране. Это оскорбление личное, я бы хотел поохотиться с тобой, на шустрого и прыткого зайца, который в моём саду, что за городом, подтачивает мои деревья, как тебе предложение?
Агире поклонился и отвечал:
- Знаете, уважаемый сеньор Аркос, не пристало Вам падать так низко, почему бы не организовать Вам охоту на серьёзных зверей, например волков, которые обитают в окрестностях и убивают одиноких путников.
- Волки обождут, тем более днём они не охотятся, их удел - ночь. А заец, хромой, но дерзкий, хочет и в саду полакомиться, и от моего копья уйти. Так нахал днём ещё орудует.
Аркос потёр седую бороду и внимательно смотрел на собеседника. Майор был спокоен и хладнокровен, что вызывало уважение у сторого герцога:
- Если Вы не разберётесь с волками, Ваша Светлость, они съедят того зайца, и Вы лишитесь удовольствия поохотиться на него. Но не радуйтесь: если заец умрёт, Ваша Светлость никогда не узнает, где волчье логово. А волки продожат свои нападения. Золотой Лев - король зверей, не допустит чтоб его владения терзали какие-то шавки.
Герцог призадумался:
- Ладно, говори, бывший гвардеец, где эти волки обитают, сколько их, сколько охотников брать?
- Я б посоветовал взять всю стражу, перекрыть весь город, но так чтобы волки ничего не заподозрили, они ведь умные животные, нюх остр у них, да и прыти хватает.
- То верно, - усмехнулся герцог, - в охоте ты смышлённый малый, стало быть ты будешь важака валить?
- Не я - она, - офицер указал шуйцей на Алексию. Алексия не ожидала, что на неё будет возложенна ответственная миссия и вначале встрепенулась, но потом поклонилась в знак признательности. - Я, как видите, герцог, немного скалечен бывшим другом, бароном Оливаресом, мне не справиться с тем вожаком. А моя наложница - бывшая воительница, амазонка, снимательница голов. Она справится, я верю в неё. А я приманю волков к гостиннице «Три ключа», в вечернее время, часов так к шести. там мы их всех разом перебьём.
Отоми вновь поклонилась в знак признательности. Герцог снисходительно посмотрел на пару гостей и хлопнул в ладоши:
- Прекрасно, давно я не обнажал свой меч, пылится он на стене без дела, а сегодня самое время сдунуть пыль с него... Разомять кости, разнести чью-то бошку. Сильвестр!
- Я!
- Немедля передай городской стражи, чтобы готовились перекрывать улицы, двадцать отборнейших воинов построить и ждать моих далнейших распоряжений!
- Слушаюсь!
- А вы дорогие гости желаете выпить вина? - гостеприимно предложил герцог, и хлопнул в ладоши. Русоволосый паж мигом поднёс чаши с вакховым напитком и предложил гостям. Агире взял обе и одну дал наложнице:
- Благодарим, герцог, за Вашу щедрость.
- Это я должен благодарить вас за помощь. Не заявись вы ко мне с притензией на власть в провинции, я бы не скоро узнал о сволочи, что завелась у меня под боком. За ваше здоровье, дон заяц.
- И за Ваше, о Золотой Лев, знаете, когда я был мальчишкой, я катался по лесу и видел, как орел пытался напасть на зайца.
- Бедный зверь, наверное он жалел, что Бог не дал зубов как у тигра, - вздохнул герцог, поправляя воротник.
- О нет, бедная птица, что покусилась на ушастого тихоню, заец чуть не забил её насмерть.
Герцог насупил брови и недобро усмехнулся:
- Но я не птица, замечу, я - Лев...
После приёма властелина города Агире и Алексия были отпущены. Им подвели лошадей и пара продолжила прогулку. По узким улочкам было страх как не удобно передвигаться на грациозных животных, поток людей был большой, смотри - не задави кого-то. А ещё держи ухо остро и следи, кабы твой кошелёк босоногая ребятня, особенно - цыганята, не стащили. Потом лови их - не поймаешь. Та и ребят понять можно: денег - дай боже медяк обранённый найти, а за него могли драться на смерть. Не все горожане имели лодки, чтоб в море выходить. Те кто рыбным промыслом промышляли, продавали рыбу мелким торговцам за бесценок, а те, уже с наценкой, другим горожанам. Евреи и арабы имели аптеки и ремеслиничие лавки, с чего имели доход больше, чем торгаши рыбой, за что испанцы их не любили и в случае какой-то катастрофы: шторма, чумы и другой холеры-напасти, громили и евреев, и арабов.
На площадях выступали огнедыщащие цыркачи - укратители огня, жилистые акробаты, выполнявшие сложные трюки в воздухе без страховок. Смертность среди них была высокой и красивой. Были канатоходцы, жонглёры, фокусники, да такие, что после их фокусов большинство зевак оставались без гроша в кармане.
Каждый выживал как мог: убивал в подворотне, воровал деньги и еду у лавочников, нанимался носильщиком, а у бедные женщины низших слоёв общества занимались прачиществом и блудом за деньги. Так им просто платили больше, но и риски тоже были большими: подцепить сифилис, быть избитой или убитой, а кому ты будешь жаловаться? Ты - шлюха, самый низкий низ общества, куда «иногда» соизволяют снизходить «небожители» - дворяне. А раз шлюха - блудная девка, значит гнать тебя в шею обязан каждый хороший и правильный католик. Эт ничего, что он к тебе заходи на прошлой неделе - это ты его соблазнила, дьяволица. А он сходит в церьковь, покается у падре, что проявил слабость, и падре отпустит ему грехи. А тебе в церковь заходить нельзя - ишь, святыню осквернять удумала!
Вот вам и двойственность человеческой натуры...
- Удивляет, что здесь мало чёрных рабов на рынках. - хмыкнул Агире, минуя место, где сидели закованные рабы из Африки. В основном это были алжирцы или ливийцы, пойманные в окрестных водах за пиратство.
- А чем тебе не нравятся эти? - спросила Алексия.
- Чёрные - самые выносливые, сильные, их зачастую много, прибыльное дело, так скажу... Значит, если тут всё в ограниченном количестве, остальное - в Севильи. За сто милей от моря, в речной гавани, куда ни одна арабская крыса не проскользнёт. А Кадис - форт, охраняющий дельту реки Гвадалквивир.
Агире задумался и произнёс пророческую фразу:
- Ничто не вечно, Алексия, когда-нибудь блеск Севильи будет померкнут и она окажется в тени Кадиса. Чувствую, что у этого города будет большое будущее...
- Так говоришь, будто хочешь обосноваться здесь! - слегка усмехнулась Алексия. Офицер взял её смуглую ручку и поцеловал её:
- Я не просто хочу этот портовый город. Я хочу сбросить герцога Аркоса с его пьедестала, отнять золотой стульчак и корону с его герба, он ответит за свои слова. На моём фамильном гербе нет ни львов, ни орлов, только два скрещённых меча и рыцарская перчатка, левая. Будто пророчиство мне, что я буду шуйцей защищать честь - её символизирует белый щит.
Отоми сблизилась с любовником, они оба ощущали тёплое дыхание друг друга, слышали бурление крови и бой сердца. Губы любовников соприкоснулись, тёплые и нежные, как сладкие пироженные...
- Вечереет, дон, скоро начнётся охота. А я уже проголодалась.
- Вперёд тогда, к «Трём ключам», там повар готовит вкуснейшую сельдь, кья...