Глава 21.
— Эй, не отставайте, — подгонял всех Мин Хо. — Мы должны успеть вернуться до закрытия Ворот. Скорее!
Глэйдерам, изнемождённым из-за страшнейшей жары, было в какой-то мере наплевать на слова куратора бегунов, поскольку ужаснейшая усталость брала верх, однако здравый смысл подсказывал, что слушать Мин Хо всё-таки стоит, поэтому они бежали со всех ног изо всех сил.
Вернулись. Успели. Весь Глэйд расслабленно выдохнул. Сегодняшние бегуны смогли вернуться домой за десять минут до закрытия Ворот. Ещё бы чуть-чуть, и им бы пришлось остаться ночевать в Лабиринте и, наверное, расстаться с жизнью. Только переступив порог Глэйда, все бегуны с полнейшим наслаждением рухнули на траву. Прибывших окружили их сотоварищи, начав заваливать их всевозможными вопросами, от которых те лишь отмахивались, дескать «потом!»
— Боже, что же там случилось? — шептались между собой Глэйдеры.
— Что же они там нашли? — говорили одни.
— Может, как говорил Галли, логово Гриверов? — отвечали другие, на что первые лишь испуганно хлопали глазами и громко ахали и охали.
— Да не дай Бог! — отвечали третьи.
Ньют молча подошел к своей девушке и, взяв её на руки, понес в сторону Хомстеда. Он отнёс её в комнату и аккуратно уложил на кровать. За всё это время она не проронила ни слова, а Ньют и не пытался её разговорить, понимая, что нужно немного подождать.
— Я скоро вернусь, — сказал он, выйдя из комнаты, и тихо прикрыв за собою дверь.
Он вернулся к Воротам, откуда остальных бегунов, а именно: Мин Хо, Томаса и Алби под руки вели на летнюю кухню, чтобы те могли там отдохнуть и, возможно, поесть и попить. Ньют сменил свой курс и отправился за ними на кухню к Фрайпану.
— Что же там произошло? — спросил тихо Ньют у самого себя, подходя к кухне.
Томасу, Алби и Мин Хо налили по стакану воды, которые они тут же осушили.
— Есть хотите? — задал Фрайпан вопрос, не донимая их иными расспросами, надеясь, что те расскажут всё в подробностях после того, как отдохнут.
— Чак, — обратился Ньют к пареньку, испуганно и взволнованно глядевшему на своих старших друзей.
Чак от неожиданного упоминания своего имени чуть подпрыгнул, но тут же отозвался.
— Да?
— Отнеси, пожалуйста, ужин и воду Юне. Она у себя в комнате.
Юноша кивнул и, поднявшись, захватил порцию еды, предназначенной для единственной девушки в Глэйде. По нему было сложно понять то, что творилось в его душе. Он был самым младшим в Глэйде и самым добрым. Все парни искренне жалели Чака, поскольку он попал сюда совсем ребенком, поэтому относились к нему с особым трепетом. А сам паренек, понимая, что является самым младшим и самым слабым (как он считал), пытался держаться молодцом, как можно меньше показывая свои чувства, свои переживания и свою боль. Он хотел, чтобы его считали взрослым и воспринимали не как мальчишку, а как полноценного взрослого мужчину. Да, ему было тяжело, но многие ему помогали и потакали, хоть он этого и не понимал. Бедный ребенок, на которого навалилось столько дерьма. За что так с ним?
— Юна, — сказал Чак, постучавшись в дверь комнаты девушки. — Можно?
— Да, конечно, — тут же последовал ответ.
Чак вошёл и сразу же прошёл к дивану и поставил поднос с едой на старый и потрёпанный столик. Он взял бутылку воды с подноса и протянул ее девушке.
— Спасибо, — ответила она, принимая бутылку и, открыв её, осушила ёмкость наполовину.
— Не расскажешь, что вы там такое нашли? — спросил осторожно Чак, старательно подбирая слова. — Просто вас так долго не было, и вы чуть не опоздали до закрытия Ворот.
Ворота, словно то ли обрадовавшись, то ли разозлившись из-за их упоминания, с самым настоящим оглушающим грохотом стали закрываться. Юна посмотрела в окно и, кажется, немного поёжилась, увидев то, как Лабиринт крепко обнимает Глэйд и душит в своих объятиях. Да, в Глэйде было безопасно, хотя... Так ли было на самом деле? Многие предпочитали верить в то, что за закрытыми Воротами они находятся в полнейшей безопасности и мало придавали значения тому, что происходит по ночам за этими стенами. Но если игнорировать проблемы, они никуда не денутся и не решатся самостоятельно, так не бывает, ведь мы находимся в реальной жизни, а не в какой-то чудесной сказке со счастливым концом. Жизнь жестока и непредсказуема. Мы надеемся на то, что за плохими днями будут хорошие, но такое зачастую не случается — чёрные дни сменяют друг друга, и постепенно жизнь из радужно-цветочных оттенков приобретает чёрный, как смоль, цвет. Небо заволакивает чёрными тучами, вокруг ни звука, ни просвета и ни намёка на то, что всё может наладиться. Однако всё дело во вкусе. Одним больше нравится жить во сладкой лжи, другие — иначе, предпочитают горькую и болезненную правду. Именно умение и возможность принимать правду такой, какая она есть, отличает сильных духом людей. Принятие. Принять то, что всё вокруг дерьмово может не каждый. Точно так же и бороться с этим может не каждый. Данной возможностью наделены лишь единицы, которые и становятся лидерами. Они подобно Данко вырывают своё горящее сердце из груди и, идя впереди, освещают всем своим последователям путь, выводя их из беспросветной тьмы к свету.
Тело девушки покрылось мурашками. Почему-то ей казалось, что ментально она находится снаружи, будто она не успела добежать и вот-вот сейчас из-за поворота покажется голодный Гривер, готовый рвать её тело на части и заливать свои клешни свежей алой кровью, стекающей с некогда живой плоти. Юна вздрогнула, когда Чак коснулся её плеча, перебравшись на кровать рядом с ней. Витая в собственных размышлениях, она потеряла счёт времени, в силу чего не могла точно сказать то, сколько минут, а может и часов, она просидела вот так, глядя в окно на уже закрывшиеся Ворота.
— Юна? — тихо и неуверенно произнёс Чак, взяв руку девушки своими обеими руками.
Девушка перевела взгляд на юношу и тихо вздохнула, а потом заговорила, нарушая молчание, длившееся Бог знает сколько времени. Она говорила тихо, словно боялась, что кто-то услышит. Или ей было тяжело это рассказывать?
— Сначала, — она сделала небольшую паузу и перевела свой взор на дверь, а потом снова на юношу. — Сначала всё было обычно. Мин Хо вёл нас сквозь эти коридоры, которые казались мне нескончаемыми, к тому самому месту, где мы нашли тот потайной ход. Но чем ближе мы подходили к нему, к тому месту, тем сильнее нас четверых охватывал неописуемый ужас. Я не знаю, как это объяснить. Но чем ближе мы пробирались, тем напряжённее становилась обстановка среди нас. Было и страшно и... раздражительно. Мы не могли понять, что с нами творится.
***
Ньют сел напротив парней и по очереди заглядывал в лица каждого из них.
— То есть, — сказал он тихо, — вы ни с того ни с сего стали конфликтовать друг с другом?
Парни синхронно кивнули.
— Всё было спокойно, — сказал Мин Хо. — Но до того момента, пока мы не вошли в тот самый сектор. Мы с Томасом просто стали ругаться друг с другом, а Алби и Юна испуганно озираться по сторонам, словно за нами кто-то наблюдал, и этот кто-то был весьма пугающим и управлял нашими словами, действиями и, видимо, чувствами.
— Да, — подтвердил его слова Томас. — Я не знаю, что со мной стало, но у меня возникло ужасное желание прибить Мин Хо до смерти. В глубине души я понимал, что это не моё желание, что не я хочу этого. Я очень пытался сдержаться, но мои руки будто меня не слушались. И этот писк в ушах... Такой... протяжный и тихий. Как...
— Ультразвук, но чуть ниже по частоте, — продолжил Алби.
Ньют задумчиво тёр подбородок и внимательно слушал каждого Глэйдера.
— А потом эта жара. Тут было жарко? — спросил Алби.
Ньют задумался.
— Тот единственный термометр показывал двадцать пять градусов Цельсия, а что?
Парни стали удивлённо переглядываться между собой.
— Двадцать пять? — спросил Томас. — В Лабиринте градус жары поднялся точно до сорока градусов, если не больше. Солнце жгло настолько сильно, что у нас остались солнечные ожоги.
Парень протянул свои руки вперёд, его примеру последовали и Мин Хо с Алби. На определённых участках рук парней красовались большие и ярко-красные ожоги. Кожа на местах ожогов вздулась.
— Это ещё только руки, на шее ещё хуже.
— Какого хрена? — спросил Ньют, нахмурив брови. — Что за чертовщина?
Парни устало покачали головами.
***
— Болит? — спросил Чак, посмотрев на ожоги на руках девушки.
— Да, но терпимо. Не волнуйся.
— Что же было дальше? — спросил Чак, более аккуратно держа девушку за руку.
Юна вздохнула и уставилась в пол.
— Потом, когда нам с Алби удалось кое-как преодолеть свой неописуемый и беспочвенный страх, мы пытались разнять Томаса и Мин Хо, сцепившихся между собой так, словно они были готовы убить друг друга. Мы не оставляли попыток достучаться до них и, когда я, уже отчаявшись, открыла бутылку воды и выплеснула её содержимое на них, они словно пришли в себя. Это было действительно странно. Стоило мне лишь выплеснуть на них воду, они тут же пришли в себя и удивлённо оглядывались по сторонам, словно только что проснулись и не понимали то, кто они и куда попали.
— Получается, что они закрадываются в наши умы и управляют нашими действиями, словами и чувствами?
Юна покачала головой.
— Боюсь, что да, — более тихо ответила она.
— Но как это возможно?! — воскликнул Чак.
Девушка взяла в свои руки лицо мальчика и поцеловала его в лоб.
— Я... я не знаю, Чак. Правда, не знаю. Но я обещаю тебе, что узнаю, и что мы выберемся отсюда все вместе, слышишь?
Чак неуверенно кивнул.
— Да, слышу...
— Ты веришь мне? — спросила девушка, глядя собеседнику прямо в глаза.
— Верю, — ответил юноша и крепко обнял девушку, которая охотно ответила на его объятия.
— Всё будет хорошо, Чак. Мы выберемся.
Чак тихо всхлипнул.
— Как ты думаешь, — сказал он, всё еще обнимая девушку, — у меня есть родители?
Девушка кивнула, хоть и не очень в это верила.
— Конечно, Чак, — сказала она, чтобы не расстраивать парня. Она не могла сопоставить те факты, что он — ребёнок — находится в Лабиринте, и то, что у него есть родители, которые его ждут и надеются на его возвращение. Однако Юна хотела оставить в его душе хоть какую-то надежду и веру на то, что у него есть родители, которые его очень сильно любят. Вера. Вера и надежда — это те составляющие, без которых любой человек не способен жить. Без них он будет просто существовать, а такой участи Юна Чаку никак не желала. Она понимала, что человеку непременно нужно на что-то надеяться и во что-то верить. Всегда. Иначе жизнь лишается какого-либо смысла и превращается в банальное существование, а потом и выживание. — Ты обязательно их встретишь.
Чак отпустил девушку и взглянул ей в глаза, снова тихо всхлипнув и вытерев рукавом слёзы со своего лица.
— Ты тоже, — коротко ответил он.
Юна кивнула и слабо улыбнулась, хоть и не верила в это.
***
— Когда мы все немного пришли в себя, хоть и умирали от жары, но продолжили свой путь, — продолжил повествование Мин Хо. — Когда мы добрались до той стены и попытались вновь её открыть, она не поддалась. Ничего. Совершенно.
— Что? — удивлённо спросил Ньют. — Как это не поддалась?
Мин Хо пожал плечами.
— А я не знаю. В прошлый раз там было определённое углубление, напоминавшее кнопку, которая проваливалась под нажатием, но в этот раз её тупо не было. А потом начался полный пиздец.
— В каком смысле? — спросил Ньют, внимательно смотря на куратора бегунов, который лишь усмехнулся.
— Лабиринт стал меняться, — ответил за куратора Томас.
— И мы чуть не оказались заперты в ловушке, — продолжил Алби.
Ньют заметно напрягся.
— Но мы ничего не слышали. Лабиринт ведь меняется по ночам и то с таким грохотом, что сложно не услышать.
Мин Хо грустно улыбнулся.
— По ночам мы слышим лишь то, как меняются ближайшие к нам секции, хотя меняется Лабиринт целиком, пусть и не в самой значительной степени. А в этот раз меняться стали дальние секции, но тут, в ближайших, ничерта не изменилось.
Ньют прикрыл лицо рукой и затих, обдумывая всё услышанное.
— Он словно стал живым, — сказал Мин Хо, задумчиво сделав глоток воды. — Куда бы мы не подались — перед нами закрывалась стена и преграждала нам путь. Благо, я помню весь Лабиринт наизусть. Только благодаря этому нам удалось оттуда выбраться. А теперь представь такую экшн сцену: жара под плюс сорок и закрывающиеся перед тобой проходы в Лабиринте, преграждающие путь домой. Нам пришлось сделать огромный крюк, чтобы успеть вернуться в Глэйд, поэтому мы чуть не опоздали.
Томас опустил руки, сложенные в кулаках, на стол.
— Ньют, кто-то хотел, чтобы мы там остались. Нас хотели там закрыть и, возможно, выпустить Гриверов.
У Ньюта от слов Томаса по спине пробежали сотни мурашек. Он лишь на мгновение представил то, что они могли бы не успеть. Он смотрел в лица своих друзей и был готов взвыть от понимания того, что мог их сегодня потерять, и мог потерять свою любимую.
— Как говорится, «всё изменится». Не наврали, ироды, — сказал Мин Хо и вздохнул, устало проведя рукой по лицу.
— А у вас тут как дела? — спросил Алби, обратившись к Ньюту. — У вас тут хотя бы всё нормально?
Ньют покачал головой и поведал Вожаку и бегунам о всём том, что сегодня с ним произошло. Спустя время, Томас, крутивший в руках клочок бумажки, полученный Ньютом от Макса, заговорил:
— Bad helper, что обозначает «плохой помощник», верно?
Собеседники кивнули.
— И это клеймо на том парне BH-1, так?
Мин Хо вздохнул.
— Да не тяни кота за шары, говори уже.
Томас улыбнулся.
— А что, если BH — это аббревиатура от «bad helper»?
— Вполне логично, — согласился Ньют. — Но, Томми, что обозначает цифра один?
Томас развернул к нему клочок бумаги.
— Good luck pt.1, — прочёл он.
Алби скрестил руки на груди.
— Это похоже на реальную теорию, но почему этот Макс плохой помощник? Он инвалид или что-то в этом роде?
Ньют замотал головой.
— Нет, бери шире. Может, они имели в виду то, что из Лабиринта он нам вылезти не поможет?
— Если так, то почему нас никак не клеймили? Почему у нас нет никаких отличительных особенностей? — спросил Томас.
— А этого я не знаю, Томми.
Алби встал из-за стола.
— Я должен с ним поговорить, — сказал он, объясняя своё действие.
Остальные последовали его примеру.
— Мы с тобой, — ответили они.
Когда Мин Хо, Томас и Алби зашли в медкабинет, Ньют направился на второй этаж в комнату к своей девушке. Он тихо постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Чак совершенно недавно ушёл, поэтому они могли остаться наедине друг с другом.
— Как ты, милая? — спросил Ньют, присев на кровать рядом со своей любимой.
Девушка улыбнулась и посмотрела на своего парня.
— Всё хорошо, Ньют. Не волнуйся. Парни тебе всё рассказали?
Ньют кивнул и, придвинувшись ближе к девушке, заключил её в свои хоть и крепкие, но нежные объятия.
— Я так испугался, что потеряю тебя, — тихо сказал он, прижимая её к себе.
Девушка оставила лёгкий поцелуй на его шее и тихо вздохнула.
— Я тоже боялась, что больше не увижу тебя.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил молодой человек.
— Сносно. Сейчас, когда ты рядом, гораздо лучше, правда, — ответила его любимая.
Ньют улыбнулся и аккуратно поцеловал Юну в губы. Ответ девушки не заставил себя ждать, и спустя лишь долю секунды, влюблённые целовались, показывая сквозь этот поцелуй всю свою безмерную любовь друг к другу. Ньют понял, что тот голос в его голове специально хотел настроить его против Мин Хо, который как раз и подходил по описание того парня, который якобы влюблён в его девушку, и против Юны — его любимой. Он понял, что она любит его так же сильно, как и он её. А также он уяснил для себя ещё кое-что, а именно: он не даст её в обиду никому и никогда, он убьёт каждого, кто только посмеет ей навредить, и убьёт без каких-либо сожалений, потому что она — его жизнь, его воздух и его смысл.
— Я люблю тебя, — произнёс Ньют, глядя в глаза своей девушки после поцелуя.
— И я люблю тебя, Ньют, — девушка немного подалась вперёд и чмокнула парня в нос, на что тот широко улыбнулся и снова прижал её к себе крепко-крепко, будто пытаясь спрятать от ужасов внешнего мира в своём сердце, горящем лишь благодаря ей и её любви.
— Я останусь сегодня с тобой, и это не вопрос, — сказал Ньют, тихо смеясь.
— Так и есть, и это тоже не вопрос, — ответила девушка. — Я тебя сегодня никуда не отпущу, будешь спать со мной.
— С превеликим удовольствием, — довольно произнёс парень и упал на кровать, потянув девушку за собой. — Как твои руки? Не больно ли я их касаюсь?
— Нет, нет. Всё хорошо, не отпускай меня.
— Не отпущу. Никогда. Ни за что.