Глава 2. "Stigma"
-Мне больно, - кричал Аллаир во весь голос, по его красным щекам стекали обжигающе-солёные слезы, - горячо. Уберите это от меня.
Раскаленное железо было приложено к области около ключицы. После побега, Аллаира заклеймили и навечно привязали к этой больнице. Огонь в глазах и сердце, боль, страх и отчаяние, ярость, горечь- это весь спектр эмоций юноши за последние дни. Он перестал говорить с врачами. По ночам, он предпочитал, просто молча смотреть на тёмную картину, которую он так долго добивался. Не единого слова из уст Аллаира больше не слышали стены этой проклятой больницы. Каждый вторник, каждой недели ему промывали желудок, потому что встречи с матерью Аллаир хотел участить и урядить встречи с бестолковыми докторами. С каждым днем молодой человек замыкался в себе, не желая никого видеть и слышать, и даже упоминание о грядущем разговоре вызывали отвращение.
-Аллаир, почему вы не хотите с нами разговаривать? - спокойно спросил доктор, - раньше вы с нами делились мыслями, эмоциями и всем с вами происходящим действиями, а теперь из ваших уст не выходит не единого слова.
В ответ врач получил только молчание и взгляд, полный презрения. Кабинет наполнялся звенящей и режущей уши тишиной. Аллаир не хотел ни слушать, ни говорить, поэтому погрузился в себя. Он не заметил, как мысли об уничтожении этой больницы перешли в действия наяву. В кабинете стоял грохот, стол перевернут, доктор убежал то ли со страха, то ли от его собственного бездействия.
"Снова я в гневе, это снова транквилизаторы и потеря мыслей. Как я до такого дошёл?" - пронеслись спокойные слова в голове Аллаира, но действия остановить было не возможно. Они становились жёстче и яростней. После этого его остановили санитары и посадили в специальную кристально-белую палату - изолятор, оббитую мягким покрытием, чтобы во время вспышки гнева или под каким-либо аффектом, пациент не мог себе навредить. В данной "камере" не было ничего вообще, кроме двух маленьких автоматически открывающихся дверок расположенных в стенах, находящиеся друг напротив друга.
После нескольких дней сна, Аллаир проснулся и увидел, что находится не в своей палате, а не понятно ему где. Сев и просто смотрев на белоснежную дверь, на часах, что висели на противоположной двери стене, пробило ровно час дня или ночи, было не понятно, потому что ни в одной палате не было ни одного окошка, даже маленького. После того как секундная стрелка часов отклонилась, дверки на стене поднялись и из них хлынул поток таблеток разного цвета. Аллаир понял, что одну из этих разноцветных пилюль надо принять. Взяв одну бело-оранжевую капсулу, он положил её в рот и глотнул. Несколько мгновений и палата окрасилась в ярко-неоновые цвета. По всему полу разбросаны таблетки, облитые все той же неоновой краской. В углах палаты паутина, будто в этой маленькой комнатушке никого не было много лет.
"Что за сумоществие, этого не может быть, не уж то в моем организме так много этого препарата, что он вызвал новый вид галлюцинаций. Если это так, то где мать? Или мне на данный момент ее можно не ждать и не надеяться на ее приход?". Оглядев все разноцветную комнату, он не нашёл того, кого искал. Неожиданно двери палаты открылись с характерным для старых дверей - скрежетом и писком. Выйдя из безумия, творившегося в изоляторе, перед его взором предстала, та самая картина, но она поменяла свой сюжет. На ней изображена молодая девушка с младенцем на руках.
Сверху послышался скрип, но внимания на этот звук не последовало. Из палаты раздался писклявенький скулеж щенка. Аллаир обернулся и увидел черную, как смоль палату и он не то чтобы пошёл, а побежал на голосок песика, так жалобно звавшего на помощь.
Зайдя в палату, на юноше была одета не больничная одежда, а его любимые джинсы, красная футболка и телесного цвета куртка. Губа разбита. По подбородку стекали алые капли крови, которые уже попали в рот и давали металлический вкус. И наконец, он увидел щенка. Маленькая низкорослая собачка, белого цвета с черной передней левой лапкой, сидела на холодном бетонном полу и смотрела на приближающегося человека. Щенок не боялся Аллаира, он не видел зла в действиях юноши, а только мирно ждал его прихода. Подойдя к нему спокойно, чтобы не спугнуть, сел около него и собака сама залезла в руки пареньку. Шерсть собаки такая мягкая и теплая, что Аллаир уткнулся носом в щенка, но вдруг сверху снова раздался скрежет. Посмотрев вверх, юноша увидел, что падает клетка. Она заточила его в своем плену. Щенка он отпустил, не быть же не виновному в клети. Прикоснувшись к леденящему кожу металлу, Аллаир почувствовал, что сознание от него уходит. Веки, наконец-то закрыты. Закрыты навечно, по крайней мере, так показалось молодому человеку, прежде чем сознание его покинуло.