1957. Суд

1957 Суд.

Шёл 1957-й год. Послевоенную Германию повергло в ужас преступление, совершенное
Йенсом Ш. Он обвиняется в убийстве и совершении каннибализма.

Действующие лица:
* ЙЕНС Ш. (24 года. Сидит спокойно, прямо, в чистой, аккуратной, но немного помятой рубашке и галстуке, сверху накинут пиджак. На нем очки. Его взгляд холоден, сосредоточен, но иногда в нем мелькает волнение, страх и неловкость.)
* СУДЬЯ (около 50-ти лет.)
* ПРОКУРОР (около 35-ти лет.)
* АДВОКАТ (около 35-ти лет. Постоянно пытается его остановить или шепчет ему что-то)
* ПРИСЯЖНЫЕ (в основном, напуганные, шокированные лица)
* ПУБЛИКА (шепот, возмущение)

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: Зал суда в Берлине, 1957 год.

(СЦЕНА 1: ЗАЛ СУДА – ДЕНЬ)

Прокурор заканчивает свою речь, его голос звучит возмущенно. Он описывает ужасы содеянного Йенсом.

ПРОКУРОР:...этот человек, этот изверг, не просто лишил жизни несчастную жертву! Он надругался над человечностью, над святостью тела, поглотив ее плоть! Его преступления чудовищны, бесчеловечны и требуют самого сурового наказания! Ваша честь, присяжные, перед вами не просто убийца, а воплощение самого зла!

В зале раздается гул. Судья поднимает руку.

Атмосфера в зале суда тяжела, пропитана напряжением после обличительной речи прокурора. Судья готовится дать слово подсудимому. Йенс Ш. сидит прямо, его взгляд по-прежнему холоден, но в нем мелькает едва заметная усталость, его руки напряжены.

СУДЬЯ: Подсудимый, настало время для ваших показаний.

Йенс медленно поднимает голову. Он несколько секунд молчит, затем его тонкие пальцы слегка подрагивают.

ЙЕНС: (Осторожно поднимает дрожащую руку, голос тихий) Ваша честь... Я... мне нужно отлучиться. Срочно.

В зале пробегает легкий ропот.

Адвокат Йенса, сидевший рядом, удивленно поднимает бровь, затем быстро оглядывается на прокурора, который выглядит раздраженным.

ПРОКУРОР: (Резко) Ваша честь, подсудимый пытается затянуть процесс! Он прекрасно знал о порядке!

СУДЬЯ: (Повышает голос) Тишина! Подсудимый, вы понимаете серьезность момента?

ЙЕНС: (Его взгляд фиксируется на судье, но не выдерживает и обращается на стену.) Я понимаю. Именно поэтому я прошу. Это... физиологическая необходимость. Прошу.

Судья, взвесив ситуацию, неохотно кивает.

СУДЬЯ: Хорошо. Судебный пристав, сопроводите подсудимого.

Один из судебных приставов,
крупный мужчина с суровым лицом, подходит к Йенсу. Йенс безмолвно поднимается и следует за ним.

(СЦЕНА 2: УБОРНАЯ В ЗДАНИИ СУДА – ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ)

Йенс и пристав входят в небольшую, стерильную уборную. Пристав остается у двери, внимательно наблюдая. Йенс, не говоря ни слова, направляется к самой дальней из кабинок и заходит внутрь, закрывая дверь.

Йенс вздыхает с облегчением. Его наконец оставили одного. Он действует быстро, осторожно: дрожащими руками достает из внутреннего кармана пиджака крошечный, аккуратно сложенный пакетик из вощеной бумаги. В нем – мелкий, белоснежный порошок (Амфетамин). Пальцы разворачивают пакетик, затем старательно сворачивают обрывок бумаги в трубочку. Йенс высыпает дорожку на тыльную сторону своей левой, тонкой и бледной кисти, засучив рукав. Он наклоняется над порошком, и быстрым, почти незаметным движением вдыхает его через нос. Раз-два. Короткий, резкий, чуть слышный стон.

Йенс чуть морщится, инстинктивно откидывает голову назад, и делает несколько глубоких вдохов. Его глаза прикрыты, плечи расслабленны. Затем, он опускает голову. Секунда – и пакетик снова свернут, спрятан. Йенс быстро проводит пальцем под носом, проверяя, нет ли следов. Затем, аккуратно вытирает лицо рукавом пиджака, особенно область вокруг носа. Йенс сразу почувствовал нарастающее учащение пульса, легкую дрожь в висках, как сознание проясняется. Мысли, до этого хаотичные и перепуганные, стали выстраиваться в четкие, логические цепочки, каждая из которых была четкой. Он ощутил прилив невероятной энергии, которая вытесняла усталость и страх. Тело, до этого вялое и дрожащее, налилось силой. Чувство эйфории медленно, но верно охватывало Йенса, превращая страх в отстраненное любопытство, а затем в чувство превосходства.

Йенс смотрит на себя в зеркало кабинки, ищет хоть малейшие признаки изменения. За тонкими линзами очков его зрачки начали стремительно расширяться, поглощая темно-карие радужки, делая его глаза огромными, темными и неестественно блестящими. В них больше не было страха, только странная, жуткая пустота. Лицо по-прежнему бледное, черты заостренные. Йенс снова делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает. На лице появляется едва заметное, странное удовлетворение. Он расправил плечи. Осталась лишь легкая, возбуждающая вибрация во всем теле, словно электрический ток. Йенс вышел из кабинки, на его лице не было ни следа недавней паники, только пугающее спокойствие и абсолютная уверенность в собственной правоте. Пристав смотрит на него.

ЙЕНС: (Ровно) Я готов.

(СЦЕНА 3: ЗАЛ СУДА – ВОЗВРАЩЕНИЕ)

Йенс и пристав возвращаются в зал суда. Он вновь занимает свое место. Адвокат бросает на него быстрый, вопросительный взгляд, но Йенс игнорирует его, глядя прямо перед собой. Судья вновь обращается к нему.

СУДЬЯ: Подсудимый, вы готовы продолжать? Мы ждем ваших показаний.

ЙЕНС: (Кивает, медленно поднимается.) Абсолютно, ваша честь. Я готов говорить. Более чем.

На его лице нет ни страха, ни раскаяния. Его взгляд скользит по залу, по лицам присяжных, по Прокурору. Он поправляет очки. Адвокат пытается что-то шепнуть ему, но Йенс игнорирует его, слегка отстраняясь.

ЙЕНС: (Голос тихий, но удивительно чистый и ясный, без дрожи.) Так, вы знаете, я убийца. Я каннибал. Вы, (Пауза) господин Прокурор, ничего не понимаете! Грета не была жертвой, она не была несчастной!

В зале поднимается ропот.

СУДЬЯ: Подсудимый, прошу вас, говорите по существу.

ЙЕНС: (Его взгляд фиксируется на Судье, затем на Присяжных. В его голосе появляется легкая, почти невидимая нотка снисхождения.) Существо? Мое существо сформировалось не здесь. Не в вашем чистом, уютном зале, а в подвалах. Сырых холодных! В 1944. В 1945 году. Когда вы сидели в своих домах или прятались за чужими спинами.
Вы говорите о морали? Где она была, когда пришла война. Вы говорите о человечности? Я видел, что становится с "человечностью", когда она голодает. Она становится... плотью. Предметом. Мою мать насиловали, я видел это! Где, где мораль?

Прокурор пытается прервать его, но Йенс делает едва заметный жест рукой, словно отмахиваясь.

ЙЕНС: (Продолжает, его голос набирает странную уверенность.) Я видел, как умирает девочка. Больная, ей оставалось все равно не долго. И я видел, как ее... освободили. Преобразовали. Из бесполезной, умирающей формы – в то, что могло даровать жизнь другим. В этом не было жестокости. Только... эффективность. И власть. А так сгнил бы ее мясистый труп где-нибудь на улице. В том убийстве был смысл. Была польза для нас!

АДВОКАТ: (Шепотом, отчаянно) Йенс, прекратите!

Йенс игнорирует его. Его взгляд снова скользит по лицам присяжных, словно ища хоть одно понимающее лицо.

ЙЕНС: (Почти задумчиво.) Мои "гнилые мысли", как вы их называете, — это не болезнь. Это прозрение. Вы все боитесь умереть, и я тоже. Раньше боялся. Теперь то я понял, что смерть – это лишь переход. Переход формы. Возможность для истинной сути проявиться. (Его голос становится чуть громче, он смотрит на Прокурора.) Вы говорите о Грете. Вы видите плачущую бедняжку. Нет! (Он ударил рукой по столу) Она была...единомышленником. Она не просто сопротивлялась. Она понимала. В ней была такая же... жажда. Жажда достичь предела. Она сама хотела, чтобы я ее резал. До конца. Она говорила: "Сильнее". Я..я освобождал ее! От ее оболочки! От всего! От ее самой!

Гул в зале становится громче. Некоторые присяжные отворачиваются.

ЙЕНС: (Речь становится менее четкой, но все еще разбираемой. Голос холодный, но абсолютно убежденный в правоте.) Я не раскаиваюсь. В чем мне раскаиваться? Я же говорю, вы не понимаете! Я дал Грете... предельное освобождение. (Речь становится быстрее и увереннее) Мне должно быть стыдно, что я сделал ее частью себя? Это высшая форма близости. Конечная цель нашего существования. Все это ни что иное, как слияние...потому что я любил ее, это во имя ее же блага! Вам противно это слушать, (Пауза), наверно. (По лицу расплывается улыбка, голос громче) У вас просто лица (Опускает взгляд, почти шепотом) скомкались.

ПРОКУРОР: (Перебивает, сжимаясь от возмущения) Да что вы несете! Если бы любили, то не стали бы есть. И не думайте, что вы все видели. Мы тут все застали войну, и, может, видели похуже вашего. Так что присутствующие здесь (Оглядывает зал, приподнимая руки) также в подвалах мерзли. Лично я в теплых стенах не прятался, поэтому могу принять то, что вы съели умирающего человека чтобы выжить. Если конечно, это не ваши смутные детские воспоминания. Но сейчас нет войны, вы не голодаете, в земле не валяетесь! Зачем же вы съели человека?(Поворачиваясь к санитарам, дежурившим у входной двери) Экспертиза уже проведена, Подсудимый невменяем? Почему он предстает перед судом, вы же слышите, он бредит! Или находится в состоянии опьянения! (Пауза. Он делает вдох) И,(обращаясь к Йенсу) Подсудимый, у вас странное выражение глаз.

Адвокат поворачивается к Йенсу, и без слов хочет убедится в заявлении Прокурора о глазах, и также замечает мелкие странности в мимике Йенса.

АДВОКАТ: (Обращаясь к Йенсу, шепотом) Вам плохо? У вас есть право попросить медицинскую помощь. (Он резко вскакивает с места, обращаясь к Судье) Подсудимый выглядит нездоровым! Может, процесс стоит отложить, пока он не придет в себя?!

ЙЕНС: (Отстраняется от Адвоката, несильно толкая его в плечо. Его губы растягиваются в слабой улыбке, не смотря на слова Прокурора) Я не болен. (Смешок) Вас не переубедишь, ваша честь! Если невмоготу, можете запереть меня в больнице. Можете лишить меня свободы, как вы ее понимаете. Но мои мысли... они уже свободны! Я воплотил их! И я знаю, что скоро... (слабо улыбается, вяло осматривает зал. Ощущение, как будто он видит не как людей, а как "формы" и "срезы", потенциальные "источники") ...очень скоро, кто-нибудь из вас... поймет. И тогда...
(Его взгляд останавливается на ком-то в зале — может быть, на молодом репортёре, который записывает каждое слово, или на одном из присяжных, который кажется слишком бледным. Он наклоняется вперед, его шепот становится хриплым)
...это будет..(Запинается, на лице снова появляется улыбка. Он закрывает рот рукой, пытаясь скрыть ее.)

Йенс замирает, его взгляд остается прикованным к выбранной цели. В зале воцаряется мертвая тишина, наполненная ужасом и непониманием.

Прокурор все еще стоит перед судом, теперь уже держа в руках потрёпанный дневник Йенса.

ПРОКУРОР: (Голос спокойный, но дрожит от негодования) Ваша честь, господа присяжные. Сейчас перед вами интересный предмет, который мы обнаружили в квартире Подсудимого. Это дневник господина Йенса Ш., который он вел с юных лет и до самого (Пауза) дня ареста. Мы начнем с записей военного времени, показывающих, как формировалась эта... искаженная личность.

Прокурор открывает дневник, его взгляд наталкивается на одно из пятен. Он морщится.

ЙЕНС: (Подпирает голову рукой. Его лицо спокойно, почти отстраненно. Зрачки явно расширенны, руки подрагивают. Иногда он чуть заметно кивает в такт словам, или хмурится от "неправильной" интонации.)

ПРОКУРОР: (Начинает читать дневник, его голос с каждой новой записью становится все более прерывающимся от возмущения и отвращения. Голос нарочито суров, чтобы подчеркнуть ужас.) "15 апреля 1943 г. Сегодня... я видел. Девочку. Она болела. Очень сильно... Дядя Курт... он сказал, она будет обузой. Он был быстрым. Очень быстрым. Я видел, как он... (Прокурор запинается, его голос ломается)... как он разделал ее. Он не кричал. Не злился. Просто делал. Очень чисто. Очень правильно." Мне продолжать, ваша честь?

В зале раздается вздох ужаса. Некоторые присяжные закрывают лица руками. Йенс сидит абсолютно спокойно, как будто ничего не слышит. Он слегка покачивается на стуле.

ПРОКУРОР: (Продолжает, пытаясь сдержать гнев.) И далее, в записи рукой взрослого господина Ш., 1956 года, прямо рядом с этой трагичной заметкой: "Именно тогда. Прозрение. Не сломлен, а прояснен. Власть. Контроль. Это не ужас. Это эффективность. Они назовут это каннибализмом." Извините, я не могу разобрать всю запись, почерк.

Гул в зале становится невыносимым. Адвокат Йенса вскакивает.

АДВОКАТ: Ваша честь, я протестую! Это не...Это всего лишь записи, в этом...

СУДЬЯ: (Слабо, но звучно ударяет рукой по столу) Протест отклонен. Доказательства имеют отношение к делу. Прокурор, продолжайте.

Йенс резко поднимает руку, привлекая внимание. Его голос звучит ещё более нервозно, но он старается сдерживаться.

ЙЕНС: (Обращаясь к Прокурору) Прошу прощения. Вы читали это так (Пауза) возмущенно.

Прокурор смотрит на Йенса, пораженный его наглостью. Он замечает его странное выражение глаз.

ПРОКУРОР: (Дрожащим голосом.) Вы... вы осмеливаетесь...

ЙЕНС: (Ударяет кулаком по столу. Говорит твердо) Я осмеливаюсь указать вам на ваше непонимание, господин Прокурор. Вы читаете слова, но не понимаете их смысла. Потому что вы никогда не посмотрите на мир моими глазами, иначе, я бы здесь не сидел.

ПРОКУРОР: (Резко перелистывает страницы, находит нужную, его голос вновь обретает ярость.) Послушайте, что этот... этот психопат пишет о своей жертве, Грете!
"Она пришла. Она была...Она не боялась. Она чувствовала предел. В ней была та же жажда. Жажда познания. Она правильно распорядилась собой, дала разрешение."

Судья кашляет, его лицо выражает смесь отвращения и недоверия.

ПРОКУРОР: (Голос громче, чтобы перекричать гул в зале.) "Она кричала "да" от боли. Это была не просто смерть. Это было... слияние. Высшая форма близости, которая доступна только тем, кто понимает ее."

В зале воцаряется тишина. Люди в тихом недоумении, но при этом в предвкушении продолжения процесса. Кто-то откашливается.

ЙЕНС: (Говорит громче, чтобы его было слышно, его взгляд полон фанатичной убежденностью.) Тишина! Вы не слышите? Она понимала! Она была соучастницей! Я не насиловал ее! Она желала этого, и была готова! Вы...вы все еще прячетесь за своими тряпками!

СУДЬЯ: (Громко стучит по столу.) Тишина! Тишина в зале! Подсудимый, вы будете наказаны за неуважение к суду!

ЙЕНС: (Игнорируя судью, его взгляд обводит присяжных.) Вы назвали мои мысли "гнилыми". Но они – зрелые. Они прошли через все. Вы боитесь правды, и (Запинается) своих собственных тел! Помните, как крыша, кирпичи падали на голову. Дома рушились. Я...это был такой порядок. Я знал, что и когда случится. Помню, такая пыль поднималась, когда обстрелы шли..(Он вскакивает с места и тычет пальцем в Судью) Прошу, только не стреляйте в меня. Вы пораните Грету! (Он проводит руками по пиджаку, как будто что-то стряхивая с себя, и опускается на стул).

Прокурор уже казалось привык к поведению Йенса, и попытался его прервать, но безуспешно. Сжимая дневник, Прокурор переворачивает на последнюю страницу.

ПРОКУРОР: (Говорит тише, чтобы окончательно не сорвать голос.) И вот, последнее, что Подсудимый написал. Якобы после суда, уже зная о диагнозе "невменяемый".
"Доктор Мюллер. Его глаза. В них был страх. Я видел это. Он смотрел на меня как на животное. Но я видел его тело. Его форму. И я знаю, что однажды... каждый из них... поймет. Или его познают."

Прокурор хотел было что-то сказать, но запнулся. В зале повисает зловещая тишина. Йенс вновь медленно поднимается.

ЙЕНС: (Его голос тих, но пронзителен, наполнен теперь абсолютным, леденящим спокойствием. Он смотрит на Прокурора, на присяжных, на публику. Затем его взгляд останавливается на одном из санитаров, который нервно сглотнул.) Вы слышали. Вы услышали мои слова. Я не вру. Я не болен. Это...надоедает, господин Прокурор.
Хорошо, пичкайте любыми лекарствами. Но это (он постукивает пальцем по виску) – оно уже здесь. И в вас. В каждом из вас, кто здесь сидит. Семя посажено. И оно прорастет. Потому что это...
(На его лице появляется жуткая, спокойная улыбка, отражающая свет лампы.)
...этот день просто ужасный! Почему вы не дали мне повесится?

ПРОКУРОР: (Закрывает дневник, словно обжигаясь). Достаточно. Ваша честь, господа присяжные, слова подсудимого говорят сами за себя. Он признается в совершении жестокого преступления, и не просто признается – он гордится им! Он считает, что лучше всех понимает морали и границы человечности, что даже придумал свои.

ЙЕНС: (Спокойно смотрит на прокурора.) Мораль – это временная конструкция, придуманная слабыми, чтобы сдерживать сильных.

АДВОКАТ: (Вскакивает, отчаянно пытаясь спасти положение.) Ваша честь, я прошу...я также требую психиатрической экспертизы! Мой клиент явно не отдает себе отчета в происходящем! Он болен, а не...А ещё, его жертва пришла сама. Это..(Пауза) Тем не менее, это нельзя считать умышленным убийством! Она дала согласие на съедение, значит, это суицид! Господин Ш. лишь помог ей в его совершении, а не насильничал.

ПРОКУРОР: (Вздыхает, с ненавистью смотрит на Адвоката) Вы же понимаете, господин Адвокат, что доказательств этому нет никаких! Кроме записей этого психопата. (Он поднимает раскрытый дневник, его рука подрагивает) Тем более, жертва приняла значительную дозу алкоголя, как мы выяснили. Может, ее принял и сам Подсудимый, но что точно, так это то что он явно психически болен! И очень серьезно! Понимаете, он ее сожрал! Я сам был на месте преступления, и лично видел этот кошмар! Единственное, лицо жертвы господин Ш. не тронул, поэтому мы ее быстро опознали. А тело (Делает вдох) что этот невменяемый сделал, вы даже представить себе не можете! Человек в здравом рассудке ни за что не совершил бы такое, будь он даже в пьяном состоянии!

Судья сидел неподвижно, по нему было видно, что он раздражен.

В это время Йенс резко вскакивает с места, открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем падает обратно на стул. Его взгляд направлен вниз, на лице появляется улыбка, затем вырывается короткий смешок. Йенс закрывает рот руками, и удерживает себя от острого желания засмеяться. Просидев в таком положении пару минут, он убирает руки, и расслабленно облокачивается на спинку стула.

Прокурор замечает странное поведение Йенса, и с недоумением поворачивается к судье.

ПРОКУРОР: (Возмущенно) Ваша честь, вы видите, что происходит?! Подсудимый то скачет, то жмется, то улыбается без причины! Более наглого поведения я ещё не встречал, а он ещё и полную ахинею несет! (Перевел взгляд на Йенса) Может быть, он все прекрасно понимает, и нарочно устраивает здесь не пойми что! Часто я таких видел. Нормальные сначала, а как в суд приперлись, уже под невменяемых косят. Актеры хреновы. Лишь бы ответственность не нести, а нам весь этот бред выслушивать!

СУДЬЯ: (Ударяет руку по столу.) Господин Прокурор, господин Прокурор! Прошу быть сдержаннее! Вы нарушаете порядок поведения в зале суда! И прошу, соблюдайте этику. Вы только все усугубите своей истерикой. (Голос повышается) Ещё раз повторюсь, Подсудимого повторно отправят на медицинскую экспертизу!

Прокурор поворачивается к Судье, и кладет дневник на стол со стуком. Затем он опускается на свой стул, откидываясь на спинку и скрестив руки на груди. Видно, как он недоволен, но все же способен сдерживать себя. Руки Прокурора сжимают ткань куртки.

ПРОКУРОР: (Стараясь успокоится) Я искренне извиняюсь, господин Судья. Прошу заметить, я не истерю, а пытаюсь хоть что-то донести до Подсудимого. Ему безразличны ваши и наши обвинения, он ничего не усваивает и не понимает. Эти заявления для него пустой звук! Подсудимый даже сейчас ведет себя странно. Вам не кажется, господин Судья, что он в каком-то своем мире, и в любой момент мы должны быть готовы выслушивать эти бредовые выкрики. Меня лично, извиняюсь, это ужасно выматывает. Может стояло лучше проверить психическое состояние Подсудимого, прежде чем пускать на заседание.

СУДЬЯ: (Нервно) Господин Прокурор, экспертизу проведут повторно в любом случае. А сейчас, говорите пожалуйста по делу, не переключайтесь на ваши личные эмоции и ощущения. Думаю, господину Ш. ваши срывы только на руку, так что видите себя подобающе Прокурору!

Прокурор слушал судью, смотря вперед на Йенса. В конце речи он кивнул и переключил свой взгляд на Адвоката.

ЙЕНС: (Его веки дрожат, зрачки расширенны. Он смотрит на Прокурора, точнее, сквозь него. В стену. Голос тверд и уверен.) Снова повторяю, я здоров. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас. Мои мысли ясны и понятны, как никогда прежде. Я вижу мир таким, какой он есть.

ПРОКУРОР: (С презрением смотрит на Йенса.) И этот мир, по-вашему, – это мир каннибализма и убийств?

ЙЕНС: (Наклоняет голову, словно обдумывая вопрос) Нет. Вы совершенно правы. Я никому не причинил вреда.

Прокурор, обессилев, опускается на свое место. Судья, бледный и потрясенный, молча смотрит на Йенса. В зале царит гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим всхлипыванием одного из присяжных.

ЙЕНС: (Продолжает, будто никого вокруг не замечает.) Вы боитесь смерти, боли, вы боитесь... себя. Но я... я преодолел свой страх. Я принял свою сущность. Вот вы, господин Судья, или вы, господин Прокурор (обращается то к одному, то к другому), боитесь меня. Господин Прокурор, истерика наша защитная реакция, понимаю ваше негодование.

Йенс обводит взглядом зал, останавливаясь на каждом из присутствующих. Его взгляд пронизывающий и странный.

ЙЕНС: (Тихо, почти шепотом.) И вы тоже можете познать себя... если осмелитесь.

Йенс замирает, его улыбка остается застывшей. Судья, наконец, приходит в себя и с силой ударяет по столу.

СУДЬЯ: Тем не менее, у нас здесь присутствуют непосредственно родня вашей "добровольной" жертвы, (Он слегка поднял и вытянул руку в сторону того стола), господин Ш. Может, хотя бы это удержит вас от более подробных описаний?

Зал суда замер. Родители Греты, сидевшие в первом ряде, были с напряженными выражениями лиц, но с холодным достоинством. Они пришли сюда за справедливостью – не за спектаклем. Брат сжимал кулаки, но не дрожал.

ЙЕНС: (Лёгким, почти дружелюбным тоном, поворачиваясь к родителям) Вы хотите знать, как она умерла? Хорошо. Я расскажу.

Мать Греты сжимает губы. Отец не моргает. Они не боятся, ждут его рассказа.

ПРОКУРОР: (резко) Ваша честь, это не имеет отношения к делу!

СУДЬЯ: (Хмуро) Подсудимый, вы отклоняетесь от моральных норм. Перед вами люди, что и так потеряли часть семьи. (Поворачивается к прокурору, шепчет) Он меня не перестает удивлять, такое представление устроить. Если же он, как вы выразились, притворяется, то все равно настанет момент, когда ему придется выйти из своего образа. Он безнадежен, господин Прокурор. (Отклоняется обратно)

Прокурор понимающе кивает судье, слегка улыбнувшись.

ЙЕНС: (Игнорирует слова Судьи, смотрит только на родителей): Она не кричала. Сначала. Потому что не понимала, что происходит. Я работал очень аккуратно. (Пауза) Вы ведь знали, что она любила, когда её гладят по волосам?
(Он замечает волнение матери) Я так и сделал. Провёл пальцами по её волосам. А потом...(Медленно проводит рукой по своей шее.)...сжал. Таким образом. (Йенс корчит блаженную улыбку, а затем опускает руки) Никакого сопротивления. (Тихо, почти ласково) Вы спрашивали, где её тело? Оно здесь. (Кладет руку на место желудка).

Мать медленно поднимает глаза. Отец напрягается и резко переводит взгляд.

БРАТ: (Сквозь зубы) Что за бред...

ЙЕНС: (Не обращает внимания, говорит только родителям) Вы никогда не задумывались, какая она на вкус? Я теперь знаю.(Пауза) Холодная и сладковатая. С лёгкой горчинкой. Как... молодое мясо. Но это сырая, а если мясо обработать..(Пауза)..тоже самое, только горячее.

Мать резко втягивает воздух. Отец бледнеет.

ПРОКУРОР: (В ярости) Ваша честь, это невыносимо!

В зале нарастает гул. Охранники напрягаются. Но Йенс продолжает, не повышая голоса.

ЙЕНС: (Обращаясь к матери): Вы кормили её грудью, да? А я...мне досталась честь переварить плод вашей..(Задумывается) заботы. (Теребит пуговицу на рубашке) Мои благодарности.

Мать отводит взгляд. Отец вскакивает, лицо искажено яростью.

ОТЕЦ: (Хрипло) Замолчи!

ЙЕНС: (Спокойно) Вам неприятно? А ей было приятно, когда я...(Наклоняется ближе.)..проглатывал и пережевывал.

Отец срывается с места. Охранники едва успевают его схватить. Йенс даже не вздрагивает.

ЙЕНС: (Расслабленно качается на стуле, говорит тихо, но так, чтобы слышали все) Ее тела вы не найдете, нет. Оно во мне. В моем желудке. В моей крови. Вы думали, что похороните её? Нет. Она внутри меня. Навсегда. А так, ее тело бы черви сожрали. И вы считаете это гуманней? Черви не способны на чувства, они питаются чтобы выжить.

Мать прослезилась, но вытерла слезы платком. Отец тяжело дышит, его отводят и усаживают обратно, и уже с места он кричит что-то нечленораздельное. Брат смотрит на Йенса с немой ненавистью, и больше не может сдерживаться – он вскакивает, перепрыгивает через барьер и добравшись до Йенса, хватает его за ворот и бьет в лицо кулаком.

БРАТ: (Кричит) Заткнись! Ты убил мою сестру!

Удар точный. Кость хрустит. Кровь брызгает на скамью подсудимых. Охранники тут же хватают Брата, Йенс отшатнулся и закрыл нос рукой.

АДВОКАТ: (Ранее пытался оттеснить Брата, вскочил и строго произнёс) Прошу вас, успокойтесь! Это не место для насилия. Мы здесь ради правосудия, а не для того, чтобы устраивать драки.

Адвокат бросил быстрый взгляд на Судью, надеясь, что тот возьмёт ситуацию под контроль.

СУДЬЯ: (Резко стукнул кулаком по столу) Прекратите немедленно! Нарушение порядка в зале суда недопустимо. Если кто-то ещё позволит себе подобное, я буду вынужден принять меры. А сейчас, я требую, (Обращается к Брату, голос громче и четче) немедленно покиньте зал судебного заседания. Ваше поведение недопустимо, удалитесь!

Два охранника, удерживающие Брата, взяли его под руки и направились к выходу. Он не сопротивлялся и опустил голову, но было видно, как он недоволен.

ЙЕНС: (Сквозь кровь, легко улыбаясь) Больно. Наконец-то кто-то проявил хоть немного человечности. Но это ни к чему не приведёт. (Развернулся, и выкрикнул вслед Брату) Что, теперь Грета может быть спокойна?

Йенс вытер кровь с лица, словно удар был лишь легким раздражением.

Отец и Мать смотрят на него с отвращением. Присяжные засуетились. Судья поднимает руку вверх, и звучно хлопает ей по столу.

СУДЬЯ: (Почти кричит) Увести подсудимого! Немедленно!

Санитары бросаются к Йенсу, хватают его. Он не сопротивляется.
Но, когда его доводят до двери, он резко замирает, а затем вырывается из удерживающих рук. Йенс выбегает на середину зала, и упирается в стол руками.

ЙЕНС: (Обращаясь к матери, голос возбужденный и нервный) Она здесь. Прямо сейчас. Если бы вы разрезали мне живот, то нашли бы её... почти целой. Вы хотите? Можете попробовать. Возьмите нож. Вот он, на столе у Прокурора. (Тычет пальцем в Прокурора) Возьмите. Почему не берете?!

Мать смотрит на нож. Рука дрожит. Она с удовольствием воспользовалась бы возможностью, но к сожалению это уже не вернёт Грету. Живой и целой.

Санитары немедленно подбегают, и толкнув Йенса в спину так, что он повалился на стол перед ним, вновь хватают его. Руки заламывают за спину, и все поспешно удаляются из зала. Но Йенс приподнимает голову, его взгляд продолжает скользить по лицам. Он оставляет за собой ощущение абсолютного, нечеловеческого спокойствия. Йенса уводят и грузят в машину, а в зале суда остается только эхо его последних, леденящих слов.