Раб

Увидев сидящего посреди пустой лавки раба, Натаниэль издал изумленный возглас.

— Ты еще здесь? — рассмеялся он. — Я был уверен, что мне снова придется выслеживать тебя!

Ласс почувствовал, как немеет в груди и воздух бесшумно покидает легкие. Сердце, которое почти никогда не давало о себе знать, пронзила столь чистая, нестерпимая, до тошноты концентрированная боль, что он прикрыл глаза и стиснул зубы, чтобы пережить мгновение, когда оно оказалось разбито вдребезги.

— Что с тобой, Ласс? Эта женщина даже не носит кольцо, тебе ничего не стоило избавиться от нее и сбежать. Или ты настолько уверился в своих силах, что решил противостоять мне?

Ласс медленно встал и выпрямился. На его лице теперь не было и следа притворства, оно наконец соответствовало его изуродованному нутру — это было лицо человека, который прожил бессмысленную и мучительную жизнь, но продолжал цепляться за нее по какой-то неясной ему самому причине.

— Может, я устал убегать.

Его слова были настолько тяжелыми, что даже голос звучал иначе. Улыбка сползла с губ Натаниэля, взгляд, направленный на Ласса, стал угрюмым и холодным.

— Во что же ты превратился? Неужели тот, кого я вижу перед собой сейчас, и есть нынешний ты? Настоящий и единственный ты?

Ласс не ответил. Даже в этот момент он думал лишь о том, что Йола не пришла — похоже, не захотела рисковать.

Ну почему так чертовски тяжело смириться с тем, что она избавилась от него?

— Знаешь, я вспоминал о тебе каждый божий день, искал по всему континенту...

— Мне все равно, — перебил Ласс. — Для меня ты отголосок прошлого, в которое я не намерен возвращаться. Я скорее умру, чем стану рабом снова, поэтому избавь меня от пустой болтовни. Решим все здесь и сейчас.

С этими словами он призвал кинжал.

— Я пришел сюда не за этим.

— Для тебя у меня нет ничего другого.

Натаниэль стиснул свою трость.

Напряжение, повисшее в воздухе, неумолимо достигло пика и, точно тонкая струна, натянутая сверх предела, взорвалось звонким дрожащим предостережением, но не успели противники прийти в движение, как дверь в лавку открылась вновь, впуская ту, кого Ласс уже не надеялся увидеть.

— У меня дежавю? — кисло спросила Йола, замерев на пороге при виде развернувшейся перед ней драматичной сцены.

Ласс выронил кинжал и не заметил этого. На его лице проступили одно за другим растерянность, радость, обида, волнение, страх и надежда. Он замер, беспомощный и потерянный, не осознавая, что любому, кто взглянет на него со стороны, будет очевидно: свою судьбу он полностью и безвозвратно проиграл.

— Что вы тут собрались устроить в мое отсутствие? — недовольно обратилась к Райхему Йола.

— Возникло недопонимание, — с поклоном быстро отозвался тот. — Уверяю вас, у меня не было дурных намерений, я лишь пришел за вашим ответом и даже не взял с собой сопровождение.

— В таком случае вы как раз вовремя.

Закрыв дверь, Йола предложила гостю присесть и стала зажигать светильники. Она вела себя как ни в чем не бывало, предпочитая не замечать, с каким смятением и бессознательной жаждой смотрит на нее раб.

— Как вы верно заметили в нашу прошлую встречу, покупая Ласса, я была плохо знакома с нюансами рабовладения, поэтому наивно полагала, что достаточно просто отпустить его, — сказала она, садясь и сразу переходя к делу. — Однако он рассказал мне, что это бы обрекло его на вечное бегство. Тогда я немного изучила вопрос и предприняла необходимые меры, хоть это и заняло время.

Открыв свой ридикюль, Йола достала из него небольшой позолоченный свиток и положила на столик перед гостем. Райхем с любопытством взглянул на девушку, затем взял и развернул документ. Его синие глаза широко распахнулись, когда он, пробежав по длинному списку имен владельцев, в самом низу увидел золотую печать в виде солнца — этот орнамент, символ империи Рапос, нельзя было спутать ни с чем другим.

— Как вам это удалось?! — воскликнул он. — Протолкнуть дело одного несчастного раба под руку самого императора!

Ласс, не сводивший глаз с хозяйки, вздрогнул и ошарашенно посмотрел на него, решив, что ослышался.

— Это стоило мне разговора с тем, кого я пыталась оставить в прошлом, — уклончиво ответила Йола. — Ваша светлость, как вы видите, жизнь Ласса была милостиво возвращена ему самим императором, который посчитал, что он уже сполна расплатился за нее. Его контракт отныне не имеет никакой силы, и любые другие обязательства перед семьей Райхем также аннулированы. Ласс свободный человек и волен выбирать сам, куда и с кем ему идти.

— Поразительно... В самом деле, о таком я и помыслить не мог, — произнес Натаниэль, качая головой и задумчиво разглядывая ставший бесполезным документ. — И все же, едва ли наш с ним вопрос можно считать решенным. По закону империи после избавления от рабского клейма с человека снимаются обвинения во всех преступлениях, совершенных им во время действия контракта.

Он положил свиток на стол и веско закончил:

— Всех, кроме одного.

— Убийство хозяина, — кивнула Йола и, достав из сумочки свернутый трубочкой и перевязанный красной лентой пергамент, протянула его Райхему. — Я предвидела это, поэтому подготовила еще один документ. Это особый указ императора, согласно которому с Ласса сняты абсолютно все обвинения, независимо от давности и тяжести преступления. Мне жаль вас огорчать, ваша светлость, но он чист, как первый снег.

Впервые за весь разговор Райхем выглядел полностью серьезным. Читая документ, заверенный все той же печатью, он странно притих, а потом пристально посмотрел на девушку.

— Вы представляете, что сделали, леди? — спросил он так, будто хотел забраться ей в голову и увидеть, что она скрывает. — Понимаете, кому даровали прощение? Кто он такой и какие невообразимые грехи совершил — вам ведь неизвестно ничего из этого, так как вы могли?..

— Не нам с вами судить его прошлое, господин Райхем. И можете ли вы с уверенностью сказать, что он не расплатился по счетам?

Натаниэль с минуту смотрел Йоле в глаза. Казалось, он порывался спросить о чем-то, но в конце концов только покачал головой и отступил.

— Вы правы, а я шокирован, — вздохнул он, откинувшись на спинку кресла. — Вы куда загадочнее и могущественнее, чем предполагает ваш образ жизни, леди Йола. Я поступил опрометчиво, решив не изучать вас слишком внимательно, и признаю свое поражение. Взамен могу я задать вам личный вопрос?

— Какой, ваша светлость?

— Отчего вы так добры к этому мальчишке?

Девушка замешкалась, а Натаниэль продолжал, с насмешливым прищуром глядя на нее:

— Вы знакомы с ним не больше месяца, однако, рискуя собственной жизнью, сняли кольцо и даже подарили ему свободу. Не думаю, что дело в банальной влюбленности — вы слишком рассудительны, чтобы позволить себе настолько легкомысленное увлечение. Так что же это? Невероятная самонадеянность? Чрезмерная доброта? Или вам не дорога собственная жизнь?

Пальцы Йолы непроизвольно сжались.

— Не думаю, что вы поймете, даже если я отвечу, — сказала она сухо.

На лице Натаниэля появилась понимающая усмешка. Она желала уйти от ответа, и он это заметил.

— Теперь мы можем считать вопрос закрытым? — мрачно спросила девушка, не обрадованная его догадками.

— Это зависит от Ласса. Что скажешь, малыш, не хочешь вернуться домой?

Молчание раба было более чем красноречивым.

Натаниэль вздохнул.

— Что ж, настаивать было бы бессмысленно. Вместо этого, леди Йола, могу я рассчитывать на вашу снисходительность? Я бы хотел стать вашим другом в будущем. Вы весьма занятный человек.

— Время покажет, ваша светлость.

— Как великодушно с вашей стороны не отвергнуть мое предложение сразу. Что ж, позвольте откланяться. Ласс, признаю, в этот раз судьба была милостива к тебе. Цени это, малыш.

***

После ухода Натаниэля Йола молча поднялась к себе, а оставшийся в одиночестве Ласс медленно стянул перчатки и, позволив им упасть на пол, долго стоял неподвижно, глядя на свои чистые ладони мутным взглядом. Его будто накрыло звуконепроницаемым куполом, он даже не мог описать, что испытывает в этот момент.

То, что еще пару минут назад казалось незыблемым, исчезло, словно по щелчку пальцев, оставив его в растерянности лицом к лицу с будущим, о котором он мог только мечтать, никогда всерьез не надеясь. Сегодня, приготовившись сгинуть на дне, он внезапно обрел крылья. Он даже не представлял, как распорядиться этим невероятным подарком, но подлинным облегчением было осознать, что у него есть по крайней мере один ориентир.

С этой мыслью Ласс взволнованно взлетел по лестнице, прокручивая в голове все, что скажет хозяйке. Перед ее комнатой он остановился и перевел дыхание. Постучав и получив разрешение войти, он закрыл за собой дверь. Беспорядочные эмоции переполняли его, в груди было горячо, сладко и больно одновременно, и он не знал, с чего начать.

— Госпожа... Ласс так благодарен...

— Уходи.

Он оцепенел.

— ...что?

Йола повернулась и посмотрела на него. Лучи лунного света играли на ее коже и стальными отблесками отражались в сверкающих глазах. Она была особенно красива и жестока в этот момент в своем алом платье, по которому растекалось золото волос.

— У тебя больше нет причин оставаться здесь. Ты должен уйти.

В комнате резко стало холодно.

— Что? — режущим шепотом, не дыша.

— Ты нарушил условия договора. Больше я тебе не доверяю...

Не успела девушка договорить, как раб подскочил к ней и, схватив за плечи, резко встряхнул.

— Возьмите назад эти слова! Заберите их!

Она стиснула зубы и непреклонно посмотрела на него.

— Ты всегда знала, кто я! Знала с самого начала и все равно позволила мне остаться! Почему теперь прогоняешь? За что?!

— Ты обещал следовать правилам, но не сдержал слово, — отчеканила Йола. — Я дала тебе все, что могла: новую жизнь, дом, свободу. Я хотела, чтобы ты забыл прошлое и исцелился, но я взяла на себя слишком много. Ты не меняешься. За твоей улыбкой прячется лжец и убийца, а я не могу, не имею права подвергать опасности моих близких.

— Не поступай так со мной, это не честно! Ты знаешь, что я никогда не причиню зла твоим друзьям!

— Я в этом уже не уверена.

Ласс выпустил ее и отступил, качая головой. Песчаный замок иллюзий, который он возводил по крупицам, внезапно начал рассыпаться прямо на глазах, а он понятия не имел, что ему делать, чтобы остановить этот необратимый процесс.

Он задыхался.

Он не мог потерять Йолу.

Ни за что!

— Нет, ты не сделаешь этого... — пробормотал он, мотая головой, отрицая реальность, в которой ее нет. — Ты не откажешься от меня из-за того, кто чуть не лишил жизни тебя саму!

— Кого ты убил, неважно, Ласс, как ты не поймешь! — потеряв терпение, воскликнула Йола. — Дело в тебе, всегда было в тебе! Сколько бы я ни шла навстречу, ты остаешься на месте, сердце твое гниет, а я ничем не могу помочь, потому что ты не отличаешь белое от черного!

И вновь шаг назад и море непонимания в голубых глазах. Йола перевела дыхание и с горечью покачала головой.

— Твой образ мыслей губителен для тебя и окружающих, Ласс. Ты не сможешь стать по-настоящему свободным, если не изменишься. Я всей душой надеялась, что время, проведенное с нами, чему-то тебя научит, но я ошибалась — ты ничего не понял, а значит, должен искать ответы в другом месте. Я верю, что исцеление существует, но не здесь. Здесь тебе больше нет места. Уходи.

С этими словами она отвернулась, показывая, что разговор окончен. Мысленно она молилась, чтобы этого оказалось достаточно, однако, к ее изумлению и испугу, Ласс подлетел к ней, упал на колени и вцепился в ее платье так, будто хватался за саму жизнь.

— Я был неправ, — пробормотал он, низко опустив голову и дрожа, словно в бреду. — Я был неправ, я был неправ, я был неправ...

— Ласс, что ты делаешь? Перестань. Ласс!..

— Пожалуйста, — всхлипнул он, и Йола оцепенела, поняв, что он плачет. Плечи парня затряслись, он, кажется, впервые по-настоящему зарыдал. Он даже не мог подобрать слов, настолько велико было его отчаяние, только давил снова и снова "я был неправ" и "пожалуйста".

Вся его бравада улетучилась в мгновение ока. Истина обрушилась на него с сокрушительной силой, заставив осознать, что все это время он лишь обманывал себя, потому что боялся быть обманутым другими. Всего одно слово Йолы выбило у него почву из-под ног и швырнуло с обрыва прямиком в беспросветную тьму. Он думал, она не сможет причинить ему боль без помощи проклятого кольца, но никогда в своей жизни он не заблуждался так сильно.

— Ласс, перестань, прошу тебя, — взмолилась Йола, пытаясь оттолкнуть его. — Ты не можешь остаться... тебе... тебе правда нельзя...

Ее дрожащий голос оборвался, она бессильно уронила руки и зажмурилась. Ласс продолжал плакать, умоляя не бросать его, — видеть его таким было попросту выше ее сил.

Опустившись на пол, Йола крепко обняла раба.

— Не плачь, пожалуйста, — шепотом попросила она. — Что мне делать, когда ты так себя ведешь? Это больно, Ласс...

— Еще один... еще один шанс, прошу... я больше не разочарую, я... я не знал... если бы я хоть на миг осмелился предположить, что госпожу волнует мое сердце, я бы никогда ее не подвел...

— Ласс...

— Не прогоняйте меня. Если вы не сможете мне помочь, то никто в целом мире не сможет... Госпожа думает, я не изменился, но она ошибается. Я считаю это место своим домом и дорожу всем, что в нем обрел. Ни разу с тех пор, как стал рабом, я не ощущал себя человеком, но здесь все наоборот — здесь я каждый день забываю о том, что я раб. Госпожа не может лишить меня этого.

Эти слова не были преувеличением и шли из самого сердца Ласса: все, что он отрицал, и то, чего попросту не осознавал, наконец вырвалось наружу перед лицом потери, которую он оказался не в состоянии вынести.

— Может быть, я не отличаю белое от черного, но точно знаю одно: если госпожа выгонит меня, белого не останется.

Йола замешкалась, и Ласс почувствовал это.

— Я больше не буду! — горячо пообещал он, порывисто отстранившись и посмотрев ей в глаза. — Я поступил так, потому что разозлился, я... когда я увидел госпожу без сознания, я думал, что не сдержусь и уничтожу весь этот мир. Я вовсе не бесчувственный, я был разбит, ведь если бы я вмешался в первый раз, когда тот человек ударил госпожу, он бы не посмел... Из-за меня госпожа чуть не умерла, поэтому я потерял голову и наказал его так, как умел. Я больше никогда не повторю этой ошибки, клянусь, только не отказывайтесь от меня! С этого момента я буду стараться изо всех сил стать достойным госпожи. Пожалуйста, скажите, что прощаете меня. Я не хочу снова остаться один. Мне страшно и больно каждый раз, когда я слышу от вас это проклятое "уходи". Я не знаю, что сделаю, если ты отвернешься от меня. Я боюсь самого себя, умоляю, Йола...

Воля девушки иссякла, она с раскаянием притянула его к себе и погладила по волосам.

— Прости меня, пожалуйста. Прости, что не поняла. Я не должна была так с тобой поступать. Обещаю, я никогда не отвернусь от тебя, только не плачь больше.

На секунду Ласс обмер, а затем вдруг отыскал ее губы и с жаром поцеловал. Обхватив лицо девушки руками, он самозабвенно приник к ней, вымещая испуг, обиду и облегчение.

— Я люблю вас, — вырвалось у него совершенно естественно, и тревога, занозой сидевшая в груди с того момента, как он увидел Йолу на полу в луже крови, сразу же исчезла.

Девушка посмотрела на него огромными от шока глазами, и Ласс с поразительной легкостью, впервые в жизни от всего сердца произнес:

— Я люблю вас.

Он вновь завладел ее губами, ласково погладил щеки, зарылся пальцами в блестящие волосы.

— Люблю.

Поцелуй.

— Всем сердцем.

Поцелуй.

— Ласс...

— Люблю.

— Ласс, ты не можешь... это немыслимо...

— Почему?

Йола смешалась, тщетно пытаясь собраться с мыслями под градом поцелуев, которыми ее осыпал внезапно осознавший свои чувства парень.

— Ты меня не знаешь, — выдохнула она, прогибаясь назад под его напором. — Ты даже не знаешь, что такое любовь. Ты запутался...

— Я думаю о госпоже каждый день. Когда я не вижу ее, мое сердце тоскует, когда она рядом, мои глаза все время ищут ее; когда госпожа улыбается другому, я завидую ему, а когда смотрит на меня, то все на свете перестает иметь значение... Я не могу вынести твою печаль; когда тебе плохо, я места себе не нахожу, когда ты говоришь мне уйти, боль во мне не умещается. Если это не любовь, тогда ее не существует.

Говоря, Ласс придвигался все ближе. Бережно уложив растерянную девушку на ковер, он навис над ней и гладил ее лицо, перебирал волосы, любовался и впитывал, не упуская ни единой детали.

— Я... я ничего не понимаю. Прошу, отпусти.

— Нет.

— Ласс, пожалуйста...

— Нет.

— Я ведь разрешила тебе остаться, чего еще ты хочешь?

— Чтобы ты услышала, поверила.

— Я верю.

— Неправда. Я вижу по глазам, по тому, как тяжело ты дышишь. Ты боишься меня.

— Вовсе нет, я... — заартачилась было Йола, но тут парень подался к ней, и она моментально съежилась, упершись руками ему в плечи.

— Боишься, — с грустью сказал он, поглаживая ее по щеке. — Но этот раб ни за что не сделает тебе больно.

— Тогда отпусти меня.

— Нет. Ты никогда мне не доверяла, и я знаю только один способ это изменить.

С этими словами он вдруг сел, сорвал с шеи кожаный шнурок и позволил золотому перстню соскользнуть в ладонь. Секунду он держал его, словно в последний раз взвешивая, а затем взял руку Йолы. Запоздало догадавшись, что он собрался делать, девушка попыталась вырваться, но безуспешно: Ласс надел перстень на ее безымянный палец.

Шокированная Йола уставилась на мутный пурпурный камень, не в состоянии оценить весь масштаб потрясений, которые она, должно быть, нанесла сознанию окончательно потерявшего рассудок раба.

— Теперь ты должна мне поверить, — донесся до нее мрачный голос Ласса.

Раб пристально смотрел на нее сверху вниз, его чуть покрасневшие от недавних слез глаза решительно сверкали в лунном свете. Он вновь склонился над ней и медленно приблизился к ее лицу.

— Кольцо твое. Одна твоя мысль, одно намерение, и я буду сокрушен, — прошептал он. — Я собираюсь зайти дальше и не остановлюсь, пока ты не используешь его.

Йола широко распахнула глаза и замотала головой, но ее протест утонул в страстном поцелуе. Она вскинула руки, чтобы оттолкнуть парня, и ее запястья тут же скрутили у нее над головой. Тогда она стала извиваться, но он коленом раздвинул ее ноги и прижался вплотную. Невольно вскрикнув в поцелуй, она резко отвернулась и причинила боль себе и ему. В отместку Ласс свободной рукой сжал ее подбородок и укусил в нижнюю губу.

Йола замерла, затравленно глядя в ледяные глаза, и парень моментально смягчился. Ласково облизнув ее ноющую от укуса губу, он толкнулся языком в приоткрывшийся рот. Йола зажмурилась и машинально стиснула зубы.

— Чего ты боишься? — прошептал он. — Я всего лишь твой раб.

— Нельзя...

— Тогда останови меня.

Дрожа всем телом, Йола про себя прокляла тот день, когда решила привести эту беду в свой дом. Ласс, бесстыжий плут! Он прекрасно знал, что она не захочет причинить ему боль с помощью кольца, и пользовался этим. Всего минуту назад он плакал как ребенок, а теперь явно намеревался съесть ее заживо.

— Ответь мне, — прокрался в уши голос, от которого по спине побежали мурашки. — Пожалуйста, ответь...

Йола с обреченным стоном разжала зубы, пуская настойчивый язык внутрь. Ласс неспешно и чутко исследовал ее рот, играя с ее неопытным языком. Он не давил и брал свое столь трепетно, что Йола почувствовала себя не беспомощной добычей, но женщиной, которую желают и боготворят.

— Подожди, — выдохнула она в перерывах между поцелуями, и парень послушно замер. — Я... не хочу идти до конца.

— Хорошо, — без колебаний уступил он, прежде чем вновь прильнуть к ней.

Вдоволь насытившись ртом девушки, Ласс стал покрывать поцелуями ее шею, одновременно с этим расшнуровывая платье. Справившись за считанные секунды, он одним движением стянул платье с точеных плеч.

— Постой!

Йола взволнованно вцепилась в запястья парня, но он этого даже не заметил, настолько значительна была разница в силе. Его ладони жадно смяли нежную грудь, заставляя девушку вспыхнуть и закрыть лицо руками. От смущения она вся заалела, в то время как он с нетерпеливым вздохом прильнул к ней, губами и языком доводя ее до исступления.

— Ласс, пожалуйста! — вскрикнула она беспомощно, уже сама не зная, о чем именно просит.

В отличие от нее, он не сомневался в том, что ему следует делать.

Вернувшись к губам девушки, слегка касаясь, но не вовлекая в поцелуй, он медленно скользнул ладонью вниз по ее животу. При этом он смотрел прямо в ее подернутые пеленой глаза и, когда они широко распахнулись в осознании, резко заткнул поцелуем готовый вырваться у нее крик. Не выпуская ее шокированный взгляд, он дотронулся до нее там, где до него еще никто не касался.

Йола крепко зажмурилась, в уголках ее глаз выступили слезы. Стыд и непрошеное, неконтролируемое наслаждение затопили ее сознание. Съежившись, она жалобно застонала. Тогда Ласс выпустил ее губы и позволил спрятать лицо у него на груди, пока его пальцы продолжали умело и неизбежно подводить ее к ошеломительной развязке. Содрогаясь всем телом, она приглушенно ахнула и вцепилась в него. Ласс бережно обнял девушку и дал ей время прийти в себя.

— Стыдно, — прошептала она, отдышавшись, не смея открыть глаза.

— Ты прекрасна, — сказал он тихо. — Ни один мужчина не устоит перед тобой. Не верится, что именно мне позволено прикоснуться к тебе.

— Это... часть твоего соблазнения? — выдавив усмешку, неловко пошутила она. — Заставить женщину ощущать себя недосягаемой королевой, чтобы она обрела уверенность и открылась...

— Ты всегда будешь ставить под сомнение мои слова, — констатировал парень безразлично. — Да, я жалкий отброс, который познал бессчетное количество женщин. Я ублажал их самыми разными способами: кого-то соблазнял неделями, играя с чувствами и раздувая пламя желания, других брал сразу и без прелюдий — смотря, что они предпочитали. Я познал бездну плотских утех, терялся в дурмане и засыпал среди множества обнаженных тел. Я использовал и был использован. Ты это хотела услышать?

Голос Ласса дрогнул и сломался. Йола открыла глаза и увидела на его лице боль и отвращение.

— Я должен был рассказать тебе это перед тем, как дотронуться, но знал, что ты не позволишь, если узнаешь. Сейчас я жалею об этом. Ты слишком чиста, слишком невинна, а я испачкал тебя. Я все пачкаю, все порчу.

Он выпустил ее, собираясь отстраниться, но Йола удержала его и притянула обратно. Она обхватила ладонями его лицо и нежно поцеловала в губы.

— Прости, — шепотом извинилась она. — Я не считаю тебя грязным.

— После всего, что я сказал... это откровенная ложь, хозяйка.

— И ты меня обвиняешь в отсутствии доверия? Ты сам ставишь под сомнение каждое мое слово.

Он смешался и опустил взгляд, видно было, что упрек попал в цель.

— Скажи-ка мне, какая часть твоего тела грязная? Эта?

Она дотронулась пальцем до его губ, подалась к нему и сладко поцеловала.

— Или эта? — Потянулась и поцеловала его веки. — Ох, да все лицо в грязи. Погоди, сейчас я это исправлю...

С этими словами она стала покрывать лицо растерянного парня теплыми мягкими поцелуями. Затем, отстранившись, с улыбкой посмотрела в его недоверчивые ранимые глаза.

— Как тебе кажется, ты стал немного чище?

Пару секунд Ласс не двигался, а потом порывисто сжал ее в объятьях.

— Не хочу, чтобы ты возненавидела меня! Я этого не переживу!

— Такого никогда не будет, обещаю.

— То, что я рассказал, правда не отталкивает тебя?

Она задумалась, прежде чем ответить:

— Скорее, немного тревожит. Сложно даже представить, какие следы оставляет такой образ жизни. Я думаю о том, насколько мы разные, и меня одолевают сомнения. Понравится ли тебе то, что я предложу взамен? Не наскучит ли после столь насыщенного опыта мой наивный мир?

Она вздохнула.

— Все, что я знаю наверняка — это что мне все равно, насколько ты "грязный". Я не чувствую себя оскверненной, когда ты касаешься меня.

— Ты сама так сказала, — прошептал Ласс, крепче сжимая ее в объятиях. — А еще мне интересно, собираешься ли ты очистить меня тем же способом, каким очистила мое лицо? Потому что, видишь ли, я покрыт грязью целиком.

Йола медленно покраснела, но позорное бегство было не в ее природе.

— Кто знает, — многозначительно сказала она, и дразнящая улыбка моментально сошла с губ парня.

— Госпожа не должна так играть с жаждой своего раба.

Йола тяжело сглотнула, подумав об этой самой жажде... и о том, что развязку сегодня получила только она.

— Кстати о жажде, — пробормотала она, пряча глаза. — Ты... я... могу как-то... что-то сделать, ну... для тебя...

Ласс затаил дыхание, взволнованно и изумленно глядя на нее.

— Госпожа сказала, что не хочет идти до конца.

— Не хочет, но... ведь ты ничего не получил. Это немного... несправедливо.

— На что намекает госпожа? Этот раб может подумать лишнее и переступить черту, если...

Он запнулся и замолчал, поскольку девушка внезапно дотронулась до его груди в вырезе рубашки. Теплая маленькая ладонь медленно скользнула вниз, приподняла край рубашки и пробралась под нее. Робкие пальцы легли на рельефный живот судорожно выдохнувшего парня и обвели напряженные мышцы под горячей атласной кожей.

Он резко подмял ее под себя и навис сверху, тяжело дыша и не поднимая головы.

— Не делай этого, если не зайдешь дальше, — выдавил он, и Йола тяжело сглотнула, но руку не убрала.

— Научи меня, — сказала она тихо, но решительно. — Я не умею... никогда не делала такого прежде. Покажи, как тебе помочь.

— Нет, это... я не посмею...

Поняв, что он готов отступить, девушка набралась храбрости, погладила твердый живот и пробралась под пояс брюк. Ласс сдавленно застонал и опустился на нее, уткнувшись лицом в ее шею, а Йола замерла, напуганная собственной смелостью. Она совершенно не представляла, что делать дальше. Под пальцами пульсировала горячая твердая плоть, и от осознания, что она творит, у девушки на миг помутнел рассудок.

Словно отвечая на ее смятение, Ласс слегка шевельнулся и потерся о ее ладонь. Его тяжелое дыхание сбилось, а тело напряглось так, будто он удерживал огромную каменную плиту, которая грозила размазать его по полу. Недолго думая, Йола прикрыла глаза, сжала пальцы и осторожно погладила его, тут же заслужив громкий несдержанный стон парня и моментальное напряжение в собственном животе. Она глубоко вздохнула и возобновила движение, странно зачарованная тем, как откликается сильное гибкое тело на ее нехитрые действия.

— Научи меня, — прошептала она снова, и на сей раз он сдался и накрыл ее ладонь своей. Йола покорно вторила движениям чужой руки, направляющим ее собственную, и стала двигаться в нарастающем темпе. Вскоре Ласс уже не мог сфокусироваться и ослабил контроль, но Йола почувствовала его и продолжала самостоятельно. Сгорая от стыда и утопая в вязком наслаждении одновременно, она внимательно следила за реакцией парня.

В конце концов Ласс содрогнулся и напрягся до предела. Пока он пытался отдышаться и собраться с мыслями, Йола размышляла, как быть с ладонью, которая продолжала сжимать его там. Не подумав о том, что это действие, конечно, не останется незамеченным, она не устояла перед любопытством и целиком обвела его пальцами, изучая. К ее испугу, он моментально затвердел прямо у нее в руке, а Ласс хрипло усмехнулся ей в шею.

— Госпожа решила добить этого раба?

— Прости, — пискнула Йола, пытаясь вытащить руку, но Ласс удержал ее за запястье.

— Может этот презренный умолять госпожу повторить?

— Еще раз? — удивилась она, но машинально уже вернула руку на место, которое ей, как ни стыдно признаться, вовсе не было неприятно.

— Прошу, — простонал Ласс с выражением острого наслаждения на лице толкаясь в ее ладонь. — Пожалуйста, еще раз.

Йола сглотнула ком в горле и выполнила его просьбу. К концу ладонь ее горела, пальцы ныли от напряжения, зато сердце трепетало от осознания, что Ласс наконец удовлетворен. И не просто удовлетворен — он был счастлив и выражал это неприкрыто. Впервые он был так уязвим и искренен в каждом своем жесте.

Он отблагодарил ее долгим нежным поцелуем, не уставая повторять, что все это наверняка сон, потому что в жизни так хорошо не бывает.

— Этот презренный и мечтать не смел... госпожа удивительная. Она всегда дает больше, чем Ласс способен вернуть, но в этот раз он намерен расплатиться, как полагается.

— О чем ты? — напряглась Йола.

Вместо ответа парень скользнул руками под подол ее платья.

— Госпоже не о чем переживать, она может полностью довериться этому рабу.

— Ласс, не надо. Я ничего не хочу, правда-ах!

— Госпожа уверена в этом?

— Т-ты... сволочь, — беспомощно выдавила девушка и спрятала румянец в сгибе локтя.

После этого Ласс раз и навсегда доказал, что в постели с ним лучше не соревноваться.

Спустя какое-то время крики протеста, жалобные всхлипы и тонкие стоны, раздававшиеся из комнаты, затихли. Доведенная до полнейшего исступления, Йола свернулась в клубок и не реагировала на униженные извинения слуги, который, хоть и извинялся, не выглядел хоть сколько-нибудь раскаивающимся.

— Как мне теперь смотреть тебе в глаза? — простонала Йола, когда к ней вернулся рассудок.

Ласс спрятал смешок и со всей серьезностью заверил:

— Но для этого раба в подобных ласках нет ничего необычного. Он с радостью пойдет на еще более откровенные вещи для госпожи.

— Еще более... — Йола содрогнулась. — Куда еще более?.. Хотя нет, не отвечай! Я не хочу знать!

— Госпоже совершенно нечего стесняться. Этот раб был счастлив услужить ей и надеется, что она и дальше будет прибегать к его услугам.

— Я не могу не стесняться! Ты... ты...

— Госпожа тоже сделала для Ласса кое-что смущающее, — трезво заметил парень, — но он доверяет госпоже и поэтому принимает это открыто и с большой благодарностью.

Йола закусила губу. Действительно, она тоже была очень близка к нему.

— Мы оба пересекли черту, — сказала она удрученно. — Теперь ничего не будет как прежде.

— Будет лучше! — горячо заверил Ласс, ложась напротив нее на ковер. — Теперь у госпожи есть Ласс, чтобы удовлетворять ее как женщину. Госпожа слишком красива и отзывчива, чтобы жить без ласк.

— Ты так просто об этом рассуждаешь.

— Госпожа не замужем, не влюблена, насколько известно Лассу, и не обещана. У нее нет никаких обязательств и она чувствует влечение к Лассу, а он — к ней. Здесь нет ничего сложного. Ласс будет госпоже лучшим любовником, он не уйдет, пока она не прогонит его. Она сможет доверять ему так, как никому другому. Ласс никому не расскажет о том, что происходит между ними с госпожой, он принадлежит ей целиком и полностью.

— Ты в самом деле умеешь заговаривать зубы.

— Ласс любит госпожу, — ласково повторил парень, и Йола замерла. — Он видит только ее, хочет только ее. Но, если госпожа боится и стыдится, он будет ждать столько, сколько понадобится.

— ...я подумаю обо всем этом, когда высплюсь. Если, конечно, смогу уснуть после... всего.

Встав, Ласс поднял девушку на руки и усадил на кровать.

— Ласс приготовит ванну для госпожи.

Через полчаса Йола, завершив вечерние процедуры, легла в постель, но сон, вопреки запредельной усталости, не шел. Вскоре она услышала, как открылась дверь, и, удивленно обернувшись, посмотрела на вернувшегося Ласса. На концах его длинных распущенных волос блестели капли воды, свободная светлая рубашка была расстегнута до живота, а проникающий в окно лунный свет делал его похожим на ослепительное неземное видение.

Не спрашивая разрешения, наглый раб забрался под одеяло и обнял застывшую в недоумении хозяйку.

— Хорошие любовники спят вместе, — пояснил он. — Я не оставлю госпожу одну, чтобы она всю ночь думала о случившемся.

— С тобой под боком у меня еще меньше шансов уснуть! — возмутилась Йола, но не слишком искренне — отчего-то ей стало очень легко и спокойно в объятиях Ласса.

— Госпожа зря волнуется. Ей нужно только закрыть глаза и довериться своему мужчине.

Йола решила, что хуже не будет, и последовала совету, не заметив, как зажглись робкой радостью глаза парня, который не получил опровержения сказанному с нарочитой беспечностью "своему мужчине".