~◇~
I see you
You see me
How pleasant
This feeling
Чёртов Брагинский. Тебе сейчас, наверное, невыносимо больно в душе и меня это злит ещё больше, чем твои нежные касания. Ты лишился семьи и убеждён, о, я уверен, что ты убеждён в собственной виновности. Чёртов, блядь, Брагинский. Как вообще дошло до того, что происходит между нами сейчас? Я и сам не понимаю, что должен чувствовать к тебе. Блядство.
Ты сейчас никому не нужен, совершенно, просто мусор, кем-то брошенный. А кое-кто даже рад такому твоему падению. Чертовски рад.
И ведь мне тоже стоило бы сейчас сидеть у нас с Вестом дома, да жаловаться ему на то, каким ублюдком и гадом ты был, есть и будешь до конца своих дней, если он когда-нибудь настанет, и как же замечательно, что ты сейчас «безопасен». Однако я сейчас тут, смотрю на тебя.
Смотрю в твои бесстыжие фиалковые глаза и не вижу в них ничего живого, ничего такого, что раньше отличало тебя от всех мне знакомых воплощений. Нет того стремления жить и превозмогать, просто какая-то неебическая вселенская усталость.
The moment
You hold me
I missed you
I'm sorry
— Зачем ты здесь? — слышу из твоих уст довольно правильный вопрос.
Отвратительно правильный, потому что ты прав — меня тут быть не должно. Но я знаю, ты не хочешь, чтобы я ушёл. Тебе же паршиво одному, в который раз тебя все кинули и всё, что ты сделал, так это промолчал.
Ни слова ни сёстрам, ни прочим придуркам, которых ты почему-то считал близкими себе людьми. Слишком наивно для того, кто живёт уже чуть больше одной тысячи лет в нашем ебанутом и вечно переменчивом мире.
Был биполярным, а стал однополярным, неплохо, да? Право, было бы лучше, если бы Джонса вообще не было, но кто же знал, что из бывшей колонии вырастет такой яркий представитель нашего «империалистического кружка». А чёрт с ним, ничего уже не поменяешь.
— А ты не рад меня видеть? — мне больше нечего спросить в ответ, чтобы не выдать себя окончательно.
И тишина, а вместо ответа только тень от твоей былой, раздражающей меня ещё сильнее, чем твои глаза, улыбки. Ну вот что ты за человек такой, а? Хоть сказал бы что-то или попытался выгнать меня вон, но нет, ты молчишь и от этого уже я чувствую себя сволочью.
— Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, почему я вернулся сейчас. Не заставляй меня произносить это вслух.
Замечаю намёки на мыслительную деятельность и твой взгляд уже не такой мёртвый, больше удивлённый и…ты что, смущён? Гадство, Брагинский, каким образом ты вообще можешь действовать на меня так?
— Понимаю, но не знаю, насколько ты сейчас правдив и не издеваешься, Гилберт.
The ashes
Fall slowly
As your voice
Consoles me
От тона твоего голоса мне уже более ясно, к чему всё идёт. К тому, что должно быть случиться гораздо раньше и в более подходящей обстановке. И почему от того, что ты позвал меня по имени, моё сердце так бешено стучит? Ты действительно тот ещё манипулятор, Вань.
— Издеваюсь? Брагинский, ты…
Хотелось бы списать всё на идиотскую фразу «А дальше всё было как в тумане», но нет, я не привык стыдиться своих действий, а следовало бы. Подойдя вплотную к этому dummer Russe(«глупому русскому» с нем.), я сам притянул его ближе к себе за ворот рубашки и сам впился ему в губы, слишком требовательно целуя.
Уже ждал, что сейчас ты оттолкнёшь меня, наконец вышвырнешь из своего и без того опустевшего дома, но… Ты сам прижимаешься ко мне ближе, обнимая.
Я окончательно теряю понимание происходящего и единственное, что я могу сказать — так должно было случиться. Нет, даже не так, я хотел, чтобы это случилось. И ты тоже, я уверен. Даже в мыслях не смей отрицать своё желание и вожделение, Брагинский.
As the hours pass
I will let you know
That I need to ask
Before I'm alone
How it feels to rest
On your patient lips
To eternal bliss
I'm so glad to know
А вот дальше всё действительно было, как в тумане. Твои прикосновения дурманили меня, отгоняя мысли о неправильности происходящего на второй план. Единственное, что я точно знаю — я нужен тебе, wie du mir auch»(…как и ты мне.» с нем.).
Что ты, чёрт возьми, вытворяешь с моей шеей? Уже предчувствую, что на ней останется приличное количество «синяков», но тебя это не волнует. Да и меня, на самом деле, потому что я тону в этих странных, хоть и не новых для меня ощущениях.
Не могу сказать точно, как так получилось, но вот мы уже переместились на диван. Твоя рубашка давно покоится где-то на полу, рядом с моей и мне наконец удаётся лучше разглядеть твои шрамы, несмотря на почти полное отсутствие света в помещении.
Их много, парочку из них оставил тебе я, и все они — подтверждение твоего желания жить, как же ты блядь не понимаешь простых вещей, а, Брагинский? Хотя бы этот наглядный факт ты не можешь отрицать. Ох, чёрт, кажется я завёлся ещё больше, а ты вновь тянешься ко мне за поцелуем.
Перед тем, как перейти к основному, ты спрашиваешь, полушепча:
— Ты уверен?
Нет, блядь, я тут полуголый шутки шучу. Как же хотелось мне сказать что-то такое, но я сдержался — на этот прощаю тебе твою глупость, Вань. Но только на этот раз.
— Ja(«Да» с нем.), более чем. Не тяни, Брагинский… — всё ещё безуспешно пытаюсь выровнять собственное дыхание, очевидно, все мои попытки тщетны. Радует то, что возбуждён тут не только один я.
Ты вновь целуешь меня, но же ощутимо перенимая инициативу на себя, а я и не против. Не хочу противиться, тем более я слишком долго этого ждал. Потому врать себе и заодно тебе не получается.
Я определённо буду ненавидеть себя за то, что сейчас делаю. Но это потом. А в данный момент я не хочу останавливаться. И тебе Ванька, я не прощу, если ты прекратишь. Wenn du mich aufgibst.(«Если ты откажешься от меня.» с нем.)
* * * * * *
Не могу сказать, сколько прошло времени, но на улице уже заметно потемнело, видимо время близилось к ночи — данное умозаключение я сделал, посмотрев в окно, которое так удобно располагалось, что даже с кровати можно было видеть какой-никакой краешек ночного неба.
Да, не уточнил, за всё это время мы успели перебраться в спальню. Всё же трахаться в гостиной на диване хорошо, но спать определённо неудобно.
Картина маслом, Ванька лежит как-то полусидя, а я так удобно улёгся на нём, приобнимая. Я не виноват, что в этом чёртовом доме так холодно даже летом и единственным верным решением, чтобы не замёрзнуть окончательно было обнять русского.
Ну ничего, пускай пока порадуется моей милости. Потом такой лафы не будет, уж я то смогу устроить ему незабываемые эмоциональные качели покруче его старшей сестрёнки с отменными сиськами. Как говорится «знаю, умею, практикую.»
А пока позволяю ему неспешно и очень трепетно поглаживать меня по волосам и идиотски, в его любимой манере, искренне улыбаться мне или невесть чему ещё. Вот и как тут угадать, о чём эта скотина думает? А никак — можно только догадываться, чёрт возьми.
— И надолго ты остаёшься со мной? — вновь точный и важный вопрос, на который я должен ответить, потому что иначе всё произошедшее сегодня было напрасно и бессмысленно.
— А ты как думаешь? Хрен избавишься теперь от меня, до твоей смерти буду торчать рядом. — слегка усмехаюсь, произнося своим хрипловатым голосом ответ.
— Было бы славно. И всё же… — какая-то странная пауза, я поднимаю голову, чтобы посмотреть и встречаюсь с твоим ответным взглядом. Ты так смотришь, будто я вот-вот подарю тебе стимул жить дальше. — насколько ты со мной?
Вот теперь наши отношения выходят на новую ступень, более личную и важную, чёрт тебя дери. Я не могу точно сказать, что чувствую — рад ли я этому факту или нет. Но одно я понимаю — это правильно. И для тебя и для меня.
Больным на голову же надо держаться вместе, верно?
— Für immer, Dummkopf.(«Навсегда, дурак.» с нем.) — и вновь тянусь к тебе, чтобы поцеловать.
The night will hold us close
And the stars will guide us home
I've been waiting for this moment
We're finally alone
I turn to ask the question
So anxious, my thoughts
Your lips were soft like winter
In your passion, I was lost