Финальные аккорды
Расчёт полковника Шандаренко оказался верным: шхуна с большой неохотой развернулась и пошла вслед за её сбежавшими владельцами. Виктор с Акакием, поняв это, ещё сильней налегли на вёсла. Преследователи, между тем, неумолимо приближались. В самый последний момент, когда, казалось, преступники окажутся в руках правосудия, "Розалия", подойдя на опасное расстояние к берегу, неожиданно села на мель. Сниматься с мели было небезопасно, да и дело это было далеко не трёх минут. Поняв, что Виктор и Акакий теперь уйдут, полковник лишь выпустил им вслед пару пуль, но безуспешно. Преступники ушли.
Шандаренко подошёл к Алексею. Тот сидел молча над Василием. Полковник сокрушённо покачал головой и измерил пульс несчастному Петрову. Впрочем, это было уже ни к чему.
- Мёртв, - тихо констатировал полковник.
- Сам знаю, - буркнул Крюков, трясясь от переполнявших его чувств. - Ненавижу! Твари! Убью гадов, убью!
Молодой человек резко вскочил и его полные ярости, боли и ненависти крики разнеслись над рекой.
- Господин Крюков! - полковник Шандаренко прекрасно понимал чувства Алексея, однако дисциплина была для него пока на первом месте. - Держите себя в руках!
Крюков смолк. Он бросил на полковника тяжёлый взгляд.
- Держать себя в руках? - глухо спросил он. - Ну да.
Взор Алексея потух: он просто превратился в бесчувственное существо, коим и оставался на долгое время.
Шандаренко тяжело вздохнул: оживлять мёртвых было не в его компетенции.
- Алевтина! - полковник внезапно вспомнил про Куницину. - Алевтина!
Ему никто не ответил. Шандаренко фыркнул и, покинув на время Алексея, отправился в каюту. Войдя, полковник включил свет и его взору открылась страшная картина - бездыханная Мария в луже крови, а на ней Алевтина - тоже без признаков жизни.
- Куницина! Куницина! - Шандаренко в ужасе метнулся к ротмистру. Та была в сознании, но от боли почти не осознавала реальность. Её окровавленные пальцы судорожно пытались выдернуть осколок из раны.
- Не делайте этого, Куницина, - остановил её начальник, - только кровь хлынет, и хуже будет.
- Это всё она, М-м-мария, - с трудом прошептала Алевтина.
- Понял уже, - горько усмехнулся полковник. - Потерпите немного, я помогу Вам.
- Поторопитесь, - едва слышно шепнула Куницина, моля бога о том, чтобы он даровал ей забвение. Однако небеса остались безучастны к её молитвам. До самого конца Алевтина, мучась от нестерпимой боли, оставалась в сознании.
На шхуне нашлось несколько ракет, чтобы в экстренном случае подать сигнал SOS. Ими и воспользовался полковник. Одна за другой ракеты взмывали в ночное небо, озаряя всё вокруг ярким алым светом. Шандаренко расстрелял все ракеты, но никто не спешил приходить им на помощь. А между тем в углу каюты корчилась от боли Алевтина Куницина. По щекам ротмистра струились слёзы, оставляя мокрые дорожки.
- Пожалуйста, ваше благородие, быстрее,-умоляла она и сердце Шандаренко разрывалось от боли и бессилия. В каюту вбежал взволнованный Алексей.
- Кто-то приближается к нам,-сухо доложил он.
- Кто?-полковник в мгновение ока оказался на палубе. Действительно - к шхуне "Розалия" неспешно подплывала рыбацкая лодка. В ней сидели двое - молодой человек и девушка. Выяснилось, что они - жених и невеста, которые захотели поплавать под луной и случайно увидели огни над шхуной.
- Что у вас случилось? - спросил новоявленный Ромео, причаливая к судну.
- Жандармерия, - быстро представился полковник.-Мы только что проводили задержание опасных преступников, есть раненые. Поможете нам добраться до берега? Очень надо.
Молодой человек вопросительно посмотрел на свою даму сердца. Та молча кивнула.
- Поможем, - ответил юноша.
- Премного благодарю, - поклонился Шандаренко. - Алексей, несите Алевтину.
Весь путь от шхуны до берега, а оттуда - до ближайшего населённого пункта, куда их любезно доставили "Ромео и Джульетта", Алексей и Шандаренко не проронили ни слова. Одна только Джульетта же искренне жалела Алевтину. Сидя в лодке, она гладила её волосы и смачивала ей губы питьевой водой, имеющейся в наличии.
- Благодарю, - только и смогла проговорить раненая.
- Не стоит благодарности, - нежно улыбнулась девушка. - Как же вас так угораздило?
- Преступников ловили, - чтобы не утруждать Алевтину, ответил за нее Шандаренко.
- Ротмистр жандармерии - девушка! - только и всплеснула руками барышня. - Совсем её не жалеете, ироды! - покосилась на полковника она.
Сознание Алевтина потеряла лишь под утро, когда её поместили в сельскую больницу. В приёмной остаток ночи дежурили Шандаренко и Алексей Крюков. Затем полковник позвонил в Одессу и прибыл экипаж. Всех троих забрали в город. Куницину срочно госпитализировали. Она очнулась около полудня в горячем бреду, шепча имя единственного дорогого ей человека - Целестина Раевского. Она промучилась три дня, а потом только к ней пустили посетителей. В палату вошли сразу три полковника: Шандаренко, Сердюков, Суворов, а вместе с ними Иванна Оболенская, Алексей Крюков и Регина Козырина, и все с цветами и фруктами.
Алевтина была шокирована и с трудом приподнялась на локтях. На лице у девушки появилась улыбка. Все посетители улыбались ей в ответ, и лишь суровая медсестра у входа в палату недовольно поглядывала на вошедших: женщина явно не одобряла такое количество визитёров.
- Госпожа Куницина, - с пафосом начал Суворов, - Вы совершили подвиг и были ранены на посту...
"Подвиг?" - удивилась Куницина мысленно. - "По-моему, это не про меня".
А полковник продолжил.
- ...поэтому мы решили навестить Вас и пожелать Вам скорейшего выздоровления.
- Благодарю вас, - тихо кивнула Алевтина.
- Мы тоже Вас не забыли, - осторожно коснулась руки ротмистра Иванна и поставила на тумбочку у кровати корзинку с апельсинами. - Поправляйтесь.
- А то, кто нас всех спасёт, если у нас не будет Вас? - усмехнулся Шандаренко. На кровать Алевтины полетели один за другим букеты цветов. Ротмистр лишь улыбалась.
Затем медсестра стала вежливо выпроваживать посетителей и в конце концов остался только один Шандаренко.
- У меня для Вас три новости, - вполголоса сообщил он Кунициной, - хорошая, нейтральная и плохая. С какой начать?
- С хорошей, - решила не портить себе настроение Алевтина. Полковник вздохнул, но всё же заговорил.
- Целестин Раевский через три дня выписывается из больницы, - сказал Шандаренко, - и лежит он в этой же больнице.
- Что? - чуть не вскочила Куницина. - Где? В какой палате?
- Спокойно, - положил руку ей на плечо полковник, - не нервничайте, я не могу пока сообщить Вам, в какой он палате.
- Хорошо, - более менее взяла себя в руки Алевтина. - Вторая, нейтральная, новость какая?
- У губернатора Одессы в конце недели закрытый бал, - ответил Шандаренко. - Я думаю, что Виктор, отчаявшись, несомненно совершит нападение, и Вы нам нужны.
- Постараюсь выздороветь, - кивнула Куницина. - А плохая новость какая?
- Это пусть Вам скажут врачи, - помрачнел Шандаренко.
- В смысле? - насторожилась ротмистр.
- Я не хочу Вам это говорить, - твёрдо произнёс полковник.
- Послушайте, - нахмурилась Алевтина, - лучше знать, чем не знать, так что скажите.
- Вы уверены, что хотите это знать? - на полном серьёзе спросил Шандаренко.
- Да, - так же серьёзно заявила Куницина.
- У Вас никогда не будет детей, - собравшись с духом, выдал полковник.
Ротмистр обмерла: слова прозвучали как приговор.
На следующий день прошли похороны Василия Петрова. На них не было Алевтины из-за её состояния. Девушка объявила голодовку, и её теперь кормили едва ли не насильно. К ней часто приходила Иванна Оболенская, но заставала ротмистра она в очень плохом настроении. Под конец недели, поздно вечером должен был пройти бал у генерал-губернатора Одессы.
Перед домом Иванны остановился одинокий всадник. Оболенская как раз вышла из дому. Незнакомец на коне направился к ней. Девушка обмерла. О таком всаднике, едва ли не принце на белом коне (только конь был серым в яблоках) могла мечтать любая барышня, если бы только всадник не был девушкой, ротмистром жандармерии в парадной форме, Алевтиной Кунициной.
- Приветствую, - отдала честь ротмистр. - Собираетесь на бал? Я тоже. Садитесь.
И Алевтина лёгким движением руки подсадила Иванну впереди себя на коня, дала ему шпоры, и они умчались в ночь, укутанные летним сумраком и прохладным ветерком...