Цветок Махфирузе

В танце смерти, где лезвия поют, оглядка - верный путь к покою.
***
9 июня 1453 года
***

Город стелился под их ногами, залитый светом вечернего солнца, словно кровью. Мехмед, гордо вздёрнув подбородок, смотрел как армия, по приказу Султана, мчится вниз, рубя саблями всех на своём пути, грабя прилавки и сжигая дома. Ярко красное небо постепенно затягивали чёрные тучи и чем дальше заходили янычары, тем громче становились молящие крики жителей Белграда.

Небо разрывали раскаты грома, эхом отдаваясь в головах воинов. Шехзаде перевёл взгляд на отца и сказал:
- Спасибо, что изменили своё решение, Падишах. Я уверен, всё будет хорошо.
Мужчина едва держался на коне. Он тяжело дышал, а глаза бегали в разные стороны. Всё для него было словно в тумане, Султан не знал, где его сын, он видел лишь размытый силуэт. Голову будто сдавливало тисками. Внезапные вспышки молнии слепили, только усиливая боль. Селим закрыл глаза и коснулся пульсирующих висков, а затем дёрнул головой и ответил сыну:
- Да поможет нам Аллах, Мехмед, - он натянул поводья и бросился вслед за янычарами.
Парень сжал губы и последовал за отцом, доставая саблю.

С неба начал капать дождь, но, даже постепенно усиливаясь, он не мог смыть ручьи крови убитых людей или потушить устроенный пожар. Мехмед не впервые отправился на войну вместе с отцом и знал, что значит настоящий ад, но сейчас драться было особенно тяжело. Он не мог разглядеть противника среди красного света солнца, пробивающегося сквозь тучи и ярких вспышек огня, и не мог услышать. Жители города в панике выбегали из своих домов. Кто-то пытался спасти детей и жён, отбиваясь всем, что только попадалось под руку, а кто-то убегал. Люди заживо сгорали. Янычары резали их саблями и стреляли в них из луков. Они падали просто наземь прямо под копыта лошадей, поскальзываясь на грязи, и уже не успевали подняться, будучи затоптанными насмерть.

Селим размахивая оружием, добирался всё ближе к заветной цели. Король Сербии и его армия, были совсем рядом.

***
- "Дорогой сын, я надеюсь, что с тобой всё хорошо"... Нет. Не то. О Аллах! - Филиз взялась за голову, отчаянно пытаясь подобрать слова, - Я так переживаю за них, что не могу даже написать письмо.
- Госпожа, не пытайтесь найти "правильные" слова, - начала говорить Махфирузе, - Вы в первую очередь - мать и это нормально, что Вы переживаете за Падишаха и внуков.
- Я уж не знаю, как письмо своё начать, Хатун! Написать "Мой Господин" или "Сын". Ох, ладно. Попробуем ещё. Пиши, - женщина ещё минуту поразмыслила, а потом начала диктовать, - "Мой храбрый и мужественный сын"... Нормально? - она обеспокоенно глянула на девушку, - "Я искренне надеюсь, что Вы добрались до Белграда без какие-либо проблем. Я очень переживаю и жду от Вас хорошую весть, но вынуждена писать это письмо со слезами на глазах. Империю поглотила чернота, а весь дворец в глубоком трауре. Трагически погиб наш верный слуга - Великий Визирь Сулейман-паша. Я надеюсь на временное останосление военных действий и Ваше возвращение домой, чтобы захоронить тело покойного мужа Вашей прекрасной дочери Алики Султан. Берегите себя. Аллах видит, победа за Вами. Ваша любящая мать - Валиде Фатма Филиз Султан."
- "Валиде... Фатма... Филиз Султан...", - повторила девушка, дописываю последние строчки, - Готово! - Махфирузе отдала пергамент в руки женщины.
Она несколько раз перечитала его и, мотая головой, снова сказала:
- Какой ужас.
- Госпожа, на Вашей душе камень. Вы в трауре, это нормально, не стоит переживать.
Она озадаченно вздохнула.
- Ладно. Тогда запечатай его и попроси Аяза-агу отправить его.

***
11 июня 1453 года
***
Женщина вышла из комнаты и ровной походкой пошла в покои к дочери. Она обернулась, когда за спиной услышала высокий голос, больше походивший на истерический крик, будто его обладатель вот-вот заплачет.
- Нурай! Нурай!!! - за ней бежала Мелек Султан. Даже издали было видно, как за эти 4 дня она осунулась. Под глазами были тёмные круги, а нерасчёсанные волосы спутались на голове в сплошной клубок.

Султанша подошла совсем близко и прошипела:
- Что, всё-же к людям выйти решила, змея? - недолго думая, она толкнула Нурай к стене и влепила пощёчину. Женщина охнула и схватилась на щёку. Она повернулась, глянув на Мелек ненависным взглядом.
- Совсем из ума выжила? Да как ты посмела поднять на меня руку?! - она с силой замахнулась на Султаншу, готовая ударить, но та увернулась.
- Это всё из-за тебя! Это ты! Ты приказала убить Сулеймана-пашу! Ты! - кричала Мелек, попав кулаком в живот женщины, - Я знаю, ты хотела убить Алику! Моя дочь тебе ничего не сделала, злобная ты змея! Из-за тебя умер Великий Визирь! Ты должна заплатить за это!
Нурай прокричала в ответ, повалив Мелек на пол:
- На каком основании ты меня обвиняешь?! Нет доказательств, что я причастна к этому! Твоя дочь никто, как и ты, её жизнь ничего не стоит! Она не достойна даже такого!
Женщина истерично засмеялась, поднимаясь на ноги. Она взяла Нурай за воротник и начала трясти, со словами:
- Не смей мне врать, нищебродка! Я знаю, что это сделала ты! И Алику сюда не приплетай! Ты не можешь так говорить о дочери Султана!
Разум Нурай помутнился, когда женщина снова ударила её
- Ты сама приплела её сюда. Дура.
- Замолчи!!! Нет!!!
Нурай оттолкнула её от себя, отходя на несколько шагов.
- Ты не в себе! Оставь меня в покое!
Женщина быстро удалилась, ещё несколько раз оглянувшись.

Она часто заморгала, когда на глаза выступили слёзы.
- Нет... Аллах... - холод внутри пробирал до костей настолько, что Нурай поёжилась. Ноги затряслись, а голова начала кружиться. Женщина взялась за стену, пытаясь отдышаться.
- Ты ничего не докажешь... - прошептала она.
***
- Махфирузе-хатун! - Филиз сидела перед зеркалом, разглядывая своё отражение.
Девушка подошла ближе и принялась снимать украшения и расплетать причёску Валиде-Султан. Она взяла расчёску и аккуратно провела ею по густым волосам женщины. Госпожа запрокинула голову и закрыла глаза от наслаждения. Неожиданно она произнесла:
- Я пытаюсь быть спокойной, но в душе такая буря эмоций, Махфирузе... Мне так неспокойно на душе, после того, как мой сын уехал, - она замолчала на некоторое время, будто размышляла, может ли сказать это простой служанке, - Я боюсь за него и своих внуков.
- Валиде, мы все молимся за них. Султан вернётся невредимым. Его армия сильна - она всегда приносила лишь победу и в этот раз не может быть иначе, - девушка улыбнулась и положила расчёску, закончив возиться с волосами Госпожи, - Я тоже очень переживаю. Порой ночью мне снятся, такие страшные сны, что я просыпаюсь в холодном поту, но я понимаю, что это ведь всё лишь наши фантазии, а реальность совсем иная... - её лицо поникло, а плечи опустились, - Он вернётся... Обязательно вернётся...
Девушка отвела взгляд.
- Ты последнюю неделю совсем не своя, - женщина села на диван, похлопав ладонью рядом с собой, - Расскажи, что тревожит тебя? Что-то ведь не так с тобой.
Хатун повиновалась. Она посмотрела на Госпожу и неуверенно произнесла:
- Я теряю себя, Валиде. Это больше не я. Знаю, что неправильно говорю, но я должна! Я устала держать всё в себе!
Филиз одобрительно кивнула.
Девушка заговорила шёпотом, из-за душащей боли внутри.
- В тот день, когда османская армия напала на наш город, я потеряла всё. Звучит банально, но это так. Помню, как услышала крики на улице: "Османы идут! Спасайтесь!". Мать хотела, чтобы мы всей семьёй бежали, но мы не успели. Отец запер нас и моего маленького брата в кладовке на кухне, а сам... Он не успел. Остался там, - она всхлыпнула, - Такой грохот был, когда они ворвались к нам домой! Я слышала, как они что-то говорили, а потом... - она закусила губу. По щеке покатилась слеза, - Мой отец... Они убили его. Моя мать услышала, как он закричал и хотела выйти. Она не могла спокойно смотреть на то, как её любимый человек мучается. Я старалась остановить её, но не смогла. Она, схватив кухонный нож, кинулась к ним. Я через щель видела всё. Всё... Мама ранила одного из них, а потом он зарезал её, этим же ножом. Он несколько раз ударил её, но не убил сразу. Оставил, заставил умирать мучительной смертью... Я молилась, чтобы нас не нашли, закрывала брату глаза, хотя сама смотрела на всё это. Что-то внутри держало, не давало мне отвернуться. Он всё же увидел, заплакал, - Махфирузе закрыла лицо руками, - Они нашли нас. Помню этот взгляд. Холодный и глубокий, словно гипноз, приковавший меня к месту. За шкирку, будто мы звери, вытащили нас оттуда. Я закрыла собой брата, но они отобрали его у меня и увели куда-то. Он так кричал! Клянусь, засыпаю и слышу: "Сестра! Елена! Помоги! Умоляю!". Меня мучают кошмары... Я так больше не могу... Я даже не знаю, что с ним, жив ли он. Я побежала вслед за ним, но меня скрутил тот, что убил маму и папу и поволок к остальным пленницам. Он лишил меня семьи, всего, что было мне дорого. Я поклялась себе, что никогда его не прощу, найду и отомщу за родителей и брата, а уже через неделю... Лежала в его постели... И мне нравилось! Я предательница семьи, родины!
- Мне очень жаль, Махфирузе, - женщина плотно сжала губы, - Ты потеряла семью, но уже ничего не изменится. У тебя новая жизнь и ты должна отпустить, то что тебя тревожит. Понимаю, это трудно, но постарайся.
- Я боюсь полюбить его, Госпожа. Я не должна этого делать. Я должна ненавидеть его! Умоляю, отпустите или убейте меня, не заставляйте мучиться! - девушка вскочила с дивана и упала на колени перед Валиде.
- Хватит. Иди к себе, - что-то внутри переломилось. Она открылась этой женщине, а её холодный голос полоснул по сердцу, словно кинжал. Тот самый кинжал, что убил её мать.
***
14 июня 1453 года
***
Мехмед сидел на земле, оперевшись спиной о дерево сзади. В руках он сжимал саблю и оселок¹, а костлявые пальцы уже на автомате проводили камнем по лезвию, затачивая его. Глаза были устремлены в сторону города, который не получалось захватить уже неделю. Постоянные сражения настолько ослабили армию, что янычары едва держались на ногах.

Лицо Шехзаде стало бледным, как полотно, а тело исхудало. Под глазами были теперь уже чёрные круги из-за недостатка сна, а сами они смотрели так, словно у трупа.
Сильная боль в шее, не дала резко развернуться, когда послышался возглас:
- Дорогу! Шехзаде Махмуд Хазретлери!
- Махмуд... - прошептал Мехмед сухими губами.

Его брат, величественно расправив спину, словно он уже Султан, оглядел палатки и янычар, проезжая мимо. Вылитая копия Селима. Такие же густые и чёрные, как смоль, волосы и хитрые глаза, будто у сокола. Широкие плечи и ровная осанка. Он ухмыльнулся, когда увидел Мехмеда. Всегда такого гордого и готового сцепиться в любой момент, но такого осунувшегося сейчас. Шехзаде спешился с коня и медленно, сжимая в руке саблю, прошёлся мимо пашей навстречу отцу.

Он остановился перед Султаном, гордо подняв голову. Какая наглость! Лишь лояльность Селима к нему спасала его. Махмуд ещё с детства не кланялся отцу, будто не считал это своей обязанностью.
- Сын мой! - мужчина радостно засмеялся и стиснул его в объятиях. Мехмед стиснул зубы, глядя на то, как мужчина обрадовался появлению среднего Шехзаде. Любовь матери была разделена между детьми поровну, а вот Султан не видел никого, кроме Махмуда. Всегда, без исключений, он ставил его выше остальных и для Мехмеда даже минута разговора с Селимом, его мимолётный одобрительный взгляд были радостью. Детство стало не счастливыми воспоминаниями, а ранней борьбой за внимание отца.

Сил, чтобы подняться не хватило. Да он не особо то и хотел. Вернее сказать, даже не пытался. Махмуд сам подошёл.
- Брат! Ну что, даже не поприветствуешь? - широко улыбаясь, спросил он. Парень поднял глаза, но ничего не сказал. - Воу, ну и потрепало же тебя за эту неделю! Выглядишь ужасно, дорогой Мехмед. Что с тобой случилось?
Нет, он не беспокоился. За подобными выражениями он всегда скрывал свою неприязнь, пытаясь задеть старшего брата.
- Ты же знаешь, что нашу армию практически полностью разбили ещё в первый день. Мы тут почти без еды и сна уже 5 дней. Зачем спрашиваешь?
- Переживаю за тебя, брат! Если всё настолько плохо, почему отец не остановил военные действия?
- Махмуд. Ты задаёшь весьма глупые вопросы. Не выводи меня из себя, у тебя всё равно не получится. Твои отношения с отцом лучше, чем у меня, так пойди спроси, - спокойно сказал Мехмед, махнув рукой в сторону шатра Султана.
- Хм, вижу, на разговор ты не настроен, - уголки его губ поползли вниз, - Как всегда. Ну ладно, - его голос стал более низким и грубым, - Конечно, мои отношения с отцом лучше. Я всё детство с ним проводил, а ты осторонь бегал. И кого надо спросить, почему? Ты ж ему не нужен просто, вот и всё, - он усмехнулся, - Он мне трон передаст, а ты сгниёшь, как собака.
Мехмед вскочил, пытаясь удержаться на ногах
- Эй, потише! - Махмуд сделал обеспокоенне выражение лица, а затем скорчил грустную гримасу, - Головка закружится.
Старший Шехзаде удивлённо поднял брови.
- Что это? - он рассмеялся, - Попытка задеть меня, да? Махмуд, ты унижаешься. Ведёшь себя, как ребёнок. Никакого чувства самодостоинства. - Он покачал головой, - Снова.
Парень поднял саблю и оселок и пошёл в сторону шатра.

Сердце в надежде застучало, когда он увидел подъезжающий обоз². Повозки были наполнены людьми, едой и водой. Новоприбывшие воины стали глотком свежего воздуха для выдохшихся янычар, а припасов было столько, что хватило бы накормить сотни голодных ртов.
***
17 июня 1453 года
***
В шатёр забежал запыхавшийся Касым-паша со словами:
- Падишах! Гонец письмо от Валиде Султан доставил. Говорит, с плохой вестью приехал.
Мехмед и Селим переглянулись.
- Что произошло? - переживающе, спросил Шехзаде.
- Пусть заходит.

Мужчина уверенной походкой вошёл в шатёр Султана, доставая свиток. Подойдя, он поклонился и протянул ему письмо.

Селим развернул его и пробежался глазами. Чем ниже они опускались, тем обеспокоенней становилось его выражение лица.
- Аллах... Какое горе, - Он свернул письмо и протянул Мехмеду.
Парень взял и перечитал его.
- Отец, нам нужно остановить военные действия и вернуться в столицу, чтобы похоронить Сулеймана-пашу с почестями, как следует провожать в последний путь Великого Визиря, - твёрдо сказал Шехзаде.
Султан повернулся, чтобы ответить своему сыну, но не успел. Снаружи раздался незримый грохот, словно сам Аллах в гневе крушил Землю.

Послышались крики янычар и звон сабель. Мехмед схватил оружие и выбежал наружу, готовый дать отпор врагам, что напали на их лагерь. Он огляделся, ища глазами своего друга. Ахмед дрался с двумя мужчинами, но сзади уже подкрадывался третий. Парень побежал вперёд, с предостережительным криком. Султанзаде не успел развернуться. Шехзаде уже отрубил голову воину и кинулся на второго.

Враги, словно паразиты, только подбирались всё ближе, не давая выдохнуть. Их становилось всё больше. Кровь залила лагерь, а трупы устилали землю. Мехмед размахивал саблей, тяжело дыша. Его оружие со свистом разрезало воздух и вонзилось в грудь противника. Лишь когда последний из тех, кто напал на него, бессильно повалился на пол, парень смог обернуться. Селима окружили враги, словно ягнёнка загоняя в ловушку. Он отбивался как мог, но силы уже были на исходе. В глазах давно уже было темно, будто ночью, а ноги перестали двигаться. Мужчина стоял на одном месте и просто бездумно размахивал саблей в разные стороны.

Отбившись от очередного янычара, сербский воин побежал на подмогу своим соратникам, замахиваясь со спины на Султана.
- Отец!!! - голос Мехмеда сорвался на крик. Селим успел развернуться и отрубить голову мужчине. Война - это игра, где ставка - жизнь. Селим сделал ход, но не просчитал ответный. Меч вонзился в его живот, брызнув кровью на того, кто это сделал.
- Нет!!! - с ненавистью, закричал Шехзаде.
Он напал на мужчину и смог одержать победу. Мехмед-паша помог расправиться с другими, но, кажется, противников становилось только больше, словно вся их армия это огромное многоголовое чудовище - Лернейская гидра, у которой, если отрубить одну голову, появляются две другие.

***
Девушки громко засмеялись, распластавшись на диване. Улыбки украшали их лица, а атмосфера беззаботности успокаивала. Рядом лежала канва с незаконченной вышивкой, а на столе стоял обед.

Наложница Султана удивлённо скосила взгляд на дверь. В гарем вальяжной походкой вошла девушка, что недели 2 назад танцевала на празднике в честь беременности Фарьи Султан, а позже была выбрана Валиде и послана в покои Падишаха.
- Чего не работаем? - вдруг спросила она.
Девушки удивлённо захихикали. Одна из них встала и подошла ближе.
- Вообще-то мы фаворитки Султана, как и ты. Мы не должны работать.
- Тогда я вам приказываю. Вы же должны выполнять приказы Султанш. Нилюфер-хатун, принеси и раздай всем сладостей, а Айгюль-хатун пусть станцует для меня, - она подошла к остальным и села, - Я желаю, чтобы вы устроили мне праздник!
Девушка недоуменно посмотрела на неё, а после засмеялась.
- В честь чего это я должна выполнять твои поручения?
Она хитро улыбнулась.
- Пока что я Хатун, но вскоре всё изменится, - девушка вскочила на ноги и повысила голос, - Слышите все? Я вынашиваю наследника для Падишаха! Я беременна!
После этих слов она повернулась к фавориткам и гордовито улыбнулась, - То, чего ты так боялась, Нилюфер-хатун, очень скоро случится. Скоро я буду здесь главной! Я рожу сына и он станет Султаном. Весь мир преклонит головы перед новой Валиде-Султан!
Девушка обернулась, когда за её спиной кто-то звонко рассмеялся. Скрестив руки на груди, Фарья окинула её ледяным взглядом, полным сарказма и пренебрежения.
- Что ты несёшь, Дилара-хатун? - процедила она сквозь зубы, с презрительной ухмылкой, - Не зазнавайся, - торжествующая улыбка постепенно сползла с лица наложницы, - Ты ещё не родила, а уже возомнила себя Госпожой? Я поспешу тебя огорчить - это не так. Ты не имеешь никакой власти над фаворитками на данный момент и не будет её у тебя, пока твой ребёнок не появится на свет, - девушка стыдливо отвела взгляд, стыснув зубы, - Как ты посмела так высказаться? Ты оскорбила Шехзаде, их матерей, Султана и Валиде. Всю Династию. - Наложницы тихо захихикали, поглядывая на Дилару, - Тебя тут быстро на место поставят, а будешь себя так вести - пожалеешь. Гаремом управляет Валиде Филиз Султан и ты обязана проявлять уважение к ней, а за такие слова впору казнить тебя.
- Простите, - процедила она.

Фарья молча развернулась и ушла, оставив Дилару среди наложниц, заливающихся смехом.

***
- Мы не можем оставить это просто так. Если она уже сейчас так говорит, то боюсь представить, что будет, когда она родит. Эта девушка представляет угрозу для всей Династии, Валиде. Она может пойти против Вас!
- Если ты считаешь, что нужно что-то предпринять, Фарья, то я даю добро, - Филиз отхлебнула чаю и равнодушно взглянула на внучку, - Она не более, чем зазнавшаяся наложница, но ты права - её слова о власти в гареме не были правильными. Сейчас главная здесь я и она не должна, так отзываться о Династии или помыкать другими рабынями. Алика Султан по прежнему носит траур, а эта девушка собралась устраивать праздник. Немыслимо!
- Валиде, возможно моё предложение покажется Вам слегка жестоким, но мне кажется, что нам нужно избавиться от её ребёнка.
- Это опустит её самооценку и покажет, что путь к власти не такой лёгкий, как кажется, - сказала Турхан.
- Думаю, Вы правы, девочки. Потеря плода может стать для неё уроком. Я прикажу, чтобы Жамиля-хатун раздобыла яд. Девушка пусть останется живой, а плод должен умереть.
***
Тонкие пальцы обвили стакан и понесли к розовым губам. Дилара залпом опустошила его и снова вернулась к разговору. Она весело улыбалась, поддерживая диалог, но с каждой минутой к горлу подступала тошнота, а глаза сами закрывались.
- Эй, Дилара, ты чего? - спросила подруга, - Ты в порядке?
- Мне не хорошо. Я, наверное, пойду к себе, - она встала. Ноги подкосились и девушка пошатнулась, едва не упав. Она поднялась по лестнице в свою команту, шатаясь так, будто пьяная.

Хатун упала на кровать, укрывшись одеялом с головой. Ей было нестерпимо холодно, но тело всё равно покрывалось потом. Её скорчило от жгучей боли в животе. Она сжалась в комок, пытаясь унять спазмы, но они становились всё сильнее. Казалось, будто живот режут кинжалами. Грудь тяжело вздымалась, словно сверху лежал большой камень, мешая дышать. Дилара закусила губу, пытаясь сдержаться. Во рту почувствовался вкус крови и тогда девушка пронзительно закричала.

В покои забежала Хатун, взволновано оглядываясь по сторонам. Увидев соседку валяющуюся на полу около кровати, она спохватилась.
- Помогите! Лекаря! Кто-нибудь! - наложница вышла наружу, зовя на помощь.

Часы тянулись мучительно долго, когда Дилару-хатун осматривал врач. Валиде-Султан молча наблюдала, скрестив руки за спиной. Женщина поднялась и грустно взглянула на Филиз.
- Девушка будет жить, Госпожа, но ребёнка мне не удалось спасти. Думаю, она больше никогда не сможет родить, - она бросила опечаленный взгляд на Дилару, - Бедняжка, совсем молодая.
- На всё воля Аллаха, Гюльбахар-хатун. Самое главное, что она осталась жива. Спасибо, ты можешь идти.
Женщина собрала окровавленные бинты и забрала тазик с мутной водой. Тяжелая дверь за спиной со скрипом закрылась и Валиде подошла ближе. Она оглядела девушку с ног до головы, лежащую у себя в постели без сознания.
- Этот урок ты запомнишь надолго, - Дилара не слышала её, но Филиз было всё равно. Она ушла ничего более не сказав.

Власть решила всё. В один момент можно сломить жизнь другого человека, произнеся всего пару слов. Постоянная борьба и конкуренция не терпят слабых. Таких здесь сразу топчут, как букашек.

***
Махфирузе взяла в руки ковш с горячей водой и опрокинула на себя. Ежедневная учёба и прислуживание Валиде-Султан выматывали и в конце дня спасал только поход в баню. Она поникла, вспомнив тот день, когда так же сидела на этом месте и умывалась перед тем, как пойти в покои Шехзаде. Угрызения совести съедали каждый раз, когда она думала про него. Махфирузе знала, но не хотела признаваться самой себе в том, что скучает.

Сзади послышались хлюпанья, будто кто-то медленно подходил к ней по мокром полу.
- Здравствуй, - Айлин подошла и села рядом, поставив сбоку от себя ведро.
- Доброй ночи, - девушка поздоровалась, удивлённая спокойствию наложницы. После ночи с Шехзаде она будто сорвалась с цепи, но сейчас просто молчала.

Она продолжала умываться, бросая короткие взгляды на Хатун и всё же задала вопрос:
- Почему он дал это имя тебе? - её голос дрогнул, когда Айлин заговорила, - Имя, воплощающее в себе всю суть нашей империи, власть и могущество, Султанат и завоевания, врагов и сторонников, семью и любовь. Чем ты заслужила?
Даже в полумраке хамама можно было увидеть, как блестят её глаза.
- Я не понимаю о чём ты.
- Не ври. Знаешь, - она усмехнулась, - Просто пытаешься сделать из себя дуру. Уверена, ты слышала о власти Махфируза над Султаном и о силе, которую он даёт в обмен на жертвы и чистый разум. Ты же догадалась обо всём, о том, что тебя назвали в честь него!
Махфирузе снисходительно посмотрела на Айлин и спросила:
- Имя выбирала не я и если имеешь претензии, то выскажи их Шехзаде.
- Почему у меня всё было прекрасно, а как только тебя привезли во дворец всё пошло наперекосяк? А может ты ведьма, Елена?
- Что ты такое говоришь, Айлин-хатун? Я служанка Валиде-Султан, подбирай слова!
Девушка, услышав это, подорвалась с места и подошла в плотную.
- Ты получила имя незаслуженно! Тебе никогда не стать хозяйкой цветка и не завоевать сердце Шехзаде! Он любит только меня и ты ему не нужна!
- Ты пытаешься задеть меня этим, верно? - язвительно спросила Махфирузе, - Всё, что я испытываю к этому ужасному человеку это ненависть и она никогда не перерастёт в любовь.
- Ты не имеешь никого права, чтобы так говорить. Ты рабыня и должна проявлять уважение к сыну Падишаха.
- Я плевала на правила, когда этот человек испортил мне жизнь!
Айлин взяла в руки ведро с водой и выплеснула прямо в лицо Махфирузе. Девушка от неожиданности вскрикнула, вытирая лицо руками.
- Ты сошла с ума, Хатун, - она схватила свои вещи и, выходя, добавила, - Я не стану продолжать наш бессмысленный разговор, доказывая тебе что-либо.

Она задрожала от злости, когда вышла наружу и поплелась к себе. Воспоминания о той ночи не оставляли. Девушка понимала, что у неё не было выбора, но внутри будто раздирали когти. Омерзение и неприязнь смешивались, занимая все мысли, не давая сосредоточиться на работе.

Махфирузе цокнула языком и легла в кровать. Она разглядывала расписанный потолок комнаты, представляя, как лежит в своей комнате. Дома. Рядом слышится сопение маленького брата, а за стеной мирно спят родители.
***

1) Оселок - камень для заточки ножей, сабель, мечей и подобного оружия.
2) Обоз - термин, обозначающий колонну повозок, вьючных животных и людей, снабжающих армию продовольствием, боеприпасами и другими необходимыми материалами