1.
Поправка по возрасту: Питеру - 17 лет, Тони - 38 лет.
В просторном мраморном зале прохладно и пряно пахнет ароматическими маслами. Тихая завораживающая музыка едва слышным эхом отражает от белых стен и колонн, сплетаясь с журчанием воды в фонтанах и мелодичным перезвоном монисто. Красавицы в разноцветных одеждах с платками в руках кружат по центру комнаты, извиваясь гибкими змеями под звуки флейты, однако Тони не смотрит на них. Взгляд его прикован лишь к одному человеку в этом зале, полном знатных гостей, приглашённых султаном на празднование годовщины заключения союза между двумя государствами, оборвавшего череду кровавых войн. Знать вокруг любуется обворожительными прелестницами и в пьяном дурмане пытается коснуться ускользающих едва слышно посмеивающихся танцовщиц, тогда как Тони желает лишь одного человека. Вот только чтобы дотронуться до него, нужно дождаться окончания праздника и скрыться от десятков взглядов. Питер танцует в самом центре. На нём расшитая узорами жилетка и полупрозрачные штаны с широким поясом. Запястья и плечи парня украшают широкие золотые браслеты. На щиколотках босых ног тонкие цепочки, украшенные выплавленными из золота солнцами и лунами. Питер двигает бёдрами, и монисто на его поясе позвякивает в такт движениям. В руках танцовщика зажжённые лёгкие факелы, и Питер дышит огнём, заставляя всех вокруг охать и ахать от восхищения. Глупцы. Все эти люди вокруг понятия не имеют, как Питер умеет двигаться на самом деле. Все вокруг считают этого мальчишку прихотью Старка, необычной зверушкой, подаренной несколько лет назад проезжими работорговцами, ведь у Тони есть огромный женский гарем. Только это не так. Питер для него не просто развлечение. Питер стал тем, кто хранит сердце главы самого великого восточного государства. Взгляд вновь выискивает среди разноцветных тканевых всполохов растрёпанного мальчишку. Тони пристально всматривается в такой далёкий и одновременно такой близкий образ и однобоко усмехается, стоит только перехватить взгляд танцовщика. Питер тут же заливается румянцем, одаривает смущённым взглядом из-под ресниц, но не прячется, а подходит чуть ближе, откладывая факелы и поднимая с пола оброненный кем-то прозрачный голубой платок. Гости достаточно пьяны, чтобы не обратить на это внимание, и Старк рад, что в эту самую минуту только он замечает, что Питер, взмахнувший платком и крутанувшийся вокруг своей оси, танцует лишь для него. Зрелище завораживает. Тони взгляд отвести не может. Когда Питер только появился в его дворце, то был тихим, зажатым, запуганным и забитым. Сейчас в нём не осталось и следа от тяжёлого голодного прошлого. Густые растрёпанные кудри отливают медью в свете свечей и факелов на стенах. Лучи закатного солнца, проникающие через широкие арки окон, окрашивают нежную кремовую кожу алыми отсветами. Золотые украшения на Питере бликуют, окутывая фигуру танцовщика эфемерным сиянием. Старк слегка ведёт зажатым в пальцах кубком с вином, и Питер, закусив губу и покраснев ещё сильнее, лёгким перекатом плеч скидывает с себя жилетку, являя взору султана несуществующие созвездия, проведённые узорами золотой охры по россыпи родинок под ключицами, на рёбрах и под лопатками. Тони невольно подаётся вперёд, желая немедленно коснуться тонких линий, прочувствовать тепло и нежность кожи под пальцами. Так сладко знать, что Питер принадлежит ему. Так горячо становится внизу живота, стоит только вспомнить, что Питер не просто принадлежит: он желает этого. Вечно голодное и жадное до мальчишки чудовище тихо довольно рычит где-то глубоко в груди. Тони в нетерпении бросает взгляд на солнце. Оно уже почти скрылось за горизонтом. Плавно поднявшись со своего места, Старк прощается с гостями и желает им приятного завершения вечера, поспешно покидая зал через неприметную дверцу. Добравшись до своих покоев, султан приказывает пропустить к нему Питера, прекрасно зная, что мальчишка уйдёт с праздника вслед за ним, и оставляет стражу за дверью, проходя к постели и скидывая тяжёлый праздничный наряд, оставаясь в одних лишь шёлковых шароварах. Пятнадцати минут не проходит, как двери распахиваются, и в его покои проскальзывает Питер, удерживающий в руках широкий поднос с фруктовыми чашами, сладостями и бутылью терпкого вина. Опустив поднос на низкий столик, Питер оборачивается к султану и робко улыбается мужчине, что вновь засматривается на тёмно-синие воздушные шаровары и золото, осевшее узорами на светлой коже мальчишки и тяжестью широких браслетов на красивых руках. - Танцуй, - говорит Старк, опускаясь на подушки. И Питер танцует. Снимает с шеи голубой платок и начинает танцевать под звучащую у себя в голове музыку. Лёгкий, воздушный, как будто способный взлететь. Последний луч заходящего солнца оседает ало-оранжевым отсветом на кремовой коже, и Тони кажется, посреди его покоев кружится маленькое пламя, согревающее холодный мрамор стен и пола. Согревая его, Старка, очерствевшее за время оставшихся в прошлом кровавых войн сердце. Питер появился в его жизни неожиданно, но так вовремя. Тони и не думал, что привяжется к смышлёному мальчишке. Что позволит ему быть не только красивым украшением, но и учиться, посещать библиотеку. Многие не понимают Старка, многие кривятся при виде Питера, однако Тони однажды продемонстрировал наглядно, что бывает с теми, кто смеет прикасаться к его солнцу, к его луне, к его путеводной звезде. В настоящем никому больше не хочется лишиться одной, а то и обеих рук, а после и своей пустой головы. - Иди ко мне, - зовёт Тони, протягивая ладонь. Раскрасневшийся, со сверкающими глазами, пылающий энергией Питер отбрасывает платок в сторону и вкладывает дрожащие пальцы в ладонь мужчины, опускаяся рядом с ними на колени. Пламя. Пышущее жаром, пропахшее сандалом и розовой водой пламя, дающееся в руки лишь одному Старку. От этого в груди всё стягивает разрывающими на части чувствами, и Тони притягивает мальчишку к себе, зарываясь пальцами в его кудри, и наконец-то целует услужливо подставленные губы, о которых мечтал весь праздничный вечер. Губы Питера не похожи на губы девушек, но слаще их Старк не пробовал. Тонкие, но мягкие и упругие, бледно-розового цвета, они постоянно манят мужчину к себе. Сцеловывать улыбки Питера и его смех, его стоны - это то, что дарит Старку непередаваемое удовольствие, от которого он никогда не сможет отказаться. Как и от крепости и гибкости прижавшегося тела. Как и от рук, робко обвивших его шею. Как и от тихого «мой господин», шёпотом выдохнутого в поцелуй. - Ты - мой, Питер. Только мой. Моё солнце. Моя луна, - шепчет Тони, разорвав поцелуй, и опрокидывает мальчишку в ворох мягких подушек. - Ваш, господин. Только ваш, - отзывается Питер, смотря подёрнутыми пеленой желания глазами, в которых Старку чудится отблеск звёзд небесного свода. Окинув взглядом принесённый поднос, Тони выбирает с него ветвь винограда и срывает несколько ягод, поднося их поочерёдно к чужим губам. Ему нравится нежить своего мальчика. Нравится наблюдать за тем, как Питер с довольным видом поедает виноград. Как раскусывает особо крупные ягоды и начинает слизывать сок, брызнувший на пальцы Старка, скользя кончиком языка по подушечкам пальцев. Но куда больше мужчине нравится отзывчивость и чувствительность Питера. Набрав горсть зёрен граната, Тони бросает их на грудь и живот чаще задышавшего Питера, будто гадальные кости на доску, а после собирает их губами с ключиц, солнечного сплетения, упругого живота и ямок возле тазовых костей, не скрытых низкой посадкой шаровар танцовщика. Взамен зёрен, кажущихся крошечными рубинами, Тони оставляет на коже тихо постанывающего от удовольствия Питера красные метки от своих губ. Он бы осыпал Питера золотом, положил к его ногам сундуки с каменьями, но его прекрасному, как рассвет, мальчику это не нужно. Эти алые метки на коже Питеру дороже рубинов. Прикосновения Старка, его внимание и забота, для Питера намного ценнее, чем всё золото мира. - Станцуй для меня, Питер, - вновь просит Старк, усаживая парня к себе на бёдра и оглаживая ладонями спину прильнувшего с тихим стоном танцовщика. - Станцуй. Питер прикрывает глаза и встряхивает кудрями, делая первую волну телом. Губы приоткрыты. Ресницы трепещут. Питер танцует, только танец этот уже совсем другой. Здесь нет места красивым жестам руками и прозрачным платкам. Питер танцует на его бёдрах, так восхитительно краснея от жадного взгляда, прогибаясь в пояснице и распаляя желание своего султана. Гибкий, податливый, извивающийся, будто змея. Прекрасная диковинная кобра, что покачивается под звуки флейты. Чутко реагирующий на низкие стоны султана. Прикусывающий нижнюю губу до покраснения, стоит только притереться своим пахом к чужому. Давно отдавшийся Старку во всех возможных смыслах, но сохранивший в себе, несмотря ни на что, чарующую невинность, от которой у Старка голова кругом и желание спрятать Питера ото всех, запереть навсегда в своих покоях. Вместо этого Тони нетерпеливо рвёт тонкую ткань штанов вздрогнувшего Питера, вцепившегося в его плечи тонкими дрожащими пальцами, и касается округлых крепких ягодиц. Между ними влажно от масла, и Тони одаряет Питера довольной ухмылкой, из-за чего мальчишка со стыдливым стоном утыкается лицом в его шею, притираясь грудью с затвердевшими сосками и сильнее прогибаясь в пояснице, подставляясь под прикосновения горячих оглаживающих ладоней. - Предусмотрительный, - шепчет в покрасневшее ухо Старк и прикусывает мягкую мочку. Приспустив шаровары с бёдер, Тони притягивает Питера к себе вплотную и мягко толкается в жаркое влажное от масла нутро. С тихим всхлипом Питер льнёт ближе, тычется взмокшим лбом в щёку и прижимается к чужим губам своими, собирая привкус терпкого вина, проглатывая низкие стоны своего султана. По велению ладоней на своих бёдрах вновь начинает покачиваться, слегка приподнимаясь и насаживаясь на твёрдую плоть, и тихо постанывает от болезненно-сладкого удовольствия и мыслей о том, что вновь принадлежит своему султану. Сжимается от резкого толчка, сладко вскрикивает, царапает ногтями лопатки Старка, а в глазах мутная пелена и с пересохших припухших от поцелуев губ срывается сбитое сиплое дыхание, перемешивающееся со стонами и жалобным скулежом. Красивый. Какой же Питер красивый. Тони вновь засматривается, жадно оглаживая ягодицы и бёдра, талию и руки, кажущуюся хрупкой шею. Сжать пальцы чуть сильнее, и сломаются трогательно выпирающие, будто фарфоровые позвонки, но если Питер умрёт, солнце для Тони погаснет, никогда не взойдёт больше вновь. Питер - сокровище. Питер - пламя. Питер - солнце, луна и звёзды. Питер хранит в своих руках сердце султана, от воли которого зависит всё вокруг. Одни лишь боги ведают, что сотворит Тони с тем, кто посмеет посягнуть на его мальчика. Одни лишь боги ведают, что будет с Тони, если Питер больше никогда не войдёт в его покои, не улыбнётся смущённо, не коснётся робко дрожащими пальцами его плеч. Без взгляда светло-карих глаз, без красивых улыбок, без тихого смеха, напоминающего музыкальный перезвон, жизнь Старка будет пуста, и ничто и никто не сможет заполнить прореху. «Но я этого не допущу. Ты всегда будешь моим», - думает Тони, опрокидывая мальчишку на спину и подминая под себя. Питер прогибается в пояснице, цепляется пальцами за плечи и обхватывает ногами, скрещивая щиколотки у мужчины за поясом. Тонкие цепочки на ногах парня и монисто на его бёдрах громко позвякивают в такт толчкам, смешиваясь звуком со сбившимся дыханием, вскриками, стонами, тихими мольбами и шелестом скользящих по полу подушек. Приподнявшись, Питер обвивает султана за шею, смазано целуя в губы, заглядывает в потемневшие от желания глаза и с едва заметной улыбкой шепчет «я люблю вас, мой господин». У Тони от этого алое марево плывёт перед глазами. С тихим рыком Старк впивается в губы громко простонавшего танцовщика и крепко сжимает его в своих объятиях, перехватывая поперёк спины и зарываясь пальцами во взмокшие кудри. Питер от этого сладко сжимается внутри, льнёт всем телом, несдержанно толкаясь бёдрами навстречу, и вскоре с громким вскриком, перешедшим в протяжный стон, кончает, забрызгивая спермой свой живот и смуглый торс вжавшегося в него Старка. Он даже не прикоснулся к себе, и осознание того, насколько хорошо с ним любимому мальчишке, подводит Тони к краю, заставляя сорваться следом и заполнить жаркое нутро тихо всхлипнувшего, вылизывающего его губы Питера своим семенем. - Мне... Мне подготовить купальню? - тихо спрашивает Питер чуть позже, когда Тони откидывается рядом с ним на подушки и вновь начинает кормить прижавшегося к его груди парня с рук, на этот раз кусочками рахат-лукума. - Она уже готова. Я приказал всё подготовить ещё до своего ухода с праздника, - с ленцой, растягивая буквы, отвечает Старк и подаётся вперёд, сцеловывая с губ тихо выдохнувшего от удовольствия Питера сладость десерта. - Ты останешься этой ночью в моих покоях, Питер. - Как пожелает мой господин, - не скрывая радости от этой новости, отзывается танцовщик. Бескорыстный, честный, преданный и верный. Тони долго смотрит в глаза начавшего краснеть от пристального внимания султана мальчишки, а после с едва слышным смешком втягивает Питера в ещё один поцелуй. Позже они отправятся в купальню, и Питер привычно начнёт омывать его тело, лаская руками и шепча на ухо глупые нежности, после чего Тони зацелует своего мальчика до звёзд перед глазами. Питер обязательно задремлет у него на груди, разморённый горячей водой и поглаживающей по спине тяжёлой ладонью, из-за чего Тони к обоюдному удовольствию придётся нести его в постель на руках. Но это будет после. Всё, что нужно Старку сейчас, это тепло податливого тела, лучащийся трепетной любовью взгляд Питера и его мягкие губы на своих губах.
|End|