XII
Пересидев выходные дома, утром понедельника я уже целенаправленно потопал к участку. И на следующее утро. И на следующее, но все повторялось снова и снова — я боялся войти, и, признаюсь честно, больше всего меня пугала мысль о том, что меня поймают и отправят домой, то есть в мой дом (к маме и бабушке), куда я давно уже не хотел возвращаться. Да, я неосознанно ставил недавно обретенную свободу превыше благополучия своего единственного, первого и лучшего друга. Какое свинство.
Я будто все ждал чего-то, но чего? С моря погоды? Чудесного исцеления? Или заметного ухудшения, которое бы показало, что да, помощь действительно необходима? Знака свыше? Когда уже меня арестуют за то, что я уже который день прихожу пялиться на вход с другой стороны дороги? А может, пробуждения своей совести? Приободряющего пинка под зад? Чего я ждал? До сих пор не могу ответить.
У вас ведь тоже бывает так, что вы вдруг осознаете, что вы тянули резину и откладывали нечто важное слишком долго? Я же не один такой, верно? Не только я потом корю себя и жалею кучу впустую потраченного времени?
Вернувшись с одной из своих бессмысленных и беспощадных «вылазок», я застиг у дома сползающую с крыльца, давящуюся слезами Татьяну. Она отмахнулась от всех моих вопросов и предложений помочь добраться до дома и очень медленно враскорячку поковыляла по заснеженной дороге в сторону своей калитки. Я растерянно проводил ее взглядом.
Вдруг влетевшая как пуля в висок мысль прожгла мне мозг и я ринулся в дом!
Сидевший на корточках у печи хромой подкинул полено и поднялся на ноги, расплывшись в широкой улыбке. Живой... Стоит. Все в порядке. Дура, напугала.
— Ты чего залетел как ошалелый? — рассмеялся он. — Кошмар. Ну у тебя и рожа! Ты будто на поезд опоздал!
— Нормально, — выдохнул я в улыбку. — Ты-то тут как?
— Да как всегда. Кстати, женщина пожилая заходила, тебя спрашивала. Ты с ней разминулся?
Я снова напрягся.
— В шали... такая?
— Ага, и в валенках. В годах женщина. Представилась как-то, но я не запомнил. Когда узнала, что ты еще не вернулся, так расстроилась! Ты бы сходил до нее, если понял, о ком я.
Ничего не в порядке. Все гораздо хуже, чем я думал. Гораздо. Я даже предположить не мог, что настолько. Он забыл Татьяну. Пинок под зад настиг внезапно и очень стремительно.
— Да, ты садись есть, а я пока до нее дойду... Я скоро, но ты не жди, начинай без меня, — отгоняя подступающее к горлу чувство вины и обреченности и стараясь не подавать виду, я криво улыбнулся.
— Хорошо, я тогда и на тебя разогрею. Не задерживайся, — бросил он мне вслед, когда я уже закрывал за собой дверь.
Я стремглав понесся по знакомому маршруту и, не сбавляя темпа, буквально ворвался в этот чертов полицейский участок, врезавшись в кого-то прямо в дверях.
— Молодой человек, черт побери! — услышал я возмущенный мужской голос примерно на расстоянии вытянутой руки. — Что за спешка?!
Голова пульсировала и горела, я задыхался от бега, а напрочь замерзшие от моего тяжелого дыхания очки делали меня абсолютно слепым и беспомощным. Не в силах больше стоять на ватных трясущихся ногах, я плюхнулся на пол, но кто-то довольно грубо потянул меня вверх за плечо, и пришлось снова подняться.
— За вами собаки гонятся, что ли? — мужской голос раздался ближе, он немного смягчился. Похоже, он принадлежал тому, кто поднял меня с пола.
— А это не тот, который тут напротив околачивается уже сто лет? — спросил уже женский.
Очки потихоньку оттаивали в теплом помещении, так что теперь я хоть что-то видел, но говорить до сих пор не мог — лишь кашлял и жадно глотал воздух, вися на руках у какого-то мужика в ушанке и пуховике.
— Да стой ты уже сам! Долго мне тебя держать?! — он рывком поставил меня на ноги и придержал за плечи. — Ну? Чего прискакал?
— Я... я... «умираю, физическая подготовка — хуже некуда», — так и напрашивалось.
— Немец, что ли? — захихикала девушка, застегивая пальто.
— Н-нет, я знаю, где... тот пропавший... толстый парень... из газеты, — в горле пересохло, но удушье постепенно отступало.
— А вот это уже интересно. И где же? — мужчина отступил от меня на пару шагов, видимо, чтобы я снова на нем не повис.
— Где здесь главный? — сипел я, восстанавливая дыхание.
— Ну, допустим, я здесь главный. Почти. Говори быстрей где! — мужик скрестил руки на груди.
— В смысле где? Это же я! — возмущению моему не было предела.
Внезапно раздался заливистый смех девушки. Я был в смятении, совершенно не понимал, что здесь смешного.
— О, еще один!
— В смысле еще один?!
— Пацан, ты тут шутить удумал?! — мужик вдруг за ворот потянул меня к доске объявлений. — Ты про этого из газеты?
Меня почти ткнули лицом в то стремное объявление про потерявшегося сыночку с моей самой кошмарной фотографией из всех существующих. Я активно закивал.
— Про этого? Про этого?! И это типа ты?! — с чего-то разозлившийся мужчина встряхнул меня за ворот. — У тебя глаза есть? Ты что, за дурака меня держишь?! У тебя с этим мамочкиным поросенком из общих черт только очки — и те другие!
— Да это я! Я! — я не выдержал такой вопиющей несправедливости и откинул его руки от своей куртки. — Это я! Ты слепой, что ли?! Или просто идиот?!
Мужик сорвал объявление с доски и за шиворот потащил меня куда-то по коридору.
— Остановитесь! Не надо с ним так! Он наверняка просто пошутил, не знает, что творит! — кричала быстро цокающая каблучками девушка где-то за нашими спинами.
Он заволок меня в туалет и, надавив на затылок, наклонил меня к зеркалу.
Я много раз за жизнь видел свое отражение, но таким — еще никогда. Куда делись толстые щеки? А мягкая шея? Глаза будто стали больше и сейчас как-то шкодно и строптиво поблескивали из-под толстых очков, посаженных на разбитую переносицу, под глазами краснели уже сходящие синяки, четкими линиями выделялись скулы, хотя раньше из-за щек и намека на второй подбородок их почти не было видно, волосы сильно отросли, топорщилась грубая щетина. В общем, из зеркала на меня смотрел кто-то совершенно иной, совсем не похожий ни на отличника, ни на примерного студента или же замечательного сына.
Что это? Чудеса гречневой диеты? Когда я успел так измениться? Когда я в последний раз смотрел в зеркало? Действительно, мужик был прав, из общего со свинтусом на фотографии сейчас у меня были только очки, и те были треснутые и с погнутой оправой, из-за чего смотрелись совершенно по-другому. Но это же все равно я! Это же я?
Вы когда-нибудь видели ощетинившегося и взъерошенного примерного студента и замечательного сына с разбитым лицом, который бы пялился на вас озлобленной зверюгой? Вот и я до этого не видел. В голове не укладывается, да? Слишком уж несопоставимы эти образы. Вывода можно было сделать всего два: либо я больше не был примерным сыном и замечательным студентом и кем там еще, либо это был не я. Оба вывода показались крайне глупыми и бессмысленными, и вопросов меньше не стало.
— Мы этого пацана обыскались уже! Мамаша его пороги обивает вместе с бабкой, а эту тушу будто ветром унесло! Ходят-ходят всякие за вознаграждением! «У нас есть информация!» А как проверять начинаешь, так получаешь хрен на блюде! А теперь что? Новая фишка? В чем твой гениальный план, а, щенок? — все сильнее разъярялся мужчина. — У нас будто работы мало, еще фантазиями всякими больными заниматься! О! А у меня идея! Давай я тебя к доске отведу и все твои сведения за раз выслушаю, а? Мож, ты еще кого знаешь оттуда? По соседству, может, кто из них живет?
Он заломил мне руку и вытолкнул обратно в коридор. Девушка уже перешла на ультразвук, пытаясь его остановить, но он ее старательно игнорировал. В холле появились несколько людей в форме.
— Ну, давай! Кого ты тут еще знаешь, а?!
Согнувшись в три погибели от боли, я все же кое-как сумел задрать голову и взглянуть на доску. Объявлений было не то чтобы много. Мои глаза сразу же скользнули к знакомым чертам и впились в добродушную задорную улыбку. Я оцепенел. Хромой тоже разительно отличался от себя прежнего, но такое выражение лица могло быть только у него. Еще одним сходством была синяя футболка с тигром. Он выглядел гораздо младше. Сколько же ему?
— Ну что, есть что сказать?! — мужчина отпустил мою руку, позволив мне разогнуться.
— Вот этот парень — мой друг, — неуверенно промямлил я, указав другой рукой на объявление.
— О-о, вот оно как... Только знаешь, этот твой друг... пропал в другом конце страны!!! — вдруг заорал он, отчего я вжал голову в плечи. — Так, все, в обезьянник его на пятнадцать суток, и пусть думает над своим поведением. Я устал, я иду домой.
— Может, он накуренный какой? — предположил, по всей видимости, дежурный.
— Ну зачем вы так! Пусть просто извинится! Давайте разойдемся мирно! — причитала девушка. — Ну он же ничего плохого не сделал!
— Вот мы и разойдемся мирно! Я домой, а он в обезьянник! Плевать мне, накуренный он или упитый! Да пусть хоть просто поиздеваться решил! Мне все равно!
Да что ж это такое. Я ведь сказал правду! Я хотел помощи! Я верил, что вы мне поможете! Я верил, что вы ЕМУ поможете! За что так с нами?!
К глазам подступили слезы обиды. Дежурный уже хотел было взять меня под стражу, даже зацепил мне на одну руку наручники, но от неожиданности ослабил хватку, когда я весь сжался и заревел.
— Пожалуйста, я больше так не буду, у меня брат старший больной, инвалид, мне приходится все время с ним сидеть, когда мама на работе! Можете проверить, я Паша Мельников! Я просто сильно устал! Мне с ним так тяжело! Хотел отдохнуть, расслабиться, перебрал! Я виноват! Я больше не буду пить! Отпустите меня домой! Маме скоро на работу! Я не могу на пятнадцать суток! Кто же будет сидеть с братом?! Как мама на работу пойдет?! — Даже не знаю, почему мне вдруг в голову пришла семейная ситуация моего одногруппника, но я стал тараторить без умолку, обливаясь слезами, а потом резко оттолкнул дежурного и рванул на выход.
Пока полицейские пришли в себя и ринулись за мной, я почти на четвереньках сбежал с крыльца и понесся через дорогу прямо перед едва успевшей затормозить машиной. Оглянулся я лишь на другой стороне улицы — в этот момент мужик в ушанке испуганно таращился, видимо, остолбенев после моего эффектного фортеля.
В моей грудной клетке, будто лава, бурлил горячий гнев.
— Мент поганый! — заорал я на всю округу и припустил наутек под недовольные крики полицейских с другой стороны улицы.
Из глаз лились остывающие на холоде слезы, а я все бежал и бежал, уже не видя дороги. Поскальзывался, падал, выползал из снега и бежал дальше. На улице похолодало, но мне было жарко, лишь мокрые ресницы склеивались и тянуло веки.
— Постой! — окликнул меня знакомый голос продавщицы, и я этому так обрадовался.
Я резко повернулся в ее сторону, шлепнулся на скользкую дорогу и вдруг понял, что больше не могу встать, а главное — не хочу, и зарыдал еще сильнее. Столько чувств сейчас рвало меня на части, что я не сумел взять их под контроль и обессиленно сдался.
— Давай поднимайся, — кряхтела продавщица, пытаясь сдвинуть меня с места. — Ну что же ты... Да елки! Развалился тут как мешок. Вставай. Вста-вай!
Ее смешные потуги не давали результатов, и я и дальше расслабленно лежал посреди дороги. Снег забился мне за шиворот и в ботинки, колол и жег оголившуюся кожу, опускался на лицо крупными хлопьями. Женщина уже тоже была вся в снегу. Подустав, она бросила свое неблагодарное занятие и села рядом со мной.
— Совсем все плохо? — вздохнула она.
— Сама смотри, — горько рассмеялся я, вытянув руку с болтающимся наручником.
— Это что?! — Хоть я и не видел в тот момент ее лица, но по голосу было слышно. Могу поклясться, она нахмурилась.
— Пришел за помощью, а в итоге пришлось спасаться бегством.
— Ну ты хотя бы старался...
— Просто они решили, что я их разыгрываю, — я пожал плечами, после чего попытался выковырять из-под ворота снег, засыпавшийся глубже под куртку. — Они даже не поверили, что я — это я.
Слезы все никак не хотели останавливаться, по-прежнему сочились из глаз и стекали по вискам в ушные раковины. Я сильно продрог и понял, что дальше валяться и предаваться отчаянию больше нельзя.
— Идем, а то оба простудимся, — будто читая мои мысли, женщина поднялась на ноги и отряхнулась.
— У меня очки замерзли, я ни черта не вижу.
— Не страшно, подержишься за тетеньку немножко, — рассмеялась она, но потом серьезно продолжила: — Заночуешь у меня. Тебе в таком состоянии тому парню на глаза лучше не показываться, если не хочешь, чтобы наш сердобольный развел панику.
— Но я обещал вернуться. Как же он там один? — я кое-как оторвался от плоскости и сел, после чего убрал очки в карман. Все равно от них не было никакого толку.
Вокруг меня кружились темные и светлые синие пятна, сливаясь, рассыпаясь, дрожа и перетекая одно в другое.
— Поверь, ему не впервой, — ответило мне голосом продавщицы нависающее надо мной темное пятно и протянуло ко мне отросток. Я потянулся руками навстречу ему и нащупал своими окоченевшими пальцами холодную промокшую варежку.
Позже мы молча доплелись до ее дома. Я настолько вымотался за этот дурацкий день, что даже ворочать языком было выше моих сил. Энергии у меня хватило лишь на то, чтобы стянуть с себя ботинки и заснеженные вещи и завалиться на диван. Прежде чем окончательно провалился в глубокий сон, я смутно почувствовал, как меня заботливо накрыли одеялом. А дальше темнота.