Лучше бы не помнил
Виктор заметил, что у каждой среднестатистической семьи есть заначка на похороны. Именно эта мысль пришла на ум, когда он увидел бескровное лицо Оксаны.
Однажды он из любопытства спросил у группы одноклассников, есть ли у них дома такая заначка. Одноклассникам его вопрос показался прямо-таки уморительным, а когда Виктор не засмеялся вместе со всеми, они как-то чудно́ на него посмотрели. Наверное, им было странно слышать вопрос такого рода от местного изгоя. В общем, никто из ребят Виктору не ответил.
Узнал он об этом явлении на похоронах какой-то тёти, которую никогда в глаза не видел, а может и видел, но не обратил внимания. С родственниками у него часто такое случалось — все лица сливались в сплошное пятно, которое появлялось в жизни Виктора короткой и в основном неприятной вспышкой, а потом так же быстро исчезало. В любом случае, его зачем-то взяли с собой.
На поминках разные бабушки и взрослые женщины обсуждали, как дорого, однако, умирать и что копить приходится годами. Русские похороны — зрелище не для слабонервных. Всё неуклюже, страшно и абсурдно. Особенно Виктора впечатлил момент, когда после захоронения все начали выпивать и есть приготовленные заранее бутерброды прямо около могилы. Традицию поминок он не понимал до сих пор. А ещё он понял, что ни за что не хочет быть погребённым под землю. Хоть Виктор и понимал, что после смерти уже всё равно, но кремация ему казалась и то гуманнее чем... чем это.
Однажды Виктор похоронил во дворе голубя, которого раздавили прямо у него на глазах. Всё было официально: могила, прощание, цветы. И даже похороны того голубя Виктору казались правильнее.
Стоять на морозе было холодно, поэтому их с Есенией отправили погреться в машину, пока остальные заканчивали... В общем, заканчивали поминать. Сидя в машине, Виктор никак не мог перестать думать, одному ли ему всё это мероприятие показалось странным. Он не знал, нормально ли будет заговорить о таком с сестрой, ведь ей тётя Алла могла быть ближе, чем ему. Любопытство всё-таки одержало победу над моралью, и Виктор спросил у Сени, что она думает о похоронах.
— Ну, тётя Алла другого и не хотела бы, — чуть подумав, ответила она.
— И всё же это было как-то жутко.
— В смерти вообще мало приятного.
В этом сестра однозначно была права.
Виктор отошёл в сторону, дав Оксане место раздеться, а потом пошёл на кухню, достал пустырник и налил воды. Он сел за стол, заламывая руки. Хотелось знать, что происходит, но одновременно с этим было так страшно. Догадки — это одно, факты же действительно пугают.
Оксана снова посмотрела на него невидящими глазами, сразу выпила пустырник и села напротив. Кажется, она ничего не собиралась говорить. Виктор почти залез под стол — так сильно хотелось убежать.
— Я могу сходить к Владу? — выдавил он.
— Помнишь тётю Аллу? — не ответив на вопрос, спросила она.
У Виктора зашлось сердце.
Он, конечно, помнил, ведь именно на её похороны они ходили. Хотелось бы не помнить, но его память запечатлела всё, что глаза когда-либо видели, а уши когда-либо слышали. Фотографическая память удобна, когда нужно выучить стих по литературе или даты для проверочной по истории. Хотя с именами родственников это почему-то часто не работало. Многие люди позавидовали бы такой памяти как у Виктора, он же с удовольствием бы отдал её даром. Ведь на кой она ему, когда столько вещей наоборот хочется забыть?
Виктор кивнул.
— У неё был рак груди, — сказала она.
— У Влада рак? — Оксана слабо кивнула, будто просто устала держать голову на плечах.
— Он умрёт?
Оксана так резко встала из-за стола, что Виктор щёлкнул зубами.
— «Влад», «он». Ты хоть раз можешь назвать его отцом? — крикнула Оксана, вытирая мокрые глаза.
Виктор не нашёлся с ответом. Ему казалось, что это уже пройденная тема, к которой они не вернутся. Называть Оксану и Влада по именам стало не принципом, а простой привычкой.
С громким хлопком двери Оксана ушла в комнату. Виктор же вышел из ступора только когда лёг на кровать, а потом сразу же разрыдался, заглушая всхлипы подушкой. Может, Оксана занималась тем же.