Книга, на которой основан сценарий
Интервью с автором.
«Сегодня мы можем понять его [Гуса] веру в необходимость уважения морального императива и индивидуальной совести, но можем ли мы понять веру Гуса в послание Христа как единственный компас, который превосходит все структуры власти — светские и церковные?»
«Драматический сюжет основан на сложном столкновении мнений, амбиций и манипуляций властью церковных и светских властей: короля Вацлава IV, его брата Сигизмунда, архиепископа Збинека и трех пап, претендующих на престол и, как следствие, получение прибыли от церковных налогов. Западная церковь переживает тяжелый кризис власти и морали. Ян Гус, священник и магистр университета Кралове, чувствует общую ответственность за судьбу разделенной церкви по отношению к верующим и приходит к убеждению, что единственный способ преодоления кризиса — это верить в живого Христа и Его учение. Он призывает к нравственности тех, кто должен быть верующими духовными пастырями.»
«С философской точки зрения затрагиваются темы, которые представляли динамическое ядро современных споров, особенно столкновение реализма с номинализмом, которое легло в основу борьбы мнений XIII и XIV веков.»
О произведении Евы Кантурковой «Ян Гус».
Народная история такая: Ева Контуркова выпустила художественную книгу «Ян Гус» в 1988 году. В 2014 она [Ева] стала сценаристом одноименного сериала. Книга стала событием скорее даже не в мире литературы, а в мире философии и политики. Сама Ева попала в тюрьму за эту книгу, а затем эта книга сыграла свою роль в процессе реабилитации Яна Гуса (в конце 90-х).
А теперь, собственно, фрагменты интервью с моими комментами.
«В 19 веке и в начале 20 века Гуса воспринимали иначе, чем мы сегодня, но при этом понятие истины оставалось наиболее последовательным*. В отличие от нашего постпросвещенческого времени, Гус считал истину исключительно Евангелием Христа, Священным Писанием. Что касается моего текста, то я постаралась избавить его от возможности различных интерпретаций. Гус — один из тех, кто сформировал историю начала пятнадцатого века, и если мы хотим приблизиться к верному пониманию, то принятие оригинальной картины мира** обязательно как для историков, так и для писателей.»
«Католическая церковь извинилась через папу за казнь Гуса, но не разрешила его конфликт мнений с советом. Во время переговоров я была рада, когда член Чешского комитета по реабилитации Гуса сказал, что моя книга помогла в их переговорах. Во время подготовки фильма мы обсуждали концепцию сценария как с Экуменическим комитетом под председательством епископа Франтишека Радковского, так и непосредственно с кардиналом Дука. Мы не пошли на утверждение сценария, скорее, мы посчитали правильным заранее заверить, что мы не планируем никаких идеологических провокаций в той или иной форме, а хотим изобразить Яна Гуса в его собственном облике.»
* Здесь есть некоторая проблема, связанная с особенностью чешского языка. В русском языке есть разделение понятий «правда» и «истина». Конечно, разница в значении этих двух слов для большинства пользователей русского языка является очень смутной и загадочной, но это, хотя бы, два разных слова. В чешском же языке и то и другое — pravda. А дело в том, что в латыни (церковной) эти два слова имеют вполне четкие значения: iustum (юстиция, юридическое право, в каком-то смысле земное право) и veritas (истина, которая божественная). Как вы помните, у гуситов использовалось именно слово veritas. И автор книги говорит тут о том, что на рубеже 19-20 веков исследователи понимали, о какой pravdě идет речь, а сейчас не особо понимают. И я с ней согласна — мне очень часто приходится сталкиваться (в русскоязычной среде) с представлением о том, что veritas vincit это про что-то вроде победы в споре, а не про Бога.
** То есть автор легитимизирует антропологический подход к изучению истории. Тогда это было очень смело, а сейчас — просто пока что непривычно и многим непонятно. Все-таки истмат въелся странам бывшего соцлагеря под кожу. Не вижу ничего плохого в истмате, истмат это круто, то это — не единственный и даже не единственный верный из всех метод. Метод не может быть верным или не верным, он может быть целесообразным или нецелесообразным.
*** Другое произведение автора, которое частично тоже легло в сценарий сериала.
[Ева Контуркова о фильме Отакара Вавры «Ян Гус» и об историческом Яне Гусе]
«... я знаю фильм достаточно подробно. В его презентации интерпретация Яна Гуса полностью обусловлена востребованной в то время идеологией. Гус предстает здесь как фанатичный лидер репрессированных народных масс, и прежде всего как социальный и национальный реформатор.
В проповедях Гуса также можно найти определенный социальный акцент и понимание, ведь он происходил из народных слоев и был близок к ним, и его забота о чешском языке очевидна; но оба являются проявлениями маргинального, вторичного, производного.
Гус — в первую очередь церковный реформатор. Он никогда не отрицает, что он католический священник, и цель его реформистского желания — возродить Церковь в ее первоначальной форме Христа. Вот почему он также перевел Евангелия и молитвы на чешский, то есть на язык простых верующих (Гус говорил «маленькие люди»*), чтобы они сразу получили к ним доступ и освободили священников от их привилегий**.
Гус живет, работает и мыслит во время одного из самых серьезных кризисов западной христианской церкви, а также вызванного им кризиса и светского правления, и преодолевает его с неожиданным мужеством и оригинальным способом: по новому формулируя теорию Церкви.
Для Гуса Христос — не воображаемая фигура, миф и сказка, и Писание для него не просто литература; В его концепции Христос — это живая фигура, стимул и связывающий образец***, он воспринимает Христа настолько реалистично, что обращается к нему в споре с Папой, и в церковной теории он делает его главой сообщества верующих христиан, призванных для стремления к спасению. В разгар своего спора с официальной церковью он называет себя рыцарем Христа, и его богословские взгляды полностью соответствуют платонической философии реализма****, которую он исповедует.
В некоторых тезисах он следует за Джоном Виклифом, но даже здесь он, где необходимо, адаптирует тезис английского теолога к чешским условиям. На Яна Гуса могло также повлиять европейское духовное движение «devotio moderna», «новое благочестие», один из основоположников которого учился в Пражском университете во времена Гуса, и которое также призывало верующих вернуться к первоначальному состоянию раннего христианства. В условиях того времени, когда Церковь уже прочно утвердилась как институт, возглавляемый Папой и кардиналами и епископами, Собор не мог оценивать взгляды и деятельность Гуса иначе, как еретические; тогда Гуса обвинили в основании новой церкви. Он настолько чувствовал себя католическим священником, что отрицал обвинения, и, зная о будущих европейских событиях и истории, можно было сказать, что он сам не контролировал свою революционную основополагающую роль.»
* «Малые сии» — см. толкование на Мф.18:6
** Понимаю, что перевод получился «не-по-русский» , но как же гениально это сформулировано!
*** Я думаю, вы уже догадались, о чем будет эта сноска. О Жерсоне. Так как эта мысль, которую потом назовут imitatio christi, была сформулирована Жерсоном незадолго до Гуса, как, собственно, большинство идей Гуса.
**** Ака «манихейская ересь». Вообще попытки реабилитации Платона в христианской мысли предпринимались периодически, даже Иосиф Ратцинг пытался это сделать во второй половине 20 века, но даже ему это не удалось. Так что уж извините — это фактически ересь, причем из древнейших, как не крути. Кстати, примерно по тому же залету в Париже судили Мармэ, но его от костра спасло то, что Жерсон смог доказать профессиональную некомпетентность Мармэ, так что хормейстер был просто уволен и лишен научных званий.
[Ева Контуркова о некоторых персонажах книги и сериала]
[Безымянный Священник *]
«Поскольку целокупность действий Гуса, его теологии и философских взглядов трудно перевести из их средневековой формы в повествование, которое можно было бы понять сегодня, я придумала Гусу партнера, который сопровождает его в спорах с советом, и, через него, как оппонента, раскрывается реформистская и человеческая позиция Гуса.
Его зовут Отец, он доминиканец, член ордена, чьей миссией было охранять подлинность веры, он достаточно образован, на совете он будет придерживаться своего умеренного мнения, и его миссия не в том, чтобы осуждать Гуса, но чтобы убедить его в том, что тот заблуждается. Персонаж не был создан в вакууме, некий Отец довольно часто упоминается Гусом в своих письмах из Констанца, и, согласно прослеживаемым контекстам, Отец различными способами помогает заключенному Гусу, возможно, даже вынося его письма из камеры тайком.
Зрителю важно задавать вопросы, которые задают самому Гусу.»
[Палеч]
«Штепан Палеч, как я его прописала — персонаж трагический, он определенно не злодей. Он властный, амбициозный, очень умный и вдумчивый, ученый относительно большого формата, но также человек, который говорит и действует, прежде чем думать о последствиях, в соответствии с его вспыльчивой натурой.
Под давлением официальной церкви, обвинявшей его в ереси Виклифа, он всегда отказывается от твердых убеждений и, в отличие от Гуса, видит свое отступление как осознание неверности своих убеждений. Затем он ведет острые споры о своей новой должности и снова наводит шуму, да так, что Вацлав IV. изгоняет его из королевства перед Констанцским собором за разжигание.
В Констанце Гус, с которым у него были общие взгляды, обвиняет его вполне по-человечески, активно участвует в судебных процессах, но в то же время можно сказать, что он делает это из культивированного внутреннего убеждения: Гус раздражает его верностью идеям реформации. Он даже выстраивает против Гуса свою собственную теорию церкви, соответствующую ее тогдашней институциональной форме и ее официальному мнению, и этот текст нельзя не заметить как ментальный и духовный акт.
Ему трудно приходится после столкновения с Гусом, ему не разрешают вернуться из Констанца в Чешское королевство, где он был объявлен общественным вредителем после казни Гуса. Он зарекомендовал себя как ничтожный доктор богословия в Кракове.»
* Литературный персонаж, основанный на неизвестном священнике из писем Гуса из Констанца. Проведя некоторые параллели исследователям удалось установить, что некоторые визиты были совершены Пьером де Айли, но часть визитов, описанных Гусом, де Айли не мог совершить технически. Более того, заметна некоторая разница в поведении неизвестного священника из писем Гуса, из чего можно предположить, что было несколько священников, которые, вероятно, попросили Гуса не раскрывать их личностей. Я думаю вполне логично предположить, что там где де Айли — там и Жерсон... но я могу и выдавать желаемое за действительное в этом вопросе :)