сага о любви

Сельви Хатун — дочь одного из приближенного бея Османа, а если говорить точнее, дочь Аяз бея. Они приходятся потомками матери Сулейман шаха — отца Эртугрула, потому его семья живет обустроившись в городе Енишехир, рядом с Османами. Его семья находится под покровительством Османа, это довольно уважаемые люди, ведущие торговлю ковров и всяческих изделий, таких как; украшения, одежда и т.д. Семья небольшая; две дочери, старшая Сельви и младшенькая Гюнай, не считая единственного отца. Матери Сельви не стало, когда она родила Гюнай. Женщина умерла во время родов, и этот случай сильно потряс Аяз бея, который любил и практически был зависим от жены, ведь та всегда поддерживала мужа, давала правильные советы. После ее смерти он потерял главную опору, свой стержень. Теперь ему оставалось вырастить своих дочерей достойными и выдать замуж за достойных беев. Его старшая дочь Сельви, была не плохой девушкой, хорошей и приветливой, но до тех пор, пока кто-то не встанет у нее на пути. Ее основной внутренней чертой была дерзость, но не несущая в себе что-либо хорошее, а скорее отрицательное. Дерзость ее походила на раздражение. Больше всего она терпеть не могла, когда кто-то вмешивался в ее цели, когда ей препятствовали в чем-либо. Внешностью особо непремичательная, но нельзя сказать некрасивая. Ростом довольно высокая, худощавая, с палыми щеками и зелеными, так сильно напоминающие могучий лес, глазами.

Сельви хатун, сидела в своей комнате, расчесывая волосы у зеркала.
Неподалеку от нее сидела ее близкая подруга — Чичек хатун, ее волосы были распущены, но еще не расчесаны, взгляд полон грусти, был опущен. На ней было легкое платье в темно-синий цвет, обшитый не слишком выделяющимися узорами. Сельви, которая уже расчесала свои волосы и заплела их в длинную косу, заметила через зеркало грустное лицо своей подруги. Она вздохнула и повернулась к ней.
— Чичек, — улыбнулась она, нежно позвав ее по имени.
Она подняла лицо и посмотрела на нее.
— Да?
— Подойди ко мне, — мягко позвала она ее.
Чичек приблизилась к ней и повернулась спиной, чтобы ее подруга могла расчесать ей волосы.
Сельви бережно взяла прядь волос и стала аккуратно расчесывать, у ее подруги волосы были густые и легко путающиеся, потому она старалась быть осторожной, дабы не задеть подругу.
— Ну, поведай мне о своей печали. Ты же знаешь, я не люблю когда ты унываешь. — Бодрым голосом сказала она.
— Я думаю, Сельви... — она серьезно нахмурилась, и стоит отметить, этот хмурый взгляд придавал ее нежному лицу суровый вид, который вовсе не красил девушку.
— О чем? — уже настороженно спросила Сельви, она наблюдала за выражением лица подруги через зеркало.
— Орхан бей... он отталкивает меня. Почти с самого детства, наша семья была вместе, ты же помнишь, когда мы жили в стойбище все вместе. Твоя семья... Наша семья, семья Осман бея. Мы одни из немногих, кто переехал сюда с ними с семьями именно во дворец. — Сельви внимательно слушала подругу, расчесывая ее волосы. — Я столько предприняла, чтобы он обратил на меня свой взор, но все бестолку. Он только и делает, что говорит о Холофире! — Сквозь зубы прошипела она.

Сельви погладила ее.
— Успокойся, Чичек, успокойся, — она уже заплела ей косу, и повернула лицо подруги, нежно взяв за подбородок. — Моя голубоглазая и милая подруга, — искренне улыбнулась Сельви, — самое главное, не сдаваться. Борись за свою любовь, у тебя есть все привилегии чтобы стать его женой. Посмотри на себя, ты красива, мила и лучезарна. Твои родители богатые и обеспеченные люди, твой отец приближенный к Осман бею, ты живешь рядом с Орханом. Не смей сдаваться, поняла меня?
Чичек слегка расслабилась от слов подруги и попыталась улыбнуться.
— Холофира с детства, как только прибыла в наше стойбище забыла кто там главный. Да кем она себя вообще возомнила?! — Гордо и надменно подняла она голову, — что только она не натворила. Если бы не она, Орхану бы ты понравилась, не так ли? Он был на грани того, чтобы влюбиться в тебя, ты почти очаровала его!
— Это уже в прошлом, Сельви. Но ты права, я больше не допущу Холофиры в его жизни, он должен понять кто его достоин. Она не мусульманка, она неверующая. К тому же... я уверена, что Малхун Хатун не допустит брака с подобной девушкой, и Осман бею не выгоден такой брак, нужен брак, который принесет пользу государству. А со мной, именно таким он и будет.
Сельви, гордясь подругой, улыбнулась и подняла голову.
— Молодец, Чичек, так держать. Больше не смей печалиться из-за него, не всегда все сразу получается, надо стараться, чтобы достичь конечной цели.
Чичек согласно кивнула и улыбнулась.
— А ты?.. — ее глаза настороженно расширились, когда она с вопросом вгляделась в лицо подруги.
— А что я? — повела плечами Сельви.
— Ну, как у тебя дела с Алаэддином? Все такой же скрытный?
Сельви глубоко вздохнула.
— Алаэддин бей мужественный и сдержанный. Когда я говорю, что у меня что-то болит и прошу у него лекарства, он дает мне их.
— Вах, как заботливо, — завизжала Чичек, подтянувшись к подруге.

Сельви с застенчивой улыбкой отмахнулась.
— Забота не забота, но мне кажется, что он просто делает свою работу. Скольким нуждающимся он дает эти лекарства, считай, что я одна из них. Он замкнутый, закрытый, серьезный и какой-то... Знаешь... слово никак подобрать не могу, — нахмурившись, задумалась она в поиске подходящего слова. Чичек выжидательно смотрела на нее.
— Строгий? — предположила она.
— И это тоже, но он какой-то мрачный, с хмурым и недовольным взглядом ходит. Он никого к себе не подпускает. И знаешь, он очень сильно вызывает застенчивость и смущение. Не знаю как он это делает и почему! Но один его взгляд ставит человека на место и заводит в тупик.
— С этим я с тобой не могу не согласиться. Недавно проходя мимо него, он посмотрел на меня таким пронзительно строгим взглядом, что мне стало страшно, я подумала, неужели я что-то сделала? Он же еще ходит с заведенными руками за спиной, как падишах.
— А мне нравится когда он так ходит. Он выглядит очень здоровым с широкими плечами, становится статным, высоким и чуть крупнее.
Чичек закатила глаза.
— А вот мне не нравится чувствовать себя мухой рядом с ним, нельзя же быть таким высоким!
— Да перестань, — растянула Сельви, — ты сейчас ведешь себя как Гюнай. — Рассмеялась она.
— В любом случае, у Алаэддина нет возлюбленной, как у Орхана. У тебя положение лучше, чем у меня. — Призналась Чичек.
— Не забывай, что Алаэддин как холодная и каменная глыба, его растопить стоит огромных усилий, и... — она задержалась.
— Что? — Не терпя услышать, спросила Чичек.
— Я недавно услышала разговор Балы и Малхун.
Чичек подсела ближе.
— А вот с этого по подробнее.
— Я услышала, как Бала хатун упомянула об одной таинственной девушке, которой Алаэддин посвящает стихи. Так что... очевидно, его сердце действительно кто-то растопил.
— И ты что, так просто сдашься? — Воскликнула недоуменно Чичек.
Глаза Сельви расширились.
— Ты что, нет конечно. Конечно я не сдамся. Я еще не уверена, что Алаэддину кто-то нравится. Я думаю, что это было давно. Влюбленные с хмурым взглядом не ходят. Я уже не знаю, как и чем его привлечь! Он все равно проходит мимо. — С легким раздражением выпалила она.
— Может... попробовать перед ним попасть в беду? Чтобы он спас тебя, как истинный мужчина и воин в преданиях о любви.
Глаза Сельви загорелись.
— Почему бы и нет? К тому же он в беде никого не оставляет. Отличная идея, моя подруга, — взяв ее за щеки, поцеловала она ее.
— Да ладно, ты меня смущаешь, — рассмеялась Чичек.

В это время к ним зашла младшая сестра Сельви — Гюнай. Она хлопнула дверьми и всем видом недовольная, топая маленькими ножками прошла через всю комнату, пока добравшись, не села на ложе, скрестив руки на груди.
Сельви и Чичек с улыбкой переглянулись меж собой, между ними произошел небольшой и короткий безмолвный разговор. Они обе подошли к девочке.
— Моя красавица, что случилось? Кто тебе настроение испортил? — Присела Сельви у ее коленей.
В глазах маленькой девочки появились слезы, которые она силилась сдержать зажатым подбородком.
Ее старшая сестра, которая не могла терпеть слезы близких, стала серьезней.
— Гюнай, скажи мне, что случилось? Ты так и будешь молчать?
— Халиме! — Воскликнула она дрогнувшим голосом. — Это все из-за нее! Она всегда дразнит меня и издевается надо мной! Хотя я просто хотела, чтобы Алаэддин бей погладил меня по волосам, как гладит ее! — Плача, призналась она. Всякий раз восклицая, девочка вытирала слезы рукавом рубашки.
Лицо Чичек приобрело жалостливое выражение. Она сама чуть не заплакала.
Сельви хатун покачала головой.
— Ах, Халиме, ах, не будь ты сестрой Алаэддина, я дала бы тебе пару шлепков. — Процедила она про себя, затем обратилась к сестре. — А ты что, никак ответить не можешь?
— Оставь ты ее, она просто мягкая и ранимая душа. — Сказала Чичек, садясь рядом с девочкой и гладя ее по спине, чтобы успокоить.
— Послушай меня, Гюнай, — Сельви подсела к ней поближе. — Впредь не смей забегать в дом со слезами на глазах. Халиме такой же ребенок как и ты, если тебя ударили, ударь в ответ, если тебя обидели, обидь в ответ. Никто тебе ничего не сделает. Хорошо?
Гюнай шмыгнула носом, и успокоившись, кивнула.
— Хорошо, — невинным и детским голосом ответила она, чем вызвала смех и улыбку старшей сестры.
— А Алаэддин бей погладил тебя? — Спросила Чичек, бросая взгляд на Сельви.
Гюнай подняла голову и взглянула на нее.
— Конечно, — убедительно кивнула она, — он тоже поиграл со мной, и сладости мне дал.
Сельви мечтательно опустила глаза в пол, витая в других мыслях. Она застенчиво и довольно улыбнулась.
«Справедливый Шехзаде» — подумала она.
Гюнай неожиданно спрыгнула с ложе.
— Я забыла вам сказать! — Ужаснулась она.
— Что, что случилось?
— Вас позвала Малхун Хатун, все женщины, которые и вчера приехали, сидят в беседке, в задней части двора. Она ждет вас. — Сказав это, она как пуля выбежала из комнаты.
Сельви нахмурившись обратилась к подруге.
— Что она имела ввиду?
— Я слышала, вчера вечером во дворец приехала семья Якуб бея. С ним были две его дочери.
Сельви при упоминании о двух девушках резко округлила глаза на подругу.
— Что они тут забыли? Их нам еще не хватало. — Грубо произнесла она.
— Успокойся, может они замужем или вовсе из числа старых дев.
— Давай лучше выйдем, посмотрим как дела внутри во дворце. Пойдем к Бале хатун и Малхун хатун.
Чичек кивнула.
Надев на свои головы головные уборы, и приводя себя в порядок, они покинули свои покои.

*********

Бала Хатун, Малхун Хатун, Саадет Хатун, Исмет Хатун и Фатьма Хатун сидели в задней части двора, в беседке. Солнце светило в открытую часть дворца, а птицы напевали душу приятные мелодии.
На их столе стояли фрукты и щербет, рядом с Балой стояла Ульген Хатун, которая выполняла всякого рода поручения. Малхун и Саадет сидели посередине ближе к друг другу, Бала с правой стороны от Малхун, рядом с ней Фатьма, со стороны Саадет ее дочь Исмет.

Малхун подала чашу наполненную щербетом Саадет, та благодарно взяла.
— Ну, вчера я затронула тему о торговле, Саадет Хатун. Теперь ты готова поговорить о ней? — С легкой иронией произнесла Малхун.
— Готова, Малхун Хатун, готова. Раз ты первой подняла эту тему, ты и начинай.
— Хорошо.
Малхун и Саадет, отделившись от других, увлеченно стали говорить о торговле, о путях его развития, о его недостатках, которые стоит исключить. Если бы в Саадет не говорили высокомерие и надменность, а в Малхун гордость и неуступчивость, они смогли бы прекрасно поладить между собой. Обе женщины были рукодельны, умны и прозорливы в вопросах о торговли, но конечно, никто не отменял соперничество в торговом бизнесе, и именно эту позицию занимали они, прикрываясь вынужденным уважением.

С другой стороны, увлекательный разговор завели и Бала Хатун с Исмет. Поза у Исмет была воинственной. Она сидела откинувшись на заднюю опору беседки, зорко оглядывая весь дворец. Бала посмотрела на Фатьму, и взглядом спросила «начать разговор?», Фатьма закивала. Тогда Бала закрыла глаза, сопровождая свой ответ ей легким согласным кивком.
Она обратилась к Исмет.
— Ты выглядишь очень отважной, Исмет хатун. Ты мне вот что ответь, интересовалась со вчерашнего вечера.
Исмет перевела взгляд на нее и в благодарность за комплимент, удостоила ее легкой улыбкой.
— Ты тренируешь и женщин, и мужчин. Это сможет не каждая девушка, скажу я тебе. Это требует огромных сил, терпения и дисциплины. За время тренировок, может быть ты наблюдала, чье мастерство лучше? Ведь у женщин и мужчин разная тактика.
— Очень хороший вопрос, Бала Хатун.
Мужчины, как нам известно обучаются боевому мастерству с раннего детства, в то время как женщины, тренируются лишь в зрелом возрасте, и то больше для самообороны. Но в них есть потенциал, упорство, и любовь к владению меча. Их тактика боя отличается от тактики мужчин. В то время как мужчина сражается руководствуясь гневу и ярости, прибегая к «просто убить, зарезать», женщины же напротив танцуют в бою. Они проделывают такие движения, ускользают от яростных атак, и наносят более яростные и сокрушающие удары. В моем понимании, именно это и есть отличие в бою между мужчинами и женщинами.
Бала слушала ее с такой радостью и гордостью, что она хлопнула себя по коленке.
— Ай Ма Ша Аллах, ты меня очень порадовала, Исмет Хатун. Ты дала четкий и верный ответ, именно это я и ожидала услышать.
Фатьма, наблюдавшая за этим, улыбалась. Ее слова о разнице в бою между женщиной и мужчиной, вдохновили ее.
Фатьма хотела предложить состязаться в бою Исмет Хатун, как ее прервали; Чичек и Сельви, смеясь, вышли ко двору, первой, кто их заметил стала Исмет Хатун. Она с интересом сощурила глаза, глядя на них.
— Кто эти девушки? — спросила она. Взгляды всех женщин обратились на них. Малхун улыбнулась.
— Идите сюда, девушки, — позвала она их рукой.
Бала улыбнулась Исмет.
— Это две близкие подруги, которые с детства росли в стойбище кайи.
— Они переехали вместе с вами во дворец Енишехир, Бала Хатун? — с интересом разглядывая их, спросила Саадет.
— Да, Саадет Хатун. Все верно.
Саадет посмотрела на Балу и пожала плечами.
— Ма Ша Аллах, очень красивые девушки.

Чичек и Сельви добравшись до беседки, поздоровались со всеми. Они произвели хорошее впечатление на Саадет Хатун, да и Исмет разглядывала их с любопытством, однако ее не впечатляли слишком изнеженные девушки, и ее сестра Гонджа была из таких. На секунду, Сельви посмотрела ей прямо в глаза, Исмет уловила в них нечто неописуемое, но темную ауру.
— Садитесь, — сказала Бала.
Они кивнули ей, и пройдя в свободные места, сели, расправив и подправив свои платья. Саадет взгляд отвести не могла от Сельви, хотя Чичек на ее фоне была красивее, с более выделяющимися чертами лица, однако в Сельви было такое, что привлекало сильное внимание. Какая то тонкость.
— Чем вы занимаетесь, девушки? — Спросила она, с легким восклицанием. — Не сочтите за дерзость, но вы сильно заинтриговали меня.
— Что вы, — сказала Чичек.
— О какой дерзости идет речь? Все в порядке, — вместе с ней, в один тон сказала Сельви.
— Мы ведем торговлю вместе с Османами, Саадет Хатун, — ответила Чичек.
— Вот как, — Саадет взглянула на Малхун, — я как поняла, они вместе с тобой торгуют?
— Все верно, Саадет Хатун, Сельви и Чичек работают рядом со мной в лавках на рынке Уч Пазары.
— Продают ковры? — Насмехнулась она.
Ее намек уловили все.
Малхун оглядела ее таким же взглядом.
— Нет, Саадет, Чичек шьет прекрасные узоры, продает одежду, Сельви делает украшения, и продает ткани. У Османов торговля продвигается очень хорошо, как видишь.
— Вижу Малхун, вижу. — Саадет закатила глаза. — Да будет Аллах доволен вашими руками, девушки. Создавать украшения и одежду очень сложная и похвальная работа. Прошу прощения, я думала вы как Малхун ковры продаете. — Подколола она ее, удостаивая ее неполным взглядом.
Малхун резко посмотрела на нее.
— Говорит та, кто сама ковры продает, — ответила Малхун.
Сельви и Чичек переглянулись, в их глазах читалась насмешка над этой надменной женщиной. Сельви закатила глаза, Исмет же, которая наблюдала за всем, заметила их безмолвный разговор, несущий осмеяние над ее матерью.
Бала, чтобы уладить возникшую между всеми напряженность, спросила:
— А где Гонджа?
Саадет взглянула на нее, а взгляд Исмет стал жестче.
— Эта девочка вечно где-то пропадает, Бала Хатун. — Сказала Саадет.
— Наверное все еще спит.
— Вроде не спала, я видела как Гонджа ранним утром выходила из комнаты, — вмешалась Ульген.
— Было бы хорошо, если бы ее кто-нибудь позвал. — Сказала Бала.
В груди Сельви что-то защемило, беспокойство овладело ею. Она нахмурилась.
— Если вы скажете как она одета, я могу пойти за ней, — предложила она.
Все посмотрели на Сельви. И Саадет, сузив глаза.
— В темно-зеленое платье, вышито золотыми узорами. — Коротко ответила Саадет.
Сельви встала, и смущенно оглядев всех, кивнув, ушла за этой девушкой, при упоминании которой в ее сердце закралось беспокойство.
Фатьма резко вскочила.
— Мама Бала, я давно хотела это предложить, и больше не могу терпеть!
— Ты посмотри, что ты хотела предложить и не можешь больше терпеть?
— Давайте устроим состязание в бою друг с другом. — Уже совсем другим, более взрослым и серьезным голосом произнесла Фатьма, устремляя свой взор на Исмет Хатун.
— Отличная идея, Фатьма Хатун, отличная. — Сказала Исмет, принимая ее стойкий взгляд.

Лечебница Шехзаде Алаэддина

Байсунгур и Хасан — очень храбрый, отважный и красивый воин Алаэддина, держали безумца со всей силой, как только могли. Обезумевший человек кричал, выл, брыкался, и выпучивал глаза, пытаясь напугать их.
— Если бы ты не был нужен нашему Шехзаде целым и невредимым, я бы уложил тебя прямо здесь и сейчас, сумасшедший. — Сквозь зубы процедил Байсунгур.
— Кажется те травы, которые дал ему Шехзаде, сделали ему только хуже.
— Шехзаде исследует эти травы, думаю он знал, что ему станет плохо. — Сказав это, он крикнул воинам:
— Позовите Шехзаде!

*******
Сельви неторопливо шла по тропинке, ведущей во внутреннюю часть дворца. Она витала где-то далеко, в мыслях, которые изъедали ее. Непонятно как возникшее беспокойство и тревожность в груди не давали ей покой, все это читалось на ее хмуром и задумчивом лице.
«Вот бы увидеть Алаэддина» — подумала она.
И вот чудо! Ее взгляд наткнулся на него. Она быстро спряталась за высоким и широким столбом.
Алаэддин, быстрой ходьбой, размахивая широкими плечами, шел по открытому коридору под навесом дворца. Справа от него находилась открытая зона, где вдалеке, за его скрытыми глазами находилась женская беседка.
Внутри него все мрачно кипело. Те самые неизвестные травы, которые он дал этому проклятому, вероятно оказались ядовитыми для человека, готовившегося сойти с ума. Впрочем именно из-за того, что это был ненавистный ему человек, он и дал ему их.
Напротив него бежала Гонджа, которая судя по всему куда-то спешила. Из-за спешки она не заметила Шехзаде Алаэддина, идущего со всей скоростью прямо на нее.
Она столкнулась с ним; ударилась о его грудь и издав болезненный хрип, из-за того, что он инстинктивно отодвинул плечо, упала на пол, больно ударившись пятой точкой. Алаэддин повернулся к ней и осмотрел эту девушку бесчувственным взглядом. В этот момент он был раздражен, и тихо зашипел на нее. Она подняла на него большие невинные глаза, она походила на ни в чем невиновного ребенка, который недоумевал, что происходит вокруг него.
Алаэддин безжалостно  усмехнулся.
— Неуклюжая Хатун. — Прошептал он про себя, но Гонджа расслышала его. Он подошел к ней и слегка наклонившись, протянул ей руку.
Он смотрел на выражение ее непричастного лица, смотрел пронзительным взглядом, который смущал многих. Но она, вместо того чтобы отвести взгляд как и все остальные, лишь упорно продолжала смотреть в его глаза, выглядя при этом невинной. Признаться честно, это немного изумило его.
Гонджа, не долго думая, протянула свою руку в ответ и положила свою в его. Он крепко и надежно, но не сильно, сжал ее хрупкую руку. Рука Алаэддина была теплой и приятной, она была больше ее руки, местами покрытая мозолями и царапинами.
Алаэддин потянул ее за собой и поставил ровно на ноги. Но руку отпускать не спешил. Отчего то, он не мог отвести от нее взгляд, и ее рука ему показалась настолько нежной и мягкой, что ему захотелось подержать ее в своей руке чуть дольше. Гонджа изумленно посмотрела снизу вверх.
— Алаэддин бей... отпусти мою руку, — тихо попросила она.
Что-то рухнуло в его груди. Такие эмоции у него были впервые. Он ненавидел, когда нарушали темноту в его сердце, когда кто-то пытался вторгнуться со своим светом на его темную территорию. Но она, она ничего не сделала, а уже дала толчок в его груди своим мягким, тоненьким голосом. Своей слабостью.
Он презрительно сомкнул губы, и сам не заметил, как сжал ее руку. Гонджа ахнула от боли, она поднесла свою вторую руку и попыталась освободить ее.
— Алаэддин бей, Алаэддин бей!.. Ты делаешь мне больно, отпусти пожалуйста... — ее голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. Как только он увидел слезы в ее глазах, он опомнился и высвободил ее руку. Наклонился к ней, и приблизился к ее лицу.
— Вытри слезы, ранимая хатун, и не вставай на моем пути больше. — Произнес он тихим голосом.
Он оглядел ее и развернувшись, пошел дальше. Гонджа смотрела ему вслед, и не понимала, что на него нашло; ее слезы высохли, и впервые она почувствовала пустоту в сердце. Плакать ей больше не хотелось. Ей ничего не хотелось.

Сельви, все это время наблюдавшая за этой картиной, стало плохо. Она тут же догнала, отчего возникло чувство тревожности. Из-за этой девушки. Ее душа чувствовала, что по ее любви произойдет удар. И вот именно тихий и мягкий шепот, слетевший с его уст, хоть и мрачный и дерзкий, заставил загореть ее сердце адским пламенем ревности. Соприкосновение его руки с ее рукой, тот факт, что он не хотел выпускать ее руку, то, как он на нее смотрел. Разве достойна она этого?
Разве достойна этого внимания девушка, которая появилась буквально вчера? А не она, которая с детства росла вместе с ним? Она была той, кто был с Алаэддином с детства. В трудные минуты она поддерживала его разными советами. Она сочла это за наглость и огромную несправедливость. Сельви сейчас была очень зла. Она оглядела девушку горящим, полной враждебности взглядом.
«Не время для отчаяния. Возьми все в свои руки. То что он оказал ей, это точно не любовь, лишь простое уважение, к тому же он был зол» — Попыталась она мысленно себя успокоить.

Сделав глубокий вдох, решительно настроившись, она вышла из-за столба и пошла прямо к девушке.
Гонджа от ее неожиданного появления, вздрогнула. Сельви быстро улыбнулась ей.
— Извини, я напугала тебя? — Дружелюбным тоном спросила она. Гонджа непонимающе уставилась на нее.
Тогда Сельви вздохнула и протянула ей руку.
— Приятно познакомиться, меня зовут Сельви Хатун, я дочь Аяз бея. А тебя как зовут?
Гонджа протянула свою в ответ.
— Гонджа, — просто ответила она, — дочь Якуб бея.
— Хорошо. Меня попросила Бала Хатун позвать тебя. Все женщины, в том числе и твоя мама с сестрой там.
— Сестра тоже там? — Несколько изменилась она в лице.
— Да. Что-то не так?
— Нет, ничего, давай пойдем, — улыбнулась ей Гонджа.

Когда они шли по тропинке, Сельви сказала ей приглушенным голосом.
— Советую тебе держаться подальше от Шехзаде Алаэддина.
Гонджа посмотрела на нее.
— Что? Не поняла, повтори.
— Шехзаде Алаэддин очень опасен, его все избегают, и ты не приближайся, не то обожжешься.

Ее слова Гондже показались немного странноватыми. Она хоть и не знала истинную сущность Алаэддина, но по тому, как он вчера дал ей лекарства, она не подумала бы о том, чтобы избегать его или держаться подальше, несмотря на только что произошедшее между ними.

Девушки добрались до беседки.
— Прошу прощения, вы наверное ждали меня, — извинилась Гонджа.
Бала при виде нее просияла.
— Проходи, Гонджа, проходи.
Она прошла и села рядом с матерью, Сельви заняла место рядом с Балой и Чичек.
— А где Фатьма и Исмет Хатун? — Нахмурившись, обратилась Сельви.
— Скоро придут сюда с мечами и стрелами, — ответила Малхун.

В это время, Халиме и Гази альп подглядывали за ними. Гази зачарованно смотрел на Гонджу, не отводил от нее взгляд. Халиме взглянула на своего друга.
— Я скоро глаз от подобной красоты лишусь, — словно для стиха проговорил он.
Халиме сморщила лицо и дала ему подзатыльник.
— Ай, ты что делаешь, Халиме Хатун? — Недовольно процедил он.
— Оставь девушку в покое, варвар. Смотри не испугай ее своим безумием.
Гази откинулся назад и шаловливо повел бровями.
— А в одном ты права, Халиме Хатун. Я действительно варвар, я краду сердца девушек.
Халиме, схватившись за живот, откинулась назад со смехом.
Она смеялась только так, отчего Гази пришел в бешенство.
— Не смеши меня, Гази альп. Варвар он... — и снова ее смех, — варвар... Ага... варвар сердец, — она засмеялась еще сильнее.
— Прекрати! — топнул он ногой. — Либо мы сейчас выйдем к ним, либо выйду я один, оставив тебя одну.
Халиме тут же прекратила смеяться.
— Хорошо, хорошо, — попыталась она унять свои смешки. Но каждый раз глядя на него, ей снова и снова хотелось смеяться.

В итоге они вышли к женщинам. Детей встретили ласкательными словами, Халиме прошла и села рядом с матерью. Бала обняла свою дочь и погладила по голове. Гази сел на свободное место, рядом с Гонджой. Та посмотрела на него и улыбнулась, и Гази смущенно опустил голову. Халиме это заметила и закатила глаза, после чего Гази посерьезнел.
— Валлах, Саадет Хатун, у вас такая красивая дочь! — Воскликнул Гази таким взрослым, но все же детским голосом, что многие не удержавшись, засмеялись.
Саадет улыбнулась и поблагодарила его.
Бала наклонилась к Гази.
— А какая из них, Гази Альп? — спросила она его.
Он в ответ потянулся к ней и понизив голос, сказал:
— Которая здесь сидит, Гонджа Хатун.
Гонджа засмеялась, и Бала взглянув на нее, озарилась милой улыбкой. Однако взгляд Сельви был не добрым. Ее подруга это заметила, она хотела спросить, что не так, но подумала, что лучше поговорить об этом наедине.

Малхун протянула руку и посмотрела на прямо.
— Вот они, идут! — Воскликнула она, все они устремились взглядом на двух девушек.
Они синхронно шли вместе. В руках Исмет находились клинки и меч, за ее спиной лук и стрелы. В руках Фатьмы находился лук, стрелы за спиной, клинок у ее пояса, и меч свисал с него.
Малхун и Бала испытали невероятную гордость при виде дочери. Халиме, которая всегда сестру ставит себе в пример, прокричала:
— Покажи им всем, Фатьма.
Фатьма подмигнула сестре.
Саадет почувствовала ауру соперничества, расправив плечи посильнее, она улыбнулась, глядя на дочь. Гонджа сузила глаза из-за солнца. Она испытала страх за Фатьму, зная насколько жестока ее старшая сестра, какая она безжалостная и строгая в отношении войны и тренировок.
Чичек и Сельви переглянулись, Чичек сдержала смешок.
— Мне что-то смеяться хочется, — шепотом поделилась она с подругой.
— Ты не смейся, твоя будущая золовка драться будет, лучше помолись за нее. — Ответила она.
Чичек кивнула.

Исмет и Фатьма встали напротив друг друга. Телосложением Исмет была выше и выглядела статнее. Но в Фатьме было нечто дерзкое и мрачное, хоть и ростом не удалась. Исмет оценила это по достоинству.
— Сначала стрельба из лука, Исмет Хатун? — Воздела голову Фатьма.
Исмет прошла по ней лукавым взглядом и кивнула.
— Почему бы и нет, Фатьма Хатун.
Им принесли мишень для стрельбы. Поставили две отдельно друг от друга.
Исмет сняла с себя лук, достала стрелу из-за спины. Фатьме же достать нужно было лишь стрелу. Она, достав стрелу, прокрутила ее в руке и натянула на тетиву. Обе девушки приготовились, сконцентрировали свое внимание на мишень, и на раз два три, выпустили стрелы.
Стрела Исмет попала вниз чуть дальше от главной центральной точки. Стрела Фатьмы попала близко от центра.
Исмет взглянула на Фатьму.
— Неплохо, — повела она бровями.
— Ай Ма Ша Аллах, — подняла руку Малхун. Саадет закатила глаза. Сельви изредка бросала взгляды на Гонджу.

Они натянули снова стрелы, на этот раз Фатьма выпустила две, и попали они одна выше, другая ниже. Но ей необходимо было попасть в центр. Она серьезно настроилась, и натянула стрелу, Исмет не особо волновала стрельба из лука, не так сильно, как Фатьму. Они нацелились, и стрела Фатьмы попала в центр, в то время как стрела Исмет вонзилась близко к центру.
С беседки раздались довольные и праздничные возгласы, особенно хорошо был слышен голос Халиме.
— Отдаю должное, Фатьма Хатун, вы мастер по стрельбе из лука.
Фатьма улыбнулась ей.
— Благодарю, Исмет Хатун, и вы неплохо справились, перейдем теперь к мечам?
— С удовольствием. — Ответила Исмет с особой сладостью.

Они прошли к центру напротив беседки и встали лицами к друг другу, приняв боевую стойку и заняв свои позиции.
Они обнажили мечи, взгляд Исмет стал жестче.
— Нападай, — крикнула она Фатьме.
Фатьма с ходу нанесла удар, который Исмет с легкостью отбила.
Бала, наблюдавшая за этим с хмурым взглядом, находясь в позиции опытного воина и предводителя, и наставника боевых искусств, закрыла глаза.
— Ошибка, Фатьма, ошибка, — прошептала она про себя. Халиме взглянула на мать, и Малхун тоже.
В бою было одно правило; не стоит поддаваться, когда тебе первой предлагают нанести удар, да еще в таком приказном тоне.
Две девушки схлестнулись в бою, они отбивали удары друг друга; Исмет больше нападала с животной дикой страстью, а Фатьма отлично и мастерски уклонялась от всех ее ударов. Удар меча пришелся прямо на Фатьму, но она быстро наклонила голову назад, и меч просек воздух над ее шеей.
Исмет мрачно оскалилась.
— Неплохо.
— Еще как, — ответила Фатьма, ударив ее ногой по животу, отчего та отлетела назад. Фатьма выровнялась.
— Давай сестра, давай! — Кричала Халиме.
— Смотри как тебя поддерживают, маленькая воительница, — насмехнулась Исмет.
Ее последняя фраза не понравилась Фатьме. Она нанесла ей неожиданно резкий удар, который предчувствовала Исмет, но не смогла отбить, — Меч Фатьмы коснулся плеча Исмет. Фатьма, после нанесения удара, крутанула позади нее. Исмет поднесла свою руку к плечу и обнаружила на руке кровь. Саадет вскочила, Гонджа вздрогнула, испугавшись за сестру, зря она недооценила Фатьму.
— Исмет! — крикнула она, волнуясь за дочь.
— Это бой, Саадет Хатун, сядь и смотри дальше, — сделала ей строгое замечание Бала.
Малхун протянула руку.
— Садись, Саадет.

Исмет овладел гнев за нанесенный ей удар. Бала испугалась ее взгляда. Она знала, что за этим последует.
В голове Гонджи пронеслись мысли: «о нет сестра, нет нет», она закрыла глаза, предчувствуя беду.
Исмет развернулась и нанесла молниеносный удар, пустивший кровь на том же месте, где эта маленькая воительница пустила кровь и ей.
Малхун хотела вскочить, но Бала остановила ее, вытянув руку на уровне ее живота. Она не сводила жестко сосредоточенных глаз с Исмет.
— Не сейчас, Малхун.

Фатьма не издала ни единого звука. Две девушки с пылающей яростью посмотрели друг на друга. И в тот момент, когда они хотели продолжить бой, Бала вскочила.
— Довольно! — Крикнула она. — Вы обе ранены, отправляйтесь к лекарю.
— Для меня это пустяк, Бала Хатун, я сама перевяжу свою рану.
— Не относись к своему телу так халатно, Исмет Хатун, Аллах говорит нам беречь себя, наши тела это аманат. Так что пойдем со мной.
— Фатьма права, Исмет. В лечебнице ты найдешь бинты, перевяжешь сама. — Произнесла Бала.
— Иди, Исмет, — поддержала ее мать.
Кивнув им, обе они удалились.
Бала повернулась к Малхун и покачала головой, Малхун была встревоженной, и чтобы успокоить ее, Бала улыбнулась и покивала ей.
Теперь в беседке стояла тишина, нарушаемая легким ветерком и пением птиц. Притихли даже дети, они посмотрели друг на друга, и перебросились безмолвным диалогом, который понимали лишь они.
— Гази, Халиме, идите на кухню, Ульген вас накормит, позовите туда всех детей. — Сказала им Бала.
Халиме встала.
— Хорошо, мамочка, — мать, посмотрев на нее, мягко улыбнулась.
— Пойдем Гази, — он встал и они ушли.

В беседке остались Саадет, Малхун, Сельви с Чичек, Гонджа, и Бала, которая стояла в середине, в глубокой задумчивости. Все они молчали, пока до них не донесся страшный голос.

— Помогите! — Раздался чей-то голос.
Женщины вздрогнули, и округлили глаза, прислушиваясь к голосу.
— Что это? — Спросила Саадет.
— К добру ли? — Малхун испуганно взялась за сердце.
Покидать беседку они не спешили под воздействием какого-то ступора.
Из главной части замка выбежал человек в белом халате, в халате, который обычно носят лечащиеся люди.
По-видимому, этот человек был сошедшим с ума. Он вел себя дико, выпучивая глаза, вытворял всякие странные движения, пугающие людей. Он двинулся в сторону женщин. Некоторые из женщин обнажили мечи, некоторые клинки, покидая беседку.
За ним выбежали разъяренный Алаэддин и его воины.
Разум больного затуманился, он перестал мыслить. С выпученными глазами, и дико смеясь он прыгнул на женщин, все они уже покинули беседку, за исключением Гонджи, которая под приступом страха не смогла шевельнуться. Она откинулась назад и взглянула на больного округленными глазами. Алаэддин настиг его, схватил его сзади, и в этот миг, взгляды обоих столкнулись. Он задержал на ней взгляд и заметил страх в ее глазах, но не придал этому значения, заметил так же отметину на ее руке, которую он оставил ей сегодня.
Сейчас не время было для жалости, он был зол и на нее и на всех.
— Иди сюда, — прорычал Алаэддин. Он повернул его к себе и замахнувшись ударил по лицу так сильно, что тот крутанул и упал на землю. — Давай вставай! — Вновь прорычал он, поднимая его с земли. Он избил его. Гонджа глазам поверить не могла, она находилась в немом шоке, смотрела на картину округленными глазами и чуть приоткрытыми губами.
Как он, человек — лекарь, человек, который вчера заметив ее плохое состояние дал ему лекарства, мог так жестоко избивать больного человека?
Бала пыталась его уговорить, чтобы он перестал его избивать, но поняв, что все бесполезно, оставила его. Она отвела глаза и ее взгляд случайно наткнулся на Сельви и Чичек. Рука Сельви кровоточила. Бала подбежала к ней.
— Сельви, ты в порядке? Как ты поранилась? — Громким голосом спросила она, чем привлекла внимание Алаэддина. Он поднял взгляд на Сельви, глаза которой были полны потерянности и слез.
— Она поранила руку когда в спешке покидала беседку, Бала Хатун, — быстро ответила Чичек за подругу.
Бала в растерянности глянула на Алаэддина.
— Отведи свою подругу к второй лечебнице, — обратился он к Чичек бесчувственным тоном, не выражавшим того волнения, какого ожидала услышать девушка.
Сельви ожидала явно не это. Бала повернулась к ним и хлопнула ее по плечу.
— Давай Чичек, отведи Сельви в лечебницу, там и Фатьма с Исмет должны быть.

Они нехотя пошли в лечебницу.

Алаэддин достал флакончик и открыв рот больного вылил все содержимое туда.
— Пей до дна, — приказал он, — будешь знать как сбегать с лаборатории. — Произнес он, безжалостно, жестоко оглядывая его. Он повернулся к воинам.
— Уведите его. — Прозвучал его приказ.
— Будет сделано. — Последовал ответ воинов, и вскоре увели сумасшедшего.
Алаэддин встал и вздохнул, вытирая пот со лба.
Гонджа не двигалась с места. Малхун подбежала к ней.
— Ты в порядке, дочка? — Спросила она, осматривая ее.
Алаэддин посмотрел на нее. Она не сводила с него взгляда.
«Как он может быть таким жестоким?»
Думала она.
Он мрачно усмехнулся ей.
«Нежная и ранимая Хатун» прозвучало у него в голове, Гонджа его так и поняла. Она устыдилась его усмешки и опустила взгляд.
Он развернулся, желая покинуть двор, но остановился, как услышал голос Саадет Хатун.
— Она любит привлекать к себе внимание, Малхун Хатун, оставьте ее. — Она обратила свой недовольный взгляд на дочь. — Не будь слабой и трусливой, Гонджа.
Бала Хатун нахмурилась.
— Гонджа  и вправду не в порядке, она вся бледная.
Малхун и Бала околачивались вокруг нее, терли руками ее плечи, обращались ласковым голосом.
Алаэддин повернул голову и взглянул на нее. Ее руки дрожали, и лишь он заметил ее мелкую дрожь по всему телу. Она осторожно подняла свои глаза на него. Его взгляд был нечитаемым. Она не могла разобраться о чем он думал. У него было бесчувственное лицо и темные глаза. Расправив свои широкие и мускулистые плечи, прежде чем развернуться и уйти, бездушно, без эмоций, он бросил через плечо:
— Пусть Гонджа Хатун зайдет в лечебницу, Бала Хатун.
Саадет пришла в недоумение. Она округлила глаза от подобной наглости. Бала поспешила ее успокоить.
— Не волнуйся, Саадет, он знает что делает. Он лишь даст ей успокоительное. — Бала помогла встать Гондже. — Иди, дочка.
Она взглянула на них, и с трудом встав со скамьи, тяжело шагая пошла в лечебницу.
— Дурдом какой-то, а не день, — недовольно пробурчала Саадет, закатывая глаза. И топая ногами поплелась в главный ход дворца.
Остались одни Бала и Малхун.
— Что только сегодня не произошло, — выдохнула Малхун.
— И не говори. Странная эта семья Малхун. Я заметила в них явное пренебрежение к Гондже.
— Точно, — согласилась Малхун, — эта девушка замкнутая, грустная ходит. Будто вовсе не из их семьи.
— Заметила в ней кое-что? — Приглушенно и как-то таинственно наклонилась Бала.
Малхун внимательна поглядела на нее.
— Что? Скажи.
— Гонджа Хатун очень сильно похожа на маму Халиме.
Малхун изумилась.
— Ты права, как она была бы Рада увидеть эту девушку.
— Еще как.
Малхун покивала, затем вздохнула.
— Пойду посмотрю как там Фатьма, — положила она руку на ее плечо.
— Погоди, я с тобой. Мне с ней есть что обсудить.
— Отлично, тогда пойдем вместе.

Главная лечебница Шехзаде Алаэддина

Гонджа бесшумно открыла дверь и спокойна вошла в лечебницу. Она осторожно закрыла дверь за собой, и осталась стоять там, взглядом оглядывая комнату. В комнате пахло благовониями, яркий свет проникал сюда. С правой стороны стоял открытый шкаф, на котором ровно расположились маленькие флакончики, с разными содержаниями, и подписанные листочками.
Ее взгляд упал на широкую спину Алаэддина. Он готовил специальную мазь для нее, делал свою работу молча.
— Проходи. — Коротко бросил он через плечо, не глядя на нее.
— Хм, — кивнула она.
Она сделала шаг к стулу, и случайно ударилась о маленький стол, на котором находились некоторые его принадлежности. Она успела предотвратить падение стола, и перенервничав, растерянно взглянула на Али.
— Прости, пожалуйста прости, я случайно, — быстро проговорила она.
— Я разве что-то сказал? — тихо спросил он.
— Что? — не поняла Гонджа.
Его взгляд прошелся по ней.
— Ничего. Садись. — Совсем другое ответил он.
— А... х-хорошо... — она смущенно опустила глаза в пол и села на стул.

Алаэддин пришел с готовой мазью и сил у ее колен. Гонджа вздрогнула и попыталась встать.
— Куда ты собралась?
— Алаэддин бей, может ты сядешь на стул? — предложила она.
— Мне и здесь хорошо. Дай руку, — приказал он.
Она осторожно протянула свою правую руку, на которой остался синяк из-за него. Он смотрел на рану, вспоминая, что именно он сделал ей это. Эта девушка не была виновата, разве что в том, что посмела вторгнуться в его личное логово, к тому же он был зол из-за сумасшедшего больного. Алаэддин осторожно заключил руку девушки в свою, и стал намазывать ей смесь, мягко проводя по коже. Гондже было неловко и неудобно, Алаэддин это чувствовал, не глядя на нее он сказал:
— Я не съем тебя, расслабься, я всего лишь делаю свою работу.
— Я ничего и не говорила.
— Твое тело говорит достаточно, ранимая Хатун.
— Не называй меня так, Алаэддин бей, у меня имя есть. — Алаэддин удивился. Она, за время пребывания в их дворце, вела себя тихо. Замкнутая, трусливая и какая-то пугливая, но сейчас, она стояла за себя.
— А ты и такой можешь быть, да? — Поинтересовался он.
Гонджа нахмурилась.
— Какой это такой?
— Дерзкой.
Ее глаза округлились.
— Я всего-то попросила называть меня по имени, это не дерзость. — С какой-то детской обидой сказала она. Ее взгляд был опущен. Али смотрел на нее с хитрой искрой в глазах.
— У тебя плохие отношения с матерью? — Вдруг став серьезным и сосредоточенным произнес он.
Гонджа резко взглянула на него.
— У нас хорошие отношения, просто она немного строгая.
Он усмехнулся и закончив свое дело, встал.
— Не трогай пока, дай пропитаться, скоро синяк пропадет. — Сказав это, он пошел к своему столу.

— Почему ты ударил его? — вдруг спросила Гонджа. Взгляд Алаэддина устремился в прямо; он ожесточился.
— Не задавай мне этот вопрос, я все равно не отвечу тебе. — Не взглянул он на нее.
Его лицо было каменным.
— Я думала ты хороший... — честно призналась она, но тут же пожалела, ибо у нее мысли вырвались за разум. Он остановился, и повернулся к ней. На ее фоне он выглядел очень высоким и широкоплечим, ее голова доходила ему только до груди. Он сжал челюсть, желваки заходили по его скулам. Гонджа испугалась. Он пошел на нее осторожными и короткими шагами. Она начала отходить назад и столкнулась с холодной стеной. Дальше идти было некуда. Он остановился и приблизил свое лицо к ней.
— Никогда так не думай обо мне. Я не хороший. Я жестокий, безжалостный и бесчувственный человек. А насчет того человека, которого я ударил, ты даже представить не можешь сколько горя и несчастий он принес людям. Так что маленькая и ранимая Хатун, не вмешивайся туда, куда тебя не просят. — Произнес он низким голосом, с легкой хрипотцой, обдувая ее лицо своим мягким шепотом.
— Но ты не был плохим, — сказала она.
Алаэддин застыл, и Гонджа поняла, что совершила роковую ошибку.
«Кто тебя за язык тянет, Гонджа?!!» — одернула она себя.
Он нахмурился и наклонился к ее лицу так, что мог видеть все.
— Ты говоришь так, будто знаешь меня давно, хотя ты впервые видишь меня. Ты что-то недоговариваешь? — Его пронзительный испытующий взгляд прожег ее.
Гонджа словила панику.
— Это было просто предположение...
— Это точно было предположение? Смотри, маленькая Хатун, из-за неосмотрительности ты можешь стать чьей-то добычей. А охотников у нас много.
Гонджа тяжело сглотнула.
— Точно. Больше такого не повторится. А теперь, отойди от меня пожалуйста. — Попросила она.
В тот момент, когда он отошел, она хотела выбежать прочь из лечебницы, поблагодарив его на ходу, но он схватил ее за плечо и развернул к себе.
— Мне не нравится, как ты убегаешь от меня. Я не отдал тебе успокоительное масло. Держи, вот. — он положил в ее руку очень маленький флакончик.

Не нравится ему? Сам ведь отпугивает тем, что он ужасный и бесчувственный человек! — думала она.

Она отошла от него.
— Спасибо за лекарства, Алаэддин бей.
— Пусть будет во благо. — Ответил он.

                                     *******
Прошел и второй день во дворце у Османов. Семья Якуба чувствовала себя как дома, но из-за сегодняшнего экшена, между женщинами была некая недосказанность, или это можно было отнести к тому, что каждый из них сегодня устал. Днем, поговорить меж собой получилось и у Орхана с Мехметом; они многое обсудили, подкололи друг друга, чуть не наехали, но в итоге, разошлись мирно. После ужина в главном зале дворца Енишехира, и гости сроднились со своими покоями, и хозяева с не меньшим трепетом сроднились со своими покоями, сопровождаемые сильной усталостью. Лишь мысль о сне утешала многих.
Однако Алаэддину было далеко не до сна.

P.s прошу прощения за задержку главы, я надеюсь, вам понравится. Делитесь в комментариях своими впечатлениями, и не стесняйтесь указывать на ошибки или задавать вопросы, адекватная критика принимается🫶🏻