20
Вернувшись в свои комнаты, закаленные тела внутренних учеников наконец-то рухнули, каждый из них крутил в руках окровавленную одежду, их лица были бледны от горя.
Никто не испытывал радости от мысли, что в их руках хоронят человеческую жизнь, но, вспомнив, как в детстве жестоко убивали их родителей, они сразу же ожесточили свои сердца и отказались от остатков нетерпимости и слабости.
"Старший брат, вот кинжал, который я отнял у татаров ,я отдам его тебе". Ученик постучал в дверь комнаты Шуй Цзинсюаня и протянул ему кинжал, украшенный драгоценными камнями, который выглядел очень ценным.
Он не смог устоять, и ему пришлось взять его. Как только ученик ушел, к его двери один за другим стали приходить другие люди, принося ему всевозможные вещи и даже воду для купания, обслуживая его с величайшей заботой.
Хотя эти дети принадлежали к разным старшим, все они обращались к Шуй Цзинсюаню с почтительным: "Старший брат".
"Это показывает, что за время обучения репутация Шуй Цзинсюаня достигла чрезвычайно высокого уровня, и он считается единственным "первым учеником" среди внутренних учеников, чья острота полностью затмила остроту волчицы.
Это был именно тот эффект, которого хотел добиться Шуй Цзинсюань. Если он хотел воспользоваться хаосом в будущем, нужно было заменить старое новым, и эта группа братьев и сестер была его главной силой. Поэтому, когда кто-нибудь приходил к нему, он обращался с ними вежливо и говорил красноречиво, без малейшего следа высокомерия или нетерпения, и вскоре стал дружелюбно относиться к своим товарищам.
Его приветливость еще больше убедила братьев и сестер, и в дальнейшем все они были преданы ему.
После долгой ночной битвы все ребята были измотаны, поэтому, подружившись со старшим братом, они отправились в свои комнаты отдыхать.
Шуй Цзинсюань улыбнулся и отправил их к двери, закрыл дверь и махнул рукой А Чжуану, который был полон рвения и открыл рот, чтобы сказать: "Поговорим, когда проснешься, а сейчас умывайся и ложись спать".
Восхищение А Чжуана резко оборвалось, прежде чем он успел заговорить, но начальника нельзя было ослушаться, поэтому ему пришлось чмокнуть губы, забраться в постель и уснуть.
Убить в первый раз было нелегко, и хотя дети пытались подавить свой страх, негативные эмоции, запрятанные глубоко в сердце, все равно вырывались наружу во сне, превращаясь в кошмары, которые мучили их.
В результате, когда в полдень ученики пришли в Зал Совета на пир, все они были бледны, с черными глазами и изможденным, умирающим выражением лица.
Старейшины привыкли к таким сценам и, естественно, знали, что такое негативное состояние нормально и что со временем некоторые из детей выкарабкаются сами, а другие сломаются от этого и до конца жизни не смогут взять в руки оружие.
Тренировка была еще далека от завершения, и им не нужно было вмешиваться, они просто спокойно наблюдали.
Внутренние ученики, по девять человек за столом, сидели в зале совета, ожидая присутствия Патриарха. Десять первых учеников, с другой стороны, были призваны сопровождать старейшин и расположились вокруг большого круглого стола, чтобы разделить трапезу с Патриархом.
Жестокость последних времен не поддавалась воображению древних, а убийство тоже давно стало привычным делом, так что это приключение, по мнению Шуй Цзинсюаня, было сущим пустяком.
Когда он проснулся, его нефритово-белое лицо сияло без следа растрепанности, и он особенно выделялся в толпе изможденных, похожих на призраков учеников, привлекая к себе взгляды старейшин.
"Мастер секты еще не прибыл, учитель, сначала выпейте чашечку чая". Словно не замечая пристальных взглядов старейшин, Шуй Цзинсюань наполнил чашку чая и почтительно протянул ее старейшине Му. Что касается остальных девяти старейшин, то их старшие ученики ждали рядом, поэтому ему не нужно было переступать границы дозволенного.
"О, хороший ученик!" Старейшина Му погладил по голове своего любимого ученика, до крайности довольный тем, как его любимый ученик сегодня властвовал, а взгляды, которые девять старейшин бросали в его сторону, подразумевая зависть и ревность, он также воспринимал как высшее наслаждение.
"Этот Мастер здесь, маленький ребенок не может быть щедрым к нему, как насчет того, чтобы налить чашку чая и для этого Мастера?" Не успели люди подойти, как раздался высокий голос женщины Цзи Ушуан.
При звуке этого голоса толпа поспешно покинула свои места и полусогнутыми коленями отдала честь.
"Встаньте!" Цзи Ушуан в сопровождении волчицы шагнул в зал совета и поднял руку, занимая место за главным столом.
"Прошу вас пить чай, глава секты". Как только все расселись, по просьбе женщины Цзи Ушуан, Шуй Цзинсюань подошел к ним, налил каждому чашку чая и почтительно протянул ее.
"Хороший мальчик!" Женщина Цзи Ушуан погладила его по волосам и сказала теплым голосом, ее сердце все больше и больше привязывалось к нему. Характер маленького мальчика напоминал характер его брата, и она не могла не видеть, как он похож на него.
"Маленький мальчик, иди сюда, дай мне взглянуть". Цзи Ушуан медленно отпил полный рот чая и с улыбкой в глазах позвал Шуй Цзинсюаня.
Шуй Цзинсюань подчинился, подошел и встал рядом с ним, поднял лицо, чтобы посмотреть на него, его яркие глаза, похожие на звезды, смотрели прямо ему в лицо, не мигая и не избегая.
Цзи Ушуан поджал губы, протянул руку и обхватил маленькую, тонкую челюсть Шуй Цзинсюаня, повертел ее из стороны в сторону, внимательно изучая цвет лица, и отпустил спустя долгое время, его густой, низкий голос был полон удовольствия: "Ну, похоже, ты хорошо отдохнул! Как ты себя чувствуешь сейчас?"
Шуй Цзинсюань потер подбородок, покрасневший от щипка, слегка сузил глаза феникса и равнодушно ответил: "Нормально."
"Хаха!" Женщина Цзи Ушуан громко рассмеялась и зааплодировала: "Хорошо сказано! Это просто нормально!"
Цзи Ушуан посмотрела на свою сестру, которая была переполнена радостью, и не могла не рассмеяться низким голосом, сказав: "Хорошо, помни, что ты чувствуешь сейчас, и не вспоминай вчерашнюю сцену, когда вернешься, это тебе не поможет."
"Благодарю за ваше учение, А Тайни понял". Шуй Цзинсюань выгнул руку дугой и послушно ответил, восприняв его заботу.
"Что ж, возвращайся и садись". Цзи Ушуан поднял руку, позволяя ему вернуться на свое место, затем оглядел толпу и сказал: "Сегодня все хорошо потрудились, поэтому мой господин не будет больше ничего говорить, давайте откроем банкет".
Толпа ответила в унисон.
Пока слуги подавали блюда, десять старейшин размышляли об особой заботе, которую крестный отец проявил к маленькому ребенку, и многие мысли приходили им в голову!
Блюда подавались одно за другим, заполняя стол до краев всеми обычными деликатесами и морепродуктами.
Не говоря уже о широком ассортименте блюд, насыщенный аромат, который доносился до наших ноздрей, уже заставлял наши рты наполняться водой, а пальцы покалывать.
Но сегодня от белого мяса, красного соуса и зеленого и цветочного гарнира желудок вздулся, а горло перехватило, и кровавые сцены, которые только что были насильно забыты, всплыли в памяти и преследовали их.
"Ваше Святейшество, блюда готовы, пожалуйста, воспользуйтесь ими". Ведущий слуга поднял последнюю тарелку с посудой и поклонился.
"Цзи Ушуан кивнул, поднял палочки, чтобы взять блюдо первым,затем посмотрел в сторону старейшин и сказала: "Вы тоже ешьте".
"Когда его взгляд остановился на Шуй Цзинсюане, он слабо улыбнулся и сказал теплым голосом: "Ешь побольше, малыш, будешь быстро расти".
"Спасибо, Мастер секты, А Тайни знает. Мастер, вы тоже ешьте больше".
Шуй Цзинсюань вежливо ответил и добродушно улыбнулся Цзи Ушуану.
Брат и сестра Цзи Ушуан были очень довольны его хорошими манерами, а их холодные, торжественные брови приобрели несколько оттенков мягкости.
Волчица взглянула на приятную женщину Цзи Ушуан, а затем посмотрела на мальчика, гадая, какой магией он обладает, чтобы так обрадовать женщину-крестную, которая никогда не относилась к ней с уважением.
Сравнивая себя с мальчиком, она почувствовала глубокое разочарование, но при этом не испытывала к нему никакой ревности.
Пока ее мысли блуждали, волчица медленно тыкала палочками в рис в своей миске, но не делала никаких движений, чтобы поставить еду на стол.
Она получила внутренние травмы и уже была полна лекарств, а кровавые сцены прошлой ночи были настолько свежи в ее памяти, что аппетита в данный момент не было.
С другой стороны, Шуй Цзинсюань был совсем другим. Он не ел так много еды не только в этой, но и в предыдущей жизни.
Хотя он был элегантен, он не был медлителен в еде, и за короткое время он съел миску риса, и он не забывал заботиться о своем хозяине, часто давая ему блюда.
Когда старейшина Му увидел, какой у него сильный аппетит, его сердце все еще висело в воздухе. Неплохо! Он хорошо спал, хорошо ел и с легкостью прошел обучение своего ученика.
Они все время уговаривали друг друга поесть еще, и образ их любви друг к другу был очень привлекателен для глаз.
Цзи Ушуан окинул их холодным взглядом, его лицо бессознательно напряглось. Если бы это не случилось два года назад, он бы сидел здесь и наслаждался любовью между мастером и учеником.
Проклятье! Этот мальчик должен был стать моим учеником! Цзи Ушуан внутренне проклинал эти слова неизвестно сколько раз.
Бесполезно было думать об этом, когда судьбы не было. Повернув голову, он увидел, что у волчицы нет аппетита, и с мрачным выражением лица взял кусок соленой креветки и приготовился положить его в ее миску.
Увидев протянутые палочки хозяина, волчица, не задумываясь, отодвинула миску: в последние годы ей все труднее было смириться с близостью Цзи Ушуана.
Руки Цзи Ушуана замерли в палочках, глаза потемнели, под взглядом пронеслись бесчисленные мрачные эмоции.
Женщина Цзи Ушуана фыркнула и сказала низким голосом: "Выставляешь себя на посмешище!".
Холодная аура, исходящая от тела Цзи Ушуана, усилилась, и ближайшая к нему волчица на мгновение вздрогнула, а затем медленно вернулась к своей миске с рисом и прошептала: "Большое спасибо, учитель".
Цзи Ушуан положил запеченные в соли креветки в ее миску и пристально посмотрел на нее, холодный лед в его глазах ничуть не угас. Только когда лицо волчицы побледнело, и она слегка пригнула голову, чтобы избежать его взгляда, он отвел глаза с пустым выражением.
Общение было коротким, и никто за столом не заметил возникшей между ними неловкости.
Волчица взяла соленые креветки и неохотно положила их в рот, в нос ей ударил рыбный запах, а желудок забурчал так сильно, что она опустила миску, прикрыла рот рукой и облокотилась на стол, чтобы отдышаться.
Вслед за волчицей, братья в зале совета, которые долгое время задерживали дыхание, тоже один за другим извергали сухую рвоту, и прекрасная атмосфера трапезы была полностью разрушена.
Цзи Ушуан с громким звуком хлопнула бамбуковыми палочками по столу и с суровым выражением лица посмотрела на Волчицу, строго отругав ее: "Уходи, если не хочешь есть!".
Десять старейшин тоже остановили свои палочки, не решаясь больше есть.
"Простите, я была груба". Волчица встала и поклонилась в знак извинения толпе, затем сухо повернулась и покинула зал совета.
"Есть еще кто-нибудь, кто не хочет есть? Все вы пропали для этого Мастера!" Цзи Ушуан посмотрел в сторону оставшихся учеников.
Никто не осмелился ответить, и все ученики сидели на своих местах строго и прямо. Не подчиниться мастеру секты? Открыто покинуть стол?
Они не были волчицой ничего не знающими о мире, и у них не было такой сильной поддержки, как у нее. Если бы они так поступили, с них бы содрал шкуру их мастер!
"Хорошо, раз уж ты не уходишь, отдай это мне на съедение! Не уходи, пока не поешь". Цзи Ушуан холодно рассмеялся и выместил свой гнев.
Ученики под сиденьем внутренне застонали, но на их лицах не было никаких признаков этого, и все они вели себя так, словно у них был сильный аппетит, заглатывая рис в рот.
Некоторых из них вырвало на середине трапезы, но они рвали в миски и торопливо ели во рту.
"Что ты сердишься ? Это редкий праздник, не порти его из-за этой маленькой шлюхи!" Женщина Цзи Ушуан бросила на младшего брата косой взгляд и пожаловалась, а затем обратилась к Шуй Цзинсюаню, который с удовольствием ел: "Маленький мальчик, иди сюда, волчица ушла, садись рядом с моим Мастером".
"Как пожелаете". Шуй Цзинсюань улыбнулся и протянул руку, взял свою миску и пошел к Цзи Ушуану, чтобы сесть, его отношение было щедрым и естественным, без какого-либо полусерьезного отказа.
Когда он сел, то увидел мрачное лицо Цзи Ушуана, поэтому воспользовался возможностью положить кусок курицы в его миску и сказал: "Мастер, попробуйте эту красную тушеную курицу, она свежая, кисло-сладкая, сочная и вкусная".
Ему пришлось встать, протянуть свои короткие руки, перекинуть их через сильные руки Цзи Ушуан и передать их в его миску. Потянувшись, чтобы прижать мягкое, теплое тело мальчика к своим рукам, чтобы он не упал, мрачное лицо Цзи Ушуан мгновенно прояснилось, а холодный лед девятого месяца встретил солнце и превратился в бассейн с мягкой родниковой водой.
В этом мире всегда есть кто-то, кто готов быть рядом с ним, быть рядом с ним.
Он негромко рассмеялся и пригласил Шуй Цзинсюаня сесть, потянулся, чтобы любовно ущипнуть нежную плоть его щек, и сказал теплым голосом: "Когда ты так вкусно описываешь это, будет жаль, если я не попробую".
С этими словами он взял свои бамбуковые палочки для еды и продолжил есть, пережевывая курицу, которую мальчик ощипал для него, и с удовлетворением думая: "Неплохо, эта красная тушеная курица действительно хорошо приготовлена, вкуснее, чем все, что я когда-либо ел раньше".
Впервые в ее жизни кто-то проявил инициативу, чтобы подать ей и ее младшему брату блюдо.
"Ну~ я ем." Щеки Шуй Цзинсюаня были набиты едой, и он вернулся с выпуклым лицом, очень забавным, что заставило братьев и сестер Цзи Ушуана запрокинуть головы и рассмеяться.
Благодаря посредничеству Шуй Цзинсюаня пиршество, замерзшее до нуля, снова стало теплым, и десять старейшин испытали тайное облегчение.
Десять старейшин втайне вздохнули с облегчением, а братья и сестры, набивавшие себя едой, не решались остановиться за, и только тогда они успокоились, внутренне поклоняясь старшему брату.