Глава 20.
«Грабишь мою еду и смеешься надо мной, ты что, блять, в начальной школе? — Ляо Тинъянь мысленно разразилась проклятиями в его адрес, — у тебя, важной шишки, которого я обязана называть Мастером, хватает наглости запугивать здесь новичков».
Она снова использовала свои силы, пытаясь управлять маленькими фруктами, парящими в воздухе. Сегодня она все равно должна съесть хотя бы один!
Жаль, что Предку, сидевшему рядом с ней, было так скучно, что он вступил с ней в перепалку. Каждый раз, когда фрукт собирался упасть, она открывала рот, и ее внезапно обкрадывали. Сыма Цзяо ел ее фрукты и насмехался, глядя на нее.
После шести попыток, в каждой из которых она все так же была разграблена на полпути, Ляо Тинъянь сдалась. Ей пришла в голову идея — доставить фрукты прямиком в рот Сыма Цзяо. Основываясь на ее понимании этого Предка, он бы не захотел те фрукты, что были намеренно отправлены в его сторону.
Фруктовый плод попал в рот Сыма Цзяо, и он съел его.
Ляо Тинъянь:
— ...
«Не угадала, на этом откланиваюсь».
— Мастер, вам нравится это есть? — Ляо Тинъянь притворно улыбнулась.
— Не нравится, слишком сладкие и жирные.
«Не нравится, твою мать, тогда зачем ты их съел!»
Только она подумала, как десятки фруктов полетели в рот Сыма Цзяо.
«На, ешь за меня! Отдаю тебе все!»
В результате, прежде чем они коснулись его губ, фрукты отразились и вымазали ей все лицо.
«Проклятье, как же бесит».
Она услышала, как Сыма Цзяо рядом с ней вдруг разразился хохотом, и холодно подумала про себя: «Думаешь, я шучу? Смейся сколько влезет».
Не желая обращать внимания на мальчика из начальной школы, она продолжила возиться со своими способностями: собрала шарики воды и попыталась заставить их прилипнуть к лицу, как маску, чтобы очистить его от фруктового сока. Она была не очень опытна, поэтому осторожно контролировала объем воды и проводила водными шариками туда-сюда по лицу. Ощущения были очень освежающими, а лицо стало прохладным и свежим, будто на него после умывания наложили водяную маску.
Ха, в таком случае, использовав в следующий раз духовную воду вместе с чем-нибудь для ухода за кожей и покрыв этим лицо — разве это не будет маской для лица? Хотя с таким высоким уровнем самосовершенствования такое ей вроде бы и не нужно, но все равно было так заманчиво ее использовать.
Она попыталась нанести на лицо пленку струящейся воды, а Сыма Цзяо, сидевший рядом с ней, поднял руку и убрал «маску»:
— Что ты делаешь? Зачем наносить воду таким слоем на лицо?
Ляо Тинъянь отмахнулась и сделала для себя еще одну:
— Наношу маску на лицо, — у нее вдруг зачесались руки, и она сделала такую же для Сыма Цзяо.
— Гм? Какой в этом смысл?
— Чтобы увлажнить кожу? — ответила Ляо Тинъянь.
Сыма Цзяо вновь почувствовал, что не может понять, что творится в голове у этой особы. Если бы он сейчас использовал Клятву Истины, то получил бы от нее очередной престранный ответ.
Взгляд Ляо Тинъянь упал на руку, которой он прижимал маску к лицу — рана на ней все еще была открыта. Ей стало не по себе, и некоторое время она молчала. Дождавшись, пока Сыма Цзяо снова закроет глаза, она украдкой прикоснулась к ране, пытаясь ее исцелить. Она ввела немного духовной силы, и надежда тут же погасла.
«Ладно, сдаюсь».
Но рана слишком неприглядна в таком виде — даже если ее нельзя вылечить, разве и перевязать ее тоже нельзя? Она подумала о пластырях и решили сделать один большой. В ее парчовом мешочке были листья растений, которые она прихватила с собой из Долины Чистого Неба. Старший соученик, имени которого она не помнила, говорил, что его можно прикладывать к телесным повреждениям, значит, рана также должна была быть в состоянии затянуться.
Она достала большой лист, слегка надрезала его и приложила к ране Сыма Цзяо, а затем покрыла его тонким слоем духовной энергии. Обернув лист вокруг раны, она создала некое подобие большого пластыря в версии этого мира фантазий.
Внезапно она почувствовала, что настолько хороша, что сможет придумать еще бесчисленное множество способов чем себя занять.
Она закрыла глаза и снова использовала свое духовное сознание, выйдя за пределы дворца и пытаясь управлять им на расстоянии. Через несколько мгновений из окна выплыли красные цветы с Утеса Байлу и были тут же схвачены Ляо Тинъянь. Использовав свое сознание, она управляла их красными лепестками, чтобы выжать из них сок и покрасить себе ногти в красный.
Здесь она игралась со своими новыми навыками, а снаружи тем временем чувствовалось беспокойство, так как Предок на Утесе Байлу сегодня даже не двинулся с места.
— Наставник, сегодня Цыцзан Дао-цзюнь не появлялся на горной платформе Линъянь. Может ли быть, что вчерашний инцидент пробудил в нем недовольство?
Ши Цяньлюй сидел на своем нефритовом троне с закрытыми глазами и медитировал. Услышав вопрос ученика, он слегка махнул рукой:
— Будь он недоволен, напал бы сразу вчера на месте. Исходя из моих знаний о нем, боюсь, сегодня с ним что-то случилось, и поэтому он не смог покинуть Утес Байлу.
— Наставник, неужели правда нет способа взглянуть, что там стряслось? Раз так, мы абсолютно бессильны, — сказал Ши Чжэньсюй.
— У Сыма Цзяо очень агрессивный характер, и на его территории никогда не будет посторонних глаз. Неужели ты думаешь, что мы не позаботились о том, чтобы организовать наблюдение на Утесе Байлу, или что этого не сделали другие ветви школы? Тогда смотри, как те, кто преуспеет в этом, лишатся нескольких жизней напрасно.
Все тело Ши Цяньлюя окутывала сильная духовная энергия, которая вздымалась в такт его дыханию. Он говорил неторопливо, но в его голосе слышалось некоторое волнение:
— Кто бы мог подумать, что маленький ребенок, которым, как думали предшественники, они могли управлять, вырастет и превратится в такое. Он не только избавился от их контроля, но даже обернулся неприятным последствием для стольких людей. Какая неимоверная свирепость и способности. Он словно умирающий зверь. С ним не стоит связываться.
Ши Чжэньсюй не стал ничего говорить по этому поводу, ведь он как младший из рода Ши, знал многое. Он также знал немного о беспорядках, произошедших пятьсот лет назад. Если бы не та ошибка, они не были бы сегодня так связаны с этим Цыцзан Дао-цзюнем.
— Я просил тебя узнать о Ляо Тинъянь, есть ли какие-нибудь новости? — спросил Ши Цяньлюй.
Ши Чжэньсюй склонился в поклоне:
— Уже есть несколько идей на этот счет, только я так и не выяснил, кто стоит за ней. Наставник, быть может нам стоит подождать, пока мы не выясним ее личность? Так будет легче ее контролировать.
— Чжэньсюй, ты ошибаешься. С ее статусом хорошо контролировать ее, даже не имея при себе никаких рычагов влияния. Мне нет дела до тех, кто стоит за ней. Единственный, кто меня волнует, — это Сыма Цзяо. Поэтому контакт с ней должен быть быстрым, а не медленным. Завтра, если Сыма Цзяо так и не появится, мы попросим мастера Дун Яна отправиться к нему на аудиенцию, во-первых, чтобы проверить, как обстоят дела, а во-вторых, чтобы он передал для нас письмо.
— Хорошо, я понял.
Обняв Ляо Тинъянь и проспав так весь день, с наступлением ночи Сыма Цзяо открыл глаза и некоторое время сидел босиком на краю кровати. Увидев, как он потирает лоб, Ляо Тинъянь предположила, что у него могла разболеться голова. Она уже подозревала это, когда была на Горе Трех Святынь: он определенно был болен на голову. И это не ругательство в его адрес, а объективное описание.
Она также подумала о том, что, скорее всего, из-за головной боли его совершенно не тревожила рана на его руке, и что, возможно, боль от раны на руке — ничто по сравнению с тем, как у него болела голова.
Похоже, он был не в лучшем настроении. Не говоря ни слова, он встал и подошел к расположенному здесь же бассейну. На ходу он слегка повел пальцами, и туда хлынул сильный поток холодного воздуха. Видя, что он вот-вот погрузится в воду, Ляо Тинъянь посмотрела на его руку и сделала бесшумное движение. Прилив духовной энергии окутал его рану.
Сыма Цзяо остановился, поднял руку и оглядел ее. Ляо Тинъянь предварительно обмотала его рану листом травы под названием Сотня Преимуществ, и эта духовная энергия, которая теперь была наложена на него, использовалась для изоляции воды. Никак не отреагировав, он погрузился всем телом в воду.
Ляо Тинъянь подождала немного, и не увидев иной реакции с его стороны, тут же вскочила и выскользнула из дворца.
Свобода!
Она взволнованно подскочила к краю перил, глядя на высоту внизу и страстно желая попробовать: почему бы не полетать здесь? Нет-нет-нет, слишком высоко, нужно найти место пониже. Она подошла к боковой лестнице, чтобы взлететь, и это оказалось проще, чем она думала.
Тело было легче, чем когда-либо прежде, а в сердце не было страха перед полетом, как у обычного человека. Она просто чувствовала себя счастливой.
Мягко прыгнув вперед, она воспарила в воздух, крутя головой и разглядывая дворец на скалах Утеса Байлу. Великолепное здание, построенное на горе, освещалось бесчисленными стеклянными фонарями, вечно цветущие цветы и незыблемые деревья покачивались, и под лучами заходящего солнца дворец был похож на чудесную страну грез.
— Черт возьми, я умею летать! — глаза Ляо Тинъянь загорелись, и она полетела к самой высокой точке дворца, встала на вершине застекленной керамической глазурью пагоды, а затем посмотрела вниз на горы и реки за Утесом Байлу.
Вдали, в Обители Бессмертных Гэнчэнь, виднелся населенный людьми город. Яркие огни чем-то напоминали ночь в ее мире, но различные сказочные животные, летающие в небе, а также похожие на падающие звезды ученики, на управляемых ими мечах, делали этот мир необычайно фантастическим.
Она сидела в одиночестве и смотрела на небо, ее уровень самосовершенствования был высок, и она могла видеть довольно далеко. В других местах по небу летало множество сказочных зверей и птиц, она также увидела воздушный корабль, украшенный бесчисленным количеством цветных шелковых цветов, и летающие кареты с лошадьми, увешанными фонарями чудной формы.
Самой причудливой вещью была маленькая трехэтажная мансарда с садом. Ее поддерживал в воздухе целый ряд белых диких гусей. Небольшая мансарда была окружена разноцветными птицами, которые кричали во весь голос, и казалось, что там проводился какой-то пир — люди пели и танцевали.
«Что это за павильон такой, летающий по небу? Видно, там можно хорошенько повеселиться. Чувствую зависть и желание подняться взглянуть на него».
Так она обнаружила, что небо, оказывается, все это время было довольно оживленным, раньше она этого не замечала. Все по той причине, что из-за недостаточного уровня культивации, она не могла заглядывать настолько далеко, и еще небо над Утесом Байлу было очень тихим, ибо никто не осмеливался прилетать в эту часть.
Теперь она была единственной, кто смел летать в воздухе над этим местом, чувствуя себя лисой, притворяющейся тигрицей*.
Она оценила высоту пропасти снизу, сделала два шага вперед и спрыгнула вниз. Со свистом ветра в ушах, подхваченная потоками клубящихся облаков, Ляо Тинъянь ступила на этот иллюзорный белый дымок и полетела к водопаду. Она пронеслась мимо него, вытянув руки, чтобы преодолеть потоки воды, и сорвала цветок на обрыве водопада.
Она могла летать по небу, могла взбираться на верхушки деревьев, могла скакать верхом на быстро бегущих белых оленях в горах, еще могла ловить журавлей, летающих в небе, пугая тех до крика.
Как же весело быть бессмертной!
Наигравшись вдоволь, она спустилась на некоторое время вниз, чтобы перекусить. Хоть на ее нынешнем уровне самосовершенствования она не чувствовала голода, но жаждать поесть чего-нибудь вкусненького — это нормально, поэтому ужин был все равно необходим.
Как обычно, марионетки принесли ей много вкусных блюд и... цветочную записку, как и вчера.
Улыбка на лице Ляо Тинъянь тут же погасла: «Твою же мать, опять ты!»
Она подозревала, что болезненные «месячные» прошлой ночью были как-то связаны с владельцем этой цветочной записки. С тяжелым сердцем она развернула бумагу, в которой было написано: «В час Крысы*, под Утесом Байлу, рядом с жакарандой. Если ты не явишься, твоя личность будет раскрыта, а ты не проживешь и трех дней».
«У меня? Что еще за странная личность? Ляо Тинъянь ненастоящая? Как-то это неприятно, разве она не простая, самая обычная счастливица? Почему тут по сюжетной установке еще и замешана ее личность?»
Вообще говоря, по большей части такая ситуация возникает из-за появления злодеев, которые что-то замышляют. Сейчас думая об этом, она засомневалась, кто же из них являлся здесь злодеем — человек, отправивший это цветочное письмо, или она сама?
Пока она размышляла над этим, внезапно из-за ее спины появилась рука, потянулась за запиской и забрала ее.
Это был Сыма Цзяо. Он смял цветочную записку в руке, и она рассыпалась лепестками, а после того, как он наступил на остатки, они испарились, и от письма не осталось ничего.
Ляо Тинъянь посмотрела на его непроницаемое и не располагающее к разговорам лицо, и почувствовала в сердце необъяснимую вину, хоть она и не знала, в чем именно провинилась.
— Ты идешь на эту встречу, — сказал Сыма Цзяо.
Примечания:
1* лиса, притворяющаяся тигром и пугающая тигра — идиома, обозначающая использование мощных связей и силы других для запугивания, угнетения людей
2* Час Крысы (子时 zi shí) — промежуток времени с 23.00 до 01.00 по традиционному китайскому суточному исчислению; в Китае со времени правления династии Хань (206 до н. э. — 220 н. э.) берет начало традиция деления суток на равные 12 частей по числу двенадцати астрологических животных, каждому астрологическому животному отводилось время, которое условно называли «часом», например: «Час Крысы» (полночное время) или «Час Лошади» (полуденное время)