Глава 17. Испить крови
Тень сделала шаг вперед из темноты коридора, вступив в круг света от трепещущего факела.
Его волосы были собраны в длинный хвост у затылка, а рост словно увеличился на несколько цуней. Свободный покрой одежды с широкими рукавами лишь подчеркивал стройность фигуры, и теперь в его осанке читалась не просто грация, а отточенная элегантность воина.
Удивительно, но изменился даже овал лица: скулы стали более четкими, линия подбородка — более твердой. Исчезла томная женственность, завораживавшая прежде, но появилось нечто новое — ослепительная харизма, заставляющая взгляд цепляться за каждое движение.
...Такие мастера боевых искусств, как Се Юнь, достигшие небывалых вершин, имели особые манеры и осанку и выделялись из толпы.
Шань Чао сжал рукоять меча, но Се Юнь лишь равнодушно скользнул по нему взглядом:
— Кто тебе тут наставник?
Другое время, другая ситуация, но те же самые слова и тот же презрительный тон внезапно слились с воспоминаниями из прошлого: беспощадно палящее солнце над желтыми песками, меч Семизвездный Лунъюань, занесенный для удара...
— Ты... — Шань Чао стиснул зубы.
— Меч Тайа?! — внезапно вскричал Фу Вэньцзе, заметив оружие. — Откуда он у тебя? Где ты его взял?!
Его сознание помутилось, и он импульсивно бросился вперед, пытаясь выхватить меч. Однако Се Юнь с легкостью перекинул меч в серебряных кожаных ножнах (1) в другую руку:
— Молодой хозяин усадьбы, неужели не узнаете меня?
Фу Вэньцзе вдруг замер, вглядываясь в Се Юня. Казалось, в этих благородных чертах он уловил что-то знакомое...
— Ты... Неужели ты...
— Мы много лет не виделись. Вполне естественно, что Вы не узнали меня — годы, конечно, оставили свой отпечаток, — с легкой насмешкой произнес Се Юнь. — Однако героический облик Вашего покойного отца, прежнего главы мира боевых искусств, произвел на меня неизгладимое впечатление. Пусть наша схватка была недолгой, память о ней жива до сих пор.
Фу Вэньцзе ошеломленно пробормотал:
— Так... так это ты... когда-то победил моего отца и забрал священный меч...
— Не думал, что, вернувшись в «Кузницу мечей», увижу не только кончину старого хозяина, но и полный упадок клана Фу, — Взгляд Се Юня скользнул мимо Фу Вэньцзе, остановившись на мрачном гробу в глубине комнаты. Он почтительно склонил голову в знак траура: — Лишь сегодня я узнал о смерти Вашей супруги. Примите мои соболезнования.
Фу Вэньцзе отступил на шаг. По его лицу было видно — все происходящее казалось ему невероятным.
— Ты... ты украл символ власти альянса — Лунъюань и Тайа! Из-за этого нашей семье пришлось создать поддельные мечи, чтобы скрыть утрату! Мы годами находились под гнетом «Темных врат»! И теперь ты осмелился явиться сюда, как ни в чем не бывало?!
В тот же момент Шань Чао резко повернулся к Се Юню. Озарение наконец осенило его:
— Ты тоже был одним из «Темных врат»?!
Се Юнь лишь мельком взглянул на него. В уголке его губ, казалось, появилась легкая улыбка.
— Почему Семизвездный Лунъюань оказался у меня? — Шань Чао резко шагнул вперед, голос его звучал почти жестко. — Что произошло тогда в Северной пустыне? Почему ты хотел убить меня? Это ты доставил меня из пустыни в монастырь Цыэнь в Чанъане, или...
Его голос внезапно оборвался.
Се Юнь лишь небрежно ткнул в его сторону ножнами, движение было изящным, но в тот же миг острие меча Тайа стало таким же ледяным, как его слова:
— Я не разговариваю со слабаками.
Шань Чао замер на месте.
— Лунъюань и Тайа забрал я, но наш поединок был честным, и твой отец признал поражение, — Се Юнь обратился к побледневшему Фу Вэньцзе, и тон его неожиданно смягчился. — Кроме того, хоть «Темные врата» и использовали это как повод для давления на «Кузницу мечей», они также дали вам и немало преимуществ. Иначе твой отец вряд ли бы так легко повелевал улинем. Я прав?
По озлобленному выражению Фу Вэньцзе было ясно — он не мог этого отрицать.
— В этом мире любая сделка подразумевает потери и приобретения, — продолжил Се Юнь. — «Темные врата» не только притесняли ваш род, но и поддерживали его. Твой отец при жизни пользовался уважением, а после смерти удостоился великих почестей. По моему скромному мнению, это лучший исход. Разве не так, молодой хозяин усадьбы?
Шань Чао осознал: у Се Юня и вправду был особый дар.
Стоило ему захотеть, и его плавная, убедительная речь затягивала слушателя в ловушку слов, заставляя верить каждому сказанному слову.
Шань Чао взглянул на Фу Вэньцзе. Бледное лицо молодого хозяина «Кузницы мечей» исказилось, и после долгой паузы он с трудом выдавил:
— Раз уж дело зашло так далеко... говори, что ты хочешь?
Се Юнь кивнул, и в его облике вдруг появилось что-то от уверенности человека, держащего все нити в своих руках.
Он уже собирался что-то сказать, как вдруг своды подземелья содрогнулись от глухих ударов. Пыль посыпалась из щелей между кирпичами(2). Фу Вэньцзе резко поднял голову:
— Всадники?
— Столичный Чанъань, главнокомандующий Юйвэнь Ху, — невозмутимо произнес Се Юнь. — Наследник престола отравлен, и слух о том, что в «Кузнице мечей» может храниться противоядие, был пущен «Темными вратами». Поэтому император приказал Юйвэнь Ху спешно выдвинуться на юг с пятью сотнями элитных воинов, чтобы заполучить последний в мире снежный лотос. Молодой хозяин, тебе ведь известно о связях «Темных врат» с императорским двором?
Фу Вэньцзе будто озарилось:
— Так вот зачем этот Цзин внезапно явился сюда...
— Именно. И что ты теперь намерен предпринять? — с любопытством поинтересовался Се Юнь. — Преступления раскрыты, враги окружают. Какие у тебя остались варианты?
Только Шань Чао, и никто другой, мог разглядеть в этот миг едва уловимый злобный отблеск в усмешке своего наставника.
Гул копыт становился все ближе, их глухие отзвуки разносились по подземелью — судя по всему, конница направлялась к задним воротам усадьбы.
— Какие варианты?.. Ты спрашиваешь, какие у меня остались варианты? — Фу Вэньцзе стоял у гроба, его взгляд был мутным и отсутствующим. Внезапно он хрипло рассмеялся: — Сильнейший воин императорской гвардии — здесь, главнокомандующий Доблестной конницы Юйвэнь Ху — наверху. «Темные врата» уже наверняка повержены... И ты еще спрашиваешь, что я буду делать? Разве не вам решать теперь, что вы со мной будете делать?!
Его последние слова прозвучали пронзительно, почти на грани срыва. Однако Се Юнь неожиданно покачал головой:
— Никто не сможет причинить тебе вреда, молодой хозяин усадьбы. Ты уже победил всех.
Едва эти слова прозвучали, Шань Чао удивленно приподнял бровь. В тот же миг насмешливый голос Фу Вэньцзе зазвучал громче:
— О? И что это значит? Я не понимаю.
Се Юнь слегка вздохнул.
— Ты понимаешь, молодой хозяин, — произнес он медленно. — Ты давно отравлен, и твои часы сочтены. У тебя уже нет пути к спасению... Мертвого невозможно шантажировать. Мертвый всегда непобедим.
Шань Чао остолбенел.
— Кх-кх... кх-кх-кх... — Не то от волнения, не то от прилива крови Фу Вэньцзе вдруг закашлялся так сильно, что брызги слюны с кровавыми нитями вылетели на пол. Шань Чао, стоявший неподалеку, изменился в лице.
— Не зря... не зря он твой наставник, — наконец проговорил Фу Вэньцзе, с трудом подавив кашель и усмехнувшись в сторону Шань Чао. — Даже это сумел выяснить... Ха-ха! Как командующий Се раскусил меня?
Се Юнь усмехнулся:
— Просто приказал обыскать твои покои. Мои подчиненные расторопны — не стоит благодарностей.
Шань Чао, ошеломленный, спросил:
— Зачем ты принял яд?
Фу Вэньцзе, охрипший от кашля, лишь молча махнул рукой и, медленно отступив к гробу, в изнеможении опустился на деревянную скамью.
В колеблющемся свете факелов на его лице наконец явно проступила смертельная черная аура(3), которую он не скрывал больше.
— Потому что все, кто повинен в смерти молодой госпожи, должны заплатить жизнью... включая самого молодого хозяина, не сумевшего защитить жену, — Се Юнь, скрестив руки, прислонился плечом к грубой стене у входа в подземелье. Уголки его губ дрогнули в улыбке.
...— Если бы тогда, когда твоя сестра чинила препятствия, ты, как брат, проявил твердость и поддержал любимую...
...— Если бы тогда, когда твоя мать донимала ее упреками, ты, как муж, встал на защиту супруги...
...— Если бы узнав, что будет девочка, ты, как отец, нашел в себе мужество защитить нерожденное дитя...
...— ...то сегодня все сложилось бы иначе.
...— Источник всех зол — в тебе, молодой хозяин усадьбы Фу, — в глазах Се Юня смешались неприкрытая жалость и жестокость. — Это твоя нерешительность убила ее. Убила вашего ребенка. Это ты собственноручно подписал приговор, который сегодня привел к закату твой род.
Каждое слово было подобно отточенному кинжалу, который с улыбкой вонзали в самое уязвимое место.
Шань Чао взглянул на Фу Вэньцзе у гроба, и сердце его сжалось:
— Хватит!
— Разве я ошибаюсь? — с деланным любопытством спросил Се Юнь. — ...Молодой хозяин?
Рука Фу Вэньцзе вцепилась в крышку гроба.
Ногти, впиваясь в черный наньму, треснули, оставляя кровавые вмятины. Пальцы, будто в судороге, процарапали на лаке яркие алые борозды.
— Ничего... — его голос, хриплый и дрожащий, уже почти не был похож на человеческий.
— Ничего... Я спущусь к ней. Я буду с ней...
...— Мы воссоединимся втроем — без посторонних... Никто больше не разлучит нас... Никто... Никогда...
— Вряд ли молодая госпожа разделяет твои стремления, — внезапно язвительно заметил Се Юнь.
Фу Вэньцзе резко поднял голову, его глаза налились кровью, лицо побагровело:
— Что... ты сказал?!
— Для нее ты ничем не отличаешься от остальной семьи Фу, погубившей ее. Как ее муж, ты даже еще отвратительнее. С чего бы ей хотеть видеть тебя?
Се Юнь, глядя свысока на потерявшего дар речи Фу Вэньцзе, продолжил с улыбкой:
— Разве сам молодой хозяин этого не понимает? Когда его супруга извивалась в родовых муках, кого она ненавидела больше всех? Когда увидела свое дитя, ни мальчика, ни девочку, а окровавленного бездыханного уродца, кому она желала смерти? Когда испускала последний вздох с сердцем, полным горечи, тосковала ли она о тебе? Или мечтала растерзать тебя, испить твоей крови и протащить за собой через все восемнадцать ступеней ада?
— Замолчи! — крикнул Шань Чао.
— Когда она является тебе в ночных кошмарах... — Се Юнь пристально смотрел в глаза Фу Вэньцзе, его взгляд излучал проникающую в самую душу смесь соблазна и злобы, — ...она предстает перед тобой прежней — улыбающейся, нежной, подающей чай? Или ты видишь ее на смертном ложе — с остекленевшими глазами, полными ненависти?
— Заткнись! — в гневе рявкнул Шань Чао. — Хватит!
— ..! — Грудь Фу Вэньцзе высоко вздымалась, все его тело тряслось, как в лихорадке. Кровь хлынула из прокушенной губы, заливая подбородок.
— Нет... — Его дыхание стало хриплым, словно воздух выходил через дырявые меха. — Не... все не так...
— Не обманывай себя на пороге смерти, — мягко произнес Се Юнь. — Я лишь озвучил то, о чем ты и сам прекрасно знал.
...Прекрасно знал.
...Всегда знал...
Фу Вэньцзе почувствовал, будто тысячи лезвий вонзаются в его грудь, разрывая плоть. В этот миг последние проблески разума сгорели в пламени невыносимой боли, а глаза налились кровью, став пугающе алыми.
— Все не так! Заткнись, заткнись!!!
Сжав кулаки, Фу Вэньцзе резко поднялся и, словно обезумевший тигр, бросился на Се Юня!
Семизвездный Лунъюань со звоном вырвался из ножен. Шань Чао уже сделал шаг вперед, но в тот же миг...
...Се Юнь легким, непостижимым движением сместился в сторону, уклоняясь с точностью до волоска. Его шаг был столь изящен, что казалось — он не отпрянул, а пропустил атаку мимо себя, словно перо, подхваченное порывом ветра от броска.
Этот мимолетный, невероятно сложный маневр выглядел настолько невозможным, что, если бы Шань Чао не увидел его собственными глазами, он бы никогда не поверил, что такое вообще осуществимо.
Шань Чао вскрикнул:
— Осторожно!
Но Се Юнь сделал вид, будто не слышит.
В миг, когда их тела едва разминулись, его пальцы уже коснулись снежного лотоса, зажатого в кулаке Фу Вэньцзе.
В тот же момент из глубины тоннеля донеслись беспорядочные шаги и крики.
Вжжих!!..
Золотая стрела вылетела из темноты и с хлюпающим звуком пробила плечо Фу Вэньцзе!
Неожиданный поворот поверг всех в шок — даже Се Юнь на мгновение застыл.
Мощная отдача от стрелы подбросила Фу Вэньцзе в воздух как тряпичную куклу.
Бум!..
Его тело ударилось о каменную стену и рухнуло на пол. Кровь хлынула, словно из прорванной плотины, заливая все вокруг.
Тем временем шаги становились ближе. В подземелье ворвались несколько воинов в доспехах, а за ними — высокий мужчина с длинным луком, который вошел в подземелье, раздвинув толпу.
Перед ними стоял генерал Юйвэнь Ху, главнокомандующий Доблестной конницей, покрытый дорожной пылью, со строгим ледяным лицом.
Он обвел глазами подземелье. Его взгляд на мгновение задержался на Шань Чао с едва уловимым намеком на удивление, и тут же впился в Се Юня:
— Ты... ты в порядке?
Се Юнь не удостоил его ответом. Он даже не взглянул в его сторону.
Командующий императорской стражей медленно потер запястье, которое было задето, когда Фу Вэньцзе отлетел в сторону. В свете факелов его лицо оставалось невозмутимым, губы плотно сжаты. Наконец, на виду у всех, он тихо произнес:
— Годишься лишь портить то, к чему другие приложили усилия...
Юйвэнь Ху почувствовал, как ком подкатил к горлу. Его лицо скривилось от досады и смущения.
Но прежде чем он успел что-то сказать, из угла комнаты раздался низкий, хриплый смех:
— Хе-хе... хе-хе...
Этот звук был настолько зловещим, что у всех присутствующих мурашки побежали по коже. Они подняли глаза и увидели Фу Вэньцзе, прислонившегося к стене. В его руке была золотая стрела, которую он вырвал из собственного плеча.
Зрелище было ужасающим, но еще страшнее было то, что в другой руке он сжимал снежный лотос, теперь залитый кровью.
— Не думал... не думал, что все обернется так... — Фу Вэньцзе поднял цветок перед глазами, и на его лице расплылась ядовитая усмешка:
— Я хотел утащить за собой только «Кузницу мечей», но не ожидал, что наследный принц Чанъаня тоже окажется моим попутчиком на тот свет... Довольно выгодная сделка...
— Стой! Стой! — Юйвэнь Ху, будто озаренный внезапным прозрением, резко крикнул: — Замолчи!
Но было уже поздно.
Фу Вэньцзе открыл рот, дрожащими пальцами сжимая окровавленный снежный лотос, и приготовился проглотить его!
[1] «в серебряных кожаных ножнах» (白金皮鞘), букв. «ножны из серебра и кожи».
«Серебро» (白金). Букв. «белое золото». Может обозначать «платину» или «серебро». Платина — тугоплавкий материал. Такие печи появились лишь в XIX веке. В древнем Китае из нее не могли отлить ножны или пластины для отделки. То есть серебро.
[2] «из щелей между кирпичами». Обожженные кирпичи в Китае династии Тан уже были и широко использовались в храмовых комплексах, крепостных стенах, подземных сооружениях.
[3] «черная аура». Черный — цвет сильного отравления организма. Синий — цвет сильного нанесенного на оружие яда.