#какогочерта
Когда я прихожу в себя, Том находится рядом. Моя голова раскалывается, а язык прилип к нёбу. Должно быть, я потеряла сознание, хотя раньше со мной никогда такого не случалось. Я сажусь, но вместо того, чтобы оказаться на полу в «Брэд Кампани», лежу на чьем-то диване. Диван симпатичный, похож на те, что я видела в каталоге «Поттери Барн» (Прим.: Potterybarn.com (Поттери Барн) - американский интернет-магазин, предоставляющий эксклюзивную мебель, декор и аксессуары для дома). Нереальные деньги за обработанную замшу. Легонько царапаю ткань, а потом вдыхаю запах на пальцах. Замша.
- Нил? - Сажусь и оглядываюсь по сторонам. Они перенесли меня в кабинет управляющего? Как неловко. Слишком изысканный диван для управляющего. - Том, что произошло? Где Нил?
- Его здесь нет.
Я встаю на ноги, но от резкого движения у меня кружится голова. Падаю обратно на диван и опускаю голову между колен.
- Позови, пожалуйста, Нила. - Мой голос звучит гнусаво. Я поднимаю глаза и опять вижу перед собой джинсы Тома. Он даже не пытается позвать Нила, вместо этого глубоко вздыхает и садится рядом со мной.
- Нил на Барбадосе в свадебном путешествии.
- Он женился на обратном пути к нашему столику? - Сквозь зубы спрашиваю я. Хватит с меня этих игр. Дэлла сошла с ума, раз встречается с этим парнем. Он под наркотой, или больной на голову, или и то, и другое.
Том прочищает горло.
- Вообще-то это его второй брак. До этого он был женат на тебе.
Моя голова резко поднимается. А он вздрагивает, увидев выражение моего лица.
В комнату забегает ребенок и запрыгивает ко мне на колени. Я в ужасе отшатываюсь. Не люблю детей - они грязные, шумные и…
Оно просит меня сделать сэндвич.
- Эй, приятель. Я тебе его сделаю. Дадим маме минутку передохнуть.
Какого. Черта.
Я вскакиваю с дивана и за пять секунд оказываюсь в углу. Том и маленькое человеческое существо уже вышли из комнаты. До меня доносятся их голоса, звонкие и счастливые. Комната в стиле «Поттери Барн». Куда ни глянь - все везде темно-синее. Темно-синие картинные рамы, темно-синие плетеные ковры, темно-синие цветочные горшки, в которых растут здоровые папоротники. Я подхожу к окну в уверенности, что увижу парковку перед «Брэд Кампани». Может, они перенесли меня в «Пьер Ван». Но вместо этого я обнаруживаю симпатичный садик. В центре стоит корявый дуб, а у его основания - кольцо белых камней.
Делаю шаг назад от окна и во что-то врезаюсь. Том. Он придерживает меня за предплечье, не давая упасть. И я ощущаю покалывание в том месте, где он ко мне прикасается. Не переношу психов.
- Где, черт возьми, я нахожусь? - спрашиваю, отталкивая его от себя. - Что происходит?
- Ты в нашем доме, - отвечает он. - 214 по Сикамор Серкл. - Затем следует долгая пауза, и он добавляет, - Порт-Таунсенд, штат Вашингтон.
Я смеюсь. Кто бы это ни сделал, он меня повеселил. Я обхожу Тома и быстрым шагом направляюсь в дом. Столовая переходит в большую, просторную кухню. Мне видно воду за окном - по его поверхности стучат капли дождя. Я смотрю на дождь, когда тонкий, шепелявый голосок произносит:
- На что ты смотришь?
Ребенок. Он сидит за кухонным столом и набивает рот хлебом.
- Кто ты такой? - спрашиваю я.
- Алекс. - Когда он произносит свое имя, крошки хлеба вылетают у него изо рта и рассыпаются по столу.
- Какой Алекс? Как твоя фамилия?
- Такая же, как у папы, но не такая, как у тебя, - как ни в чем не бывало отвечает он.
Ощущаю покалывание на коже.
- Алекс Финн Браустер. А ты Элена Мэри Конвей. - Он вскидывает кулак в воздух. Браустер! Фамилия Нила.
Слышу Тома позади себя, а когда поворачиваюсь, вижу, что он стоит, прислонившись к холодильнику, и хмурит брови.
Заметив, что я за ним наблюдаю, он прижимает палец к губам, а потом бросает взгляд на мальчика.
- У тебя есть еще один, - сообщает он.
- Еще один что?
- Ребенок. - Он отталкивается от холодильника и подходит ко мне. Внезапно я замечаю седину на его висках и морщинки вокруг глаз. Он выглядит не совсем так, как Том из «Брэд Кампани».
Он ведёт меня в спальню и открывает дверь. Это детская. А там крошечная головка с мягкими темными волосиками. Я заглядываю в колыбельку, и мое сердце начинает бешено колотиться.
- Ты сказал, что Нил в свадебном путешествии, но она еще совсем малы…
- Она наша.
Я сглатываю.
- Наша с тобой?
- Да.
У моего сердца срывает крышу. Я даже ощущаю, как оно качает кровь к мозгу.
- Ты путешественник во времени?
И впервые Том улыбается. На его щеках появляются глубокие морщинки, как будто он часто так делает. Забавно, но я не помню, чтобы видела, как Том улыбается. Он всегда выглядит таким серьезным, и именно это Дэлле в нем и нравится. Дэлла.
- А где Дэлла? - О, боже. У нас с её парнем есть ребенок. Смотрю на свою руку, но обручального кольца на ней нет.
Он выходит из комнаты. А я еще раз бросаю взгляд на ребенка и следую за ним.
Когда мы оба оказываемся в коридоре, он закрывает дверь детской.
- Мы почти не общаемся с Дэллой.
Я ощущаю некое сожаление. Мы с Дэллой больше десяти лет были близкими подругами. Том видит выражение моего лица и сразу отводит взгляд.
- Это сон, - говорю ему. Но Том отрицательно качает головой. Я замечаю свое отражение в массивном зеркале в позолоченной раме, которое висит у него за спиной. У меня короткие волосы. Мелированные. - Нет, ночной кошмар, - добавляю я, трогая рукой волосы. - Я выгляжу как мама.
- Ты и есть мама.
В этой параллельной вселенной, путешествии во времени или сне я - мама. Но в моей голове я всё ещё просто Элена. Без каких-либо детей и с плоским животиком. А передо мной стоит Том. Парень, которого моя лучшая подруга считает «тем самым». Быть не может, чтобы я вообще обратила на него внимание. Но сейчас я смотрю на него и пытаюсь увидеть его в другом свете. Он совсем не похож на Нила. Коренастый и немного взъерошенный. Нил сбривает волосы на руках, а руки Тома покрыты черными волосками. У Нила светлые глаза, у Тома - темные. Нил носит очки, Тому они вообще не нужны. У нас с Дэллой всегда были разные вкусы относительно мужчин, и нас обеих это устраивало. Так легче придерживаться принципа, что дружба важнее парней.
- Где она? - задаю я вопрос.
- Она все ещё во Флориде. Мы переехали сюда пару лет назад.
Том берет меня за руку и говорит:
- Позволь кое-что тебе показать.
Это ощущается таким неправильным. Наши пальцы не подходят друг другу. У него крупные руки и грубоватые пальцы. Моя рука, словно растянутая, неловко лежит в его ладони. Дэлла всегда говорила, что руки должны подходить друг другу, как кусочки паззла. У них с Томом подходили. Она сама мне это сказала!
Внезапно из кухни появляется тот маленький мальчик. том отпускает мою руку и заключает его в объятия.
Похоже, они отлично ладят, учитывая, что он мальчику не отец. Его отец - Нил. Так, где же Нил? И что между нами произошло?
- Что случилось с Нилом? Почему мы не вместе?
Том бросает взгляд на мальчика… как его зовут? А..а? Алекс? И опускает того на пол.
- Иди, поставь какое-нибудь кино, а я через минутку к тебе присоединюсь.
Полагаю, он послушный ребенок, потому что сразу соглашается и убегает в комнату, шлепая босыми ногами по паркету.
- Нил изменил тебе, - говорит он. - Но все не так просто, как кажется. Ты не держишь на него зла. Ты его поняла.
Жар поднимается по моему лицу. Нил мне изменил? Нил не из таких, не говоря уже о том, что он был готов целовать землю, по которой я ходила.
- Он бы так не поступил, - протестую я. Том пожимает плечами.
- Люди есть люди. Все меняется.
- Нет, - заявляю ему. - Это жизнь «Поттери Барн». Я её не хочу.
- Как я уже сказал, всё не так просто. У него были… причины.
Но прежде чем я успеваю спросить, какие же это причины, младенец начинает плакать. Том смотрит на её дверь, а потом на меня.
- Ей нужна лишь ты. У неё режутся зубки. Если я пойду и возьму её на руки, она закатит истерику.
- Я ведь даже не люблю детей.
Он берет меня за плечо и поворачивает лицом к двери детской.
- А эту ты любишь, - говорит он, подталкивая меня вперед.
- Как её зовут? - шепотом спрашиваю я, прежде чем открыть дверь.
Он широко улыбается. И по какой-то причине мой желудок делает маленькое сальто.
- Бренди.
Я одариваю его взглядом, полным отвращения, и шиплю:
- Как ликер?
Он пытается не улыбаться, но я все равно вижу, как около его рта появляются те самые глубокие морщинки.
- Это то, что ты пила в тот вечер, когда забеременела.
- О, боже, - вздыхаю в ответ и толкаю дверь. - Я превратилась в чертово клише.
Бренди сидит в своей колыбельке и громко плачет. Но как только видит меня, её ручки сразу устремляются вверх. Никогда раньше дети не тянулись ко мне; я им нравлюсь еще меньше, чем они мне.
Я беру её на руки, и рев сразу прекращается. Она маленькая. Совсем крошечная. И у неё так много волос, что она похожа на львенка. Полагаю, если бы мне нравились дети, её можно было бы назвать миленькой. Я передаю её… отцу.
- Держи, - говорю я, протягивая ему малышку.
Он качает головой.
- Нет, сама держи.
Я в напряжении несу её на руках, пока мы идем в комнату, которая выглядит как ещё одна гостиная. Но эта не похожа на взрослый «Поттери Барн», скорее на «Поттери Барн» для детей. Господи. Если все это правда, то что со мной произошло? Вся эта фигня мне не нравилась. Моя собственная квартира напоминала результат неудачной гаражной распродажи.
- Почему все так выглядит? - спрашиваю у него.
- Как именно?
- Как будто я лишена индивидуальности.
На лице Тома появляется удивление.
- Не знаю. Это то, что тебе нравится. Я никогда раньше об этом не задумывался.
- Как давно мы вместе?
Уголки его рта дергаются, и он даже не успевает ничего сказать, но я уже понимаю, что он собирается соврать.
- Несколько лет.
- И мы любим друг друга?
Он прекращает копаться в ящике и поворачивается ко мне.
- Ты знаешь, что сейчас чувствуешь? Растерянность, страх, восхищение?
Я киваю.
- Всё это я ощущаю каждый день. Потому что никогда и никого не любил так, как люблю тебя.
В моем животе сами по себе начинают порхать бабочки. И я чувствую вину за то, что парень моей лучшей подруги заставляет мои внутренности трепетать. К счастью, в этот момент Бренди дергает меня за волосы, так что это больше похоже на боль, чем на реакцию на его слова.
Он подходит обратно к ящику и вынимает оттуда книжку-раскраску. Сначала я думаю, что она предназначается мальчику, но он протягивает её мне.
- Хочешь, чтобы я отнесла её А..Ал..? - в замешательстве спрашиваю я.
- Алексу, - помогает он. - И нет. Это то, что я хотел тебе показать.
Открываю первую страницу и обнаруживаю нечто совершенно неожиданное. Красивые рисунки замков, сделанных из конфет, домики фей, ютящиеся на фруктовых деревьях, и принцессы, которые сражаются с драконами. Будь я ребенком, мне бы хотелось иметь такую раскраску.
- Что это? - интересуюсь я, не отрываясь от книжки, потому что хочу ещё посмотреть.
- Она твоя, - отвечает Том, забирая у меня ребенка.
Я смеюсь.
- Я не умею рисовать. У меня нет никакого художественного таланта. - Я захлопываю книгу и протягиваю ему. Этот сон такой странный. Делаю попытку ущипнуть себя, но не просыпаюсь, хотя боль чувствую.
- Именно так ты и купила этот дом, когда переехала в Вашингтон. У тебя их целая серия, и они очень популярны. Есть даже плакаты и блокноты. Их можно купить в «Таргет».
- «Таргет»? - переспрашиваю его. - Я ведь учусь на бухгалтера, - и продолжаю. - Это глупо. Я хочу проснуться.
Почему я так расстраиваюсь? Если это сон, то мне нужно просто смириться, так ведь?
В этот самый момент в комнату залетает Алекс и сообщает, что пролил на пол виноградный сок. Том сразу убегает, оставляя меня наедине с малышкой. Я сижу, держа её на коленях, и глажу копну шелковистых волосиков. Она довольно вздыхает, и я понимаю, что ей это доставляет удовольствие.
- Мне тоже такое нравится, - говорю ей. - Однажды я даже заснула во время похорон, потому что папа гладил мои волосы.
Я продолжаю свои движения, так что она не плачет и не сообщает Тому о том, что я ничего не понимаю в детях. Когда он возвращается, мы сидим на диване, и она, полусонная, прижимается к моей груди. Я все ещё пытаюсь очнуться от этого странного сна. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, и улыбается своей фирменной полуулыбкой.
- Она так на тебя похожа.
- Ты меня совсем не знаешь, - возражаю я.
- Серьезно, Элена? Не знаю?
Я медлю с ответом. Потому что уже ни в чем не уверена.
Я всё жду, что мой сон закончится, но этого не происходит. Кажется, что я провела уже несколько часов с Томом, Алексом и Бренди, пока они занимаются своими делами. Я стараюсь держаться молодцом, притворяясь, что вписываюсь в его жизнь, и даже иду с ними на прогулку в самый зеленый лес, который когда-либо видела. Бывают ли такие длинные сны? Почему, когда просыпаешься, сны кажутся мутными и искажёнными? Мы останавливаемся у озера, и Том с Алексом начинают прыгать по камням, а я в это время держу на руках Бренди, которая, к моей величайшей гордости, требует только меня. Подцепляю кончиком пальца немного плодородной, влажной земли и пробую её на вкус. Во сне у земли не должно быть никакого вкуса. Или вкус, похожий на «Орео». Но он, однозначно, не должен напоминать землю. После прогулки Том готовит нам ужин. Рыбу, которую сам поймал. Он жарит её на гриле на террасе, дизайн которой, по его словам, придумала я. И мне приходится снова напомнить ему, что у меня не хватило бы фантазии для такого великолепного дизайна. Но в памяти всплывают кусочки книжки-раскраски с резными домиками на деревьях и фонариками, висящими на ветвях. Рыба очень вкусная. Но к тому моменту, когда Том уводит Бренди и Алекса в ванную, чтобы искупать их перед сном, я уже почти на грани. Прокручиваю в голове фильмы, которые могли бы мне помочь: «Начало» ( научно-фантастический триллер Кристофера Нолана, основанный на идее осознанных сновидений). Когда Том возвращается, держа в руках бутылку вина и два бокала, я плачу и разрываю на мелкие кусочки бумажную салфетку.
Он никак не комментирует мои слезы, а просто открывает бутылку, наполняет бокал и ставит его передо мной.
Я отталкиваю его, ведя себя как какая-то малолетка. Но я и есть малолетка, а не мать.
- Все это неправда, - говорю я. - Если всё это по-настоящему, то где мои воспоминания?
Он садится рядом со мной и закидывает ногу на колено.
- В тот день, когда я в тебя влюбился, был днем, когда ты впервые нашла себя. И ты даже не была моей.
Сквозь слезы он выглядит размытым и нечетким, но я не вытираю их, а продолжаю слушать.
- Ты всегда утверждала, что у тебя лучше развито левое полушарие, но я в это не верил. Творческий человек всегда распознает подобного себе. И мы интуитивно нашли друг друга. Как-то вечером мы все выпивали и зависали в квартире Дэллы. Она заявила, что хочет порисовать, и притащила все свои раскраски, цветные карандаши и фломастеры. Мы, как пятилетние дети, лежали на полу и раскрашивали. Это была одна из тех ночей, которые невозможно забыть, потому что она была совершенно невероятной, - он делает паузу, - а ещё потому, что я влюбился.
Мне хочется, чтобы он продолжал. Рассказанные им события никогда не происходили, но звучали очень реально.
- Я лежал на ковре рядом с тобой, а по другую сторону от тебя был Нил. Твой рисунок оказался самым лучшим. Не просто хорошим, а превосходным. Все были в восторге, а я чувствовал себя круче всех, как будто и так уже это знал. Мы начали шутить, что тебе нужно стать художником, и именно тогда ты заявила, что мечтаешь научиться рисовать и создать свою собственную серию книжек-раскрасок. А я предложил тебе попробовать.
Ловлю себя на мысли, что сижу с открытым ртом и остекленевшим взглядом, а он говорит со мной так, как будто меня знает. Все это настолько личное. Мне всегда хотелось разобраться в себе, но я не знала, откуда начать.
- Я не умею…
- Рисовать, - заканчивает он за меня. - Да, ты так и сказала. Но потом пошла на занятия. Не сказав никому, кроме меня.
Мне хочется взять в руки ручку и проверить, правда ли это, есть ли у меня скрытые таланты, о которых я даже не подозревала. И мне хочется узнать, почему из всех людей я доверилась только Тому. Если это не сон…
Это сон.
- Т-так чем мы вместе занимаемся? - спрашиваю я у него.
Том облизывает губы.
- Мы с тобой одинаковые, - отвечает он. - Не смотри так на меня.
Я фыркаю, когда начинаю смеяться, и прикрываю рот тыльной стороной ладони.
- Мы очень разные. - Он улыбается. - Я - оптимист, а ты - пессимист. Я избегаю конфликтов, а ты бросаешься в них с головой.
- Так чем же мы похожи?
- В какой-то момент мы оба искали что-то настоящее. Но иногда истинное предназначение одного человека - быть любовью другого.
Не представляю, что он имеет в виду, но боюсь в этом признаться.
- А есть что-то, что нравится нам обоим?
- Да. - На его лицо падает тень, но я слышу, как он проводит кончиками пальцев по щетине на подбородке. - Нам нравится искусство. Еда. Незначительные моменты, которые длятся вечность. Мы любим заниматься сексом. Любим наших детей… - От последней фразы у меня мурашки бегут по коже. - До того, как родилась Бренди, мы успели немного попутешествовать. И надеемся, что получится продолжить. У нас даже есть список мест, где мы хотели бы заняться любовью…
- И что в этом списке? - перебиваю я, ощущая сухость в горле.
Он понижает голос и говорит:
- «Голубой Поезд».
- Что это? - Я наклоняюсь чуть ближе к нему.
В ответ он улыбается.
- Это поезд в Южной Африке. Он идет от Претории до Кейптауна.
Я откидываюсь назад.
- Поезд? Ааа.
Глядя на меня, Том выгибает бровь.
- Это экскурсионный поезд. Он провезет тебя по одним из красивейших мест в мире. Плюс отдельные апартаменты и услуги личного шеф-повара.
Мои брови взлетают вверх.
- А что ещё?
- Кладбище в полнолуние. Домик на дереве.
Он наклоняется вперед и наливает себе ещё один бокал вина.
- А что мне… что мне нравится в тебе?
- Ты хочешь быть собой, - отвечает он. - И меня это совершенно не раздражает.
И я опять не понимаю, о чем он говорит. Я была совершенно безобидной. Скучной. Быть мной не требовало вообще никаких усилий.
В тишине мы допиваем бутылку вина, прислушиваясь к кваканью лягушек, шуму воды и деревьев - какофонии тварей божьих. Поднявшись на ноги, я ощущаю головокружение. Меня так качает, что приходится схватиться за спинку стула. Том тоже встает. Не знаю, из-за вина ли это, или потому что я убедила себя, что вижу сон, но я смело иду к нему. Мы уже делали это раньше. Именно такое появляется ощущение, когда его руки находят меня. Все в нём кажется таким знакомым: его плотное тело, запах, мозоли на кончиках пальцев. Это не похоже на неловкие объятия двух людей, которые впервые прикасаются друг к другу. Прежде чем я успеваю дотянуться до его рта, он расстегивает мой лифчик и снимает с меня футболку. И по пояс голая я впервые его целую, а в это время его большие пальцы проводят линию чуть ниже моей груди. Дуновение ветра на коже ощущается так эротично. Ко мне прикасаются руки, которые так отличаются от длинных и худых рук Нила. Крупные, теплые ладони и грубоватые пальцы. У него вкус вина. А целуя его щеку, я чувствую, как мои губы царапает щетина. Но нельзя сказать, что мне неприятно. Я дергаю его за футболку, и он снимает её через голову. Мне нравится ощущение его мускулистого тела, но я начинаю ценить это ещё больше, когда он поднимает меня и усаживает на стол, разведя мои ноги так, чтобы они обвивали его талию.
«Всё это не по-настоящему. Ты никому не изменяешь». Я закрываю глаза. Он снимает с меня брюки и целует сквозь материал трусиков, а потом ложится на меня сверху. Бутылка из-под вина падает на пол, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на осколки, хотя он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей шее, а его пальцы уже забрались в мои трусики. Мою кожу покалывает, а бедра приподнимаются в неконтролируемой потребности. Потребности в… Томе. Его голова опущена. Я вижу, как он уже готовится толчком войти в меня. А потом чувствую его в том самом месте. В отчаянии хватаюсь за его руки. И в этот момент мне уже всё равно, кто он такой и кому должен принадлежать. То, что мы с Томом делаем здесь и сейчас, кажется таким естественным. Закрываю глаза, ощущая, как он погружается в меня.