В его тени

                             ДЭМИАН

  Как только мой черный шлем с мягким щелчком снялся с головы, меня буквально сбило с ног маленькое, обнимающее со всей силы тело. Айра — смеясь как ребенок, звонко, искренне, — вцепилась в меня, совершенно не стесняясь ни своих эмоций, ни того, как отчаянно скучала. И я, черт возьми, был рад. Рад жить эту жизнь. Рад, что именно она — вот так, без тормозов, без фильтров — бежит ко мне первой.

  Отложив шлем на мотоцикл, я осторожно перехватил ее, поправил, прижал крепче, словно проверяя, действительно ли она настоящая, теплая, живая — моя. Ее маленькие ручки с длинными ноготками обвили меня вокруг шеи, а ноги вокруг торса. Руки легли на талию малявки, и я обнял с той нежностью, на которую только был способен в этой жизни, когда все внутри дрожало от облегчения, будто именно это прикосновение возвращало меня на место. Заземляло и говорило: все хорошо, все в порядке, ты не один.

– Скучала по мне, малявка? – тихо спросил я, касаясь губами ее виска, – Я вот очень.

  Прошла всего неделя с дня рождения Айры. И столько же — с того момента, как мы перестали притворяться, будто между нами ничего нет. Отношения, которые будто всегда были, но наконец-то получили имя.

– Больше, чем ты мог бы представить, – пробурчала она, улыбнувшись так, что у меня, кажется, перехватило дыхание.

  Ее лицо озарилось этим теплым, чуть застенчивым, но по-настоящему счастливым выражением — и мне оставалось только ответить тем же. Улыбка возникла сама собой, искренняя, мягкая, как отражение ее собственной.

  Я провел ладонью от талии Айри вверх, к щеке, нежно убирая выбившуюся прядь темных, чуть растрепанных от ветра волос, и невольно задержал взгляд на ней — словно видел ее в первый раз. С того дня, как между нами стало "мы", я с трудом сдерживал себя, чтобы не красть поцелуи между делом, чтобы не позволить рукам скользить по ней чуть дольше, чем дозволено случайному касанию. И вот сейчас — именно тот момент, когда я снова почти поддался искушению.

– Дэми… – голос звучал как шепот, как трепет, от которого внутри что-то разливалось горячим — и это "Дэми", выдохнутое с такой любовью, заставило меня замереть. – Ты такой красивый. Не могу налюбоваться. Я так довольна, что смогла… выхватить тебя.

  Ее пальцы легко скользнули по моим волосам у виска, ласково, будто наощупь проверяя, все ли со мной в порядке, будто хотела удостовериться, что я здесь и не исчезну.

  Я почувствовал, как будто разваливаюсь изнутри. Как она смотрит… Честно. Чисто. С таким доверием, которое пугает до дрожи. Как она произносит мое имя… Неужели эта девочка, эта малявка, всегда любила меня так — просто, открыто, не требуя ничего взамен? И я, слепой, списывал все на возраст, на детскую наивную привязанность.

  Мои руки опустились ниже, соскользнув с ее спины к округлым, упругим бедрам. Я крепче прижал к себе, инстинктивно, будто боялся, что она исчезнет, если отпущу. Это движение вызвало у нее лишь насмешливую, почти лисью улыбку — дерзкую, игривую, полную того огонька, что я сам в ней и разжег.

  С тех пор как я — по собственной же инициативе — научил Айру целоваться, она освоилась быстрее, чем я мог предположить. Теперь, едва я терял бдительность, она, как настоящая хищница, внезапно накрывала мои губы своими, уверенно, смело, с напором, от которого меня каждый раз выбивало из колеи.

  Вот и сейчас — она целовала жадно, требовательно, как будто ждала этого весь день, и не могла насытиться. Ее губы настойчиво искали ответ, и я, не раздумывая, подарил его. 
 
  Мои губы с жадным удовольствием начали раздвигать ее, а язык, ведомый каким-то почти инстинктивным влечением, проникал в рот, целуя так, будто от этого зависела моя жизнь. И дело было вовсе не в похоти — я не искал в этом чего-то животного или грубого, — мне просто до безумия нравилось целовать ее, чувствовать вкус ее дыхания и мягкость губ, учить ее, как это бывает у взрослых, как это должно быть, когда между двумя людьми вспыхивает что-то настоящее. Я и сам не заметил, как пальцы сильнее впились в бедра малявки, оставляя горячие, краснеющие следы на нежной коже, и именно это вырвало из нее первый, долгожданный, тихий стон — сдержанный, но полный удовольствия, будто она сама не ожидала, что сможет так отозваться.

  Щелчок входной двери — и я моментально отпустил Айру, позволив ей почти повиснуть на моей шее. Поцелуй оборвался с громким, чуть недовольным чмоком, а на лице Айры появилась мимолетная тень обиды. И именно в этот момент, на крыльце, стояла ее мама. Айра выпрямилась, стала рядом со мной, но взгляд отводила, будто не хотела смотреть в мою сторону.

– Дэмиан, поздно метаться, – холодно, но без злости сказала Мелисса, – я уже все видела.

– Простите, тетя Мелисса, – я чуть усмехнулся, не пытаясь оправдаться, – в следующий раз сначала отведу ее от дома.

  Я, смеясь, протянул руку, обхватывая крошечную талию ладонью, и прижал к себе, ощущая, как ее тело упруго прижимается к моим мышцам.

– А ты не обижайся, – добавил я, глядя на Айру, – что я стараюсь казаться культурным. Негоже лапать дочь за непристойные места прямо на глазах у ее матери.

  Теперь уже рассмеялась и сама Мелисса, прикрывая рот ладонью, будто боялась дать смеху разойтись слишком громко.

  Маленькая ладонь Айры сжалась в кулак и ударила меня в грудь. Раз. Второй. Щеки ее полыхали красным, взгляд горел.

– Придурок! Идиот! Ненавижу!

– Вестерн, не ври, хотя сейчас, – губы с горячим дыханием коснулись ее шеи и спустились вниз дорожкой будоражащих поцелуев, оставляя дрожь и покалывание на бледной коже. – Ты любишь меня.

– И это тебе тоже нравится, – шепнул я ей на ухо, нежно прижимаясь кончиком носа к ее виску.

– Ложь… – голос дрогнул, а кулак, который был уперт мне в грудь, теперь лишь сжимал светлую ткань моей футболки.

– Голос дрожит… Не стыдно врать своему парню? – я шепнул это с едва сдерживаемой усмешкой. Мне всегда нравилось ее злить, дразнить, испытывать на прочность. Даже теперь, когда она была моей, я все равно искал эти моменты.

  Я знал, что мне еще предстоит показать — насколько я принадлежу ей, телом и душой. Что именно она — первая и единственная, перед кем я когда-либо встану на колени и буду молить о внимании. Айра даже не подозревала, что способна одним взглядом сбить меня с ног.

– Слышьте, голубки, – зашипела Мелисса, махнув рукой так, будто могла сдуть нас этим жестом с крыльца, – свалите уже, пока мне не стало стыдно перед соседями.

  Я рассмеялся от души. Аккуратно потянул Айру за раскрасневшуюся щечку, достал из-за спины черный шлем с кошачьими ушками и протянул ей.

– Ты чего… издеваешься надо мной? – она скривила лицо, глядя на шлем.

– А что? Ты вечно шипишь на меня, как кошка.

– И скольким ты его уже вручал?

  Я поднял голову, улыбнувшись уголками губ. Думал, что по сравнению со мной она — божий одуванчик. Но нет. Ее ревность ни капли не уступала моей. Ее хлебом не корми — дай повод поревновать меня.

– Ревнуешь, вихрик? – не удержался я от поддевки.

– Нет. Просто смотрю на все реалистично.

– Не наденешь? – спросил я, снова приподняв шлем.

  Айра мотнула головой, как капризный ребенок. Жаль, что она не представляла, насколько сильно я тоже ревную ее и насколько верен ей. Оказалось, мое сердце всегда было честнее, чем я мог подумать. С другими все было одинаково — думаешь, что любишь, но стоит прикоснуться, и понимаешь, что внутри пусто, а сердце не трепещет уже давно. С Айрой все иначе.

  С того самого момента, как я увидел ее снова после долгих лет, сердце ожило. Сначала — просто от встречи с родным человеком, а потом оно стало биться иначе. Как для той, кого готов любить, ради кого измениться, с кем прожить каждое мгновение жизни и каждый вдох.

– Айра, он новый. Купил только для тебя. У меня никогда не было второго шлема для кого-то.

– А как же… у Изабель тогда был! – она прищурилась и ткнула меня ногтем в грудь.

– Успокойся, кошка. У всех девочек из наших есть свои шлемы. Теперь и у тебя будет.

– Из ваших? – в ее голосе мелькнуло удивление.

– Из тех, кто общается или является частью «теней». – Я натянул ей балаклаву, а сверху — шлем, защелкнув застежку, поднял визор. – Смотри, даже размер угадал.

  К этому моменту Мелисса уже скрылась в доме, и я выдохнул спокойнее — оставшись с Айрой наедине.

– Точно! Ник купил мне свой личный шлем.

– Пусть забудет за него, – я ревновал к лучшему другу.

– Дэми, ты… – начала она, но я перебил.

– Люблю, – сказал я коротко и чмокнул ее в носик, выглядывавший из-под визора.

– Я вообще-то не это хотела спросить!

– Знаю, родная. Но вопросы — потом. – После натянул на себя балаклаву и шлем.

  Я разложил подножки мотоцикла и, как джентльмен, подал ей руку, помогая сесть на высокий байк. Едва я устроился сам, как тут же ее руки обвились вокруг моей талии, а шлем мягко прижался к моей спине. Я невольно улыбнулся. Протянул руки назад, подхватил ее под колени, потянул вплотную к себе, прижимая крепче, словно закрепляя на своем теле.

– Тебя Ник до сих пор не научил ездить двойкой? Мы должны быть как одно целое, а не паровоз, Айра.

– Поняла, просто…

– Просто снова меня стесняешься, Вестерн. А обмениваться слюнями уже не так стыдно, да?

  Айра злобно ущипнула меня за бок, заставив зашипеть сквозь зубы.

– Не начинай. Это другое.

– У тебя всегда тупой ответ: «это другое». – Я издеваясь похлопал ее по бедру и завел двигатель.

  И вдруг что-то внутри меня щелкнуло, когда маленькие ладони распластались по моему прессу. Это ощущалось иначе — не так, как с любой другой девушкой, с которой приходилось кататься. Вообще нет. Что-то в этом было приятное и интимное, такое личное для нас обоих.

  Мы выехали на дорогу. Я держал стабильную скорость, не медленную, но и не быструю. И тут почувствовал легкое движение — и замер.

  Руки Айры нежно, сладко, томно поглаживали мое тело через тонкую рашгард-футболку, и, казалось, я готов съежиться и скрутиться в узелок от этого.

  Ее пальцы осторожно, медленно, почти лениво скользнули под подол моей футболки, проскользнули по нижней линии живота, затем — по кубикам пресса, и от этого у меня перехватило дыхание.

– Кто теперь смущается, Дэми? – слова были как мягкий ток, и я едва не застонал.

– Не играй с огнем, если не готова к последствиям, родная. Если я сейчас остановлюсь, тебе не поздоровится, и одним детским поцелуем ты уже не отделаешься. Так что, будь добра, кошка, убери свои прекрасные коготки из-под моей одежды и едь спокойно. – Когда руки пошли ниже, я поймал одну из них. Протянул ладонь, достав одну из ее рук, дожидаясь, пока она вынет и вторую.

  Выдох вышел слишком тяжелым, так что на мгновение запотел мой визор. Я пытался держать самообладание как можно стальнее. Буду хорошим мальчиком для нее, не хочу лезть к ней как неподобающе, не хочу портить детскую наивность малявки, не желаю лезть ей в белье, как это делают многие парни сейчас, ее возраста. Невозможно хочу любить и хранить этот маленький яркий цветочек как можно дольше — минимум, пока она не будет реально готова.

  Кажется, было слышно, как она недовольно фыркнула и уверенно обняла меня вновь за талию, после чего я ускорился.
                   
                                 *****  

– Дэмиан, что за фигня? – в третий раз споткнувшись, недовольно заныла малявка, судорожно пытаясь нащупать ногой твердую землю. – Я же упаду!

– Еще чуть-чуть… тебе понравится, – пропел я возле уха, чувствуя, как легкая дрожь пробежала по ее спине. Ладони так и оставались на глазах Айры, не позволяя украдкой заглянуть вперед.

  Шаги Айры становились все осторожнее, дыхание — прерывистее. Последний шаг, и я остановил ее буквально в нескольких метрах от края обрыва. На секунду задержал дыхание, наклонился, позволив губам коснуться ее шеи, и медленно, лениво повел горячую, влажную дорожку к плечу, словно наслаждаясь каждым миллиметром пути.

– Дэми… – выдох сорвался с мягких губ — тихий, дрожащий, но с ноткой, в которой слышалось нечто большее, чем просто удивление.

– Ммм? – промычал я, вновь коснувшись плеча губами, все ещё одной рукой удерживая талию, а другой прикрывая глаза.

  Дыхание Вестерн сбилось, и она показалась мне хрупкой, почти невесомой, как мороженое под палящим июльским солнцем, готовое растаять прямо в моих руках. Не удержавшись, я тихо хохотнул и убрал ладонь с ее глаз, скользнув ею к талии, чтобы почувствовать, как она едва заметно вздрогнула.

– Открывай, – сказал я тихо, почти шепотом.

  Ее взгляд наткнулся на горизонт, где с высоты обрыва открывался захватывающий вид на океан. Волны, подсвеченные остатками заката, казались жидким металлом, переливаясь серебром и золотом. Но это было еще не все. Когда Айра начала оборачиваться, в сгущающихся сумерках она заметила — в нескольких десятках метров слева, на самом краю — огромное, ржавое колесо обозрения, а за моей спиной раскинулся целый заброшенный парк аттракционов.

  Она пискнула так звонко, что, казалось, звук мог прокатиться эхом по всей береговой линии. От этой искренней реакции я не удержался и улыбнулся по-детски широко. Ее глаза, блестящие и живые, забегали по висящим без движения ржавым конструкциям — каруселям, покосившимся палаткам, облезлым вывескам, будто она пыталась охватить все сразу. Я лишь надеялся, что ей не придется искать опору, чтобы не упасть в обморок.

– Ну как? – спросил я, чуть прищурившись.

– Очень нравится! Господи, Дэмиан, как ты его нашел? А как узнал, что мне понравится?

  Она говорила быстро, взахлеб, и в ее голосе было столько неподдельного восторга, что я поймал себя на том, что просто стою и слушаю.

– Айри, твою любовь к таким местам заметно, – хмыкнул я. – Например, в том заброшенном аквапарке. Честно, я даже удивился, что не только я кайфую от таких мест. Мы, похоже, оба немного… ненормальные. Любители адреналина и страха.

  Не удержавшись, я быстро, мягко коснулся ее губ в коротком поцелуе и тут же, не давая ей времени опомниться, потянул за руку. Хватка моя была крепкой, но без боли — ровно столько, чтобы она знала: я не отпущу.

– Куда ты меня ведешь? – в глазах сверкнула настороженность, вперемешку с нетерпением.

  Я ничего не ответил, лишь продолжил вести к колесу обозрения, замечая, как на ходу меняется выражение ее лица — от удивления к сомнению, а затем к… легкому страху.

– Ты же не собираешься… лезть туда? – спросила она уже тише, будто надеялась, что я передумаю.

  Я чуть усмехнулся, бросив на нее быстрый взгляд через плечо:

– Плохо меня знаешь, Айри.

  Ее губы дрогнули, будто она собиралась что-то возразить, но слова так и застряли в горле. Я продолжал вести вперед, и тень от гигантского колеса обозрения медленно накрывала нас, словно огромная темная лапа прошлого. Ржавые спицы, торчащие на фоне сумеречного неба, выглядели так, будто они вот-вот сорвутся и рухнут, но в этом и был весь кайф — хрупкое равновесие между страхом и притяжением.

  Когда мы подошли ближе, стало видно, что металлические балки колеса покрыты пятнами рыжей коррозии, а кабинки, раскачиваясь от ветра, скрипели, будто шептали что-то свое, давно забытое людьми. Айра замедлила шаг, я почувствовал, как ее пальцы чуть крепче сжали мою ладонь.

– Дэмиан… – в ее голосе дрожала тонкая грань между просьбой и вызовом. – Оно же развалится.

– Только если не знать, куда наступать, – ответил я и, отпустив за руку, шагнул к одной из перекосившихся лестниц, ведущих к посадочной платформе.

  Издалека конструкция казалась уже мертвой и хрупкой, но металл все еще был не настолько тонким, чтобы легко поддаться человеческому весу. Почти каждый божий день она выдерживала мои вылазки и прыжки по ней.

  Она смотрела, как я проверяю опору ногой, затем оборачиваюсь и протягиваю ей руку. Лицо Айры было освещено последними отблесками заката и темными тенями от металлоконструкций — в этих полутенях читалось все: страх, недоверие… и интерес, от которого она сама пыталась отмахнуться.

– Ты серьезно? – спросила она, но пальцы уже потянулись к моей ладони.

– Более чем, – ухмыльнулся я, помогая ей подняться на скользкую от ржавчины платформу.

  Под нами хрустел металл, ветер тянул за волосы, пахло морской солью и старым железом. Мы медленно пробирались к одному из кресел, цепи которого поскрипывали, словно отвыкли от человеческого веса. Я придержал его, пока Айра садилась, ее колени все еще напряженно дрожали.

– Если мы умрем, – выдохнула она, – знай, я буду тебя преследовать даже с того света.

– Вот за это я тебя и люблю, – сказал я тихо, защелкивая хлипкий замок.

  Колесо, конечно, не работало, но один из нижних механизмов можно было провернуть вручную. Я налег на ржавую штангу, и кабинка медленно, с жутким скрипом, поползло вверх, открывая перед нами все больше океана и застывшего во времени парка внизу.

  Чем выше мы поднимались, тем сильнее ветром било в лицо, холодным и соленым, и тем крепче Айра вцеплялась в мой локоть. Но я видел — ее глаза сияли, даже если она пыталась прятать это за маской недовольства.

– Ну что, стоило того? – наклонился я к ее уху, перекрывая шум ветра.

  Она медленно повернулась, и во взгляде читалось то, чего я ждал — смесь страха, восторга и… доверия.

  Айра не спускала с меня глаз, словно пытаясь понять, шучу ли я или на самом деле собираюсь довести все это безумие до конца. Я чуть ухмыльнулся, наклонился ближе и, перекрывая ветер, сказал:

– А что, если этого мало?

– В смысле мало? – она вскинула брови, но я видел, как уголки ее губ дрогнули, выдавая азарт, который она пыталась спрятать.

– Пойдем выше. Не кататься… а лезть, – произнес я почти шепотом, и от этих слов в ее взгляде на миг мелькнула искра, смешанная с осторожностью.

– Ты ненормальный, – констатировала она, но уже через секунду, закусив губу, кивнула.

  Мы выбрались из кабинки, держась за холодные цепи и балки. Металл под руками был шершавым, в некоторых местах оставлял на пальцах следы ржавой пыли. Ветер наверху был сильнее, он рвал волосы, щекотал шею, обжигал лицо соленым холодом. Кабинки под нами раскачивались, а каждая ступень, на которую мы вставали, издавала свой собственный протяжный скрип, словно предупреждала, что пора бы остановиться.

  Но мы продолжали. Ее ладонь была в моей — теплая, напряженная, но не вырывающаяся. Мы поднимались все выше, мимо кресел, которые дрожали от порывов ветра, пока, наконец, не добрались до самой верхней, застывшей в воздухе кабинки.

  Я первым забрался на крышу и, опершись, протянул Айре руку. Она, тяжело дыша, встала рядом. Мы оказались на такой высоте, что весь парк под нами казался игрушечным, а океан — бесконечным, уходящим прямо в темноту.

– Черт… – выдохнула она, и в этом звуке было и восхищение, и легкий страх.

  Я положил ладонь ей на талию, притянул ближе, и мы стояли так, пока ветер пытался нас разлучить. Сверху все выглядело иначе — мир казался тише, шире, чище. Айра откинула голову назад, вдыхая воздух полной грудью, и я понял, что в такие моменты невозможно не смотреть на нее.

– Теперь это сто процентов стоило того, – сказала она, не глядя на меня, но голос был теплым и мягким, как этот вечер.

  Мы стояли на самой вершине, где небо касалось горизонта, а мир вокруг расстилался словно огромная сверкающая карта, мерцающая вдали тысячами огней внизу. Ветер беспощадно гонял мои волосы, но я не мог оторвать глаз от Айры — ее глаза, широко раскрытые и наполненные смесью волнения, страха и чего-то невыразимо нежного, притягивали меня сильнее всего на свете.

  Каждый вдох казался усиливающим пульс внутри меня — будто сердце сейчас выскочит из груди и растечется по ладоням, в которых я держал ее руку. Я чувствовал каждое дыхание Айры, теплое и живое, и будто все пространство вокруг сузилось до этого одного момента — нас двоих, на краю мира.

  Я поднял руку и, дрожащими пальцами, провел ладонью по ее щеке, наслаждаясь нежной мягкостью кожи, ощущая, как под кончиками пальцев дрожит крошечное тело. Айра слегка наклонила голову навстречу, приглашая меня приблизиться еще ближе, и я услышал, как дыхание стало чаще и глубже.

  Мои губы коснулись ее сначала едва-едва — это было как легкое прикосновение перышка, которое вызывает трепет в каждой клеточке тела. Но в этот миг время между нами словно исчезло — пространство наполнилось напряжением и ожиданием.

  Я медленно приближался, не спеша, будто боясь разрушить хрупкую магию момента. Поцелуй превратился из робкого касания в нежное слияние, мягкий танец губ, где каждый вздох и каждое движение были наполнены желанием и трепетом.

  Айра ответила, обнимая меня крепче за шею, словно пытаясь удержать нас в этом волшебном мире под звездами. Ее губы были теплыми и живыми, даря мне ощущение безопасности и страсти одновременно.

  С каждым мигом поцелуй становился глубже — он говорил без слов все, что не могло уместиться в речи: доверие, страх потерять, надежду и стремление быть рядом несмотря ни на что. Я почувствовал, как ее тело прижалось ко мне сильнее, и мое сердце сжалось от чувства, что в этот момент мы — одно целое.

  Ветер шептал нам свои тайны, а вокруг нас мерцали огни ночного города, но мы слышали только друг друга — каждое дыхание, каждый удар сердца, каждый шепот прикосновения.

  Томно провел ладонью по ее спине, позволяя себе раствориться в этой глубине, в этом чувстве, которое больше не нуждалось в словах.

  Мы медленно отстранились друг от друга, но не отпускали рук — пальцы переплелись, словно боясь потеряться снова. Айра прижалась ко мне всем телом, укрывшись моей курткой, которую я взял с собой ранее, и я почувствовал, как ее тепло медленно разливается по всему пространству внутри меня.

  Внизу вдали расстилался город — миллионы мерцающих огней, как бесконечное море звезд, отраженных на земле. Мы смотрели, будто впервые видя этот мир, который стал одновременно чужим и близким, новым и навсегда своим.

– Знаешь, – тихо начала она, – я боялась… боялась, что этот момент будет слишком страшным. Но теперь понимаю — страх только добавляет ему ценности.

  Я улыбнулся, нежно гладя ее волосы.
– Страх — это часть того, что делает нас живыми. Мы вместе справляемся с ним.

  Она подняла глаза на меня, и в них блестела бесконечная благодарность и что-то гораздо глубже — то, что словами не выразить.

– Спасибо, что привел меня сюда, – прошептала она. – Спасибо, что не дал сдаться.

  Я крепче обнял ее, ощущая, как вся усталость и тревоги растворяются в этом мгновении.

– Это только начало, – ответил я. – Впереди много всего — и я хочу пройти это вместе с тобой.

  Мы стояли так, на вершине мира, позволяя ночи окутать нас своей тайной, и в этом безмолвии возникло новое обещание — не бояться, не отступать и держаться друг за друга, как в этот сказочный и самый важный поцелуй.
        
                                  *****

  Куртка, которую я отдал Айре, развевалась на ветру, а фары мотоцикла резали непроглядную тьму, словно пробивая дорогу только для нас двоих. Я вез малявку обратно домой, чувствуя за спиной теплые руки, и, когда мы наконец припарковались у дома, первым делом снял ее с мотоцикла и плотнее закутал в куртку.

– Зачем? Мы же уже приехали… – удивленно посмотрела она.

– Ничего. Отдашь потом… или нет. Как захочешь, – я улыбнулся, намекая, что может оставить себе, чтобы она всегда напоминала ей обо мне… и о том, что она принадлежит только мне.

– Дурной, – фыркнула Айра и отвернула голову, но в глазах мелькнула теплая искра. — Хочешь… можешь заночевать у меня.

  Вроде звучало невинно, но в голове проскочила опасная мысль от этих слов.

– Малышка, не сегодня, – я обхватил ее крошечный носик двумя пальцами и слегка потянул. – Я и так из-за тебя уже неделю пропускаю тренировки по баскетболу и рукопашке. Если я еще и дома перестану появляться, считай, я полностью твой… и пропащий.

– Не вижу в этом ничего плохого, – уголок ее губ дернулся в хитрой полуулыбке.

– Вот ты и хитрый лис. А ну марш домой.

– Нет! Не хочу! Я хочу быть с тобой! – упрямо сказала она, глядя прямо в глаза.

– Айра, твоя мама меня за такие слова к черту прибьет. Марш спать.

– Ну и как ты меня заставишь? – сложив руки в боки, она выглядела до смешного мило в моей огромной куртке.

  Тяжело выдохнув, я тут же подхватил эту малявку на руки, заставив ее пискнуть от неожиданности. Одна рука легла ей на спину, другая — под колени.

– Дэмиан Брайн! Живо опусти меня на землю! – она мотыляла ногами и била меня ладонями по груди.

– Айра, уймись. У меня и так легкие не новые после сигарет, не добивай их остатки жизни. – Я крепче прижал ее к себе. Особенно бесил тот тон, с которым она произнесла мое полное имя.

– Тогда пора бросать курить.

– Нет. – Я сказал это резко и категорично, даже не взглянув на нее. Но я и так знал — сейчас она обижена.

– И почему?

– Потому что.

– Что это за ответ? Ты маленький, что ли? – снова удар в грудь, и раздражение стало нарастать.

– Айра, я сказал — хватит.

– А то что? Бросишь меня? Будешь игнорировать? – ее голос стал острым, злым, будто я уже давал ей повод для таких слов.

– Что? Я бы никогда так не сделал! С чего ты вообще взяла?! – я наконец посмотрел ей в глаза.

– Потому что вы все парни такие. Дай только повод… – она отвела взгляд.

– Слушай, я не собираюсь с тобой так поступать. Я взрослый мужчина, а не пацан. Я могу выдержать свою любимую девушку.

  Я толкнул дверь плечом, и нас обдало теплом дома и сладким запахом печенья. Поставив Айру на ноги, я пытался поймать ее взгляд.

– Не обижайся. Мы скоро увидимся, может, даже завтра, – я провел пальцем перед лицом малявки и щелкнул по носу снизу вверх.

  Это движение наконец-то заставило ее улыбнуться. Я удивился, когда она схватила яркую помаду с тумбочки и накрасила свои губы.

– Что такое? – спросил я, когда она потянула меня к себе.

– Не двигайся. Шкаф высокий.

  Ее губы коснулись моей щеки… потом шеи… и — моей белой футболки!

– Айра! Одежду-то зачем?! – я глянул вниз и увидел яркий след помады прямо на груди, там, где сердце.

– Пометила. Чтобы все девушки знали, что ты занят.

  Боже… ее ревность — это что-то. Мне нравилось до безумия, настолько, что я чуть не потерял самообладание.

– Хорошо, вихрик. Но если хотела пометить, лучше бы уже поставила засос.

  Ее лицо тут же вспыхнуло, глаза округлились.

– ВАЛИ НАФИГ ОТСЮДА!

  Я засмеялся, достал пачку сигарет, сунул одну в зубы и, все с той же улыбкой, вышел за дверь.

                                  *****

  В тихом ночном одиночестве я сидел в парке, выкуривая уже третью сигарету, и невольно вспоминал, почему вообще начал курить. Внутри неприятно скрутило, и я сделал глубокую затяжку, выпуская в темноту клубы серого дыма. Нога нервно тряслась, а взгляд цеплялся за звезды.

  В ушах до сих пор звенел скрежет металла, треск разбитого стекла… И где-то глубоко я понимал — я поступаю с ней неправильно. Мне не хватило смелости сказать, кто я. Не хватило сил признаться, что я знаю ее, что был там, в той аварии, которую она не помнит, но о которой слышала от матери.

  Я не мог выдавить из себя правду. Она доверяет мне, а я… я улыбаюсь и целую, будто с каждым прикосновением смогу заставить себя забыть тот кошмар. И будто это поможет ей не вспомнить.

  Я затянулся в последний раз и распластался на одинокой лавочке под деревом, чувствуя, как ночь давит тишиной.

  Как же я не прав и поступаю отвратительно не честно.

— — — — —

Подписывайтесь на моей тгк:

теневой душнила

Там много интересного и спойлеры)