Пьяний сосед.
Акт I. Иллюзия покоя
«Счастлив тот, кто может верить, что его дом — крепость. Но именно там закладываются самые глубокие раны.»
— Д. Винникотт
Розовый и жёлтый ложатся на крышу. Шшш… — будто мягкое покрывало стелется по черепице.
Вечер тёплый, почти ласковый.
Я иду с мамой рядом. Серые шорты. Серая майка. Кожа тёплая от загара.
Мама — в жёлтой футболке и белых шортах. От неё пахнет мылом и жаром.
— Хаа… хаа… — её дыхание тяжёлое, будто каждый шаг тянет воздух из груди.
Ветер гоняет пустую бутылку по асфальту. Кхр-р… Звон птиц. Скрип ржавых ворот у сарая.
Свежий запах травы перемешивается с пылью. Воздух влажный. Липкий.
Я чувствую прохладу на коже. Волосы дёргает ветер. Во рту — привкус воды.
"Я счастлив. Просто идти рядом. Не та мама, что кричит. Не та, что бьёт. А та, что молчит рядом."
Хлоп! Дверь закрывается за нами.
— Разувайся и к столу, — говорит мама, тяжело дыша.
Акт II. Нарушитель
«Тень чужака всегда пробуждает наши самые древние страхи.»
— К. Г. Юнг
И вдруг — тень в окне.
Коричневая борода. Крепкая шея. Высокий, словно гора.
Он входит без стука.
Мама вздрагивает.
Шаги тяжёлые. Топ-топ… бум! — словно молот по наковальне.
Он идёт прямо ко мне.
Я лежу на кровати. Запах алкоголя давит, будто яды.
Руки холодеют.
Он наклоняет голову.
Я отползаю. Спина упирается в стену.
"Что он делает в нашем доме? Как выбраться? Нельзя выбраться…"
— Ик… Ты кричал утром? — голос низкий, металлический, с пьяной икотой.
Руки дрожат. Сердце бум-бум… бум!
"Я виноват. Если бы не вернулся… всё было бы хорошо."
— П… прости… — слова вырываются, но его перебивает мамино:
— Мы весь день были на озере! Хаа… хаа… Убирайтесь!
Крики. Толчки.
Запах спирта режет глаза. Страх липкий. Горло сжато. В груди холод, как лёд.
— Я просто говорю ИК, — отвечает он, ненадолго оборачиваясь.
Она смотрит на меня. Я обнимаю себя руками, прижимаю колени. Локтями вытираю слёзы.
"Я не видела, чтобы мой сын так боялся…"
— Вы довели моего сына до слёз! — вскрикивает она. Срываясь с места.
Я смотрю на маму. Ощущаю липкий страх. Сжатое горло. Холод в груди.
Она берёт его и отшвыривает на метр. Лицо красное.
"Он слишком тяжёлый." — промелькает мысль.
— Почему… — сжимает кулак. — Ты не даёшь мне ЗАКОНЧИТЬ! — ревёт он, словно горилла, с икотой и пьяным акцентом: Ик… я… я…
Ткань шуршит. Шшшш… шурр…
Ещё сильнее запах спирта, смешанный с пылью комнаты.
Вкус солёных слёз.
"Нет… пожалуйста. Мама остановись… нужно убежать. Иначе я буду наказан."
— Из-за него я поссорился с женой! — вскрикивает сосед.
— Это потому что ты пьёшь как внеменяемый! — она отталкивает его назад. Когтями рвёт футболку.
— Женщина, что вы делаете?! — смотрит на футболку с отчаянием.
"Эту футболку мне подарила жена. Всё этот мальчишка…"
— Тебе конец! — бежит на меня. Как медведь. Рррр…
— Стой! — мама за ним.
Я замираю. Зрачки дёргаются. Запах пота.
Она хватает его за зад футболки.
Я встаю с кровати.
Дырки на футболке расширяются. Сш! Сш! Сшшшш! — порвалась футболка.
Бах! Падает на кровать. Скрип!
"Мама, остановись. Иначе он убьёт. И тогда… виноват буду я."
Футболка рвётся. Он валится на кровать.
Я бегу. Босые ступни шлёп-шлёп-шлёп… по полу.
— Мелкий!!! — рёв ломает стены.
Акт III. Рождение голоса
«Травма — это голос внутри, который не смолкает, даже когда мир вокруг уже тих.»
— Бессел ван дер Колк
Я выбегаю. Дыхание рвёт грудь. Хаа… хаа… хаа…
Мама смеётся и плачет одновременно. Хаа… хаа… — тяжёлое дыхание рвёт воздух.
Хлоп! Дверь за мной.
"Беседка. Там база. Там безопасно…"
Но он приходит. Не сосед. Не человек. Голос.
"Это твоя вина…"
— Нет! Я сильный! — выдыхаю. Пых-пых…
"Сильный? — он хохочет. — Я обниму тебя. Сожму горло. Почувствуй мои руки. Я твоя кожа. Я твоя тень."
Я дёргаюсь. Шея горит, будто холодные пальцы сжимают меня.
Я тру руками кожу, но хватка лишь крепче.
"Сдайся. Пусть он бьёт. Пусть мама не мешает. Тогда ты искупишь."
— Нет… я убегу! — задыхаюсь, пых-пых…
"Убежишь? Я за тобой. Я внутри. Всегда."
Мама сзади тяжело дышит, хаа… хаа…, и её глаза полны тревоги.
Акт IV. Предательство тепла
«Когда ребёнок ищет защиту у того, кто его ранит, рождается безысходность.»
— Джон Боулби
Беседка. Скрип досок. Кр-р-р… Фонарь мигает. Сырой запах дерева.
Я сажусь. Сердце колотится, будто ломает кости. Бум-бум… бум!
"Ты трус. Ты оставил маму. Ты виноват."
— Я… виноват… — шепчу.
Мама выходит. Спрашивает соседей. Находит меня.
Я расправляю руки. Жду объятия.
Она останавливается. Хаа… хаа…
— Почему ты убежал? — хватает за шиворот.
Слова режут, как нож.
— Ты должен был помочь. Это твоя вина.
"Я ждал тепла. Получил приговор."
— Я понял… буду сражать… — пытаюсь.
— Умоляй о прощении! — её толчок сбивает меня на колени. Бах!
— Прости… пожалуйста… — руки в замке.
— Громче!
— Мамочка! ПРОСТИ!!! Я НЕ БУДУ УБЕГАТЬ!!!
Тишина. Даже соседи молчат. Тсс… тсс…
Акт V. Слияние
«Там, где любовь превращается в долг, рождается внутренний палач.»
— Виктор Франкл
— Достал… — мама хватает меня за руку. Тянет домой. Хаа… хаа…
И он шепчет. Голос. Уже рядом. Уже мой.
"Теперь мы вместе. Я не уйду. Я твой долг, твоя вина, твоя сила. Я буду шептать, когда ты спишь. Обнимать, когда ты один. Я останусь навсегда."
Я опускаю голову.
"Я изменился. Навсегда.
Теперь я знаю: я — щит. Я обязан. Даже если сломаюсь, даже если сгорю.
Пусть бьют меня. Пусть ломают. Лишь бы она стояла. Лишь бы она жила.
Я не ребёнок. Я — жертва, которая должна благодарить."
И голос вторит, шепчет в унисон:
"Мы неразделимы. Теперь ты — я."