Средневековая история. Первые уроки

Глава 4

Ярмарка, ярмарка, мы идем на ярмарку…

В первый день Лиля отбила все, что находилось внизу. Во второй – все, что не успела отбить в первый. И радовалась, что для нее нашлась подходящая лошадь. Симпатичный тяжеловоз по кличке Каштан принял кусок крепко посоленного хлеба и всадницу с одинаковым добродушием.

Про себя Лиля не могла такого сказать.

Если кто не знает, на лошадях надо уметь ездить. Алевтина ездить верхом умела. Лилиан – нет. А память разума и память тела не есть одно целое. А если ездить не умеешь, отобьешь себе все, что внизу. Или сотрешь. С Лилей произошло и то и другое. И это еще при надетых трехслойных штанах – шелк, шерсть, кожа.

Спасибо, не дамское седло. А ведь хотели… хотели ее взгромоздить в эту жуть. Но Лиля взвыла. Мужское седло. Штаны. А сверху… а сверху длиннючая юбка, разрезанная в нужных местах. Ноги закрыты, а на лошадь сесть можно спокойно. В любой позе. Сшить такое было несложно. И даже из розовой ткани. Все равно ничего другого достаточно дорогого не было… помешана, что ли, была Лилиан на розовом?!

Кроме того, лошади потеют и пахнут. Отнюдь не розами. И к концу дня особой разницы в запахе лошади и человека не замечается. А помыться особенно негде. На постоялых дворах Лиля останавливаться просто боялась. Ей хватило одного захода и глубокого вздоха. Потом она вылетела вон и согнулась в три погибели у крыльца. Ей-ей, даже в городском морге так омерзительно не воняло. Трупы и формалин. И все. А тут! Тухлятина. Сивуха. Гнилье. Немытые пьяные тела. Короче, все ароматы помойки с бомжатником, только сконцентрированные на небольшом пространстве.

Поэтому Лиля распорядилась покупать продукты в деревнях и готовить самостоятельно. Пожарить мясо на костре несложно. Пусть оно становится жестким, как подметка. На зубы, слава богу, она пожаловаться не могла. Полный набор резцов и клыков. Кстати, занести в список еще и зубной порошок. И щетку. А что нужно еще?

Мыло. Сварить его несложно. Особенно если взять местное за основу. Мочалки. Растет ли здесь люфа? Мыльник, мыльнянка… да хоть что-то!!! Во всяком случае, это можно вырастить. Лиля уже знала, что местный климат не сильно отличается от российского. Летом жарко, зимой холодно. Может, чуть теплее, во всяком случае, минус тридцать тут считается кошмаром, но все не Клондайк, где можно было плюнуть, и аккурат к земле прилетала ледышка.

Кстати, набор современной косметики. Изготовить ее несложно, а тут она покажется прорывом.

Еще в деревнях закупали мягкий желтый сыр и серый хлеб. Хлеб Лиля ела с опаской. Из-за неправильного хранения в зернах ржи могла образовываться спорынья. Наешься хлебушка – и приторчишь по полной программе. Или припадок получишь. Поэтому она и не хотела связываться с выращиванием ржи. Она знала, что может быть из-за неправильного хранения, но как правильно?

Неизвестно.

Лиля едва не за голову хваталась – как же мало она знает! Безумно мало!

Вот что полезного дают в школах? Или даже надо поставить вопрос так: ты – выживешь, если попадешь в дикую природу?

Нет!

Потому что современный человек ни к чему не приспособлен. Он не знает, как сделать шалаш, как разжечь костер без спичек, как отличить ядовитые грибы от неядовитых, как и когда растет пшеница, что делать с лошадью…

В школах собираются ввести Закон Божий. Вот на кой черт он нужен?! Ввели бы лучше основы выживания. С Богом Лиля могла бы и сама разобраться. А вот с примитивными вещами типа бумаги, чернил, поваренной соли…

Страшно жить на белом свете, в нем отсутствует уют…

Поэт писал больше в шутку. А вот Лиле было тошно всерьез. Уют и правда отсутствовал. Как класс. И в седло каждый день ее поднимало только непобедимое упрямство. И еще – желание выжить. А значит, надо было держаться. Стиснуть зубы и держаться. И плевать, что сил больше нет. Если булычевский капитан мог держаться три года, Лиля могла продержаться пару недель.

И она держалась. Под сначала презрительно-настороженно-подобострастными, а потом уже просто настороженными взглядами крестьян. Седлала лошадь сама и только сама, влезала в седло и старалась не морщиться и не жаловаться.

Всего с ней ехали пять человек. Двое старост и трое крепких местных парней. Арт Вирдас и Шерл Ферни в качестве консультантов по вопросу чего надо и Жан Корье, Рем Верас и Трез Матти в качестве охраны. Жан Корье раньше был стражником и по дороге гонял двоих парней как сидоровых коз. Вдоль и поперек. Аля только вздыхала. Раньше и она бы с утра побегала взапуски. Можно и с грузом. А сейчас… даже зарядку делать нельзя. Ибо увидят. А раскрываться раньше времени… Страшно. Очень страшно.

И не только поэтому. Есть и более веская причина.

Управляющий торговал с пиратами. Не получив желаемого, они могут полезть нахрапом. И как от них обороняться? Фактически поместье просто беззащитно. Приходи, кто хочет, бери, что хочешь.

Лиле это решительно не нравилось. Пять деревень. А есть ведь еще разбойники. И волки. И медведи. Это в двадцатом веке на волков облавы с вертолетов устраивали. А здесь – фигушки! Если только с дерева и из лука. Но волков много, а стрел мало. Так на том дереве и околеешь. И река рядом. И море. И горы. Если оттуда чего полезет, зовите ее годзиллой! Глушь! Ага, глушь – понятие растяжимое. Так и будешь орать разбойникам: «Господа, проходите мимо»? Ох, хохотать будут…

Нужна была дружина. Хоть какая-нибудь.

И хорошо владеющая оружием.

Потому что тренировки стражи вызывали у девушки только горький смех. В своем прежнем теле она бы этих героев уделала как бог черепаху. Не особенно и напрягаясь.

Медленные движения. Предсказуемые удары. Да что там! Сражаясь на мечах, ни один даже не подумал пнуть оппонента ногой. Или использовать метательное оружие. Кодекс чести?

Скажите об этом покойникам!

Лиле нужны были воины. Лесные волки. А не дворовые шавки. Нет, этих тоже можно взять. Двор охранять сойдут. Против овец они очень страшные люди. Но против настоящих бойцов…

Но Лиля подозревала, что наем дружины ей обойдется дороже чугунного моста. Профессионалы – они травку не кушают.

Вопросов было много. Ответов – мало. Оставалось только одно. Ехать вперед.

И постоянно разговаривать с сопровождающими. Если ей предстоит здесь жить, она будет знать, чем дышат ее люди.

Первые два дня мужчины мялись и жались. В лицо не смотрели, отвечали односложно и неохотно, но Лиля была настойчива. Она понимала, что пока полной откровенности не добиться. Вот когда люди поймут, что она готова о них заботиться, вопрос другой. А пока ей веры нет. Но получается ведь замкнутый круг.

Они ей не верят и молчат, а она же не Кашпировский! Мысли читать не обучена. И сделать ничего не может, потому что не знает, что делать, как и для кого. Но на второй день пути, когда она, шипя и кряхтя, полезла в седло, мужчины все-таки чуток ее пожалели. А еще через два дня и зауважали. Видели, что женщине тяжело. Что садиться в седло для нее пытка. Но она старается. И будет стараться.

А это уже стоит уважения.

При виде крепости Альтвер Лиля едва не сверзилась с лошади. От хохота.

Крепость?!

М-да! У нас иные церкви повыше будут.

Каменная стена высотой в три-четыре человеческих роста, четыре невысоких – то есть еще плюс метр или два – башни по углам, а общая площадь сооружения…

Вполне прилично. Лиля прикинула, что два ее дома как раз втиснутся в эту крепость. И кивнула своим мыслям.

Размер именно такой, чтобы хватило спрятать людей. Без комфорта, но приютить на время нападения или осады.

А вокруг крепости кишмя кишела ярмарка.

– Интересно, где тут можно остановиться, – пробормотала Лиля себе под нос.

Но Арт услышал.

– Я сюда ездил в позатом году. Есть здесь хороший постоялый дворик, «Свинья и собака» называется. Хозяин сдает комнаты, хотя и дорого.

– А блох и клопов у него нет? – подозрительно поинтересовалась Лиля.

– Нет.

Арт уже знал о диком страхе девушки перед этими тварями и позволил себе улыбку:

– Там у хозяина жена – вирманка. А у вирман принято раз в десять дней мыть весь дом. Им так боги заповедовали.

– Какие хорошие боги! – восхитилась Лиля.

Арт быстро сделал рукой знак Альдоная.

– Госпожа, вы так при людях не говорите, ладно? Пастор наш очень уж не любит другие религии, говорит, что все они от Мальдонаи!

– Не буду. Но мне все равно этот обычай нравится. А кто такие вирмане?

– Вирмане? А вы не знаете, госпожа?

Лиля сверкнула глазами.

– Ты еще будешь думать, чему графиню в детстве обучали? Не много ли наглости взял, староста?!

Конечно, кое-что она знала. Но мало, так мало…

Арт потупил глаза. Так-то. Спрашивают – отвечай. Как говорил один мудрый товарищ, хотите демократии? Так я вас сейчас к чертям отправлю. Ибо в аду демократия. Ну и, наверное, у Мальдонаи.

– Недалеко от побережья Ативерны есть остров Вирма. И живут на нем вирмане. Живут мореходством. Пиратствуют помаленьку, торгуют опять же… Люди они неплохие. Песни слагать любят. Но живут в основном с мечей. Земля у них бедная, почти не родит. А вот козы и овцы хорошие. Они накидки из козьего пуха привозят, так чистое золото, а не пух! В кольцо протянуть можно!

Лиля кивнула.

– Ладно. Если останутся деньги, посмотрим и накидки. На подарки. А пока поехали.

Лонс Авельс уже несколько дней отсиживался в хижине угольщика. В глубине леса. Такого он не ожидал. А ведь мог, мог проявить осторожность!

Младший сын безземельного дворянина, Лонс получил неплохое образование при монастыре. Правда, для монашеской стези он не годился – слишком любил жизнь с ее пьянками, гулянками и веселыми девками. Монахи это понимали, а поскольку отец платил за его обучение, не сильно и ругали юношу. И ему улыбнулась, казалось бы, удача. Пастор Иулий переговорил с кем-то, и ему предложили место. Да какое! Обучать грамоте принцесс.

О таком можно было только мечтать.

Лонс пребывал в эйфории всю дорогу. Выпал он из нее на месте, и почти сразу.

Полуразрушенный замок, низкое жалованье – он-то думал, что принцессы будут при дворе, но дочки были не слишком нужны Гардвейгу. Не были бы круглыми дурами, ибо неуместно. А тратить на них серьезные деньги из казны – увольте.

Принцессы спали в одной комнате, донашивали друг за другом платья и всю зиму хлюпали носами. Протопить замок не было никакой возможности – под утро он выстывал, словно гигантский ледник.

Про кормежку тоже промолчим. Ибо принцессам подобает благочестие. Три больших поста по двадцать дней и девять малых – по три дня. Когда нельзя вкушать ничего, кроме злаков и овощей. А если принцессы должны быть благочестивы, то их окружение – тем более.

Лонс очень быстро наловчился закупать себе неучтенную рыбу или колбасу и хранить где-нибудь, где похолоднее. А то так ноги протянешь. Здоровый же мужик! Можно еще поймать кого-нибудь или подстрелить, но это требует времени. Да и не будешь охотиться в пост, всем напоказ…

Из дома присылали мало, платили еще меньше, и от скуки (а что сделаешь с такими копейками?) Лонс завел интрижку с молочницей из соседней деревни и принялся обучать принцесс.

Самой яркой из них оказалась Анна.

И старшей, и яркой, и умной, и живой… Она была как черный бриллиант среди белого кварца. Сверкала и переливалась. Когда он приехал, ей было лет двенадцать или даже одиннадцать. Но глаза у нее были совсем не детскими.

Глаза у нее были взрослой и порядочно злой женщины. На весь мир злой. За что?

А за что Анне было его любить? С такой вот полунищенской жизнью и неясными перспективами?

И все потекло в две стороны.

Он учил. Она училась. И осознавала себя как еще маленькая, но женщина, все-таки женщина!

Взгляды и улыбки были с самого начала. Когда ей исполнилось тринадцать и девочка уронила первую кровь, последовало и первое письмо с объяснением в любви.

Второе, третье, взгляды, прикосновения, намеки…

Анна вела охоту, как взрослая и опытная женщина. И откуда чего нахваталась?

И Лонс не устоял.

Нет, полгода он держался честно, старался ничего не замечать, даже сжигал письма…

А потом махнул рукой.

Девочка знала, чего хочет. А ему все равно было нечего делать. И роман вспыхнул так, словно его Мальдоная благословила. Или хотя бы в огонь плюнула.

Лонс просто голову от нее потерял. От ее глаз, губ, от ее тела… а ей все было мало. И ему тоже.

Ему захотелось быть не просто любовником, а мужем, и он договорился с пастором. Хорошо хоть бумаги, подтверждающие брак, и немного золота были спрятаны вне замка.

Лонс не рассчитывал на побег. Но мало ли как сложится жизнь?!

Сейчас вот он сидел, мрачный и несчастный, и раздумывал над своими перспективами. А они вырисовывались не особо приятные.

Можно бы вернуться в замок. Но Лонс сильно подозревал, что после устроенного шутом дорогу ему определят прямиком к палачу. Или даже до палача не доведут. Скажут, сам споткнулся.

Анну не тронут, это точно. Скандал Гардвейгу ни к чему. А ведь он хочет выдать ее замуж!

Лонс аж зубами заскрипел.

Не позволю!!!

Моя!!!

А с другой стороны – не позволишь?! И как? Орать пойдешь под окнами, что ли? Ну-ну…

Можно уйти. И никогда не видеть своей Анелюшки. Вообще никогда.

На это Лонс тоже пойти не мог.

Но судьба, как она это обычно и делает, решила все за него.

Скрипнула дверь хижины. Лонс рванулся за оружием – убогим ножом, лежащим на столе, – и тут же получил такой удар в челюсть, что просто отлетел к стене.

Вошедший в хижину детина довольно кивнул: «Прав был хозяин, не утек…»

Сильные руки встряхнули учителя, и он сквозь дурноту (кого бы так по челюсти – зубы потом сплевывать три дня будет!) ощутил запястьями шершавую веревку.

Потом его подняли и куда-то потащили.

Убьют?

Наверняка.

Прощай, Анелюшка…

«Свинья и собака» не оправдала худших Лилиных опасений. Оказалось достаточно чисто. Полы посыпаны соломой, но свежей, а не гнилой. Опять же, к столешнице можно было прикоснуться без ужаса. А к глиняным кубкам и тарелкам – без омерзения.

Лиля сделала себе еще одну пометочку насчет лепки глиняной посуды и обжига. Фаянс и фарфор тут получить без шансов, она же рецептуру не знает, но стеклянную посуду…

Чему только не научишься в Доме пионеров! Шитью и вязанию. Вышиванию и кружевоплетению. Батику и лепке из глины. Вырезанию всяких поделок из дерева и выжиганию по дереву. Только учись!

А Лиле учиться было интересно. Руки у нее росли из нужного места. Отец с матерью были часто заняты на работе. И куда было идти ребенку? Не в группу же продленного дня? Что там может быть хорошего! А вот Дом пионеров, дома творчества, какие-нибудь интересные кружки…

Лиля даже в стеклодувную мастерскую попала! По необходимости. Татьяна Васильевна, увы, при очередном переезде грохнула змеевик. И пришлось искать новый. А найти что-то полезное в провинциальных магазинах в девяностые было просто нереально. Так Лиля попала к стеклодувам. И прежде чем остыть от увлечения, успела выдуть целый сервиз и несколько ваз.

И здесь на ярмарке она собиралась заказать все, что ей нужно для варки стекла. И не только.

Хватило бы денег…

Хозяин Лиле тоже понравился.

Высоченный и здоровенный, светловолосый и голубоглазый, он больше всего напоминал Лиле викинга.

– А хозяин тоже вирманин?

– А то ж. Обосновался здесь лет двадцать назад, купил этот двор и с тех пор процветает, – ответствовал Арт.

Пища была хорошей. Огромные куски жареной козлятины, горячая похлебка из чего-то вроде фасоли, козий сыр, мягкий серый хлеб, душистый напиток, похожий на медовуху, в глиняных стаканах. Крепость – градусов пять. Водичка.

Лиля сделала пометку о самогонке. Пригодится. Насколько она поняла, самым крепким напитком здесь было «ледяное» вино. Выморозка из виноградного вина. И было оно ненамного крепче обычного. Так, компотик. Хотя телу Лилиан Иртон и того хватит.

Тем более после поездки.

Лиля поморщилась, отправляя в рот кусок козлятины. Поездка дала неплохой результат. Платья стали ощутимо свободнее. Но худеть ей еще и худеть. И тренироваться, чтобы кожа не обвисала.

Тяжело? Больно?! Тошно?!

А ты стисни зубы и терпи. Потому что твои родители умерли, а ты жива. И если ты в этом мире, значит, кому-то это очень нужно. А еще ты обязана Лилиан Иртон. Бедная толстушка умерла. И ты живешь в ее теле. И должна прожить так, чтобы и ей не было за тебя стыдно.

А если уж замахиваться на глобальные цели…

Можно не только посадить, построить и вырастить, но еще сделать все от тебя зависящее, чтобы этот мир не повторил ошибок твоего мира. И техническое развитие не опередило здесь моральное с этическим.

Изобрести бумагу. Ввести грамотность. Написать кучу книг…

И купить дорожный губозакатыватель. А то размечталась тут одна такая.

– Трактирщик! Еще вина!

Лейф рявкнул погромче и грохнул кулаком по столу. Хотя трактирщик и так спешил к вирманам со всех ног. Как-никак земляки.

Но уж больно тоскливо и тяжко было на душе. Кошки там не скребли. Они уже вырыли приличных размеров крепостной ров и собирались продолжать свое черное дело.

Оставался один выход – утопить их в дешевом вине. На дорогое денег не было. И просто на хорошее тоже. Почему так?

А так вот жизнь сложилась.

Вирма…

Маленький, скалистый, неуютный на первый взгляд, но такой родной остров. Перед глазами Лейфа, как сейчас, вживую стояли свинцово-серые волны, разбивающиеся о берег. И чайки, задорно рассекающие крыльями тяжелое небо.

И родной дом. Эрквиг. Дом, из которого он вынужден был уйти. Низкая покатая крыша, закопченный от дыма очаг, комната, в которой рождались и умирали его предки, в которой родился и он, кладбище его рода… И жирно перечеркивающий все эти видения дымный столб, взвивающийся в небо. Черный. Непроглядный.

С губ вирманина сорвался чуть слышный стон. Он даже не заметил этого. И не заметил, как тревожно переглянулась с его другом Ингрид. Не увидел, как побледнел трактирщик, понимая: если вирмане будут заливать горе, то трактиру конец. Разнесут в щепки, вот как есть разнесут. А то и красного петуха пустят!

Лейф знал, что горело за его спиной. Но знал также, что никогда туда не вернется.

– Лей…

На плечи легли маленькие ладошки Ингрид. И Лейф невольно улыбнулся, оборачиваясь к любимой. Он и сам не знал, насколько преобразила его лицо эта улыбка. Вместо матерого головореза сидел за столом влюбленный мальчишка. И смотрел на свою королеву. А то и богиню. Трактирщик даже понадеялся, что обойдется без драки.

Вирма – остров маленький. А живут на нем большие семейства вирман. И все роднятся между собой. Но бывает, что кто-то и враждует. И семейства Эрквиг и Торсвег были как раз врагами. На счету Лейфа были двое Торсвегов. И он знал, от чьей руки пал его брат. И собирался взять жизнь за жизнь. Не успел. Тогда – не успел.

Единственный день в году, когда вирмане прячут мечи в ножны, – день богини Флейны. Богини любви и плодородия. И в этот день никто из них не рискнет пролить на землю даже каплю человеческой крови. В этот день богине угодны танцы, прыжки через огонь и гулянье до рассвета. Нарушителям же грозит бесплодие. Прогневай богиню, и твоя любовь не даст потомства. Это в ее власти.

В этот день судьба и свела старшего Эрквига и младшую из рода Торсвег.

В этот день гуляют все. И молодежь жжет на берегу огромные костры. И веселится до упаду.

Лейф тогда только что вернулся из похода. И гостил у друга. Сам бы он вовек не пошел на берег. Не хотелось. Хоть и твердила ему мать, что давно пора жениться, но… морскому волку цепь не наденешь. Друг уговорил. А Ингрид сама сбежала из дома. Из-под строгого присмотра нянек и братьев.

И веселилась на берегу.

Лейф увидел ее, когда она, в облаке золотых искр, прыгала-перелетала через костер. Тут и настигла его улыбка Флейны. До того хороша оказалась девушка в простеньком платьице, что сердце зашлось бешеным бегом.

– Кто это? – хрипло спросил он друга.

Друг не знал. И Лейф решился подойти к ней.

Никто не осмелится навлечь на себя немилость Флейны, ведь сердце есть у всякого. И каждый человек на земле кого-то, но любит. И эта любовь во власти богини.

Лейф думал, что это месть богини за пренебрежение обычаем, а ноги сами несли его через костер – к девушке. И та не отводила взгляда. Стояла прямо и глядела ему в глаза. И было в ее карих очах что-то непонятное. Смущение? Непонимание? Или…

Лейф мог ожидать чего угодно – страха, возмущения, даже крика и бегства. Мог. Красавцем он и в детстве не был, а уж сейчас-то… В зеркале он себя видел. И знал, что море и ветры продубили его кожу до коричневого цвета, что нос сломан в двух местах, что старые шрамы рассекают щеку и подбородок… но девушка смотрела ему прямо в глаза.

И не отшатнулась, когда он подошел. Наоборот – улыбнулась и протянула ему руку.

– Я – Ингрид. А ты?

– Лейф.

– Лейф… – В ее устах это прозвучало, как песня. – Я никогда тебя не видела раньше, Лейф…

В ту ночь они и стали мужем и женой. Смешно? Грустно? Нелепо?

В эту ночь – в единственную ночь года – молодые могут обменяться клятвами в присутствии жреца, у костра Флейны. И эти клятвы считаются законными на Вирме. Такими же, как брачные браслеты в Ативерне. И для этого ничего не надо. Ни согласия семей, ни выкупа, вообще ничего.

Даже имени семьи не нужно. Достаточно просто имен. Может, жрец Флейны, соединивший руки Лейфа и Ингрид над жертвенным костром и проливший туда несколько капель крови, и был во власти богини, которой хотелось наконец примирить два враждующих семейства. Но люди есть люди. И война им часто милее любви.

Их отыскали на рассвете. А может, и не искали. Просто Гуннору Торсвегу захотелось подпалить корабль своего врага. И он никак не ждал увидеть на палубе под навесом свою сестру. Да еще в объятиях своего врага.

Увы. Спросонок Лейфу было не до объяснений поджигателя.

Он всегда спал чутко. А этой ночью и вообще не спал, держа в объятиях утомленную и счастливо уснувшую на его груди любимую женщину. Его женщину.

И когда о борт стукнула лодка, Лейф осторожно устроил любимую рядом, чтобы не разбудить неосторожным движением, а сам протянул руку. Недалеко. Совсем рядом. К перевязи с метательными ножами. Восемь штук. Должно хватить. Он дождался, когда через борт перелезет Гуннор с ведром смолы. И на миг застынет, в ошеломлении глядя на сестру.

Этого хватило Лейфу, чтобы метнуть ножи. Один – в Гуннора. Один – в его помощника, который как раз перелезал через борт. И, осторожно завернув так и не проснувшуюся любимую в меха, выкинуть трупы за борт.

Ему не хотелось обрывать минуты счастья. А через несколько часов на корабль начали возвращаться дружинники. И рассказали своему предводителю, что Эйнрик Торсвег ищет свою дочь, Ингрид. Та-де ушла на праздник и до сих пор не вернулась. Тут вирманин и заподозрил, что дал клятву дочери своего заклятого врага. И тихо спросил у Ингрид, так ли это?

Женщина не отрицала ничего. Только покачала чуть заметно головой.

– Ты забыл? Я была Торсвег. А теперь я вся твоя. Хочешь – бери, хочешь – убей. Я даже спорить не буду. Мне все равно без тебя не жить, лучше от твоей руки сейчас, чем потом, без тебя… все равно умру.

– А ты знала, кто я?

– Нет. Отец меня берег. Я вообще думала, что Эрквиги – это кто-то вроде диких зверей. Глупо…

И Лейф видел, видел – она не лжет. Ни на секунду не лжет. Ни когда отвечала ему, глядя прямо в глаза, ни на секунду не отводя любящего – любящего, боги! – взгляда, ни когда вложила тонкие пальцы в его протянутую руку и доверчиво подала ему ножи, зная, что через секунду один из них может вонзиться в ее горло.

Не вонзился. А Лейф понял: на одной земле с Торсвегами ему не жить. Пока не жить.

Что он мог сделать? Оставаться здесь – значило развязать войну. Отец, мать, братья… они могут простить ему женитьбу на дочери старого врага. Но Торсвеги не простят. Ни Гуннора, ни Ингрид. И начнут мстить. Лейф не боялся поединков. Но…

Лучшим выходом было честно признаться во всем родителям и на время скрыться с острова.

Отец все понял. Одобрил убийство Гуннора. Пристально поглядел на бледную, но прямую как стрела Ингрид. И улыбнулся.

– Ладно. Давай поговорим без женских ушей. Да и мать пока с невесткой познакомится поближе.

Отец не возражал. Ничуть не возражал. Лейф оставил родным все, что привез в последний раз, взял только самое необходимое и поднялся на корабль. С дружиной они свое добудут.

Вирман кормит море.

С ним на корабль поднялись тридцать человек. Его дружина. С Ингрид – еще девять женщин, которые не собирались разлучаться со своими мужьями на несколько лет. И двенадцать детей. Места в трюме хватило всем.

Все бы удалось, но в море Лейф встретил корабль Эйнрика. С выпуклым алым щитом на мачте[10 - Щит, развернутый выпуклой стороной к противнику, – бой. Вогнутой – мир, разговор, торговля. Часто вирмане красили щит в два цвета. С выпуклой стороны в красный, цвет крови и боя, с вогнутой – в черный, цвет мира, земли, торговли.].

И принял бой. Ингрид умоляла не драться с ее отцом, даже пробовала кричать тому, что она жена Лейфа, что любит его, но все оказалось бесполезно. Эйнрик первый выпустил стрелу. В дочь. И бил насмерть. Если бы Лейф не успел загородить любимую щитом, она бы сейчас не стояла рядом с ним. Но успел. Загородил, сбил на палубу и перекинул в руки друга, который оттащил Ингрид в трюм, к остальным женщинам. И принял бой.

Хотя боем это назвать нельзя. Бой – другое. Дружина на дружину, сила на силу… но Лейф словно с ума сошел, увидев летящую в Ингрид стрелу. Такого он никому прощать не собирался. Словно демон наружу выглянул. И Лейф отдал приказ, о котором потом даже не сожалел:

– Стрелять зажигательными!

Лейф победил только благодаря новой придумке – зажигательным снарядам, за которые заплатил на торгу бешеную цену. Никто не знал, из чего их делают степняки. Но жидкость, заключенная в них, горела даже на воде. Пяти снарядов оказалось достаточно. Корабль Эйнрика вспыхнул, как свечка. Люди – тоже. И дружине Лейфа оставалось только осыпать их стрелами и копьями.

Кто-то скажет, нет чести в таком бое. Но Лейфу было наплевать. Ему надо людей сберечь. А за жену он вообще… Мало еще помучился Торсвег, мало!

Людей он сберег. А Ингрид рыдала по отцу три дня. И впервые мужчина ощутил себя настолько беспомощным. Но все проходит. Прошло и это состояние Ингрид. Однажды ночью, когда команда спала, а он стоял свою вахту у правила, женщина подошла к нему и тихонько прижалась щекой к плечу.

– Прости меня…

– За что?! Это ты прости меня. Я знаю, это был твой отец, но у меня не было выбора. Мы все умерли бы там.

– Я знаю. И… я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю. Не оставляй меня. Прошу тебя.

– Никогда.

– Никогда…

А потом они оказались в Ативерне.

И здесь начались настоящие проблемы. В порту Альтвера их никто не ждал. Никому не были нужны вирмане. А надо было как-то устраиваться. Где-то зимовать. На что-то жить…

Кое-какие деньги у Лейфа были. Но надолго бы их не хватило. Можно, конечно, выйти в море и ограбить пару кораблей. Но – опасно. Это на Вирме не выдают. А ему предстоит жить в Ативерне. Хотя бы пару лет. И не хотелось наживать себе лишних проблем.

В «Свинью и собаку» они зашли случайно. Ингрид попросила пополнить запасы лекарственных трав. Лейф согласился. Они вместе погуляли по ярмарке, а потом решили перекусить в трактире. И зашли… на свою голову.

Ингрид, любимая, родная, единственная, что ж теперь, если Флейна создала тебя прекрасной, как солнышко? Если бы родители тебя не прятали, женихи бы дом в осаду взяли!

Когда наглый молодчик начал вязаться к Ингрид, Лейф едва не взвыл с досады. Видимо, придется быстро сниматься с якоря и уходить. И то… могут и погоню послать. А снаряды закончились. Осталось две штуки. Этого мало, ужасно мало…

Спасение пришло совершенно неожиданно. И имело вид толстой женщины в розовом платье.

А что это там за шум?

От решения глобальных проблем Лилю отвлекли звуки начинающегося скандала.

Лиля огляделась. Арт и охрана сидели за столом. Шерл у стойки договаривался с хозяином о комнатах. А шум…

Шумели двое.

Лиля ахнула, прижимая руки к щекам.

Один был типичный вирманин. Высокий, светловолосый, мощного телосложения. За его спиной пряталась такая же светловолосая красотка, при виде которой Лиля только вздохнула. Прелесть, что за фигура. Не девочка – конфетка. «Плейбой» с его тяп-моделями курит в уголочке. Рядом с ними с самым решительным видом стоял еще один вирманин. Товарищ по оружию?

А противостояли им три… «золотых молодежника». Иначе и не скажешь. Вот сколько миров, сколько обычаев, а детки разных «крутых папаш» везде одинаковы. Как плесень и глисты. Одинаковые выражения лиц, одинаково наглое поведение, вседозволенность и никакого понятия о хорошо просоленных розгах. А надо бы.

И кто сказал болванам, что они неприкосновенны?

– Это сынок мэра, – услышала Лиля краем уха разговор за соседним столиком. Кажется, персона была достаточно известна и доставляла кому неприятности, а кому и бесплатные развлечения. Ага. Сын мэра. Ясно. И здесь дети власть имущих ведут себя по-хамски.

– А с ним?

– Его приятели. Тож бла-ародные…

Женщина фыркнула. Вот-вот, бла-ародные, точнее и не скажешь. И прислушалась уже к ссоре.

– Ты, щенок… – рычал вирманин.

Лиля была с ним полностью согласна.

– Ты, холоп, лучше оставь эту шлюшку с нами и убирайся. Если она захочет, то вернется к тебе. Но вряд ли! Ей понравится с настоящими мужчинами, – отвечал сынок мэра. – И вали отсюда, быдло! Тебе здесь не место! В свинарнике…

Лиля поглядела на вирман, сжимающих рукояти мечей. На сынка мэра. На бледную как смерть красотку.

Обежала взглядом таверну. Упс…

А это кто? Стражники?

Буквально через два стола от нее сидели, выпивали и закусывали несколько человек в плащах красно-синего цвета.

– Это стража? – толкнула она Арта.

– Кажись, да, госпожа…

Тогда понятно, почему эти трое придурков еще живы. То, что еще ничего не развернулось, – это ведь чисто потому, что здесь стража. Вот местная молодежь и оборзела. Вирман двое, если начнется заварушка, их тут как пить дать положат, они не могут этого не понимать… А что с девчонкой будет? Блин, да что ж я за скотина! Девчонке лет шестнадцать, она перепугана до истерики… Здесь, если это не остановить, такой половецкий перепляс сейчас начнется, что никому мало не покажется, не-эт… и вообще – это профи. Военные.

И женщина принялась выползать из-за стола.

– Госпожа, вы куда? – забеспокоился Арт.

Лиля хлопнула его по плечу.

– Потом объясню.

Ухватила одной рукой кувшин, а второй – горшок с похлебкой и зашевелила ногами.

– … тебе место в хлеву рядом со свиньями, – закончил свою блестящую речь «арыстократ».

Лиля прицелилась.

Плюх!

Похлебка из горшка равномерно распределилась по всем трем молодчикам. Следом полетел горшок, разбившись о голову неизвестного спутника сынка мэра.

Парень охнул и осел на пол. Представитель золотой молодежи и его оставшийся спутник повернулись и получили в лица винный душ.

– Остыли, болваны?! – ледяным тоном осведомилась Лиля. – А теперь отвечайте, как вы смеете затевать безобразную ссору в присутствии графини Иртон?! Вас что, на конюшне воспитывали?!

Она отлично знала, что видят перед собой парни. Пропыленную и грязную, но все же дорогую одежду. Аристократическое лицо (у крестьян нет шансов так отожраться, разве что с голоду опухнуть). Дорогие изумрудные серьги в ушах. Перстень с графской короной на руке. Золотой с изумрудами обручальный браслет.

И потом, она действительно графиня, так что преимущество на ее стороне. А уж ставить на место дураков с претензиями она умела и в своем мире.

Парни наливались дурной краской и готовились ответить. И Лиля заговорила, на долю секунды опередив их:

– Если бы мой сын вел себя так, я бы выпорола его на конюшне. Выйдите вон и не возвращайтесь, пока не научитесь пить, а не нажираться до скотского состояния. Или я прикажу этим вирманам выкинуть вас отсюда. И они исполнят приказание графини Иртон, которая желает отдохнуть с дороги.

На плечо Лиле легла массивная лапища.

– С удовольствием. Прикажете выкинуть их отсюда, госпожа? – Низкий басовитый голос прогудел тетивой лука.

Лиля на миг задумалась. Даже не оборачиваясь, она знала – это один из вирман.

– Господа, у вас два выхода. Либо вы забираете это, – тонкий (ладно, пока еще пухлый, но ведь худеем же!) палец указал на третьего желающего развлечений с дамами, – и убираетесь отсюда, либо вас выносят на носках сапог. По моему приказу. Что вы выбираете?

Даже не поворачивая головы, она знала – за ней встали оба вирманина. И двое молодчиков отлично поняли, что никто им не поможет. Выкинут. С огромным удовольствием!

Смерили всех злобным взглядом, подхватили своего друга и вылетели за дверь. Но на пороге сынок мэра обернулся.

– Вы мне…

Лиля, не глядя, протянула руку назад.

– …за это…

Рука сжалась на глиняном стакане.

– ответи…

Бамц!

Стакан разбился точно над головой парня, осыпав его осколками. «Униженный и оскорбленный» шарахнулся, поскользнулся и, неловко взмахнув руками, уселся на задницу прямо на пороге. Грянул хохот.

Молодчик побагровел, дернулся, вскочил и вылетел вон.

Лиля довольно улыбнулась.

Еще бы. Один вопрос – когда злобные вирмане нагло наехали на бедненьких и беленьких аристократиков. Это – одно. Гуляли себе приличные мальчики, понравилась им девочка, они вежливо предложили, а тут агрессоры с мечами… В таком раскладе вирманам приходится солоно и кисло.

С ее вмешательством ситуация приобретает другой расклад.

Знатная дама изволит вкушать ужин с дороги. Тут трое наглых хамов начинают при ней безобразный скандал, мешая жить и дышать. И дама запускает в них кувшином. А когда они не унимаются, приказывает отдыхающим тут же вирманам обеспечить ей покой и тишину. При этом раскладе вирмане вообще не при делах. Разве что повиновались графине. Ну так почему бы нет. Не холопке ж?

А чтобы закрепить вторую версию:

– Трактирщик! Извольте больше не нарушать мой покой подобными скандалами! Всем вина за счет графини Иртон.

Все радостно загомонили. За плечом Лили кашлянули.

– Госпожа…

Лиля обернулась и увидела того вирманина, с которого все началось. М-да. Арни Шварц нервно курит в сторонке. Этакий лось любого в блинчик раскатает, свернет обратно и сожрет без соли. Выше ее сантиметров на тридцать, мышцы так и ходят под кожей, лицо со шрамами, но голубые глаза на нем живые и умные. Нет, этот парень кто хотите – убийца, головорез, пират, – но не дурак. И Лиля дружелюбно улыбнулась ему.

– Лилиан Иртон. Графиня Иртон.

– Лейф Торвальдсон. Из семейства Эрквиг.

– Рада знакомству. Надеюсь, у вас больше не будет проблем с этими наглецами?

– Надеюсь, что нет.

– Если что-то случится – можете рассчитывать на мою помощь. Терпеть не могу таких уродов. Я буду тут еще несколько дней. Но на вашем месте я бы тут не задерживалась.

– Я последую вашему совету, госпожа.

– Графиня Иртон. Вы можете найти меня в этой таверне. Пожалуй, я сниму здесь комнату на пару дней.

Лейф поклонился еще раз и ушел, уводя с собой девушку.

Лиля готова была себе руки кусать.

Вот перед ней стоят военные. Профи. А она ничего!!! Ничего не может! Пригласить их на службу? Или как?

Если и не откажутся – все равно, это не то. Не так…

Такие будут служить, только если будут уважать. А ее уважать пока не за что.

Черт, черт, черт!!!

Лиля еще раз улыбнулась, благосклонно кивнула и отправилась к своему столику.

Как выяснилось – ненадолго.

Дети – существа отвратительные. На редкость.

Глядя на маленькую Миранду Кэтрин Иртон, так думали два человека из ее свиты.

И у обоих были свои дела в Иртоне. Вообще-то их послали с малышкой. Зачем?

Лечить. Учить. Развлекать и оберегать в дороге.

Но малявка вела себя так, что даже у сердобольных камеристок и нянюшек к вечеру появлялось только одно желание – сунуть ее головой в выгребную яму. У всех остальных оно появлялось примерно к обеду.

Соплячке было плохо все.

Погода отвратительная, холодно. Дайте одеяло!

Нет, жарко, двигайтесь побыстрее!

Качает! Давайте помедленнее!

Я проголодалась! Остановитесь!

Где моя любимая кукла?!

И так по двадцать раз на дню!

К концу дня выматывались все. Соплюшка, видите ли, была недовольна расставанием с отцом. И решила всем показать, что она не кто-то там. Она – Миранда Кэтрин Иртон, виконтесса Иртон!

А виконтесс розгами драть, увы, не положено. Отец особо предупредил, что если ребенок хоть словом пожалуется…

И отнял у сопровождающих единственный рычаг воздействия на мелкую гадючку.

Справедливости ради, Миранда не пакостила. Но вот капризничала по полной. Учиться даже и не собиралась. И учителя с ужасом предвкушали момент отчета графу. А ведь впереди ждала еще и графиня.

Джес Иртон мог верить во что угодно. Но когда это женщина хорошо относилась к детям своего мужа от предыдущего брака? И, судя по рассказам тех, кто знал, графиня и сопливка друг друга стоили. Истерики будут закатывать на пару.

А вот что делать слугам?

Нет, двое-то знали, что им надо сделать. У них были свои хозяева, свои задания, свои дела, и они намеревались все исполнить наилучшим образом.

Но только двое. А остальные пребывали в самой пошлой житейской неустроенности. И оттого вопли шмакодявки действовали особенно удручающе.

А Иртон приближался особенно медленно.

Мальдонаино захолустье!!!

Дарий Авермаль, барон Авермаль (ну ладно, будущий барон, после смерти папеньки, а пока еще только достопочтенный Дарий Авермаль), вылетел из трактира в ярости.

Нет, он не пропустил слова графини мимо ушей. Но зачем ей понадобилось вступаться за грязных пиратов?!

Вечер начинался так хорошо…

Они с Томми и Савлом погуляли по ярмарке, съели несколько сладостей (платить ребенку и в голову не пришло, пусть радуются, что их сын градоправителя осчастливил), выпили эля и решили продолжить приятный вечер в трактире.

И их занесло в «Свинью и собаку».

Они немного выпили, посидели, а потом…

Ту вирманку они заметили сразу. Да и сложно было бы не заметить такую красотку.

Надо же! Дикие места, дикие люди, но такая прелесть! Роскошь золотых волос, огромные карие глаза, полные розовые губки, а какая фигурка! Да он ее в поясе может ладонями обхватить!

Ну что ж.

Девушка должна быть польщена вниманием благородных господ, разве нет?

А что их трое… ну польщена втрое больше.

А почему нет? Он молод, красив, умеет обращаться с женщинами – служанки в доме отца были им весьма довольны, друзья тоже в грязь лицом не ударят… Да и вообще, если они останутся довольны, они даже подарят девушке пару серебряных. Очень щедрое и благородное предложение. Разве нет?

Вирмане оказались совершенно дикими людьми.

Девушка, вместо того чтобы обрадоваться и тихонько пройти с господами на сеновал (ну там посмеяться, пошутить по дороге, повертеть попкой), залепетала что-то о своем муже. Как будто кого-то это интересует. Можно подумать, ее жениться приглашали!

А потом и вовсе спряталась за спину такого громилы, что на лошади не объедешь. И смотрел этот громила очень нехорошо.

Впрочем, это парней не сильно напугало. Стоит только кликнуть стражу, и вирмане закончат ночь в тюрьме, а красотка – в их постели. Поэтому они слегка надавили. А почему бы нет?!

Они у себя дома, на своей земле, пусть эти дикари поблагодарят, что их вообще к людям пустили… Уроды! Особенно предводитель. Встретишь такого в темном переулке – сам все отдашь, его точно арестовать надо было.

Откуда взялась та толстуха?

Молодые люди сразу ее и не заметили. Были заняты конфликтом с вирманами. И только когда в них полетели похлебка и вино, соизволили обратить внимание на бешеную бабу.

В то, что она графиня, поверилось сразу. И бесповоротно. Только благородная дама могла вести себя подобным образом.

Но в то, что она защищала вирман?!

Встала на сторону разбойников, пиратов, даже не пожелала вникнуть в ситуацию?! И выставила их с таким позором!

Кипящий от ярости Дарий вылетел из таверны. Савла надо было доставить домой.

А с вирманами мы еще поквитаемся. И хорошо поквитаемся! Лишь бы завтра их корабль не снялся с якоря. И не надейтесь, никто вас не защитит. Это на Вирме не выдают. А здесь вы никто и звать вас никак.

Вот сейчас оттащим Савла и заглянем в казармы городской стражи… И приказ они выполнят, никуда не денутся! В гавани всего один корабль вирман. Да, до него так просто не доберешься, а закидать его снарядами никто не даст – могут пострадать купеческие корабли. Но если никто из вирман не гуляет сейчас по трактирам… а может, будет возможность перехватить и того урода с красоткой… вспомнив ее стати, Дарий аж причмокнул губами.

Никуда ты, куколка, не денешься. Моя будешь…

Уязвленное самолюбие требовало поквитаться с вирманами. Жестко и быстро.

Леди Аделаида Вельс была довольна собой. И жизнью тоже.

Она молода, красива, она едет с посольством в Уэльстер, а затем и в Ивернею. Разве мало?

Алые розы с приличествующей запиской на окне радуют глаз и душу. Все-таки Джеса Иртона она тогда зацепила.

Первые цветы принесли на следующий же день. Ада подумала и отправила их обратно. Мол, вы неотразимы, но мой траур…

Цветы вернулись обратно с прибылью. И приходили каждый день. А с самим Джесом она увиделась во дворце.

Аделаида аж зажмурилась от воспоминаний.

Нет-нет, ничего такого как раз не было. С такими нельзя по-хорошему. Джес Иртон – слишком завидная добыча. Красив, избалован, пресыщен женским вниманием… Если сразу получит все, что пожелает, потом и глазом в ее сторону не поведет.

А посему при встрече Аделаида краснела, бледнела, опускала глазки и трепетно лепетала, что никак не может принимать знаки внимания. Ее горе слишком глубоко и безнадежно…

Она так страдает, так страдает о своем безвременно ушедшем муже…

Джес проявлял понимание, гладил ее по ручке, затянутой в надушенную перчатку, уговаривал не хоронить себя… а Ада опускала голову все ниже.

Мол, не подавайте надежд бедной вдове. Вы все равно уезжаете…

Как Джес добился для нее приглашения? Аделаида не знала. Но служанки стояли на ушах уже три дня. Она должна, нет, обязана выглядеть королевой! Так, чтобы Джес Иртон ни на кого другого и не смотрел.

И плевать, что он женат!

Жена – не стена! Подвинется!

– Кузина?

Ада стиснула зубы. Не ко времени. Но вошедшему улыбнулась весьма радушно.

– Алекс! Рада тебя видеть!

Мужчина улыбнулся, притянул женщину поближе и поцеловал.

– Как идет дело с графом Иртон?

– Сам видишь, я еду с посольством.

– Вижу. Не торопись ему там уступать, вываживай добычу…

Двое обменялись понимающими взглядами.

Алекс был племянником мужа Ады. Но, вопреки всему, они с молодой женой не стали враждовать. Может, потому что с первой встречи их потянуло друг к другу словно магнитом? Гостиные, конюшни, пикники… старый муж и не подозревал о таком увлечении. Наоборот, Ада шипела, что Алекс – дармоед и бездельник. Приживала и подхалим. Алекс честил ее продажной девкой и подзаборной кошкой. Так что супруг был абсолютно спокоен за свою честь.

И ни о чем не беспокоился. В том числе и о своем кошельке… сволочь старая!

После его смерти вдруг выяснилось, что полученного наследства хватит только года на три самой скромной жизни в глуши. А это любовников не устраивало.

Они продали что смогли, заложили все остальное и отправились покорять столицу. Почему бы и нет?

Оба красивы, молоды, Ада еще и с титулом…

Действительность оказалась грустнее. Деньги таяли втрое быстрее, чем хотелось бы. А вот достойных кавалеров не находилось.

Можно бы опять выйти замуж за старика. И Аделаида рассматривала такой вариант. Но не хотелось! Джес Иртон был просто подарком судьбы.

– Я буду очень осторожна. Но он ведь женат.

– Его жена живет в глуши. И вообще – не бери в голову. Я о ней позабочусь.

– И как же?

– Не важно. Жены тоже смертны.

Аделаида машинально сотворила охранный знаак Альдоная. Алекс покачал головой.

– Малышка, даже не думай об этом. Приручай своего бобра. Нам нужна эта жирненькая тушка. А когда станешь законной женой, ты обо мне не забудешь, не так ли?

Аделаида согласно улыбнулась.

– Сомневаюсь, что Джес Иртон даже в подметки тебе годится в постели.

– Главное, пока это не проверяй. Ты женщина добродетельная, у тебя никого, кроме мужа, не было, и тот по большим праздникам.

Аделаида еще раз улыбнулась. Уже не согласно, а откровенно блудливо.

– А сейчас не праздник?

Тонкие пальцы потянули корсаж чуть вниз.

– Праздник, – согласился мужчина, подхватывая ее на руки. – И мы будем праздновать долго.

Остаток вечера Лиля потратила на расспросы о вирманах. И воспользовалась самым близким источником. Хозяином трактира.

Тот был только рад присесть с графиней, поговорить о родине. Особенно когда слушают и задают вопросы. Собеседнику должно быть интересно, разве нет?

Должно.

Лиле и было.

Вирма оказалась маленьким островом, на котором почти ничего не росло. В голодный год на корм скотине шло все, даже растолченные рыбьи головы. Хотя со скотиной там была напряженка. Коровы не выживали. Держали коз и овец. Пряли удивительно тонкую нить. Делали шикарные шерстяные платки. Но этим ведь не прокормишься!

Вирмане были и пиратами.

Это все знали, но выжигать «осиное гнездо» никто не торопился. Для этого нужен был союз. И крепкий. Все отлично понимали – пойдешь на Вирму за шерстью, вернешься стриженым. Кораблей там хватает, драки они не боятся, смерти тоже…

Их терпели, как неизбежное зло. И в то же время…

Корабли вирман ходили вокруг всего континента. Перевозили грузы, помогали торговле. Иногда наемничали.

Им доверяли. У вирман было своеобразное отношение к честному слову, о котором знали все.

У вирманина есть слово, топор и корабль. Потеряешь корабль – топор и слово тебе его добудут. Потеряешь топор – слово добудет тебе и топор и корабль. Но если твое слово ничего не будет стоить, ты уже не вирманин.

Лиля вздохнула с облегчением.

И задумалась, может быть, плюнуть на гонор, прогнуться, да и поговорить с вирманином о найме?

Кажется, вовсе уж в безнадежную аферу она не ввяжется? А пираты – это все-таки не крестьяне. С ними будет легче.

Или должно быть?

С одной стороны, кругозор у них шире. И видно, что не идиоты.

С другой – а будут ли они тебя уважать? Силу они уважают. А можешь ты им предъявить эту силу?

Нет.

Так что тогда? Из огня в полымя?

Но дом как-то надо защищать. Арт говорил, что скупщики, которым продавали девчонок, придут примерно через месяц-полтора. И надо бы их встретить. Лиля весьма не любила работорговлю. Опять же, сразу несколько плюсов. Опасности они не ждут, больших потерь быть не должно.

Потерь…

Люди же! И за каждой мыслью, каждым шагом – человеческие жизни. Искалеченные люди. Изувеченные судьбы. Страшно, хоть под кровать лезь. И полезла бы, если бы помогло.

Ей придется запустить… да, хоря в курятник. Вот! И еще довериться, и постараться его приручить и прикормить. И надеяться на лучшее.

Но разве есть выбор?!

Муж на нее, простите, забил длинный болт. Если они тут есть – арбалетный. Или баллистный. Отцу тоже особо дела нет. Замуж вышла? Свободна, детка! Я тут и сам с усам. А ты плодись и размножайся, от баб толку нет, так ты мне внука роди. Мы из него человека сделаем.

И что остается?

Лечь и помереть?

Не дождетесь. Мы еще побарахтаемся. Идей хватает. Я и в своем захолустье такое смогу сделать, оно и лучше, что захолустье. Меньше завистливых глаз, ушей и ног.

А вирмане… Если они имеют представление о порядочности – это замечательно. Если же нет – попробуем привязать их выгодой.

Да хоть что-то попробуем сделать. Люди – главное богатство! На них ни серебра не жалко, ни золота… Они тебе все добудут. Но если нет людей – ты никто.

Меньше пустого места.

Лейф Эрквиг мрачно смотрел на берег.

Подходить вплотную он не стал. Там было полно купеческих кораблей. Мало ли, если начнется шторм… да и просто не хотелось. Лучше стоять подальше от всех, и ворье не полезет, и катапульты… хотя эти все равно достанут. Очень уж удобно устроены – всю бухту простреливают. В Ативерне не дураки живут…

Все равно. Лучше подальше от берега. Шлюпки на корабле есть. Так что все будет нормально.

С одной стороны, надо бы уходить. С другой – они только сегодня зашли в порт. Надо закупиться, поправить парус, да и…

Куда идти?

Вопрос стоял очень остро. Можно бы ходить вдоль побережья, предлагая свои услуги за плату. Можно.

Но они ведь не одни. С семьями. Женами. Детьми! И как прикажете жить? От порта до порта?

Сам Лейф не видел в этом ничего страшного. Но сильно подозревал, что Ингрид так не сможет. И остальные женщины тоже.

А дальше что?

Вирманина кормит море.

Ты можешь храбро идти на абордаж, когда знаешь – за твоей спиной команда. И только команда.

А когда за твоей спиной еще и беззащитные люди? За которых ты в ответе?

Случись что во время боя – и все.

Как смотреть смерти в лицо, зная, что малейшая случайность – и самый лучший и близкий человечек на этом свете умрет?

Лейф не считал себя героем.

Но он помнил, что почувствовал, когда Торсвег выстрелил в Ингрид.

А ведь это может повториться. И зажигательными стреляют. Запросто.

– Тебе плохо…

На плечи опустился теплый плащ. Ингрид не спрашивала. Утверждала.

Лейф развернулся, обнял любимую, привлекая к себе, под плащ:

– Нет, малышка. Я просто думаю…

– Куда нам дальше идти?

Лейф крепче обнял жену.

– Ты все правильно понимаешь. Я был бы спокоен, оставив тебя на берегу. Но где такое место? Чтобы нас еще не нашли твои родные? Или получили отпор?

– Сегодня за нас вступились…

Ингрид словно читала мысли мужа. А может, и читала?

Флейна может и не таким оделить. Правда, иногда за ее дары кровью платят…

– Сегодня другой случай.

Лейф едва не передернулся. Показалось на миг, что сырой холод проник под плащ, потек ледяной струйкой по спине…

А ведь сегодня все могло кончиться очень плохо.

Очень.

Их было всего двое. Он и Дагри. Ингрид не в счет. Она – любимая. Не воин. И в драке от нее толку чуть.

Они здесь бесправные беглецы. И земля горит под ногами, что уж там… Торсвеги – клан крепкий. Потому и уходить пришлось, чтобы своих не вмешивать. Если разбираться – пусть с ним разбираются.

А трое молодчиков были на своей земле, уверены в своем праве, к тому же случись что, городская стража их бы поддержала. Лейф это видел. Их там было человек шесть. Плюс эти трое… даже если мечи у них для красоты…

Начнись заварушка…

Лейф был бы спокоен. И не таких видали. И ушел бы с боем на корабль. Запросто. И стражу бы положили, и сопляков…

Но Ингрид…

Страх был не за себя. За нее. За родную, любимую, единственную… много ли ей надо?

Лейф отлично знал, как гибнут в глупых драках ни в чем не повинные люди. Случайный удар, а может, и не случайный…

Спасение пришло в виде толстой женщины в грязном платье.

Благодаря ей, только благодаря ей… что ж. Лейф не забывает долгов…

– А если поговорить с ней?

Ингрид спросила тихо-тихо, словно боялась своих слов. Лейф коснулся губами светлой макушки.

– С графиней Иртон?

– Может быть, ей нужны люди?

– Вирмане? Милая, мы не самые лучшие слуги в этом мире… Слово мы держим, но… кто в это поверит?

– Что мы теряем? Нам все равно некуда идти…

Лейф только вздохнул.

Ингрид была права.

А с другой стороны, кто его наймет на службу? Его биография на лице прописана. Мечами и ножами. Шрамами и ветрами. Да и…

– Не забывай, они тут верят в Альдоная. А мы…

– Мне эта женщина показалась умной, – гнула свое Ингрид. – Мы же завтра еще будем здесь?

Лейф вздохнул.

– Будем. Малышка, ты понимаешь, что нам придется ей полностью довериться? И потом, она – графиня. А ее супруг? Она ведь в брачном браслете…

– Если супруг умный, вы друг друга поймете.

– А если дурак?

– Думаешь, у такой женщины может быть глупый муж?

В голосе Ингрид послышался смешок.

Лейф улыбнулся.

– Ты у меня, выходит, тоже умная женщина?

– Я тебя люблю.

– Ты сомневаешься в уме своего супруга?

Это было для Лейфа внове. Шутить, улыбаться, подначивать любимую женщину… так по-мальчишески. Так невероятно хорошо…

– Что вы, супруг, господин и повелитель! Как бы я могла?

В голосе Ингрид звучал наигранный ужас.

– Госпожа, вы можете все. Даже трогать мой боевой топор…

Ингрид рассмеялась. И Лейф понял, что завтра пойдет искать Лилиан Иртон.

Просто потому, что не сможет пренебречь таким шансом. Для защиты любимой женщины он сделает все. И еще немножко больше.

А гордость?

Гордость не пострадает. Договоримся.

Шестеро вирман действительно гуляли в таверне.

Олат, Гэл, Эльг, Торни, Иллат и Сэльт. Все – воины. Все уже бывали в боях. И именно поэтому остались живы.

На причале перед ними выросли силуэты людей с луками и копьями.

– Положить оружие.

– В чем дело? – Олат заговорил первым как самый трезвый.

– Приказано доставить вас в магистрат.

– Зачем?

– Парни. – В голосе стражника послышалась усталость. – Я человек подневольный. Мне приказано, я и делаю. Если схватитесь за топоры, мы вас всех положим. У нас тут десять луков, стрелы вас все равно найдут. Вы нас тоже накрошите, ну и попадете под виселицу. Вы ничего не сделали, пойдемте лучше по-тихому, разберутся утром и вас отпустят…

Олат задумался.

С одной стороны, можно бы и положить здесь стражу.

Но! Они пьяны. Чего уж там, действительно по два-три кувшина на человека пришлось. На ногах они стоят, языки вроде тоже не заплетаются, но местное вино коварно. И подводит в самый неудачный момент. Неизвестно, чей будет верх. Против луков воевать можно. Но желательно днем, а не когда в тебя целятся, а ты даже не знаешь откуда.

Стражу они положат, но и двое-трое здесь точно останутся.

Кто?

Неизвестно.

А у них семьи, дети…

Не у всех, Гэл и Торни пока холостые, но у него-то трое. У Иллата жена только что маленького родила, у Сэльта своих двое, у Эльга прибавление ожидается… Кто из детей лишится отца?

Олат не боялся смерти. Но бросать свою семью перед лицом неизвестности…

Боги примут его в своих залах. Только ему радости не будет.

Олат посмотрел на товарищей. Гэл и Торни выглядели так, что сейчас кинутся. Но у остальных на лицах было написано то же, что и у него. Моя семья…

Вроде бы они ничего не сделали. И стражу они положат. Но…

Если его убьют?

Лейф не даст его семье пропасть. Только вот не хотелось бы так по-глупому, из-за недоразумения – ведь и правда ничего не сделали.

А еще придется срочно уходить. Ночью.

Лейф за это точно не похвалит…

Может, и правда, пройти с ними? Они ни в чем не виноваты. А вирмане славятся своей взаимовыручкой. Ну, посидят они ночку под замком. Не страшно. А завтра поутру дадут знать Лейфу, и недоразумение разрешится.

Олат поднял руки.

– Ребята, я против вас ничего не имею. Но давайте так: кто-то из нас отправляется на корабль, сказать, где мы и что. А остальные идут с вами, без драки.

На лице стражника выразилось колебание. И самый молодой из парней, Гэл, видимо, решил рискнуть.

Он громадным прыжком рванулся к воде. Вскрикнул стражник, которого отпихнули в сторону, ударили две стрелы, и только вода плеснула.

На лице стражника появилось нехорошее выражение:

– Оружие на землю. Или отдам приказ стрелкам!

Олат выругался. Но… в то, что в Гэла попали, он не верил. Поэтому – парень протрезвеет, доберется до корабля, расскажет Лейфу, что произошло, и капитан их выручит.

– Оружие не отдам. Пройти с вами – пройдем. И даже подождем до утра. Но если вы нашего друга зацепили…

– Он сам будет в этом виноват. Не дергался бы, и не сдали бы нервы, – огрызнулся стражник.

– Если с Гэлом что случится, я тебя сам найду, – пообещал Олат.

– И искать не надо. Городскую стражу все знают. Пошли…

Олат нахмурился. Но был ли смысл дальше ругаться? Проще подождать до утра. Гэл обязательно расскажет Лейфу о том, что произошло. И недоразумение разрешится.

Хотя… как-то все это плохо пахнет.

Эх, взять бы их в топоры…

Но – семьи…

Страже все происходящее тоже не нравилось, но приказ есть приказ. И надо его выполнять.

А так – да к Мальдонае бы этих вирман!!!

Ночевать пришлось в таверне. Снять втридорога комнаты – и всю ночь воевать с клопами и блохами. Кончилось тем, что Лиля просто выкинула с кровати все – тюфяк, матрас, белье, – завернулась в плащ и улеглась прямо на деревяшку. Авось бока не отлежит. На таком-то слое жира!

Увы… жировая прокладка оказалась неудобной. Бока к утру болели так, что хоть оторви и выкинь. Болело все.

Хорошо хоть можно было заказать горячую ванну. Что Лиля и сделала. На рассвете. Все равно поспать не удалось. И отправилась на торг вместе с верными крестьянами. Покупать, правда, пока ничего не собиралась.

Рано.

Спору нет, есть люди, страдающие шопоголизмом. Они рвутся к прилавкам и напихиваются товаром так, что смотреть страшно. Они существуют.

Себя Лиля относила к противоположной категории.

Есть шопоголики? Тогда есть и шопофобики!

Она считала себя именно такой.

Поход по магазинам вызывал у девушки невроз еще в родном мире. Тошноту, головокружение, раздражение… и вообще – какого черта?!

Почему я должна тратить свое бесценное время, нарезая круги по гипермаркету?!

Поэтому Аля четко составляла список и смотрела только в него. Нужна банка грибов? Вот банка грибов там и будет. И плевать, если рядом есть скидка на банку лечо. Она без него обойдется. Забыть сладкое слово «халява»! Ее в гипермаркетах все равно не бывает. Они всегда в выигрыше.

При таком подходе к вопросу Аля всегда выходила из магазинов и с покупками, и с деньгами. Хуже было, когда речь шла об одежде.

Там-то приходилось смотреть. Ходить. Мерить. И через два часа девушка ощущала себя абсолютно разбитой. Хоть убивайте! Что-то подобное у нее началось и сейчас.

Торговля скотом шла за стенами крепости. И в первую минуту женщине показалось, что голов – миллионы!!!

Средневековая ярмарка и слыхом не слыхивала о правильной организации торговых рядов. Чтобы козы с козами, коровы с коровами… нет!!!

Есть загон?

Туда скотину и загнали. Что ей весьма не нравилось.

Козы, рядом глиняные кувшины, рядом курицы, рядом вяленая рыба…

Это было какое-то адское варево, в котором орали, ругались, торговались, демонстрировали стати, били по рукам, кого-то, кажется, били и ногами… А скотина мычала, хрюкала, блеяла, воняла и, кажется, делала все, чтобы затруднить свою продажу.

Через десять минут у Лили осталось только одно желание – снести весь рынок направленным взрывом! И отдохнуть в тишине в получившейся воронке. А тут еще крестьяне словно сговорились!

Хвала богам, все золото было надежно зашито в нижнюю рубашку, юбку, панталоны – Лиля решила, что просто будет учиться двигаться с утяжелением, и до сих пор об этом не пожалела. С нее авось белье не украдут, а чтобы выпороть монеты, даже ей потребуется время.

Ее тянули то в одну, то в другую сторону, показывали каких-то суперкоз, коров, кур, которых хорошо бы купить прямо сейчас и даже без торга… показывали их стати, проводили рукой Лили по овце: шерсть – чистое золото! Прикидывали вес курицы, интересовались удоем у коровы, смотрели рога и вымя…

Лиле это было параллельно.

Она не понимала, чем одна порода отличается от другой. Для нее существовало ровно два вида куриц. Курица живая – и курица на тарелке. То же и со всей остальной скотиной.

И женщина осознавала себя идиоткой. Клинической. Ну вот куда она полезла?

Что-то же купить придется! А что? Как?!

К полудню она взвыла чуть ли не в буквальном смысле.

А вокруг колготились люди, животные, кто-то орал, кто-то еще что-то хотел…

Господи!!!

Дай мне терпения! Или хотя бы литр нитроглицерина!

Снести все это к чертовой бабушке!

Лейф как раз раздумывал, искать ему Лилиан Иртон днем или ближе к вечеру. Днем ее может и не оказаться в таверне. Зато вчерашняя компания вполне может туда прийти. А нарываться еще раз – вот уж дураков нет. Вечером?

Может быть, и вечером.

Как всегда, благие намерения грубо оборвала окружающая действительность. По борту корабля что-то грохнуло, послышались ругательства, и через три минуты на палубу втянули вполне живого и здорового, но мокрого насквозь Гэла. Одного из парней, которые вчера ушли погулять на ярмарку и, по мнению Лейфа, задержались где-нибудь в таверне…

– Ребята в магистрате!!!

– Что?! – Лейф просто взвился от такой новости.

– Ну да! Мы ночью возвращались на корабль, а там стража на причале…

Лейф длинно выругался.

– И что – стража?!

– С луками и арбалетами. Они нас ждали, понимаешь? На причале ждали, за складами…

– Специально вирман?

– Да!

– А ты, я смотрю…

– А я был ближе всего к морю. Олат отвлек внимание, начал спрашивать, что и как, ну я и…

Лейф ухмыльнулся.

Была даже поговорка – рыбу из воды добыть проще, чем вирманина. Плавать на Вирме умели все.

– И?

– Я посмотрел: наших хоть и не разоружили, но повели. Сказали, в магистрат.

– Они не сопротивлялись?

– Может, и стали бы, если бы на нас напали. А тут стража сама не понимала, в чем дело.

И капитан мог их понять. Сам не пытался днем ранее нарываться. Из-за Ингрид.

Лейф не ругался. Не командирское это дело. Но доски борта жалобно пискнули под его рукой.

Дело принимало плохой оборот.

Их могут просто сгноить в тюрьме. А пойдет Лейф выручать ребят – окажется там же. Очень даже запросто. Пока за ним вся Вирма, он силен. А сейчас они вне клана. Да еще с враждой за плечами.

Вопрос: как найти Лилиан Иртон и никому не попасться по дороге?

Лейф мрачно посмотрел на воду.

Да, не хотелось бы ему говорить с графиней в виде мокрой крысы. Но выбора не было.

Если его тоже будут ждать на причале…

– Никому с корабля ни ногой, – мрачно распорядился он.

– А если…

– Скажете, что меня нет, а без меня вы будете драться. Насмерть.

И направился к канату. Не прыгать же…

К середине дня Лиля озверела. Она плюнула на все, вернулась в таверну и заказала себе кувшин эля. Хотелось напиться и ни о чем не думать.

Ну вот куда ты полезла, дура?! Ведь не разбираешься же!!!

Слабосоленый сыр неплохо шел под эль, но настроение не улучшалось.

Крестьяне, видя это, держались от нее подальше. А Лиля мрачно думала, что она и сельское хозяйство – вещи несовместимые.

– Госпожа графиня…

Голос был определенно знаком. Лиля подняла глаза. Рядом со столом стоял вчерашний вирманин. Как его… Лейф. Лейф Эрикссон Эрквиг. Но в каком виде…

Волосы мокрые, борода мокрая, одежда тоже…

– Присаживайтесь. – Лиля кивнула на кувшин с элем.

Только не давить. Что бы ни случилось – сам расскажет.

И Лейф бросился, как в воду.

– Моих людей забрали в магистрат.

Лиля кивнула.

– Вы хотите, чтобы я их выручила.

Лейф кивнул. Она и правда была умна. Она все понимала. Но зеленые глаза смотрели холодно и жестко.

– Они в чем-то виноваты?

– Нет. Думаю, это вчерашние молодчики…

– Кто поручится, что завтра мне не придется делать то же самое?

– Я уведу отсюда корабль.

– А что я получу за помощь?

Лиля осторожно прощупывала вирманина. Голубые глаза были… хитрыми и осторожными. Рискнуть?

Не рисковать?

Черт его знает.

– А что вы хотите? Деньги?

– Деньги у меня есть.

– Можем отслужить.

Лейф не предлагал ей впрямую службу. Если не дура – сама все поймет. Или…

– Я слышала, если вирмане дают слово, они его не нарушают?

– Нам можно доверять.

Лейф сказал это просто. Но таким тоном…

Лиля поняла: если она сейчас усомнится, это будет полный абзац. Что там насчет всех остальных вирман, неизвестно. Но этому действительно можно.

Чем-то он ей напомнил папиных сослуживцев. Тех, кто помнил про честь мундира. Еще с советских времен…

И Лиля решилась.

Да и мужчинам надо оставлять иллюзию власти и силы. Пусть думают, что все в их руках, а она чуть прогнулась…

Нет, она могла бы додавить. Могла. Но… ей свои люди нужны. Люди, бойцы, воины, соратники!

Не слуги!

– Пойдете ко мне на службу? Не обижу, клянусь.

Лейф выдохнул.

– В Иртон?

– В Иртон.

– У тебя своей дружины нет?

Лиля вздохнула. Кое-какие карты раскрыть придется. Ну что ж. Взаимовыгодное сотрудничество…

– Мой управляющий воровал. Мужу и дела нет, хоть все там пламенем погори. А управляющий распустил дружину. Иртон беззащитен. Хотя и не полностью, но… я знаю, вирмане не нарушают своего слова. А я не нарушу своего. Вы проживете у меня три года. За это время подберете деревенских парней, обучите их, если что – поможете отстоять мои земли от разбойников и пиратов. А я обеспечиваю вам жилье. Плачу за службу. Хотите – будете жить в поместье. Хотите – построим дома. Не жалко. Деньгами тоже не обижу.

Лейф выдохнул.

Вот даже как…

Женщина открывалась для удара. Доверялась. И надеялась, что сказанное против нее не используют.

Что ж…

– Три года отслужим. Честь по чести. Подпишем договор, парней я сам наберу, и гонять мы их будем не за страх, а за совесть. Но есть и условия.

– Какие?

– Святиться нас не заставлять.

Лиля хлопнула ресницами. Потерла нос. И примерно поняла, о чем речь.

– Не заставлю. Ставьте свой храм. Молитесь своим богам. Лишь бы не слишком на виду. А то пастор взбесится. Хотя… он и так взбесится. Но пусть все будет втихаря.

– Это обещаю. В глаза лезть не будем, можем даже на службу пару раз прийти. Причалить в Иртоне есть где?

– Гавани там нет. Может ли пройти ваш корабль, не знаю.

– Посмотрим. Кормщик у нас хороший, рифы нюхом чует.

– Тем лучше. Но сразу предупреждаю – неповиновения я не потерплю.

– А я не потерплю дурных приказов. – Лейф сверкнул глазами. – Я за своих людей отвечаю!

И даже удивился, когда женщина кивнула.

– Значит, если вас что-то не устраивает, говорите мне. Обсуждаем, находим лучший вариант. Иначе никак. И на людях со мной не спорьте. Если уж пойдете на службу…

Лейф кивнул. Это он понять мог.

– Хорошо. Обговариваем все заранее.

– В том числе плату. Сколько вы хотите?

Лейф замялся. Ненадолго.

– Мы здесь с семьями. Нам надо будет жить в Иртоне.

– Для начала поживете в замке. Потом посмотрим. Много вас?

– Около шестидесяти человек. С женами, детьми…

– Если жены захотят работать, я им тоже платить буду, – кивнула Лиля. – Но это обговорим, когда речь о работе пойдет.

– Наши женщины не служанки.

– А я им этого и не предложу. Обещаю. То, что я хочу, для них не зазорно.

Лейф кивнул. Поверил.

– Два золотых в месяц. Каждому воину.

– А не много ли запрашиваете?

– Мы этих денег стоим.

– Проживание за мой счет, так?

– Так.

– С женами, детьми… по три серебряных в месяц. Плюс премия, если заслужите.

– Золотой.

– Воину с боевым опытом платят серебряный в месяц. Не много ли просите?

После торгов сошлись-таки на семи серебряных монетах в месяц. Каждому. Лейфу, как командиру, вдвое больше. Можно бы еще поторговаться, но вирманин не стал сильно спорить. Плата была очень неплохой. Да, в море они бы взяли больше. Но женщина и так переплачивала втрое…

Плата была королевской, но денег Лиля решила не жалеть. Для ее идей вирмане были золотым дном.

Два золотых?! Да она потом в двадцать раз больше наживет!

Люди – главное богатство. И плевать на золото. Заработаем.

– Пойдет.

Лейф был доволен. Пока что женщина соглашалась на его условия. Но было и еще одно…

– Вирманина кормит море.

– Хотите выходить на промысел?

Лиля вдруг усмехнулась. Очень весело и проказливо.

– Рыбку ловить будете?

И Лейф понял – сработаются. С этой женщиной можно иметь дело. Такие у них на Вирме не редкость. Поди-ка, поуправляй хозяйством, когда муж в море, а все на тебе.

– Будем.

– Тогда выделите долю в улове. – Лиля ухмыльнулась. – На моей земле как-никак будете.

– Двадцатая часть? – Лейф улыбнулся, предвкушая торг. И наткнулся на такую же улыбку.

– Сколько-сколько? Пятая! Не меньше!

– Да вы, госпожа, шутить изволите! Восемнадцатая!

– А вы свою рыбу без меня никому не сплавите. Шестая!

Торг продолжался еще минут десять и закончился к обоюдному удовольствию. Сошлись на десятой части «улова». Попутно уничтожили кувшин с элем и весь сыр. И Лиля вздохнула.

– Ну что, будем выручать ваших людей?

– Ваших людей, госпожа графиня.

Что ж. Надо отрабатывать.

Сначала она сделает шаг, потом вирмане… и это правильно.

– В магистрат лучше идти со свитой?

– Лучше.

Лиля вздохнула.

– Вы можете переодеться?

– Могу спросить одежду у хозяина таверны…

– Вот и давайте. Я оплачу.

Недосказанное Лейф и сам понял. А Лиля развернулась к своим крестьянам.

– Так, чтобы через десять минут были при оружии. Живо!

Лейф тоже исчез договариваться с трактирщиком.

Лиля посмотрела на кувшин.

Блин, вот так и становятся алкоголиками. Ужасно хочется нажраться и чтобы кто-то сильный и умный пришел и решил за тебя все проблемы.

А не получится.

Никогда не получалось…

Интересно, где в городе магистрат?

Садиться в седло Лиле решительно не хотелось. Только-только расслабилась… Но оказалось, что все рядом. Две улицы, не больше.

А еще, что печально, – графине неуместно. Поэтому пришлось ей ехать на лошадке медленным шагом – коня вел под уздцы Лейф, а за ней, печатая шаг (за такой строевой шаг ноги бы вырвать, но хоть как-то…), шли ее люди в бело-зеленых плащах.

Да, Лиля с удивлением узнала, что родовые цвета графов Иртон – белый и зеленый. И искренне удивилась Лилиан. Блондинкам же к лицу!

И пусть зеленый тут цвет траура. Если осторожно, очень даже можно.

Нет, как только будет возможность, она себе обязательно нашьет платьев в нужных тонах. Но это потом, потом…

А пока – хвала всем богам обоих миров, что хотя бы плащи стражников управляющий не загнал никому. Так и лежали в кладовке, пыль собирали. Только что от моли их полынью пересыпали.

Зачем Лиля приказала взять их с собой, она и сама не знала. Но пригодилось же!

Хотя местная стража, как она поняла, поступала так же. Носи, кто что хочешь. Только плащи и оружие по форме. И его выдавал магистрат.

Женщина ехала по середине улицы – чтобы ничего не выплеснули из окна – и мрачно рассматривала средневековый городок. Ну, скорее крепость, чем городок, но все равно не впечатляло.

Раньше как-то не было времени. Приехали – ссора. Утром – ярмарка. Таверна тоже не в центре города… так что погулять времени не выпало. А сейчас уже и не хотелось.

Дома хоть и каменные, но какие-то серые, скученные, время готики еще не настало. Как и время каменных (или хотя бы деревянных) мостовых. И грязи было по щиколотку. Лиля решила, что будет только верхом ездить по улицам. Проверять, утонет она по щиколотку или по колено, желания не возникало.

А еще смердело.

Никто не видел ничего удивительного в том, чтобы выплеснуть на улицу содержимое ночного горшка. Мусор не бросали, он был только во дворах. А вот нечистоты…

Женщину всерьез замутило. Мало тряски на лошади, так еще «все ароматы Франции». Но никто другой ничего удивительного в этом явно не находил.

Лиля еще раз поклялась, что у нее в Иртоне так не будет. И вообще – как только появится возможность, она тут же сделает везде хорошие дороги.

Ладно, это дело будущего. А пока надо подумать, что говорить. Личную вирманскую дружину предстояло еще отмазать. Военные нужны позарез! Но вот во что ей это встанет? И как лучше поступить? И не запустит ли она волка в овчарню?

Все-таки она беззащитна. Да и Иртон тоже. Кто помешает вирманам собрать все самое ценное, запалить его с восьми концов и уплыть восвояси?

А кто помешает пиратам?

Работорговцам?

Разбойникам?

Ей-ей, от таких мыслей за голову схватишься. Хоть за свою, хоть за конскую. Это Этор с ними был вась-вась, а ей такие радости не светят. Во-первых, баба, во-вторых, графиня, в-третьих, хрена она будет людьми откупаться… Не поторопилась ли она с увольнением?

Теперь уже все равно поздно. Не воскресишь.

– Госпожа?

Оказывается, пока Лиля размышляла, они уже доползли до точки. До здания магистрата.

И Лейф почтительно (ага, а в бороду ухмыляется, зараза такая!) помог ей спешиться.

Лонс уже раз двадцать попрощался с жизнью. Но у Альдоная определенно были иные планы. Или так шутила Мальдоная?

Когда его схватили в хижине и куда-то повели, он думал, что его повесят.

Когда его привели в охотничий домик и поставили перед королевским шутом, он подумал, что тот сам его прирежет.

Ан нет.

Невысокий человечек впился в него глазами:

– Рассказывай.

– О чем?

Лонс решил не сдаваться. Все-таки он дворянин. Да и умирать – так хоть не скулящей мразью!

– Как девочку соблазнял. Как склонял к блуду. Подробно, что, где, как, кто знает…

Лонс сплюнул.

– Да пошел ты…

На человечка его попытка не произвела никакого впечатления.

– Я – пойду. А вместо меня придет палач. Мне просто неохота шум поднимать. Да и грязь будет, кровь, домик придется поджечь… Мне просто неохота, поэтому я решил поговорить по-доброму. А так – ты что, думаешь, пытки выдержишь? Ну-ну…

М-да. Боли Лонс боялся.

И, кажется, человечек это понял. Потому что кивнул. Не Лонсу, нет. Своим мыслям.

– Рассказывай. Сколько ей было лет, когда ты ее совратил?

Кто кого совратил, было большим вопросом, но Лонс все-таки мужчина. Поэтому коротко бросил:

– Четырнадцать.

– Детей у вас не было?

– Нет.

– Кто знает о вашей связи?

– У нас не связь. Анна моя жена перед Богом.

– С Богом я договорюсь, – ухмыльнулся человечек. – Главное, чтобы люди ни о чем не проведали. Где документы?

– Были у священника, – огрызнулся Лонс.

– И только?

Лонс даже не задумался, соврать ему или нет. Конечно, соврать. Если получится.

– Анна боялась. Да и зачем нам это было нужно?

Только вот человечек ему не поверил. Слишком холодными были его глазки. Слишком умными.

– Неужели не подстраховался?

– Хотел. Не успел.

– Все-таки позвать палача? Ты заставляешь меня пожалеть, что я не сделал этого сразу.

Лонс раскололся еще через десять минут допроса. Человечек внимательно выслушал, где лежат бумаги, отдал распоряжения подручным и добродушно улыбнулся Лонсу.

– Записи в церковных книгах мы уничтожили. А ты… Сам понимаешь – нет человека, нет проблемы. За совращение благородной леди королевских кровей приговор один. Смерть.

– Сам прирежешь? – прошипел Лонс. Но злоба прошла впустую. Как мимо стены.

– Руки об тебя еще марать.

И кивнул своим подручным.

– Убить. Закопать так, чтобы никто не нашел. Выполнять.

Лонса грубо схватили и повели из комнаты.

Тогда он простился с жизнью в очередной – он уже не помнил, который – раз. Но оказалось, что все еще впереди.

Подручные выволокли его из комнаты, напялили мешок на голову и опять куда-то потащили, переговариваясь между собой.

– Ну что – в болото его?

– Можно и в болото. Только чавкнет.

– А может мы его – того?

Лонс насторожился.

Что с ним хотят сделать? Неужели утопить живьем?! Только не это!!! Хуже смерти Лонс не мог даже представить!

– Чего?

– Фарни продадим?

– Фарни?

– А чего нет? В Даркоме, сам знаешь, такие в цене, чтобы и образованный, и симпатичный…

Лонс задохнулся от ужаса.

Дарком!

Для чего там нужны такие, как он, мужчина знал.

Евнухами в гарем.

– Лучше убейте!!!

Ответом ему стал сильный удар по голове. Только звездочки замелькали.

Двое мужчин переглянулись. Поудобнее прислонили обмякшее тело к дереву. Тяжело, конечно, ну да своя ноша не тянет. А она ведь и правда своя. Вот зачем убивать молодого, сильного, здорового мужика, если можно просто сплавить его отсюда. Да так, что не вернется. Никто еще не возвращался, проверено.

Рабство вообще-то в Уэльстере не процветало. А вот в Даркоме или Варийском Ханганате – за милую душу. Поэтому всегда находились лихие парни, которые ходили вдоль берегов или по рекам, покупали людей – или захватывали в плен, кто там в Даркоме будет разбираться – и продавали живой товар.

Конечно, шли на риск, но прибыль обычно окупала все.

Фарни был как раз одним из таких людей. Ходил в Уэльстер, в Ативерну, в Ивернею… Цену платил хорошую и не обманывал. Двое не в первый раз продавали ему людей и знали, что с Фарни можно иметь дело.

– Фарни здесь?

– Ну да. Скоро отплывать будет. Подержит этого в трюме… он молодой, здоровый, симпатичный, ученый, опять же… монеты три за него точно дадут?

Три золотых на дороге не валялись. Поэтому товарищ подумал и кивнул:

– А давай. Все равно от Фарни не вырвется и сюда не вернется…

Сложно сказать, повезло Лонсу или нет. С одной стороны, его должны были убить. С другой – разве оказаться в трюме работорговца многим лучше?

Золото на дороге не валялось. У одного из мужчин дочка должна была скоро выходить замуж, и позарез нужно было приданое. А второй, по своей молодости, работал на шута совсем недавно. И не знал, как тот расправляется с нерадивыми или неисполнительными подчиненными. Один поддался жадности, второй решил, что все обойдется, и приказом пренебрегли.

Впрочем, если бы все прошло как надо, им все сошло бы с рук. Но Мальдоная любит такие ситуации. И никогда не упускает шанса дернуть за веревочки.

Дарий краснел. Бледнел. Зеленел. А была бы возможность – вообще бы залез под пол.

Обычно все шалости сходили ему с рук (справедливости ради, эти шалости касались только крестьян и простолюдинов из ремесленников), но сегодня отец разошелся не на шутку.

– Альдонай, за какие грехи ты послал мне этого недоумка?! Чем я так провинился перед тобой?! Ты что смотришь, недопесок?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!

Дарий только глазами хлопал. Его вообще выдернули прямо из постели!

А кто виноват, что эти вирмане появились на причале только ближе к рассвету?! Дарию уже надоело их там ждать, но жажда мести была сильнее. А без него стражники точно хватать бы никого не стали. И так одного вирманина упустили, козлы…

Отправив оставшихся пятерых в тюрьму (подвал под ратушей), Дарий вернулся домой и лег спать. И спал, пока стража не выдернула его из постели.

Ему дали справить нужду и одеться. А потом запихнули в карету и отвезли в ратушу. Где отец – барон Торий Авермаль – устроил ему разнос.

И спрашивается – за что?!

За вирман!!!

Хотя это могло и подождать. Посидели бы. Могли бы и дать ему выспаться. А тут… Отец весь красный, злой и орет так, что стены трясутся.

– Да ты хоть понимаешь, что наделал?!

– Да что я такого наделал?! – искренне возмутился Дарий. – Это же вирмане! Разбойники! Пираты!!! Их и надо арестовать! Судно отобрать в казну, а их самих продать на рудники. Почему нет?!

Барон схватился за голову.

– Альдонай!!!

– Отец, да в чем дело?!

Дарий искренне не понимал, в чем он не прав. Это же вирмане!

– Да в том, что за ними – Вирма! Именно что вирмане!

Барон, видимо устав орать, уселся в кресло и выдохнул. Посмотрел на стоящего посередине комнаты сыночка.

– Ты понимаешь, что слухи не остановить?! Кто-то что-то скажет, кто-то подхватит – и известие о том, как мы поступили с вирманами, дойдет до их острова.

– И что?!

– Они живы, потому что они за своих горой. Они пираты, разбойники, негодяи, но ни один вирманин не нарушит слова. И если обидят одного вирманина, за него горой встанет весь остров. Если все по справедливости – суд, следствие, вина – это одно. Но тут! Ты же просто велел страже арестовать их! Просто так!!!

– Ты же сам сказал, они пираты!

– А на них кто-то пожаловался?

– Можно найти…

– Ага… ты лучше подумай, что ты скажешь, когда сюда нагрянет флотилия островитян и поинтересуется, кто обидел их родных?

– Родных?

– Они там все на Вирме друг другу родные!

– Но отец…

Барон прошипел что-то невнятное сквозь зубы и, чуть остывая, поинтересовался:

– Если их отпустить… ты больше ничего не успел натворить?

– Отец!!!

– С другой стороны – вирмане…

Неизвестно, до чего бы додумался мэр, но дверь комнаты распахнулась. И с такой силой треснулась о стену, что поднялась каменная пыль.

В проеме двери стоял тот самый вирманин.

Дарий побледнел от злости, но сказать ничего не успел.

Вирманин сделал шаг вперед, отвесил придворный поклон и произнес:

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон!

И в комнату вплыла вчерашняя толстуха. В более богато расшитом и чистом платье. Покачивались в ушах дорогие серьги, сверкал изумрудами браслет… никто бы не усомнился, что это графиня. Одна осанка чего стоила.

Дарий зажмурился, надеясь, что это – кошмар. Но отвратительное видение в розовом улыбнулось гадючьей улыбкой.

– Добрый день. Я вижу перед собой мэра города Альтвер?

Барон Авермаль встал из-за стола и отвесил вежливый поклон.

– Барон Торий Авермаль. К вашим услугам, госпожа.

– Я рада нашему знакомству, барон. Жаль, что оно произошло по весьма печальному поводу, – пропело видение.

Взгляд зеленых глаз, брошенный на Дария, был определенно издевательским. Но взгляды недоказуемы. И неуловимы.

– Печальному поводу? Госпожа, прошу вас присесть, я сейчас прикажу подать вина, и мы обсудим, что произошло…

Барон слегка взволновался.

С одной стороны – графиня. Женщина.

С другой стороны, графа Иртона он знал. Джес Иртон был далеко не последним человеком при дворе. И то, что там не видели его жену, еще ничего не значило. Может быть, она домоседка?

В любом случае, неприятностей Джес Иртон мог ему устроить столько, что и на телеге не увезешь. король его любит, ценит, прислушивается…

Лучше уж не конфликтовать с его супругой.

Туша, насколько могла изящно, опустилась в кресло, придвинутое вирманином. Попутно Лейф слегка задел креслом Дария. Несильно, но парня аж скрючило – попал в нужную точку.

Лилиан холодно улыбнулась.

– Достопочтенный Торий, скажите, пожалуйста, по какому обвинению вчера задержали моих людей?

– Ваших людей, графиня?!

Торий даже хлопнул глазами.

В подвале сидели только вирмане. Но ведь…

Графиня улыбнулась еще холоднее.

– Людей из моей вирманской дружины. У вас сейчас находятся пятеро моих вирман. И я хотела бы знать, в чем их обвиняют.

Трехэтажный каменный домик, на входе два стражника, и вроде даже загажено чуть поменьше. Выглядит очень солидно. Черепичная крыша (явно дорого! Она пока еще нигде черепицу толком не видела, кстати, взять на заметку…) увенчана флюгером. И флагами. Подробнее не разглядеть. Что-то синее, золотое, алое…

Флаг Ативерны?

Или цвета местного барона?

Разберемся…

Внутри домик тоже производил впечатление. Вестибюль оказался довольно просторным. И первыми в глаза бросались две лестницы. В подвал и на второй этаж. Каменные, красивые… В вестибюле стояли скамейки, сидели и прохаживались какие-то люди, сбоку была видна приоткрытая дверь – за ней явно находились несколько стражников. Караулка? Стояло несколько прилавков, и на них были разложены товары. Какая-то цветная ткань, кажется, еще вино – потом надо бы приглядеться и прицениться.

Люди так и делали.

Лестницу в подвал тоже охраняли.

Лиля огляделась. Посмотрела на Лейфа:

– Графиня Иртон что – должна ждать в прихожей?! Как какая-то просительница?!

– Ни в коем разе, госпожа. Разрешите вас сопроводить?

Лилиан холодно кивнула.

– Будьте любезны.

Лейф ухмыльнулся. А потом со всей дури грохнул древком топора об пол и рявкнул так, что стены дрогнули.

– Расступись!!! Графиня Лилиан Иртон к мэру города!!!

Эх, хорошие легкие у парня!

– Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, – шепнула Лиля.

Да-да, именно так! Чай графиня, а не хвост кошачий! Сама удивилась, когда узнала от верной Марты. Хотя женщина себя воспринимала именно как Лилю. Как-то оно было созвучнее с прошлым именем…

Люди послушно расступались, открывая проход к лестнице на второй этаж. Лиля чертыхнулась и направилась к ней.

Зар-раза!!! Грязи – по колено!

У себя дома она все это оттерла. А здесь перила – как в подъезде без домофона, ступеньки старые, слегка скошенные. На каблуках она бы точно отсюда навернулась. Да так, что костей не соберут.

Средневековые тапочки держали.

Да и Лейф сзади подстраховывал.

Лиля мужественно преодолела лестницу и огляделась. Опять зал. Вообще ощущение, что этаж просто поделен надвое. Висит какой-то герб, здесь же флаги, камин, громадные окна – застекленные!

Хотя и не большим стеклом. Маленькие стеклышки сложены в тяжелые рамы. Но для местных, видимо, и это – подвиг. Лиля ностальгически вспомнила свой змеевик.

Ничего. Был бы песок да оборудование…

Стены выкрашены в красный цвет. Интересно, зачем? И уже по красному цвету расписаны орнаментами. Красиво, но непривычно.

– Госпожа? – прогудел над ухом голос вирманина.

Лиля решительно пересекла зал. Дверь даже на вид выглядела тяжелой. Сама она ее в лучшем случае робко приоткроет. А здесь так нельзя. Первое впечатление – это все.

И вообще! Она – графиня! И ей многое позволено.

– Лейф?

Вирманин кивнул – и так пнул дверь, что женщина едва не зажмурилась. Грохот пошел, как от слона в посудной лавке.

Но не зажмурилась. Наоборот – вгляделась в открывшуюся картину.

Вот как сегодня выглядят кабинеты чиновников.

Несколько столов, заваленных бумагами. На одном из столов то ли добыча, то ли процент – какие-то тряпки, тарелки, подсвечники… черт их всех разберет!

За столом сидит мужчина. Перед столом стоит вчерашний сопляк. Ах, вот где ты прорезался, гад?! Ну, если вирмане твоих рук дело – берегись. Я добрая, но наехать придется. Точно.

Или сначала попробовать вежливо?

Наверное, второе. Тем более все затихли и смотрят на нее. Лиля бы представилась сама, но Лейф времени не терял:

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Прозвучало это еще душевнее, чем внизу. Лиля заплыла в кабинет и улыбнулась.

– Добрый день. Я вижу перед собой мэра города Альтвер?

Очнулись. Встали, разулыбались, как родной, представились, мужчина выполз из-за стола и принялся кланяться. Попутно оценив и одежду, и тяжелый браслет, и кольцо, и серьги…

Лиля тоже оценила. Мужик лет пятидесяти – то есть реально ему 35–40, а в таких условиях стареют раньше. Не слишком высок, ей примерно до уха, лысоват, чуть полноват – типичный чиновник. Но глаза цепкие и умные. А костюмчик – это она уже поняла – сшит из шелка темных тонов. И стоит тоже достаточно дорого. На пальце перстень с баронской короной. Но не изумруд, конечно. Синее – сапфир? Должен быть сапфир[11 - В Ативерне у аристократов и членов их семей были приняты перстни, указывающие на достоинство их обладателей. Баронам полагались перстни с сапфиром, графам – с изумрудом, герцогам – с рубином. В камне вырезалась корона определенной формы (баронская, графская, герцогская) и заливалась золотом. Король выше этого обычая. Любого самозванца ждал котел с кипящим маслом. Брачные браслеты тоже дарились с камнями, соответствующими титулу.].

Нет, это определенно не гусь. Это птица поумнее. Даже странно, что в таком захолустье. Или просто подальше от начальства?

Несколько минут было потрачено на расшаркивания и изложение проблемы, и Лиля мысленно потерла руки.

Враг будет разбит, победа будет за нами. Тип явно растерян. Вот чего-то краснеет, бледнеет…

Ан нет. Недооценила…

– Дарий, распорядись насчет вина и сладостей для дам.

Лиля благосклонно кивнула. Не говорить же про диету? Не поймут…

Сопляк вымелся из кабинета, а барон уставился на Лилю умными внимательными глазами.

– Ваше сиятельство, вы утверждаете, что это ваши люди?

– Это и есть мои люди, достопочтенный Торий. – Лиля смотрела холодно и жестко. – И то, что они вирмане, ничего не меняет. Я умею ценить преданность.

– Я и не сомневался в преданности ваших людей, госпожа…

– Так в чем их обвиняют?

Барон улыбнулся:

– Это была простая ошибка…

Скрипнула дверь. Служанка внесла поднос, на котором стояли: серебряный кувшин, такие же серебряные чарочки, а на большом блюде горой громоздились засахаренные фрукты.

Все это было с поклоном сгружено на стол. И барон лично принялся ухаживать за гостьей. Налил вина. Предложил засахаренную сливу…

Лиля сделала вид, что пьет, сливу взяла, чтобы было, что вертеть в пальцах… еще есть это не хватало. Худеть надо! Пальцы тут же сделались липкими, и это придало здоровой злости.

– Неужели? И чья вина в этой ошибке?

Глаза женщины были ледяными. Но барона это сильно не тронуло.

– Госпожа графиня, стража ошиблась…

– Да? – Голос Лили был полон иронии. – Вот просто так с десяток стражников пошли на причал ждать вирман, сидели в засаде с луками и арбалетами, и им никто не отдавал приказа?

Барон пожал плечами.

– Я могу приказать разобраться…

– А я тоже могу. – Кубок жестко стукнул о стол. – Достопочтенный Торий, я могу сказать мужу о том, как обошлись с его людьми. С людьми, которые должны обеспечивать мою безопасность. Полагаю, после этого расследование будет вестись более тщательно?

Торий скривился, как от холодной воды, попавшей на больной зуб.

Что-то тут определенно нечисто. Надо дожимать.

– И почему вы были так недовольны своим сыном с утра пораньше? Может быть, потому, что им была вчера весьма недовольна я?

И чутьем поняла – попала!!!

– Ваше сиятельство?

– Вчера ваш сын грубо оскорбил жену командира моей личной дружины. Мне пришлось вмешаться в конфликт. И это – не успела я приехать в город. Сегодня же мои люди оказались под стражей.

Лиля смотрела четко в глаза барону. Давила взглядом. Плевать, что она женщина! Мы и тигров укрощаем! Здесь и сейчас имеет значение только сила воли. А уж ее у настоящего медика – объешься! И мужчина, хоть и не смутился, но каким-то чутьем женщина уловила – дрогнул на миг.

Дрогнул!

– Госпожа графиня…

– Не надо, достопочтенный Торий. Я все понимаю. Это ваш сын. Я бы своего тоже защищала.

В глазах барона появилось что-то, похожее на облегчение. Ненадолго.

– Вы же понимаете, что просто так я это оставить не могу… Мой муж должен узнать о случившемся…

– Госпожа графиня, ну зачем ему знать о таких мелочах?

– Мелочах?

– Но ведь все живы, все целы, никто не пострадал…

– Но в моего человека стреляли. Моих людей арестовали без малейшего на то основания!

– Но, возможно, мы можем… компенсировать им ущерб?

Лилиан чуть улыбнулась. Это уже походило на торг.

– Полагаю, моего супруга это вполне бы устроило. Действительно, зачем враждовать благородным людям? Мы же не холопы какие, всегда можем найти общий язык…

– Я с вами совершенно согласен, ваше сиятельство! Вы ведь первый раз в этом городе? Может быть, я могу вам чем-то помочь?

В переводе на местный язык – чего ты хочешь в компенсацию и чтобы не настучала на меня мужу? Замнем дело втихую?

Это Лиле было понятно.

А чего хотеть-то? Это как с новым русским, который золотую рыбку вытащил. Думал, думал, а потом разродился: «Три бутылки пива – и засохни».

А тут желаний слишком много.

Лиля даже на миг растерялась. Что первым-то попросить? И как при этом себя не выдать? И Лейф чутьем матерого хищника уловил это. Еще пара секунд, и барон тоже уловит, надо было срочно спасать ситуацию…

За спиной кашлянул Лейф, привлекая к себе внимание.

– Госпожа Лилиан, позвольте вам напомнить…

– Да?

Не о чем ей было напоминать. Но раз уж Лейф…

– Ваши люди до сих пор в тюрьме…

Барон все понял без намека.

– Я распоряжусь, чтобы их выпустили. И разберусь с виноватыми.

– А мы подождем вас здесь. – Лиля улыбнулась. – У вас потрясающие фрукты.

Ага. Крошатся они просто замечательно. Так и тянет вытереть руки о платье, останавливает только цена на ткань.

Стоило двери закрыться за бароном, как Лейф повернулся к Лиле:

– В чем дело, госпожа графиня? Почему вы растерялись? Неужели нечего с него содрать?

Достопочтенный Торий Авермаль вышел из кабинета вроде бы степенно. Но в душе все кипело.

Вот ведь гадина!

Все она поняла, все…

И насчет сыночка… послала же Мальдоная… Нет, выпороть его всенепременно надо! Чтобы год на задницу не сел!

Искомое счастье обнаружилось тут же – стоял у окна и что-то шептал на ухо служанке. Это отцовского настроения не улучшило… послал Альдонай чадушко. Нет бы головой думать – а он с головки начал!

Торий недолго думая взял отпрыска за ухо.

– Домой, угребище! Приду – у нас будет очень серьезный разговор, понял?!

Дарий даже испугался. Таким он отца давно не видел.

– Отец…

– Домой! И жди меня там! Пошел!!!

Дарий счел за лучшее подчиниться.

Целее будет.

Хотя насчет последнего он не угадал. Этим же вечером отец приказал конюхам выдрать его розгами так, что парню еще четыре дня штаны было надевать тяжко.

– Привет. Проходи. Выпьешь?

Джес Иртон дружелюбно смотрел на кузена.

– Плесни. Белое, красное?

– Красное.

– Тогда немного. Ну что, послезавтра выезжаем?

– Не хочется?

– А тебе бы хотелось? Жениться.

– А я уже. Сам знаешь…

– Не прибрал еще Альдонай?

– Не знаю. От Этора письма нет. Ну ладно, я дочку отправил туда, так что начальник охраны мне отпишется обязательно.

– Пока еще письмо до Уэльстера дойдет…

– И пусть. Вот уж о ком я горевать не буду, так это о своей супруге. Да ты ее сам видел.

Рик кивнул. Видел. Один раз. На свадьбе.

И до сих пор готов был благословлять отца, что ему предоставили выбор. Поедет, посмотрит на Анну Уэльстерскую. Потом на Лидию Ивернейскую… и за выбор никто в обиде не будет.

– А как у тебя с той куколкой?

– Аделью?

– Вот как? Уже Адель?

– Рик, ты не смейся, но она хорошая женщина. Ее ребенком выдали за старого козла, потом, когда он умер, она все равно горевала…

– И приехала в столицу развеяться?

– Заметь – у нее нет любовников, живет она очень скромно…

– Разве что принята при дворе… зацепила?

– Кажется, есть немного.

– А ты ее?

– Слишком уж она… благонравная. Добродетельная.

– Так это и лучше. Скромницы – они потом в постели огонь. У вас еще до кровати не дошло?

– Даже не целовались…

– Хм… Джес, ты смотри – осторожнее. А то сделаешь ей ребенка при живой жене-то…

– Буду осторожнее. Знаешь, Адель мне действительно нравится… она добрая, умная, не то что моя корова…

Упомянутая корова зло посмотрела на Лейфа.

– Растерялась. Тебе легко говорить. А мне надо позарез закупить на ярмарке скот, доставить его в поместье, найти здесь кузнеца – хорошего! Ювелира. Стеклодувов. Посмотреть ткани, кое-что продать, ты хоть знаешь, сколько всего надо сделать?! Растеряешься тут…

Вирманин не рассердился на тыканье и агрессивный ответ. Скорее понял. И заговорил уже не как слуга с госпожой, не как вирманин с графиней из Ативерны. Заговорил так, как говорил бы со своей, с вирманкой, которая в первый раз осталась на хозяйстве и растерялась… Бывает…

– Планы хорошие. Кузнеца, ювелира и стеклодува найти можно. А сколько скота надо закупать?

– Сколько получится. Лейф, я в сельском хозяйстве не разбираюсь. – Лиля вздохнула. – А дети зимой с голоду перемрут…

Вот это вирманину было хорошо знакомо. И на Вирме случались такие годы… страшные годы, когда детей – новорожденных – просто убивали. Их же родители. Потому что прокормить не могли.

Да, в Ативерне так к крестьянам не относились. Обычно дворянам было плевать, сколько там и кого сдохнет. Но эта, похоже, не такая.

Да и…

Если они повязаны на несколько лет, нужды у них теперь общие. Надо помочь…

– Так. Понятно. Здесь не место для этого разговора.

Лиля кивнула.

– Не место. Но…

– Сейчас этот хорек вернется, вы ему скажете, что подумаете и увидитесь с ним позднее. Если в этом будет необходимость. А потом будем решать, что от него потребовать в компенсацию. Вечером. Спокойно и без суеты.

Лиля кивнула:

– Согласна. Я действительно растерялась. Благодарю за совет.

И вздохнула с облегчением.

Неужели рядом появится хоть один нормальный мужик? На которого можно не то чтобы опереться, но хотя бы совет получить?

Не крестьянин – они от нее постоянно подлости ждут. И косятся так, что аж спотыкаются. А капитан корабля, пират, человек с определенно более широким кругозором. А главное – воин. Военный.

Свой и почти родной уже поэтому.

Как мужчина Лейф ей триста лет не нужен, если честно – не до мужиков. И при одной мысли, что такую тушку можно кому-то показать, передергивает. И желания нет. И болит до сих пор все внизу в некоторые моменты. Да и Леша не забывается…

И девочка вчерашняя ей понравилась.

Может, они общий язык и найдут? Почему нет?

Женщины могут стать подругами, если они не делят профессию и мужиков. А тут явно дележа не будет. Так что подумаем…

Анна, пританцовывая, шла по коридору.

Жизнь была если и не прекрасна, то уж точно приближалась к этой отметке.

Ей нашили прорву новых красивых платьев. Отец выдал шкатулку с украшениями, достойными королевы. У нее в жизни таких не было.

И Лонс исчез из ее жизни.

Так что Анна Уэльстерская – невинная девушка. И никак иначе.

Только вот…

Что такое девственность, Анна знала. И очень неплохо. А вот как ее подделать… Но может быть, принц не слишком в этом сведущ?

А пузырек с кровью всегда приобрести можно…

Шут его величества вырос словно из-под земли.

– Пошли со мной. Поговорить надо.

Анна вздрогнула.

Этого человечка она боялась до икоты. До сведенных мышц. До истерики.

Еще бы! Несколько его слов – и отец ее в монастырь загонит. В лучшем случае.

Анна не обольщалась. Она красива, умна, но незаменимых нет. Сестры подрастают. В крайнем случае договорятся об обручении. Пару лет подождут – и вперед. А для нее все будет кончено.

Навсегда…

Анна вспомнила худые бледные лица Невест Альдоная, их поджатые губы, скорбные глаза, бледно-зеленые балахоны… страшно… лучше уж головой в воду, чем туда.

Анна послушно следовала за шутом. До небольшой комнатки-алькова.

Мужчина кивнул ей на кровать.

– Садись и слушай.

Анна повиновалась. Прикажи он ей сейчас задрать юбки и отдаться на той же кровати – выполнила бы. Настолько шут пугал ее.

– Замужем ты не была. Все документы у меня. Уничтожать их пока не буду. Если хоть слово вякнешь, хоть шаг без моего разрешения сделаешь – отдам все твоему отцу. Что он сделает – догадываешься?

Анна кивнула. Горло перехватило, сил на слова просто не было. Но шут слов и не ждал.

– Ты не девушка. И это надо исправлять. Ночью подождешь моего человека, он тебя проводит куда надо.

– К-куда…

– К одной полезной бабке. Она тебе поможет в этом деле. Рик Ативерский ничего заподозрить не должен, уяснила?

– Если он выберет меня…

– А если не выберет – зачем ты такая нужна?

Анна вздрогнула.

Фактически ей прямым текстом сказали – или замуж за принца, или в монастырь. Так что она не только к бабке, она куда угодно бы пошла. Лишь бы все прошло гладко.

Девушке хотелось жить, любить, танцевать на балах, распоряжаться другими людьми, быть принцессой… За такое и мать родную продашь!

Анна бы точно продала.

– В-выберет.

– Вот и я так думаю. А теперь иди. И про наш разговор помни. Ночью жди.

Анна кивнула.

Вышла из алькова, постаравшись подальше обойти страшного человечка, – и бросилась наутек. Только пятки засверкали.

Оставшись один, королевский шут, он же граф Альтрес Лорт, присел на кровать. Покачал головой.

Ой, дура.

Трусливая, жадная, завистливая… вся в матушку. Уж как он тогда Гардвейга отговаривал – все впустую.

Но сиськи и мордочка хороши. Рик может и клюнуть.

А рассказать все Гардвейгу…

Да можно. Но… брата зря расстраивать пока не хотелось. Нет, в свое время он обо всем узнает. Если не наломает дров в припадке ярости.

И узнает, и они вместе подумают, как лучше сделать…

Если бы речь шла о династическом союзе – да плевать бы на Анну. Или в монастырь ее, или еще куда, соврать, что подохла, и туда дорожка.

Еще вон девчонки бегают. Соплюшки, конечно, в возраст войдут только через пару лет, но помолвки никто не отменял.

Беда в другом.

Эдоард Ативернский разрешил сыну жениться по любви. Ну, более-менее, но все-таки. Выбрать из двух принцесс подходящую. Эдоарду равно выгоден союз и с Ивернеей, и с Уэльстером. А вот Уэльстеру… мир им нужен позарез. Скрепленный брачным союзом.

Даст Альдонай, Гард проживет еще лет двадцать. Но… даст ли?

А если десять?

Сын еще мал, королева – клушка, случись что, положиться не на кого. Соседи полезут – и к гадалке не ходи. Но если заключит с Ативерной кучу договоров, они помогут. Рик к тому времени уже будет на троне, на Анну будут рычаги давления, а ночная кукушка – штучка полезная. Всегда убедит мужа, что братику надо бы помочь. По-соседски, по-родственному. Пусть даже и за плату.

Помочь нужно.

А вот если близкие отношения будут с Ивернеей – да почему бы и не пощипать Уэльстер на пару?

Нет, брак между Анной и Риком должен состояться. Он все силы для этого приложит. Из шкуры вылезет!

И никто ему не помешает.

Когда мэр вернулся, Лиля уже была абсолютно спокойна.

– Госпожа графиня, ваши люди ждут вас внизу.

– Полагаю, достопочтенный Торий, все они живы и здоровы? И не пострадали?

Лилиан держалась так надменно, как только могла.

– Что вы, ваше сиятельство… Им не причинили никакого вреда.

Лиля опустила ресницы.

– Отлично. Лейф, займись. Я хочу наконец отдохнуть!

– Слушаюсь, госпожа.

– Господин барон, мне было бы приятно увидеться с вами еще раз. Позднее. Если мне понадобится помощь.

– Разумеется, ваше сиятельство. Всегда к вашим услугам.

Ничего лишнего не сказано. Но договор был заключен.

Ты мне должен за наезд на моих людей. Пока мне ничего не нужно. Но если что-то потребуется, я свистну. И ты прибежишь. Никуда не денешься, прибежишь. Иначе Джес Иртон узнает о твоих делах.

И тебе это очень не понравится.

Мэр это отлично понял.

Может, про себя он и крыл графиню последними словами. Но внешне был сама любезность.

Лично проводил, поцеловал ручки на прощанье… и Лиля-таки не удержалась:

– Порекомендуйте мне хорошего ювелира, достопочтенный.

– Лучший ювелир, госпожа графиня, – это старый Хельке Лейтц. У него лавка неподалеку от ратуши, тут всякий покажет.

Аля кивнула.

– Благодарю вас. Наше общение доставило мне искреннее удовольствие. Жаль, что мы встретились по такому печальному поводу.

Такой легкий намек. Ювелиром не отделаешься, гад такой. Если ты сыночка не воспитал в детстве – спохватись сейчас.

Лейф помог женщине спуститься. И Лилиан вздохнула про себя.

М-да. Путешествие, конечно, сильно помогло. Килограммов десять она точно потеряла. А то и побольше. Платья висят как на вешалке. Но сколько ж ей придется работать над собой…

А что вы хотели? В Лилиан Иртон было килограмм 120. Это ж надо так отожраться!

Вирмане ждали внизу. Пятеро здоровущих хмурых мужиков. Но раскланялись все как один. Видимо, Лейф им что-то сказал. Лиля ответила «милостивым наклонением головы» и взгромоздилась на лошадь.

Посмотрела на свой эскорт.

Так и явиться к ювелиру?

А почему бы нет?

Ставим золотой против старой половой тряпки – ювелир наверняка жулик каких свет не видывал!

Лейф пожал плечами, но отправил вирман на корабль, а сам взял лошадь под уздцы.

Лиля посмотрела на платье.

Минус еще одна роскошная тряпка. Или нужно срочно изобрести мыло. Древесной золой и корнем какой-то местной травы это дело не отстираешь, конский пот – штука въедливая.

А что мы помним про изготовление мыла?

Либо щелочь и жир. Либо сода и растительное масло. Ну и соляной раствор. В обоих случаях получим что-то близкое к хозяйственному мылу. А уж сделать из него что получше – это задача несложная. Добавки, присадки…

Ага, взвоет кто-то. А где взять щелочь?

Лиля не знала, есть ли тут гидроксиды натрия и калия, но слабенький щелок она сама могла спокойно сделать. Зола, известь и пара суток времени для гарантии. Древесная или травяная зола – не вопрос в любом веке, а известь… да понадобится – сама сделаю!

Мрамор, мел, обжиг – не проблема. Вот на чем… ну да ладно. Костер по идее должен дать подходящее количество тепла. А нет – на железный лист и в кузнечную печь! И делаем щелок.

То, что получится, вполне подойдет для омыления жиров.

Они это и на химии делали.

Да-да, на той самой прикладной химии. Которая шла факультативом, но ходил все равно весь класс. Интересно ведь было до ужаса.

И рецепты прочно оседали в памяти.

Любая косметика, парфюмерия, бытовая химия… Лиля могла приготовить все. Если на то пошло, она могла даже сделать бездымный порох. Знала, как получить нитроглицерин и как сделать из него динамит. Спокойно могла сварить стекло и выдуть из получившейся массы что угодно. Успела полепить из глины и знала, как делались керамика и фаянс.

Зная химию – не пропадешь в любом веке. Главное – уяснить, что любое вещество есть в природе. И уметь его там распознать. Надо бы поискать здесь мел. Мрамор-то точно есть.

Интересно, а таблица Менделеева здесь такая же?

Если что – будет таблица Лилиан Иртон.

А про медицину не стоит даже упоминать.

Лиля твердо намеревалась завтра посетить ярмарку и покопаться от души в травах и местных растениях.

Мало ли что ей пригодится?

Даешь Мичурина!

– Госпожа, – отвлек ее от размышлений голос Лейфа.

– Да?

– Вы все-таки хотите к ювелиру?

– Да. А что?

– Судя по имени, это большой пройдоха. Он явно из эввиров.

– Эввиров?

Лиля навострила уши. И Лейф понял, что нужны разъяснения.

– Эввиры не имеют своего государства. У них своя вера, свое письмо, они вообще считают, что они – единственный народ, созданный истинным Богом.

– А Альдонай?

– Всего лишь один из его подручных.

Лиля фыркнула.

– А как к этому относится церковь?

Спрашивала она не просто так. И увидела во взгляде Лейфа ответную иронию.

– Очень, очень не одобряет.

– И в чем проявляется неодобрение?

А в душе все пело от счастья!

Неужели?! Неужели появится человек, с которым можно разговаривать?! Пусть не на равных – слишком уж разные времена, но хотя бы так!

Пусть пират, пусть вирманин – плевать!!! Главное, что боги его не обделили мозгами. Хотя это неудивительно. Дураки долго капитанами не бывают. А если взять пиратов…

Любой пират, который стал капитаном и проплавал долго…

Они бывали сволочами. Садистами. Откровенными мразями и выродками.

Но дураками они не бывали никогда.

И если Лейф не дурак…

– Неодобрение проявляется в повышенных налогах на торговлю, кроме того, эввиры не имеют права носить зеленое, селиться ближе, чем три перестрела, к церкви (Лиля привычно перевела перестрелы – получилось порядка полукилометра), их не хоронят на кладбищах, им запрещено открыто поклоняться своему богу…

– Они все это терпят?

– Когда нет выбора, стерпишь еще и не такое.

Лиля кивнула.

– И чем же они занимаются?

– Купцы, ювелиры, ростовщики… много всего. Им бог велел быть грамотными – всем, даже женщинам! Поэтому они всегда возле денег.

Поголовная грамотность Лиле понравилась.

Что ж.

Может быть, оно и к лучшему, что ей сказали про этих людей?

Она отлично знала – чтобы выжить, нужна своя команда. Где бы ты ни оказалась. В другом городе, в другой стране, в другом мире… Один в поле не воин.

Из кого формируется команда?

Есть несколько условий.

Прежде всего это сильно зависит от цели. Хочешь жить спокойно и тихо – дружи с тихонями. Хочешь блистать – выбирай подходящую оправу. Хочешь быть лидером – подбери парочку-троечку ведомых. Примерно так.

Это для института. Здесь же…

Ей надо выжить – это первое. Жить хорошо – это второе. Наладить свой быт. И…

Лиля опасалась даже думать об этом – пока. Но в глубине души, увы было.

Граф Джерисон Иртон. Ее супруг.

Жена в Средние века – собственность мужа. Вот приедет, такой весь крутой, и прикажет ей ложиться с ним в постель. И что делать?

Ежели даже цианидом пока не обзавелась?!

Либо убить супруга и бежать, либо просто бежать, либо прибить его на фиг и обставить дело как несчастный случай. Сидела я, ногти саблей чистила… ладно. Мечом. Кто ж виноват, что он тридцать два раза поскользнулся – и все горлом на меч?!

Короче, к появлению супруга она не должна быть беззащитна!

Для этого необходима своя команда. Вирмане уже есть. Силовая поддержка. А она постарается привязать их к себе еще и выгодой.

Лейф не дурак. Далеко не дурак.

Но вирман мало. Сила и деньги. Три компонента успеха. Знание, сила и деньги. Сила – вирмане. Деньги – эввиры. Знание – это она.

У нее есть громадный багаж знаний. У эввиров, если она правильно понимает, есть возможность их коммерческой реализации. У вирман – мечи, чтобы объяснить самым непонятливым политику партии.

Лиля твердо настроилась быть с ювелиром любезной по максимуму.

А церковь…

А с церковью договоримся. В Иртоне всего один пастор. Если что…

Болот на всех хватит.

Лилиан Иртон начинала формирование команды.

Лавка ювелира произвела впечатление.

Три золотых шара над входом, каменный домик в два этажа – надо полагать, здесь ювелир и живет, над лавкой. Уютно. А в верхних окнах, чтобы мальчишки камнем не добросили, даже есть стеклышки. Маленькие, но стекла. У ювелира неплохо идут дела?

А будут еще лучше.

Ярмарка – вещь хорошая. Можно не только продать, но и сделать себе рекламу.

Лиля спешилась с помощью Лейфа, толкнула дверь и вошла.

Внутри было тихо и темновато. Горели свечи, наполняя воздух запахом воска. А что добавляют в воск, чтобы он не плавился с такой скоростью?

Какие вообще сейчас есть свечи? Стеариновые, парафиновые… да и фитиль… точно! Эмма Марковна на прикладной химии рассказывала, что фитилек когда-то пропитывали раствором селитры или борной кислоты. Тогда он горит лучше, а жара дает меньше. И свеча оплывает медленнее, и не коптит. А то вон весь потолок в черных разводах.

Молодой парнишка, стоящий за прилавком, при виде графини (мигом оценил, стервец, и браслет, и серьги, и платье, и вирманина за спиной) раскланялся так, что Лиля даже испугалась. Расшибет еще себе нос о прилавок.

– Молодой человек, вы Хельке Лейтц?

– Н-нет, в-ваше сият-тельство…

Он еще и заикается.

– Но это его лавка?

– Д-да, в-ваше сият-тельство.

– Тогда позовите мне Хельке.

Получилось вполне барским и приказным тоном. Паренек побледнел и удрал куда-то за занавеску. Лиля осталась стоять и разглядывать окружающую обстановку.

Тяжелая мебель, здоровенные подсвечники, потолочные балки нависают, словно пытаются раздавить… м-да. Копоть вековая.

Даешь химию!

Селитра?

Ну, тут без вопросов. Продукт гниения, нитрат натрия или калия. В принципе можно устроить свое производство селитры. И ставить на него тех, кто особо провинился – уж больно ароматно. Устроить «селитряницу», поливать навозом…

Угу, и года через два обрести радость и счастье?

Вообще можно попробовать.

Не ждать же здесь появления своего Чили с селитрой. И ездить по миру тоже не получится. А в Иртоне такого счастья… хотя местность болотистая… ладно! Можно, конечно, помечтать, но лучше получить все самой.

Или попробовать получить азотную кислоту?

– Госпожа…

От мыслей Лилиан отвлек старичок.

Видимо, тот самый Хельке. Он раскланялся, поцеловал графине руку под пристальным взглядом Лейфа и был удостоен благосклонным кивком. Лиля внимательно разглядывала ювелира из-под ресниц. И понимала, что он делает то же самое.

Разглядывает, оценивает…

Какие выводы он сделает, неизвестно. А что до Лили – она уже понимала: человек серьезный.

Вроде бы невысокий, темноволосый, весь какой-то сгорбленный… в старой одежде, с подобострастным выражением лица… Это на первый взгляд.

А вот на второй – извините, господа хорошие.

Видно, что морщины не от возраста, а от частых гримас. Пахнет от человека не потом и благовониями, как от многих, а чистым телом. Одежда хоть и старая, но также безупречно чистая. Ей до такой чистоты – три ванны с хлоркой.

Да и движения не старческие. Ни дрожания рук, ни шарканья ног нет. Все очень точно и выверено. Лиля бы поклялась, что он сам прекрасно работает с камнями и золотом.

Кстати!

Увеличительное стекло.

Если здесь есть стеклодувы – она может это сделать. Она – может! Дома для мамы уже делала, здесь просто повторит.

Но для начала…

Пару идей придется подарить старичку, хотя какой он старичок. Ему же лет сорок пять – пятьдесят, не больше, просто прибедняется и горбится.

Ювелир раскланивался и говорил о своей великой радости. А у Лили в мозгу прокручивались идеи.

– Я бы хотела посмотреть украшения. Серьги, например. – Она небрежно коснулась мочки уха, заставив изумруд сверкнуть в полумраке острыми зелеными лучами. – Мои что-то мелковаты…

Ювелир поклонился.

– Если ваше сиятельство соизволит присесть, я сейчас принесу.

– Разумеется, господин Лейтц. Я пока посижу, подожду…

– Прошу вас, ваше сиятельство…

Лилю церемонно подвели к креслу. Женщина опустила в него свои телеса и вздохнула. М-да. Даже зарядку делать перестала. Но где в дороге…

Лейф встал за креслом. Лиля послала ему улыбку.

– А кто была та девушка? Которую ты защищал?

– Моя жена, ваше сиятельство. Ингрид.

И такой улыбкой озарилось лицо обычно серьезного вирманина. Лиля даже слегка позавидовала. На нее так ни разу не смотрели.

И ей так даже Леша не улыбался.

У Лейфа в глазах такое светилось… Ради своей Ингрид он готов был переплыть море, пройти по горящим углям, слопать живую гадюку, достать луну с неба… любил он ее. Без меры и памяти.

Ее так не любили.

– Ты приходи с ней вечером? Познакомимся, посплетничаем о своем, о девичьем…

Лейф вскинул брови.

– Госпожа графиня…

– Я – графиня, – лукаво улыбнулась Лилиан. – Но даже графине нужны подруги.

– Мы – вирмане.

– А в книге Альдоная сказано, что душа у всех одинакова.

– Так вы следуете книге Альдоная, госпожа?

Лиля улыбнулась. Тонко и с намеком.

– Разумеется. Как и каждый в этом мире.

Слова «пока мне это выгодно» повисли в воздухе.

Но Лейф их услышал. И тоже улыбнулся.

– Мы придем. Обязательно.

Шелестнула занавеска.

И ювелир вернулся. Поставил на столик перед Лилиан небольшой сундучок, склонился в поклоне.

Лиля распахнула крышку. И не удержалась от возгласа восхищения.

Красота!

Были б у нее деньги…

Два небольших изумруда, травянисто-зеленого, насыщенного оттенка, ограненные в форме кабошонов, а вот и самое главное!

Лиля вытащила один из гнезда, посмотрела на сережку и покачала головой.

– Присядьте, почтенный Хельке.

– Госпожа графиня! При вас! Я не смею!

– А вы присядьте. Поговорим.

– Ваше сиятельство?

Кажется, мужчина ожидал от нее неприятностей. Но Лиля его разочаровала.

– Скажите, почтенный, у вас все серьги такие?

Серьги ей не понравились своей застежкой. То есть ее отсутствием. Висит изумруд на проволочке, проволочка продевается в ухо. И чуть загнута сзади. Ну ладно еще так дешевые сережки носить. Но дорогие?

– Ваше сиятельство?

– Да носить их уж больно неудобно…

Взгляд ювелира на миг стал острым.

– Так все делают, ваше сиятельство…

– Так и мои серьги сделаны. А я хочу, чтобы вы переделали, как мне нравится!

– Это как же, ваше сиятельство?

– Бумага и перо есть?

Хельке кивнул и достал откуда-то из-за конторки бумагу, перо и чернильницу.

Лиля ухмыльнулась.

Самую обычную. Не непроливайку.

А ведь…

Есть ли с собой?

Кажется, нет. Ну да ладно. Только дуры выкладывают все карты на стол.

Лиля обмакнула перо в чернила и аккуратно изобразила на бумаге сережку.

Самую обычную.

С английским замочком.

– Это несложно сделать. Из любого металла.

Ювелир вгляделся. Поднял брови.

– Ваше сиятельство, я такого никогда не видел…

– А вы посмотрите. Попробуйте сделать. Сначала на чем-нибудь простом. Неблагородном. А как решите поговорить со мной – приходите. Я остановилась в «Свинье и собаке».

– Ваше сиятельство…

Лиля царственно (а то! С таким весом!) поднялась из кресла, показывая, что визит окончен.

– Если решите со мной поговорить, я буду здесь до конца ярмарки. Может быть, вы пожелаете увидеть еще что-то новенькое…

Ювелир и слова сказать не успел. А женщина улыбнулась и вышла из лавки.

– А теперь в «Свинью и собаку».

Для одного дня хватало событий.

Лиля не могла знать, что Хельке, закрыв дверь за странной посетительницей, цыкнул на подручного, чтобы тот закрывал лавочку. И бросился в мастерскую.

Как ювелир, он оценил всю прелесть такого замочка для сережек. Не упадут, не потеряются, не вылетят из прелестных (или не очень) ушек…

А если об этом никто не знает…

Хельке вполне официально состоял в гильдии ювелиров.

Он мог обратиться в совет гильдии и потребовать свой процент…

Остаток дня Лиля потратила на расспросы. Побеседовала с хозяином трактира. И узнала нечто весьма ее обрадовавшее.

В Ативерне были гильдии! Гильдия ювелиров, ткачей, портных, каменщиков, кожевников, купцов…

И это было замечательно. То, что нужно для ее планов.

Как оказалось, здесь уже понимали, что секрет мастерства не утаишь надолго. Ладно, если это метод выделки кожи. И то – учеников брать придется, подмастерий…

А если огранка камня? Или что-то еще? Что легко повторить?

И чья-то умная голова придумала так.

У гильдий были главы. Те, кто состоял в гильдии, работали под ее защитой и охраной. Да, они платили вступительные взносы. И платили что-то вроде налога. Но случись что…

Ты разорился и умер? Твою вдову поддержит гильдия, а твоим детям не дадут пропасть. Их выучат делу. Ты придумал что-то новенькое? Заяви об этом главе гильдии. Не держи секрет в тайне. Он разойдется по мастерам, а ты в течение пяти лет (может, больше, может, меньше) будешь получать свой процент. Это зависит от выгоды твоего изобретения.

И это Лиле очень понравилось.

Опять-таки ты можешь и не вступать в гильдию. Но тогда ты работаешь на свой страх и риск. Тебя никто не защищает. А так – в каждом городе свой цех, свой цеховой старейшина в столице – глава гильдии. Да, подворовывает, не без того. Но все равно выгода налицо.

Лиля подумала, что она может многое подсказать местным ювелирам. И не только им.

Знания.

Кикабидзе пел: «Мои года – мое богатство».

Ан нет!

Богатством Лили были ее знания. И она собиралась их применить. Пусть через Хельке. И плевать что он эввир. Лишь бы прибылью делился честь по чести. А там посмотрим.

На корабле Лейфа встретил встревоженный взгляд Ингрид. Но бросаться к мужу она не стала – понимает. Все понимает.

Вирманин звонко свистнул, привлекая внимание.

– Все на палубу! У меня важные новости!

Такими словами не пренебрегают. Через десять минут все вирмане, включая жен и детей, уже слушали своего капитана. И лица их расплывались в довольных улыбках.

Отлично! Им нашлось место!

Они будут жить в графстве Иртон, в родовом поместье.

Сначала в замке. Потом им построят дома, если они пожелают. Несколько лет они будут служить графине Иртон. Но графиня – женщина умная и серьезная. Немного со странностями, но дело с ней иметь можно. Платить им будет хорошо, но деньгам счет знает.

Лейф обстоятельно отвечал на вопросы. А когда все разошлись обсуждать, подошел к Ингрид.

Обнял, притянул к себе, и женщина уткнулась лицом в его плечо.

– Ты была права, радость моя. Она умная женщина.

– Я знала. Ты у меня самый лучший! И замечательный!

Лейф обнял женщину.

– Знаешь, она какая-то странная.

– Да?

Проблемы Лилиан Иртон волновали женщину намного меньше, чем теплая мужская рука, обнявшая ее за талию.

– Почему она странная?

– Она со всеми обращается одинаково, – сформулировал Лейф то, что его беспокоило.

– Одинаково?

– Я слышал, как она разговаривает со своими крестьянами. Со мной. С мэром. С ювелиром из эввиров. Понимаешь, мы для нее все равны. Она со всеми разговаривала уважительно.

– Даже с эввиром?

Нельзя сказать, что вирмане и эввиры не любили друг друга. Но Ингрид знала, как к ним относятся.

– Ее это не волновало. Для нее он прежде всего был человеком. И… ко всем она относится словно бы с опаской.

– Странно…

– Очень странно. Радость моя, она хотела с тобой познакомиться…

– Со мной?

– Я ей сказал, что вирмане не слуги…

– А что она ответила?

– Что душа у всех одинакова.

– Душа одинакова. Но она – графиня.

– Я думаю, через десять минут разговора ты об этом забудешь. Она умеет быть очень обаятельной, когда пожелает.

– И для тебя?

Лейф только фыркнул.

– Свет мой, для меня в этом мире есть только одна женщина. Ты. А Лилиан Иртон… она помогла нам. Нам служить ей, жить в ее доме, есть ее хлеб… Почему бы вам не попробовать найти общий язык?

Ингрид кивнула. Но как-то неуверенно.

Если эта толстая стерва положит глаз на ее мужа – она ей все косы выдерет!!!

Его величество Эдоард Восьмой посмотрел на сына.

– Проходи. Садись.

Рик одарил отца белозубой улыбкой и присел на стул.

– Что случилось, отец?

– Тебе через пару дней отправляться в Уэльстер.

– Да. Кстати, Джес пробил в посольстве место…

– Об этом потом. Рик, я очень тебя прошу, не торопись с выбором.

Рик поднял брови.

– Даже если тебе понравится девушка, даже если ты потеряешь от нее голову, не спеши делать ей предложение. Пообещай мне.

Рик пожал плечами.

– Обещаю. А почему…

– Ты знаешь, как мы познакомились с Джесси?

– Да. На твоей свадьбе.

– Я не хочу, чтобы ты повторил мою судьбу. Присматривайся к девушкам, выбирай, если понадобится – мы пригласим их приехать сюда, может, даже так будет и лучше…

– Почему бы сразу этого не сделать?

– Потому что на месте ты можешь узнать много того, что не узнаешь здесь. Присмотрись к девушкам у них дома, а потом посмотришь на них здесь. Где все чужое и незнакомое.

– Ты так серьезен…

– Имоджин так и не стала мне женой. А когда поняла, что я ее не полюблю, стала моим врагом. У нас обошлось без серьезных последствий. Но смерть твоего старшего брата, смерть Джайса…

Оговорка многое сказала Рику.

Эдмона отец даже не назвал по имени. А Джайса…

– Ты был очень близок с графом.

– Они с Джесс были одним целым. А я ее любил. Джайс стал мне почти братом. Как, надеюсь, тебе – Джерисон?

– Мне жалко, что мы не родные по крови.

– Довольствуйся тем, что есть, – Эдоард погрозил сыну пальцем.

Эту тайну он унесет с собой в могилу. Лучше Джесу не знать, что в его жилах есть королевская кровь. Да и Рику тоже.

Целее будут.

Нет, Эдоард не боялся, что Джес затеет что-то против брата. Или Рик…

Но что знает один – не знает никто. А вот если рассказать мальчикам… Неизвестно, где и когда всплывет эта тайна. А при дворе хватает подонков, любящих играть чужой жизнью.

Мальчишки же еще…

Дал бы Альдонай ему еще лет десять жизни, хотя бы десять лет…

Джесс подождет его. И Джессимин, и Джайс – они оба там, за порогом.

– Пап, я обещаю присмотреться. – Рик порывисто скользнул на колени к креслу отца, и Эдоард, совсем как в детстве, потрепал густые светлые вихры.

– Не соверши моей ошибки, сынок. Что там у Джеса с этой вдовушкой?

– Кажется, все серьезно.

– Плохо.

– Отец…

– Ты не забыл, что Джес женат? И ему нужен наследник от Лилиан?

– Забудешь такое… бочка с салом!

– Цыц! Ты знаешь, что верфи Августа одни из лучших в стране?

– Знаю. Ради такого на свинье женишься. Но делать ей наследника… брр…

– А необходимость? С Джесом я еще поговорю. Пусть сначала сделает законного ребенка, а потом гуляет на стороне. Иначе сам понимаешь, закон суров.

Рик понимал.

Если Лилиан умрет, не оставив Джесу наследника, ее приданое останется у Джеса. Да. Но это деньги. Много, но только деньги.

А верфи, которыми до сих пор заправляет старый Август, не достанутся никому.

Август завещает их той же церкви. Он человек религиозный. А этого Эдоард не хотел.

Его величество, хоть и верил в Альдоная, но искренне считал, что после Бога на земле король. А потом уже и церковь. И лучше не давать ей слишком много воли. А то вон, в Уэльстере Гард до сих пор с ними ругается.

Наглость какая – короля судить!

– Я напомню ему. Но мне кажется, что там любовь.

– Если кажется – молись Альдонаю. Иди уж, шалопай. Ты, надеюсь, с собой никого не тащишь?

Рик замотал головой.

Последняя его пассия оставалась дома, весьма недовольная. Но Рик сначала был принцем Ативерны, а потом уже мужчиной и рыцарем. Если ты, дорогая, можешь расстроить мое сватовство, а заодно и союз с соседями, сиди лучше дома.

А что дуешься… так баб много. Найдем, кому юбку задрать. Еще как найдем.

Эдоард улыбнулся.

– Ладно. Иди. И поговори с Джесом.

– А ты с ним не поговоришь?

– Поговорю. Только я в кабинете, а ты за бутылкой вина. Авось не я, так ты ему втолкуешь.

Рик только головой покачал.

– Ваше величество, вы – интриган.

– Учись, пока я жив.

– Буду учиться.

Рик раскланялся и вылетел из кабинета.

Эдоард улыбнулся ему вслед.

Уэльстер. Ивернея. Кого бы ни выбрал сын – это будет неплохо. Главное, пусть будет счастлив.

Королева должна быть супругу опорой и помощью. А не камнем на ногах.

Даст бог, мальчику удастся то, что и ему с Джесс.

Помоги ему, Альдонай.

Лонс очнулся в темноте. И задохнулся от вони, ударившей в нос. На миг ему показалось, что он ослеп или вообще умер, но тяжесть цепей, мерзкий запах немытых тел и испражнений…

– Где я?

Он не ждал ответа. Но…

– В трюме «Звездной чайки». Тебя вчера притащили.

Вчера…

Лонс вспомнил шута, беседу…

Голова болела зверски, но он все помнил.

– Работорговцы?!

– Угадал, парень.

Лонс застонал и прислонился затылком к стене трюма. Это явно был трюм корабля. Чуть покачивало, слышался плеск воды…

– И что с нами сделают?

– Пойдут вдоль побережья в Ханганат. Если не сдохнешь, там тебя и продадут…

Почему-то такая перспектива учителя не радовала. Но и выбора не предоставлялось.

Тяжесть цепей надежно обрывала все попытки сопротивления.

Анелюшка… Бедная моя девочка, что же с тобой сделают…

Лиля с удовольствием смотрела на Лейфа и Ингрид.

Замечательная пара. И любят друг друга. Аж светятся.

Он – высокий, мощный, похожий на могучий дуб. И рядом тоненькая березка Ингрид.

Красиво… жаль, она не художник. Так, ходила в Доме пионеров, но лучшее, что она могла нарисовать, – черный квадрат. Или синий. Какую краску дадут. И то – по трафарету.

Вот батики получались красивые… Кстати! А может ли она сделать краски?

Лиля прищурилась.

Ну киноварь. Или что еще?

Из красной и желтой глины, тонко ее растерев, можно получить красный и желтый краситель, черный – уголь, белый – мел, голубой или зеленый дает малахит и лазурит. Зеленый пигмент дают и окиси металлов. Ну и связующее вещество. Масло, мед, яйцо… еще можно что придумать… кофе, хна, из луковой шелухи опять же краску варят, из зверобоя… натуральный красный!

Вопрос – как найти филиал геологоразведки? Не самой же по полям ползать!

– Добрый вечер, ваше сиятельство.

Оказывается, с ней уже разговаривают, а она все в химии…

– Добрый вечер. Лейф, Ингрид… Присаживайтесь. Угощайтесь.

На столе стояли кувшин с легким вином и тушеные овощи. Лиля бы и вино не пила, но выбора нет. Компот тут не варят.

– Благодарю, ваше сиятельство.

– Нам надо многое обговорить. Вы поступили ко мне на службу, – взяла быка за рога Лиля. – И служба уже началась. Вот задаток.

На стол мягко опустился тяжелый кошелек. В кошельке лежало пять золотых. Лиля решила пока много не давать. Потом выплатит с процентами.

Лейф даже не шевельнулся.

– Задаток вы внесли, когда моих людей вытащили. Ваше сиятельство, а что вы хотели найти на ярмарке?

Лиля прищурилась.

Тоже не тянет время? Это правильно.

– Ювелира я уже нашла. Еще мне нужен кузнец – хороший. И стеклодув. Это первое.

– Это несложно. Я знаю хорошего кузнеца. А стеклодув здесь вообще всего один. Ремесло редкое…

Лиля кивнула.

– Отлично. А теперь вот что. Я не просто так сюда прибыла. Мне нужно закупить коров, овец, коз, свиней… У меня люди зимой с голоду перемрут.

Лиля кратко пересказала ситуацию в Иртоне. И замолчала, глядя на кувшин.

Если она ошиблась в этих людях, лучше сразу их отпустить. Все равно дела не будет…

Но заговорил не Лейф. Заговорила Ингрид.

Сначала она сидела как мышка. Но видя, что Лилиан не проявляет к Лейфу никакого интереса, да и вообще ужасно простая и добрая женщина, решила-таки подать голос:

– Госпожа графиня, а как вы их кормить будете?

– Кого?

– Коров.

Лиля вздохнула.

– Не знаю. Можно и корма закупать…

– Госпожа, а почему не коз? На Вирме все их держат. Это и мясо, и шерсть, и молоко, и прокормить их легче… Я уж не говорю, что доставить их легче…

Доставить…

Лиля выдохнула, осознавая самое слабое место своего плана.

Сто коров.

Стадо? Офигенное.

Даже пятьдесят коров – и то стадо. И чтобы его перегнать, нужен десяток ковбоев. Только перегнать. А охранять?

А до Иртона неблизко…

Лиля едва не застонала в голос.

Что же делать, что делать…

– Все в порядке, – ворвался в ее мысли голос Лейфа. – Госпожа графиня, вы думаете, крестьяне не рассчитывали пережить эту зиму без вашей помощи?

В голосе вирманина читалась легкая ирония. Отчетливая. Но не особо оскорбительная. Кажется, он уже понял, что Лиля плохо разбирается в сельском хозяйстве, и чуть-чуть подталкивал ее в нужном направлении.

А правда – как крестьяне собирались жить? Если бы истинная Лилиан так и оставалась сама собой?

А вот так вот. Перемереть всем коллективом? Ой, вряд ли. И отсюда выявляется печальное – ее просто разводят на помощь пролетариату. И ведь не то чтобы жалко…

– Полагаю, мне нужно зерно, – решилась она. – Много. И закупить проще, и доставить легче…

– И зимой можно раздавать тем, кому особенно плохо, – кивнула Ингрид.

Лилиан подумала про родной дом. Запасы, картошка, морковка, свеколка… Интересно, тут это есть? Если найдется картошка – это будет чудо. Но и другие культуры… Было у них время, когда питались армейской тушенкой и тем, что вырастили на огороде.

– Зерно – да. Его можно закупить, и пусть купцы доставляют на своих кораблях. – Лилиан сморщила нос. – Рожь, просо, гречиха… а вы, раз уж пойдете в Иртон, не откажетесь проконтролировать купцов, чтобы они куда-то не туда не заплыли?

– А мельница у вас есть? – опять влезла Ингрид.

Лиля подумала, что даже об этом не знает. И отметила себе – надо подумать. Водяная или ветряная… До чего тут уже доросли… черт! Почему она ничего не знает об устройстве мельниц?! Ведь могла, могла столько полезного прочитать. А в голове только одно – большое колесо и маленькое. Во сколько раз маленькое колесо меньше большого, во столько раз оно быстрее вращается. И детская сказка о черте-мельнике, прочитанная прорву лет назад…

Очень полезно.

– Должна быть, – неуверенно вздохнула Лиля. – Старосту, что ли, позвать?

Лейф кивнул.

– Кого?

Лиля оглянулась.

Арт Вирдас и Шерл Ферни куда-то подевались. А вот Жан Корье был рядом. Интересовался чем-то у симпатичной служанки. Точно, вопросами восточной философии… перетопчется.

Лейф проследил за взглядом Лилиан и кивнул.

Грохот обуха топора об пол был… оглушительным. Подскочили даже вязанки лука на стенах. Жан обернулся, и был кивком призван за стол. Чтобы спустя десять секунд попасть в оборот.

Лиля только глазами хлопала.

Она и половины не знала того, о чем спрашивала Ингрид. Ну не доводилось ей заниматься сельским хозяйством!

Не доводилось. Она и не знала.

Ни про мельницу. Ни про то, что мельница принадлежит графу (вот как?) и каждый, кто пожелает ею пользоваться, платит за помол. Управляющий этим занимался.

Лиля подумала, что сейчас народ на халяву попользовался мельницей. Наверняка. Ну да ладно. Хорошо, когда есть повод для разноса. Виноватыми управлять проще.

Ни про стада – оказалось, что какие-никакие, а коровы в деревнях есть. Хотя и доятся плохо, и…

Попытки пожаловаться Ингрид пресекала мгновенно. Как поняла Лиля, местные коровы давали до пятнадцати литров молока. И это было плохо. Но закупать новый скот… извините. Его еще где-то держать надо. Кормить!

И вообще – он не передохнет на местных подножных?

А Ингрид выспрашивала про коз, овец, домашнюю птицу, про уловы и удои, про количество шерсти и про какие-то нитки, про засеянные десятины и про то, сколько собирают урожая с одной десятины…

Лиля перестала понимать, о чем идет речь, примерно в середине разговора.

Нет, она вслушивалась. Старалась уяснить себе, что и к чему. Но… для Ингрид это все было привычно. А вот для Лили – сплошные вопросы.

Ну какая разница, сколько дает молока одна коза? Все равно ведь их мало…

Лейф поймал растерянный взгляд графини и тихо шепнул, стараясь, чтобы не слышал Жан:

– Ингрид учили управлять хозяйством…

Лиля кивнула.

Понятно. Вот откуда у девочки такая хватка. Прямо хоть управляющим ставь.

С другой стороны… есть еще и Эмма.

Если две… три умные женщины найдут общий язык, хозяйство процветать будет. Только вот… Насколько можно доверять Эмме?

Она умная, даже очень. Но ведь о многом и умалчивала. С другой стороны – она одинока и беззащитна. Это Ингрид может позволить себе многое за такой спиной, как у Лейфа. А Эмме приходилось оглядываться и на крестьян – это к гадалке не ходи.

Ничего, разберемся.

Это же нормально. Не знаешь сама, как? Найди того, кто знает.

И Лиля сидела, молча попивала эль и стимулировала доброй улыбкой голодной гадюки Жана, когда тот начинал вилять в каких-то вопросах.

Наконец Ингрид закончила опрос и кивнула, словно своим мыслям.

– М-да. Ваше сиятельство, зерно закупать надо обязательно. Но раздавать не сразу, а по мере необходимости.

– А скот?

– Дело в том, что у вас плохие выпасы. Почти как у нас, только у вас болота, а у нас камни. А хороший скот и кормить надо хорошо. Да и перемереть он может – условия-то разные… Если пару быков закупить на племя да десяток коров…

Лиля задумалась.

Это получится дешевле. Можно будет взять действительно хороший скот. Кажется, вирманка в этом разбирается… А нет – так еще кого-нибудь найдем.

И доставить легче, и прокормить – можно вообще в замке оставить. Там что-то вроде скотного двора точно есть. Утеплить, и нормально. Будет персональный коровник, да и свежее молоко. А можно сметанку сквашивать, творожок…

А быков… ну да. Если они покроют деревенских коров…

М-да. Это дело хорошее. Но доставка? Блин!!! Вот как люди жили раньше – без поездов, передвижных фургонов и нормальных дорог?!

Вот так вот. И живи, как тебе больше нравится.

– Идея про быка мне нравится.

– А еще можно закупить коз. Наших, вирманских. Они шерсть дают хорошую. И неприхотливы.

– А они здесь продаются?

– Надо смотреть на ярмарке.

Лиля кивнула.

– А если я их закуплю… Ингрид, ты понимаешь, что ты и женщины с корабля – единственные, кто может поработать с шерстью. Вы не откажетесь?

Ингрид тряхнула головой.

– Не сидеть же зиму сложа руки?

– О, вот этого бояться не стоит. – Лилиан весело улыбнулась. – Работы будет – с ног собьемся. Но все окупится.

– Во всяком случае, постараемся.

– Ингрид, скажи, а кружево вы делать умеете?

Судя по вскинутым бровям вирманки, крючком тут вязать еще не умели. А вот Аля умела. И крючком. И коклюшками. И шитое кружево. И даже кружево с бисером.

Надо только вспомнить получше, что и как. И попробовать поработать. Сковать крючок может любой кузнец. Даже деревенский. Коклюшки вообще вырезаются из дерева. Набивается соломой подушка, и все сводится к двум элементам – сплести и перевить. И рождается вологодское (брянское, смоленское и прочее) кружевное чудо.

– Кружево? Это очень дорого. Из Эльваны привозят полоски кружева, но стоит оно таких денег…

Судя по лицу Лейфа, завтра он отправится смотреть кружево. Нельзя же, чтобы у его жены не было такой мелочи. Лиля хитро улыбнулась.

– А если кружевные накидки? Или платье?

Аля когда-то сама связала себе платье крючком. Из разноцветных ниток. Сшила под него чехол – и пришла на выпускной. Народ ошалел. А вот уметь надо!

Судя по глазам Ингрид…

– А вы умеете, ваше сиятельство?

Лиля улыбнулась.

– Об этом мы потом поговорим. В Иртоне.

Вирманка кивнула.

– Хорошо. А еще… Скоро рыба пойдет с нереста. Надо ставить верши, сети, ловить, солить, коптить… На одной рыбе можно будет протянуть долго. Рыба, зерно… можно птицу закупить. Но лучше цыплят – и подрощенных. Или уток, гусей…

Лиля слушала юную вирманку и думала, что ей повезло. Ингрид многое знает и умеет. Будь они на Вирме, Лейф мог бы спокойно отправляться в море. Его жена справилась бы с любым хозяйством.

Эмма тоже поможет. Ну и сама она в стороне не останется.

Перезимуют.

А с весны начнут разворачиваться по-настоящему. Надо подумать об удобрениях – кстати, если закупать птицу – чего далеко ходить?

Устроить селитряницы – для разных нужд.

Посмотреть, какие тут есть культуры – и вводить трехполье. Или хотя бы как-то повысить плодородность почвы. Посадить тот же подсолнух, потом его запахать… Или какие тут есть клубеньковые?

Ведь читали же дуре на ботанике!

Читали! Какого ж ты толком не слушала?!

Ладно. Успокойся, расслабься и не нервничай.

Все, единожды услышанное человеком, оседает у него в мозгу. И рано или поздно оттуда выползет. А учитывая, как ты все это дело зубрила для поступления в мед…

Скорее даже рано, чем поздно.

Лиля чуть успокоилась, расслабилась и улыбнулась.

– Лейф уже сказал, что первое время вы все будете жить в замке? А потом что-нибудь придумаем?

– Сказал. Ваше сиятельство, а ваш супруг точно не будет против?

Лиля пожала плечами.

– Ввиду его отсутствия его одобрение меня не волнует.

Джес Иртон в это время как раз собирался на свидание.

Его ждала Адель.

Милая, нежная, хрупкая… такая красивая… такая трогательно беспомощная… правильно ли он сделал, что тащит ее с посольством?

С другой стороны, расставаться с женщиной совершенно не хотелось.

Нет, Джес отчетливо осознавал, что пожениться они не могут. Во всяком случае, пока Лилиан жива. И у него нет наследника.

Да и церковь больше четырех браков не разрешит.

Но разве это повод держаться подальше от прекрасной женщины?

Джес вспомнил ее рассказ о замужестве и вздохнул.

Бедная девочка. Совсем ребенком ее выдали за старика… И ей еще пришлось за ним ухаживать несколько лет. А когда он умер, Адель решила уехать из дома, где ей пришлось так тяжело. И отправилась в столицу.

У мужа был здесь дом. А она надеялась, что здесь ничего не напомнит о ее горе…

Пока у них еще ничего не было. Но, может быть, через месяц-другой… Джесу нравился процесс охоты. И только иногда мелькало смутное сомнение – не переходит ли охота в нечто большее?

Джес не догадывался, что его медленно, но верно загоняют в самую старую ловушку, заставляя быть рыцарем по отношению к несчастной и обиженной жизнью женщине.

А с другой стороны…

Джес видел, как смотрели друг на друга дядя Эд и его жена.

Где бы они ни появлялись – между ними, казалось, искры летели. Но это была не только страсть. Еще и глубокая нежность, понимание, тепло, любовь – во всех ее проявлениях.

У Джеса пока такого к Адель не было.

Или только – пока?

Он и сам не мог ответить на этот вопрос.

Итак. Цветы. Украшение – скромная золотая брошка с сапфиром. Адель оценит. Скромно, но выполнено с большим вкусом. М-да.

И отчета от управляющего до сих пор нет.

Раньше Этор не задерживался. С другой стороны, мало ли что?

Иртон его владельца сильно не интересовал. Прибыль у Джеса шла совсем от другого. У него (сначала у его отца, а потом и у него) были свои корабли, Джес занимался торговлей, а сейчас, объединившись с тестем, вообще собирался развернуться во всю ширь. В конце концов, в Ханганат можно и морем ходить. А если усовершенствовать корабли… ладно, это дело будущего.

Кто-то скажет – не подобает!

Еще Джайс Иртон в ответ на такое только плечами пожимал. Мол, не завидуйте. Пусть не подобает. Но вы выколачиваете последние гроши из земли, а я могу даже не собирать налоги с крестьян. А торговать можно и чем-то вполне благородным. Не скотиной, а, допустим, породистыми лошадьми, пряностями, драгоценными камнями, разными редкостями… Почему нет?

Поэтому доходы от Иртона Джесу были не сильно важны. Собственно, оно хоть и было графство, но на редкость захудалое. Несусветная глушь. Болота, леса… Охотиться хорошо. А жить там – с ума сойдешь. Дом – и тот невесть сколько не ремонтировался.

Странное отношение. Вроде бы родовое поместье. Но…

Дед продал все, что имел, чтобы вывезти отца с теткой в свет. Он-то как раз считал занятие торговлей недостойным дворянина. И статус королевской любовницы – тоже. И дочь сильно не одобрял. Не выдал в свое время, помог, но только чтобы не устраивать шумиху вокруг родового имени.

Поэтому пока он был жив, ни Джесс, ни Джайс Иртоны в родовой замок носа не казали. А когда он умер, осталась их матушка. Чрезвычайно милая дама с тем же мнением.

Бабка умерла незадолго до смерти отца. Джес отлично ее помнил. И терпеть не мог. Кстати – вполне взаимно. По какой-то причине бабушка относилась ко всем своим внукам – кроме детей Джессимин, рожденных в законном браке, – с редким по силе отвращением. И стоило кому-то появиться в поле ее зрения, начинала говорить гадости.

Поэтому для жены Джайс Иртон приобрел поместье близ столицы. Выкупил у короны. И поселил там жену. А все остальные Иртоны предпочитали жить в самой столице. Амалия и Джес с отцом, который души в них не чаял.

Тихий стук в дверь оборвал его размышления.

– Ваше сиятельство, к вам герцогиня Ивельен.

– Проси, – отмахнулся Джес. И сосредоточился на сложной задаче – как завязать бант красивым узлом.

Тихий скрип двери. И насмешливый голос:

– Как поживаешь, братик?

– Отлично. А ты как?

Амалия пожала плечами. Плащ чуть распахнулся, приоткрывая круглый животик.

– Подозреваю, что скоро у тебя появится еще один племянник. Или племянница.

– Еще один? – картинно закатил глаза Джес. – Да вы с Питом просто герои.

Амалия пожала плечами.

Все-таки Джайс зла своим детям не желал. Джесу в браках не повезло. Но Амалию ему удалось сговорить за наследника герцога Ивельена чуть ли не с колыбели.

Питер оказался неплохим парнем. Не дурак, не урод, у Джеса он выигрывал один поединок из пяти, что много значило, а жену обожал и был готов носить на руках. Впрочем, Амалия тоже отвечала ему взаимностью. Настолько, что у Джеса уже насчитывались племянник и две племянницы, которых он любил и баловал.

– Опять уедете в Ивельен?

– Ну да. Ты и сам ведь уезжаешь. Я и пришла попрощаться.

– Вовремя. Еще бы немного…

– И ты бы умелся к своей клушке.

– Не называй ее так.

– А как? Джес, ты, часом, не влюбился?

Джес пожал плечами.

– Не знаю. А это плохо?

– В данном случае плохо, – посерьезнела Амалия. – Джес, я при дворе сейчас бываю редко, но… не так проста твоя Адель, как хочет показаться.

– Вот как?

– Именно так. Ты знаешь, что у нее есть кузен?

– Какой-то племянник ее мужа… Да?

– А что они с ним, возможно, более близки, чем необходимо? И ее супруг умер от шока, застав их в интересной ситуации?

Джес сдвинул брови.

– Где ты набралась этой гадости?

– Одна из моих подруг знала мужа Аделаиды.

– Этот старикашка…

– Очень достойный человек. И всего на пятьдесят два года старше жены.

– О, это так немного…

– Джес, ты меня прекрасно понял. – Сестра топнула ножкой. И Джес невольно залюбовался женщиной. Высокая, светловолосая… Как же она была похожа на тетю Джесс.

– Ты просто королева…

Амалия растаяла и одарила брата улыбкой.

– Да, нам повезло. Мы с тобой в отца пошли.

Джес вспомнил матушку – и содрогнулся. Да уж. Быть похожим на эту чопорную вяленую рыбу?! Увольте!

– Тебе еще в другом повезло. Ты счастлива в браке.

Амалия подошла к брату и обняла его за плечи. Ну… насколько дотянулась. Джес все-таки вымахал под два метра…

– Братик, не унывай так. Ну, не повезло. Но у тебя обязательно все будет хорошо.

Джес вздохнул, зарылся лицом в волосы сестры, крепко обнял.

– Будет, сестренка. Обязательно будет. Просто я уже не ребенок. Мне хочется семьи, детей, тепла… того, что есть у вас с Питом…

– Кстати, ты зачем малявку отослал?

– А куда ее?

– Да к нам же!

– Вам своих мало? И потом, Лия, милая, ты скоро родишь…

– Попрошу без отговорок! Ты думаешь, Лилиан лучше позаботится о малышке, чем я?

Джес фыркнул.

– Конечно нет. Просто ты же помнишь, что Миранда не ладит с твоими малявками…

– Сэсси и Джесс не хотели ничего плохого! – возмутилась Амалия. – И ты это отлично знаешь! Сколько раз я тебе драла уши?

– Каждые два дня. Но я не оставался в долгу…

– Ты был омерзителен! До сих пор помню туфельки, полные червяков.

– Ага, а кто мне подсыпал слабительного?

Брат и сестра переглянулись – и заразительно рассмеялись. Потом Джес опять стал серьезным.

– Мири очень просила не отправлять ее к вам. И сама выбрала Иртон. Я не стал спорить.

– Лилиан ее точно не обидит?

О жене брата Амалия была не самого высокого мнения. Но Джес покачал головой.

– Лилиан ничего не интересует. Была бы кладовка полной. Да пастор не сбежал…

Амалия сдвинула брови.

– Братик, ты иногда бываешь удивительно толстокожим. А ты пытался хоть чем-то заинтересовать жену? Что-то ей рассказать?

Джес сморщил нос:

– Честно говоря – не хотелось.

Ну не нравилась ему Лилиан, не нравилась!

Отец тогда поговорил с ним честно. Объяснил, что ему нужны верфи Августа. И Джес, тоже занимающийся семейным делом, согласился.

Правда, такой радости, как Лилиан, он не ожидал. Первым определением было – бочка с салом. Но он честно пытался поговорить, найти какие-то общие интересы… да хоть что-то!

Их не было.

Ну и что оставалось делать?

Только сплавить жену с глаз подальше, чтобы не истерила каждые два дня, и заняться своими делами. А куда сплавить?

Да в Иртон. Все равно стоит без дела…

Но говорить об этом не хотелось. И Джес перевел тему:

– Может, тебе предложить вина? Будешь? Или что-то послабее?

– Медового взвара, – выбрала сестра. – Пит знает, где я, так что я надолго.

– На всю ночь?

– Может быть. Что, у тебя не найдется для меня комнаты? Посидим, как в детстве…

Джес улыбнулся.

– Сейчас прикажу принести взвара. И… медовые коржики, так?

Ответная улыбка была ему наградой.

– Братик, ты чудо.

Про Адель, которая всю ночь прождала «возлюбленного», а не дождавшись, под утро в припадке злобы расколотила три вазы, отхлестала по щекам горничную и разодрала в клочья перчатки, никто из них и не вспомнил.