***
Уважаемый преподаватель живописи Нью-Йоркской Школы Визуальных Искусств Джерард Уэй первый раз за несколько лет проспал занятия. Почему? Сложный вопрос.
Но традиционно истеричные вопли будильника смогли пробудить уважаемого преподавателя только за десять минут до занятий. А директор очень не любил, когда его сотрудники, будь то вечно угрюмый охранник, учителя или технички, опаздывают. Очень, тем более, что подвластное ему заведение считается одной из ведущих художественных школ в Соединенных Штатах.
Так что Джерард ахнул, только глянув на часы, впопыхах привел себя в божеский вид, надел первое, что вывалилось из шкафа, провел расческой по волосам и помчался на любимую работу.
За пару шагов до аудитории он остановился, пригладил волосы и неспешной походкой вошел в класс, где уже в ожидании очередной скучной лекции, на которой можно будет выспаться, собрались нетерпеливые второкурсники.
— Доброе утро. Начнем наш урок. Тема сегодня…
Первый смешок промчался по аудитории, когда мистер Уэй взял со стола мел и поднял руку, чтобы написать тему на доске. Услышав посторонний шум, пробежавший по рядам, развернулся. Тишина.
Опять повернулся к доске. Смешок прозвучал еще более отчетливо. Что происходит?! Смеялись явно над ним, но почему?!
Рубашка, кажется, не самая мятая в этот раз попалась, Джерард покосился в оконное стекло — силуэт был безупречен, лицо тоже чистое, он же, как и всякий порядочный человек, смотрел в зеркало, когда собирался… Но что происходит?!
Урок стал настоящим наказанием.
Спросить у учеников, над чем они смеются? Спросил, но толкового ответа не получил, а непутевые дети только еще больше начинали ржать то там, то тут…
На перемене Уэй вылетел в коридор, как ошпаренный, однако легче не стало — новые смешки вспыхивали каждый раз, когда преподаватаель пробегал мимо кого-то: и стайки девчонок с учебниками, и суровые компании, составленные из представителей старших классов, и водящиеся в любой школе одиночки-задроты — весело было почему-то всем, даже некоторым коллегам, попадавшимся на пути. Но в чем же дело?
В панике, шугаясь чуть ли не каждого встречного, Джерард и не заметил, как оказался в туалете, где невероятное по доброте душевной зеркало показало ему, как у него на лбу нарочно медленно вырисовывается не то крестик, не то буква Х… А нет, все-таки второе: рядышком появилась еще и буква У.
Даже не желая знать, что там за третий символ вырисовывается и в какое слово все это вместе складывается, Уэй беглым взглядом оглядел свои руки, дрожащими пальцами расстегнул рубашку, скинул ее с себя и замер, глядя в отражении собственное тело, которое заботливые люди черным маркером (явно качественным):
а) расписали орнаментом из, кхм, половых органов;
б) украсили гитлеровскими усами, отвратительными типа очками и не менее отвратительным бантиком на шее;
в) цитируем: «У меня завтра зачет», «БМ секси», «Мистер У. отстой» и «Я гей!!!», причем последняя формулировка встречалась чаще остальных.
Злой, как голодный вурдалак, Джерард кое-как провел остальные уроки, предварительно нанеся визит всепонимающей секретарше директора, дабы отменить последнюю лекцию и позаимствовать тональник, и по завершению трудового дня едва ли не со скоростью Флэша примчался домой. Благо, жил он недалеко от места работы, так удобнее.
А через пятнадцать минут из квартиры тихого и порядочного преподавателя понесся откровенный мат на шести языках. Определенно, сегодняшняя вписка у неизвестного соулмейта удалась на ура. А еще оказалось, что никакими средствами эта херня не смывается.
Крестясь и цедя все известные молитвы на латыни, Джерард зарекся ни за что не встречаться с этим человеком или укокошить его при первой возможности.
***
После того незабываемого происшествия прошло уже достаточно времени, за которое Уэй успел стать постоянным клиентом ближайшего косметического магазинчика и теперь не выходил из дому, не намазавшись хоть каким-нибудь мейк-апом, ибо вписки его фартовой родственной души оказались ее любимым занятием.
На перемене между парами Джерард, как правило, общался со своим хорошим другом, не менее уважаемым преподавателем, мистером Торо, который сейчас как раз хвастался, какие милые любовные послания каждое утро появляются у него на руках.
— «Я не отпущу тебя, даже если рак на горе свистнет!» И ты представляешь, каждый день что-то такое… Кстати, Джер, а чего ты никогда мне про своего соулмейта не рассказываешь? Боишься, что я его уведу, такой лапочка?
Уэй закатил глаза и молча пнул Рэя в бок. «Лапочка» — определенно не то слово, которое приходит в голову, когда ты просыпаешься и идешь в ванную замазывать каждый раз заново появляющийся пенис на лбу.
Уходя, Торо, слава богу, додумался предупредить:
— Чуть не забыл! Сейчас на паре у тебя и моя группа тоже. Директор вызывает, сам понимаешь…
Да, безусловно, как и всякий препод, он понимал, что значит быть срочно вызванным, когда работаешь в учреждении такого высокого уровня.
Зайдя в аудиторию, первым делом Джерард скучающим взглядом окинул уже собравшихся учеников, которых и правда прибыло вдвое больше, перепачканную мелом доску, которую никто не удосужился вытереть, и первым делом осведомился, кто отсутствует. Среди нескольких названных фамилий в памяти отложилась «Айеро», поскольку про него было сказано, что подойдет с минуты на минуту.
— Итак, тема сегодняшнего урока…
С самого утра Уэй был не в духе, что подкреплялось еще и, как показала практика, полным отсутствием ответственности и логики как таковых в стенах учебного заведения, атрофированности у многоуважаемого руководства навыка грамотного подбора персонала и управления учебным заведением, плюс целый комплекс проблем, коротко обозначенных как «гребаный соулмейт». Так что, к середине пары нервы преподавателя были уже готовы сдать позиции, к слову, как всегда вовремя.
— Прошу прощения за опоздание, а можно войти?..
На и без того злого, как сам Сатана, Джерарда несчастный опоздавший подействовал как дополнительная капелька масла на пожаре — хуже-то ему уже не сделаешь, но все равно страдать… Преподаватель как можно медленнее, дабы не наорать на человека с порога, повернулся к двери.
И понял, что хуже быть все-таки может.
Замеревший в дверях парень оказался, в общем-то, симпатичен, даже очень хорош собой, если не принимать во внимание бесчисленные рисунки, надписи и неизменный (особо старательно прорисованный) член на лбу, которые Уэй, проклиная весь белый свет, замазывал кремом не ранее, как сегодня утром перед парами.
«Беги, Форрест, беги,» — промелькнуло в голове.
Судя по сверкнувшим глазам препода и непонятно как смазавшейся тоналке у него на лбу этот парень, Фрэнк Айеро, уже понял, какой ад его ожидает в стенах сей аудитории, поспешил ретироваться, едва не получив маркером в спину.
«Интересно, — размышлял Джерард, водя куском мела по щеке, — а нельзя ли как-нибудь у Рэя попросить перевести это юное дарование ко мне в группу?»
И да свершится тогда страшная вендетта…