Громен Любодар

Много веков назад среди острых вершин Уральских гор было укромное местечко, не известное ни единой живой душе в подлунном мире. Меж заснеженных горных пиков пряталась бескрайняя вечнозелёная поляна, окружённая каменными валунами. С одной стороны поляна имела тайный спуск к горным рекам и северным морям, а оттуда выходила к безбрежному океану. Однако круглый год поляну так щедро пригревало солнце, что снег, частый гость в этих краях, превращался в живительную влагу, едва касался земли, а растительность не успевала даже пожухнуть.

Наперекор природным законам рядом со снежными вершинами соседствовали всевозможные деревья с сочными зелеными шапками. Нежно благоухал яркий цветочно-травяной ковёр. И, соревнуясь друг с другом в певческом искусстве, без конца терленькали птицы. А уж сколько тут было животных... Рай, да и только, скажете вы, и будете правы!

Когда-то жил здесь Громен Любодар — полускандинавский, полуславянский бог. Вы о таком, разумеется, не слыхали, ведь не пристало богам разных народностей наживать совместных отпрысков. Но именно таким плодом межкультурной любви и был Громен Любодар. Мать его, скандинавская богиня деторождения Фригг, была, как и положено в ее статусе, женщиной любвеобильной и требовательной. Суровая красота викингов наскучила ей так же скоро, как ребёнку надоедает новая игрушка. Однажды, желая развеять сердечную тоску, Фригг отправилась в долгое путешествие на Восток. Там она и повстречала красавца Яромира — славянского бога весны и солнца, ясноокого любимца женщин. Роман их длился недолго. В результате родился бог-полукровка, которому дали двойное имя — Громен Любодар. Разгневанный Один, законный супруг Фригг, не смирился с ветреным приплодом жены, и мальчика отправили жить к отцу. Впрочем, и тот был не в восторге от случайного наследника и сослал его в горы, даровав только солнечный свет и тишину. Но не покрылось сердце Громена коркой льда и злобы. Царила в нем любовь, некогда объединившая его божественных родителей. И оказалась она так сильна, что однажды оправдала сомнительное происхождение бога-полукровки.

Метра два ростом, был он по-скандинавски крепко скроенный, румяный, с косматой бородой да кудрявыми вихрами солнечного оттенка, как у отца. Руки у него были такие сильные, что горных баранов мог ловить за шкирку. Шея мощная, не обхватишь и в две пары ладоней. Ноги, подобно двум каменным колоннам, крепко врезались в землю, когда шёл он по своей поляне. Глаза напоминали две голубые льдинки, но веяло от них не холодом, а мудростью. Несмотря на внешнюю суровость, работу он выполнял самую что ни на есть тонкую. Громен Любодар был садовником. Только не подумайте, что, как пахнущая пирожками и яблоками селянка, копался он в грядках с капустой и морковью. Упаси боже, в нашем случае, боги! Делом Громена Любодара было растить человеческие души.

Едва какая женщина узнавала, что носит под сердцем жизнь, как Громен принимался за работу. Из горного ветра, солнечного света, родниковой свежести, цветочных ароматов и птичьего щебета лепил заготовку души для будущего человека. С величайшей любовью и старанием на каждого отмерял он ровно двадцать грамм. А оставшийся один грамм был особым ингредиентом, который Громен добавлял от себя. В том и состояло его божественное предназначение — заглядывать в новую душу и знать, чего она хочет от земной жизни. Вытяжку для последнего грамма бог-полукровка брал из самой природы. Точнее, из ее животного мира.

Если какая душа желала славы, Громен добавлял ей медвежьего реву для смелости. Ежели пределом ее мечтаний была семья, то капал телячьей нежности. Коли вздумала повоевать, то щепотку волчьей агрессии. Ну, а уж если возжелала власти и богатств, то в такую добавлял Громен лисьей хитрости. Не осуждал и не поучал юные души Громен, но любил и лелеял, как родных детей, стараясь дать те качества, что лучше всего помогут прожить жизнь, как задумано.

Много веков трудился Громен Любодар в божественном саду, щедро раздавая разные способности людям. Постарел и поднаторел в своем промысле. Одному дарил прекрасный голос, как у соловья. Второму — зоркий глаз, как у сокола. Третьему — быстрые ноги, как у молодого сайгака. Четвёртому — суровую выносливость, как у вола. Пятому — яркую внешность, как у дикого фазана.
Но, несмотря на любовь, с которой Громен одаривал людей, по-разному применяли они его дары. Ведь, едва обретя человеческую оболочку, душа забывала, чего хотела, и вспоминала иногда уже на смертном одре, а иногда и не вспоминала вовсе.

Но однажды приключилось с Громеном Любодаром необыкновенное. Вроде и ингредиенты для заготовки новой души он взял привычные. Да и сделал все, как годами заведено было. И все же, заглянув в неё своим проницательным божественным взором, впервые не смог определить, какое качество добавить, чтоб помочь ей выполнить задуманное. А задумала она что-то невероятное...

Смешав первые двадцать грамм души, Громен с удивлением обнаружил в руках чистый белый свет. Не ослепительный, как солнце, и не холодный, как сияние звёзд. А согревающий, как материнские объятия. Он рвался наружу, чтоб обнять и приласкать всех, до кого дотянется. Едва коснувшись пальцев Громена, свет обернулся вокруг них, словно мягкая шерстяная нить. Тот час бог-полукровка ощутил, что эта крошечная душа ничего не желала для себя. Все, что она могла и хотела взять из подлунного мира, предназначалось другим.

В задумчивости Громен спросил:
— Разве так бывает?
Душа не ответила, а только пуще прежнего обвила пальцы Громена, наполнив их теплом.
— Будь по-твоему, — молвил удивлённый бог. — Но как мне выполнить свою работу? Какое качество выбрать?

Крошечная душа снова не ответила, предоставив Громену решать самому. Семь дней и семь ночей думал Громен Любодар. Гадал, что за жизнь желает прожить эта душа. Перебирал известные качества и думал, какое животное могло бы дать нужное.

В смятении бродил бог-садовник по горным склонам, чертил ногами морской берег, топтал сочную траву своей поляны. Советоваться ему было не с кем, ибо никто в божественных пантеонах матери или отца не жаловал полукровку.

Промаявшись с неделю, исхудав от раздумий, принял, наконец, решение Громен Любодар. Задумал он разделить оставшийся грамм на тысячу кусочков и взять по капле разных качеств из природы-матери. Не были его руки приспособлены для столь тонкой работы. Не были его глаза уже столь зорки, как раньше. Не было в сердце его прежней уверенности в результате. Вела вперёд одна лишь надежда, но принялся за работу твёрдо, как всегда.

Не прерываясь, выжимал Громен разные качества из природного мира. Капельку орлиного достоинства. Щепотку китовьей неколебимости. Толику собачьей верности. И так тысячу раз, точно собирал мозаику. Наконец, с величайшей осторожностью взял Громен финальный грамм, поместил его в сосуд к первым двадцати и тут же увидел картинки из будущей жизни ребёнка, чью суть он только что слепил. Понял Громен, что таков может быть лишь путь избранного. Бога, впервые рожденного в земном образе, призванного научить людей достоинству через смирение, надежде через помощь, вере через поступки, любви через прощение.

Почувствовал Громен, что грядут великие изменения, пред которыми сонмы старых богов канут в забвение. Но не было ни страха, ни жестокости внутри. Переполняла Громена лишь любовь к мирозданию и душе, которой выпало изменить привычный уклад. Как бог, рожденный от древних богов, отринутый и матерью, и отцом, но исполняющий великую миссию, знал он, что каждому богу свое время и свое дело.