Последний эксперимент.

Хан Джисон проснулся от знакомого щелчка из ошейника на шее– слабого электрического импульса, который за десять лет в лаборатории стал для него нежнее будильника.

Он потянулся, наслаждаясь тем, как хрустят позвонки после вчерашнего теста. На запястьях красовались узоры из алых отметин – следы электродов, оставивших на его коже своеобразные "боевые шрамы".

Джисон провел пальцами по этим отметинам, и уголки его губ дрогнули в самодовольной улыбке.

Эти следы были доказательством. Доказательством того, что он – не такой, как все. Что там, где другие ломались, он лишь становился сильнее.

— HG-9, подготовка к тесту, — раздался безликий голос из динамика.

Джисон зевнул, потягиваясь с театральной небрежностью, и пнул ногой стену камеры.

— Можете начинать хоть сейчас, — бросил он, зная, что за стеклом его слышат.

Его голос звучал расслабленно, почти лениво – словно он не подопытный, а зритель, наблюдающий за тем, как ученые тщетно пытаются найти его предел.

***

Белые стены. Белый потолок. Белый пол.

Джисон ненавидел белый цвет.

Он предпочитал красный — цвет предупреждений, крови и цифр на его личной статистике, которые всегда были выше, чем у остальных.

— Сегодня тестируем болевой порог, — сказал доктор Ким, поправляя очки.

Джисон усмехнулся:

— Опять? Дайте что-то посложнее.

Он уже знал, что произойдет. Они подключат его к аппаратуре, будут увеличивать разряд, пока другие подопытные не начнут кричать, биться в конвульсиях и молить о прекращении.

А он?

Он просто закроет глаза и представит, как эта боль превращается в тепло, растекающееся по венам. Как электричество становится частью его, а не он – частью эксперимента.

Хан давно перестал быть простым подопытным. Он стал тем, кого нельзя сломать, самым успешным экспериментом.

Но сегодня что-то было не так.

В углу лаборатории стояла странная капсула. Прозрачная. Внутри можно было разглядеть худого парня. Его руки, обхватывающие колени, напоминали ветви мертвого дерева. Глаза – один красный, другой молочный – смотрели в никуда, словно видели что-то за пределами этой комнаты.

— Кто это? — спросил Джисон, хотя обычно не интересовался новичками.

— FX-0. Нестабильный экстрасенс.

— Он живой? – его голос звучал насмешливо, – Похож на пустышку, долго не протянет.

Юноша в капсуле медленно повернул голову.

Их взгляды встретились.

И вдруг...

Боль. Узнаваемая боль. Тысячи воспоминаний...таких знакомых. Крик матери. Разбитое стекло. Руки, держащие его слишком крепко. "Ты особенный", – шепчет кто-то. "Ты монстр", – отвечает другой голос.

Джисон резко отпрянул, схватившись за голову.

— Что это было?!

Новый подопытный грустно улыбнулся и отвернул голову, продолжая смотреть в никуда.

А Джисон впервые за долгое время почувствовал что-то странное. Кто-то смог преодолеть его барьер и заглянуть в воспоминания, снова выворачивая их наружу.

— Ну ничего, пустышка, — прошипел он, сжимая кулаки, — Мы еще посмотрим, кто будет улыбаться, когда твое слабое тело не выдержит местных экспериментов.

***

Джисон лежал на койке в своей камере, глядя в потолок.

Обычно после процедур он сразу засыпал – его тело, привыкшее к боли, требовало отдыха. Но сегодня сон не шел.

Перед глазами снова и снова всплывало лицо того парня. FX-0.

— Какого черта? — пробормотал Джисон, напрягая голову и мысленно, с помощью способности, искал что-то по лаборатории.

Через три блока находилась капсула новичка.

Он мысленно ударил кулаком по стеклу.

— Эй! Ты!

FX-0 не шевелился.

— Я знаю, что ты меня слышишь!

Тишина.

Потом – едва заметное движение. FX-0 поднял голову и посмотрел прямо на него.

И снова...

Детская комната. Игрушки на полу. Окно. Кто-то стучит в окно. Мама, не подходи! Мама, это не я! Мама...

Джисон застонал, схватившись за голову.

— Прекрати!

FX-0 наклонил голову.

— Я не делаю это специально, прости, — его голос был тихим, хриплым, юноша не раскрывал губ, когда говорил, но его слова сразу звучали в голове, — Это просто... случается.

— Какого черта ты такое?

— Я вижу, — FX-0 поднес руку к своему красному глазу, — То, что было. То, что будет. То, что болит.

— Прекрати нести чушь. Даже я не обладаю такими возможностями, а ты, слабачок, и подавно.

— Я понимаю твое негодование и сам не рад здесь оказаться... Меня, кстати, Ли Феликс зовут, а ты Хан Джисон, верно? — юноша приветливо улыбнулся, — Скоро меня выпустят из капсулы и мы сможем нормально пообщаться, без телепатии.

— Пф, больно нужно мне общение с расходным материалом, — Хан обратно улегся на кровать, завершая этот странный разговор.

«Феликс, значит...»

***

Джисон не спал всю ночь. Его виски гудели от странного эха - обрывков тех видений, что просочились из сознания Феликса. Он сжимал кулаки, чувствуя как ногти впиваются в ладони. Эта боль была реальной. Знакомой. Его.

— HG-9, утренний забор крови, - раздался механический голос.

Дверь камеры со скрипом открылась. Джисон не двинулся с места.

— Слышал, многих из вас вчера вырубило на тестах, - фельдшер Со натянуто ухмыльнулся, щелкая шприцем, — Впервые за три года. FX-0 такое с каждым делает.

Игла вошла в вену, но Джисон даже не моргнул. Его взгляд был прикован к стенам, за которыми должна была находиться капсула. Он напряг голову и обнаружил ее. Пустую.

— Где он? - спросил Джисон, чувствуя как во рту пересыхает от странного волнения.

— На процедурах восстановления. Надо привести его в нормальный вид, а то совсем хиленький, — не отвлекаясь от своего занятия задумчиво говорил Со.

— Пф, не удивлюсь если этот слабак даже сам ходить не сможет.

— Зря ты так, он сильнее, чем кажется. Не похоже, что FX-0 из тех, кто быстро сдается, будет биться до самого конца. Поэтому Директор Бан и привез его.

— Ну надо же какая честь, — ядовито бросил Джисон, — Сам великий Бан обратил на него внимание, тоже мне.

— Не ерничай, лучше познакомься с новым подопытным поближе, у вас много совместных экспериментов впереди, — доктор закончил забор крови, и, прихватив пробирки и инструменты, направился к выходу, — Верхушка считает, что у вас хорошая синергия.

***

Джисон сидел на койке, сжимая в руках стакан с водой. Жидкость слегка дрожала, отражая мерцание ламп.

— Совместные эксперименты, — пробормотал он, сжимая стакан так, что стекло затрещало. — Какой идиот это придумал? Он же сразу подохнет, испытав на себе мою силу.

Дверь камеры снова открылась. На пороге стоял Ким, держа под руку худую фигуру в белом халате.

— Знакомься, HG-9. Это FX-0. Теперь вы соседи.

Феликс стоял, слегка пошатываясь. Его красный глаз тускло светился в полумраке, а молочный казался слепым. Он был бледен, как бумага, а на шее красовался новый ошейник с мигающим светодиодом.

— Привет, — тихо сказал он.

Джисон медленно поднялся.

— Ты... — он сделал шаг вперед, чувствуя, как в висках снова начинается знакомое давление.

Феликс вздрогнул и отступил, спотыкаясь о порог.

— Не надо, — прошептал он, поднимая руки, словно защищаясь. — Я не хочу...

— Что? — Джисон оскалился. — Не хочешь, чтобы я видел твои фокусы?

Он схватил Феликса за запястье.

И мир взорвался.

Они лежат на кушетках, соединенные проводами. Капельницы пустые, а повсюду валяющиеся на полу шприцы.

Кровь.

Ее слишком много.

Она сочится из носа Джисона, пульсирует в такт едва уловимым сердцебиениям. Феликс бледнее снега, его тонкие пальцы судорожно сжимают край кушетки.

— Не выдержали... — чей-то голос за кадром.

Джисон пытается пошевелиться, но тело не слушается.

— Да уж, эти двое подавали такие надежды...

Феликс поворачивает голову. Его красный глаз тускнеет, молочный застилает пленка.

— Сбросьте эти тела к остальным трупам.

Темнота. Бесконечная. Тихая.

Джисон дернулся, как от удара током, отпуская руку Феликса.

Они стояли посреди камеры, оба дрожа.

Феликс смотрел на него своими разными глазами, в которых плескался ужас и скорбь.

— Ты... видишь? — прошептал он, и голос его треснул.

Джисон озирался по сторонам, будто искал выход. Его руки то сжимались в кулаки, то разжимались.

— Ч-что это?

— Будущее. — Феликс обхватил себя за плечи. — Наше будущее...

Капля слезы скатилась по его щеке.

— М-мы... умрем... — Феликс задыхался, его тонкие пальцы судорожно сжимали ткань халата на груди. Губы дрожали, а в разноцветных глазах стояли слезы, готовые пролиться. — Они...

Джисон сделал резкое движение вперед.

— Так, стоп! — его голос прозвучал резко, но руки, коснувшиеся Феликса, были удивительно осторожны.

Он не положил ладони на хрупкие плечи, почувствовав под пальцами дрожь.

Феликс вздрогнул, поднял свои удивительные глаза: один алый, как закат перед бурей, другой мутно-молочный, слепой.

— Дыши, — прошептал Джисон, сам не понимая, откуда в нем эта мягкость. — Просто дыши.

И вдруг случилось необъяснимое. Его руки сами потянулись вперед, обхватывая худенькое тело. Феликс оказался в его объятиях, такой легкий, будто сделанный из хрупкого стекла и осеннего тумана.

— Все будет хорошо, — Джисон говорил в светлую макушку Феликса, чувствуя, как тот прижимается к его груди. Голос звучал непривычно. Грубоватый, но теплый, как старый любимый свитер.

Феликс всхлипнул, и Джисон невольно прижал его крепче. Он ощущал каждую косточку под тонкой тканью халата, каждый прерывистый вдох.

— Я не хочу... умирать здесь... — слова вырывались шепотом, горячим от слез.

Джисон закрыл глаза, вдыхая запах лекарств и чего-то еще — возможно, страха.

— И не умрешь, — он провел ладонью по спине Феликса, как когда-то, в другой жизни, делала его мать. — Ни ты, ни я.

Они замерли в этом странном танце — Джисон, никогда никого не обнимавший, и Феликс, который, кажется, вовсе не знал ласки. Время потеряло смысл. Где-то капала вода, тикали часы, но здесь, в этом углу камеры, существовали только они, два несчастных и изувеченных сердца, бьющиеся в унисон.

Феликс постепенно перестал дрожать. Его дыхание выровнялось, пальцы разжали хватку.

— Спасибо... — прошептал он так тихо, что Джисон едва расслышал.

Внезапно в коридоре раздались шаги.

Хан резко отстранился, но его руки еще секунду задержались на плечах Феликса, будто не желая отпускать.

— Спрячь слезы, — буркнул он, но в голосе не было прежней резкости.

Феликс быстро провел рукой по лицу, оставляя на щеке мокрый след. Его красный глаз снова зажегся внутренним огнем.

Дверь открылась.

— Ну что, познакомились? — доктор Ким стоял на пороге, хищно ухмыляясь. — Завтра начинаем.

Джисон шагнул вперед, неосознанно заслоняя Феликса своим телом.

— Мы готовы.

И впервые за десять лет в этом "мы" не было фальши.

***

Дни в лаборатории текли, словно густые капли по стеклу, медленно, мучительно, оставляя после себя мутные следы.

После каждого эксперимента Феликс становился все легче и прозрачнее. Его руки дрожали, когда он пытался поднести ко рту ложку с жидкой кашей. Джисон наблюдал, как суп стекает обратно в миску, и молча отбирал столовый прибор.

— Открой рот, — приказывал он, но пальцы, державшие ложку, были неожиданно мягкими.

Феликс покорно подчинялся, его ресницы трепетали на бледных щеках, когда он с трудом глотал пищу.

— Еще, — говорил Джисон, и в голосе звучало терпение, которого раньше в нем не было.

По ночам было хуже всего. Феликс ворочался, стонал, его тело покрывалось липким потом. Тогда Джисон, не спрашивая, перебирался на его койку.

— Двигайся, — бурчал он, залезая под одеяло и притягивая хрупкое тело к себе.

Феликс замирал, потом расслаблялся, прижимаясь спиной к груди Джисона.

— Спи уже, — Джисон обвивал его рукой, чувствуя, как под тонкой кожей проступают ребра.

Затем он придумал глупый ритуал — перед сном рассказывал смешные истории из детства.

— ...и тогда я упал прямо в лужу, а этот придурок Со стоял и ржал как конь, — шептал он в темноте, чувствуя, как Феликс тихо смеется.

Этот смех, тихий и хрипловатый, стал для него важнее всех лабораторных показателей.

Однажды ночью Феликс повернулся к нему лицом. В тусклом свете аварийной лампы его глаза казались призрачными и нереально красивыми: один как застывшая кровь, другой как лунный камень.

— Спасибо, — прошептал он.

Джисон фыркнул:

— За что? За то, что мешаю тебе спать своими дурацкими историями?

Феликс не ответил. Просто прижался своим лбом к его, и Джисон почувствовал, как по его коже скатывается что-то влажное.

Он крепче обнял Феликса, пряча лицо в его волосах.

— Спи, — сказал он вновь грубовато. — Завтра опять эти идиоты будут нас мучать.

Но в груди у него что-то щемило, и это чувство было новым и странным. Как будто кто-то взял его сердце в ладонь и сжал — не больно, но так, что дыхание перехватывало.

За окном шел дождь. Капли стучали по стеклу, отсчитывая секунды, оставшиеся до утра.

Джисон закрыл глаза и вдруг подумал, что если бы этот момент мог длиться вечно — темнота, тепло другого тела, тихие вздохи — он, возможно, был бы счастлив.

Но утром снова были эксперименты.

И счетчик до неизбежного конца продолжал отсчет.

***

Ледяная металлическая поверхность кушетки проникала сквозь тонкую ткань больничного халата. Джисон лежал на спине, наблюдая, как доктор Ким возится с аппаратурой. Провода свисали со стоек, как змеи, готовые в любой момент впиться в их тела.

Феликс лежал рядом, его пальцы судорожно сжимали край кушетки, а костяшки побелели от напряжения.

— Эй, пустышка, — Джисон повернул голову, ухмыляясь, - Если эксперимент пройдет успешно, то пойдем на свидание?

Феликс медленно перевел на него взгляд. Красный глаз дрожал, молочный оставался неподвижным, как мёртвая луна.

— Ты... ты сейчас серьёзно? — его голос звучал хрипло.

— Абсолютно, — Джисон нарочито небрежно закинул руки за голову, — Я знаю одно местечко в третьем корпусе. Там даже камеры не работают. Можем... поужинать тюремной баландой при свечах.

— Романтично, — Феликс фыркнул, и это звучало почти как смех.

— Я прирожденный романтик, — Джисон скривился в ухмылке, — Может, даже цветы сорву. Те, что растут у мусорных баков.

— Идеальный подарок для идеального парня, — недовольно прошептал Феликс, но уголки его губ дрогнули в улыбке.

Доктор Ким подошёл с двумя электродами.

— Готовы к тесту, мышки?

Джисон поймал взгляд Феликса. Впервые за все время в его глазах читалось нечто большее, чем страх. Что-то тёплое. Хрупкое. Настоящее.

— Пф, всегда готовы, — сказал Хан, протягивая руку. Их пальцы сплелись, сильные, покрытые шрамами и тонкие, почти прозрачные.

И когда боль накрыла их, они держались за это прикосновение, как за спасительную нить в бушующем океане.

***

Третий корпус действительно был самым заброшенным местом в лаборатории. Джисон провел Феликса через темный коридор, держа за руку и время от времени предупреждая:

— Осторожно, тут ступенька. Нет, не туда, пустышка, там крысы живут.

Феликс шел с завязанными глазами, улыбаясь:

— Ты вообще уверен, что ведешь меня на свидание, а не в мусорный отсек?

— А какая разница? — Джисон хмыкнул, останавливаясь перед дверью.

Он толкнул ее плечом — ржавые петли взвыли, открывая небольшое помещение, которое когда-то, видимо, было подсобкой. Теперь здесь царил полумрак, а из окна без стекла лился лунный свет.

Джисон сдернул повязку с глаз Феликса.

— Та-дам!

Феликс замер.

Посреди комнаты стоял перевернутый ящик из-под оборудования, накрытый относительно чистым куском ткани (Джисон стащил его из медблока). На нем красовались две яблока, немного помятый банан и стакан вишневого сока. Рядом в жестяной банке торчали жалкие цветы, сорванные у забора лаборатории.

— Это... — Феликс медленно обвел взглядом «стол».

— Шикарно, да? — Джисон распахнул руки. — Я даже свечи хотел достать, но потом подумал — зачем? Ты и так светишься, как лампочка.

Феликс рассмеялся. Его красный глаз искрился в лунном свете, а молочный казался почти серебряным.

— Это самое дурацкое свидание в истории.

— Зато наше. — Джисон гордо поднял подбородок и жестом пригласил его «за стол».

Они сидели на полу, плечом к плечу, передавая друг другу яблоко. Джисон рассказывал самые глупые истории, какие только мог вспомнить. Например, про то, как он однажды умудрился перепутать пробирки и вместо теста на выносливость ему вкололи транквилизатор.

—Я три часа смеялся, а эти идиоты думали, что у меня нервный срыв.

Феликс хохотал, закрывая лицо руками, а потом вдруг затих.

— Что? — Джисон нахмурился.

— Ничего, — Феликс ярко улыбнулся, — Просто... я никогда так не смеялся.

Тишина повисла между ними теплой пеленой. Где-то капала вода, за стенами скрежетало оборудование, но здесь, в этой заброшенной комнате, время будто остановилось.

Джисон вдруг почувствовал, как что-то сжимает ему горло.

— Эй, Феликс...

— Мм?

— Ты... — он замялся, скривился, потом выпалил, — Ты чертовски красивый, когда улыбаешься.

Феликс замер. Его глаза расширились.

— Это... комплимент?

— Нет, это констатация факта. — Джисон насупился, но его уши горели красным.

Феликс смотрел на него, и в его взгляде было что-то новое, такое согревающее, беззащитное и трепещущее.

— Спасибо.

— За что?

— За все.

И прежде чем Джисон успел что-то ответить, Феликс наклонился и коснулся его губ своими.

Этот поцелуй длился всего секунду. Легкий, как дуновение ветра, теплый, как первый луч солнца.

Джисон застыл.

— Ты... — он попытался сохранить хмурое выражение, но уголки губ предательски дернулись вверх. — Это что, флирт такой?

Феликс улыбнулся:

— Нет. Это благодарность.

— Мало.

— Тогда... — Феликс прикоснулся к его руке. — Это только начало.

Луна освещала их лица, а где-то вдали гудели машины, напоминая, что завтра снова будут тесты, снова боль, снова страх.

Но сейчас, в этой украденной у судьбы минуте, они были просто двумя мальчишками, сидящими среди хлама и кривых цветов.

Джисон вдруг понял — он готов бороться.

Не только за себя.

Но и за него.

***

После очередного дня, полного мучений, экспериментов и невыносимой боли, комната Феликса и Джисона была наполнена тихим смехом и нежностью.

Они лежали, сплетясь, как корни деревьев. Джисон обнимал Феликса со спины, подбородком уткнувшись в его макушку. В комнате пахло лекарствами и чем-то еще: их потом, солью высохших слез и теплом двух тел, прижатых друг к другу.

Феликс смеялся, когда Джисон целовал его в шею, щекоча горячим дыханием.

— Перестань! — он елозил, пытаясь вывернуться, но Хан держал слишком крепко.

— А что, мне нельзя? — Джисон приподнялся на локте, заглядывая ему в лицо.

Феликс улыбался и его красный глаз блестел в полумраке.

— Можно, — прошептал он.

Их губы снова встретились — уже не так неловко, как в первый раз, но все еще осторожно, будто боялись разбить этот хрупкий момент.

Джисон углубил поцелуй, чувствуя, как Феликс вздрагивает под его руками. Его пальцы скользнули под халат, касаясь ребер, которые уже не так явно проступали под кожей.

И вдруг голову Джисона посетила резкая, но смелая мысль. Он отстранился и взглянул своему возлюбленному в глаза.

— Ликса, а давай сбежим отсюда?

Он сказал это неожиданно даже для себя.

Феликс замер.

— Что?

— Сбежим. — Джисон сел, его голос звучал твердо. — Через неделю.

Феликс медленно поднялся, его глаза расширились.

— Ты... ты серьезно?

— Абсолютно. — Джисон схватил его за руки. — Я знаю, как выбраться.

— Но... — Ли посмотрел на дверь, будто ожидая, что она вот-вот распахнется. — Они найдут нас.

— Найдут. — Джисон усмехнулся. — Если будем сидеть на месте. Но, знаешь, мы тоже не пальцем деланные. Я довольно сильный телепат, а твой психокинез никто не переплюнет.

Он придвинулся ближе, опустив голос до шепота.

— Вентиляционная шахта за моей кроватью. Она ведет в старый корпус. Оттуда — к забору. Ключи от ошейников можно украсить из кабинета Кима.

Феликс дрожал.

— А если...

— Нет «если». — Джисон сжал его пальцы. — Я не позволю им убить тебя.

Тишина.

Где-то за стеной щелкнул датчик, зашипела система вентиляции.

Феликс глубоко вдохнул.

— Хорошо.

Одно слово. Но оно значило все.

Джисон улыбнулся — по-настоящему, без привычной ехидцы.

— Тогда слушай...

И он начал рассказывать свой план.

***

Тьма в коридорах лаборатории была густой, почти осязаемой. Джисон прижался спиной к холодной стене, считая секунды между циклами патруля. Его пальцы сжимали связку украденных ключей — вчерашний визит в кабинет Кима стоил ему двух сломанных ребер, но теперь ошейники с их шеи можно было снять.

— Сейчас, — прошептал он, чувствуя, как Феликс прижимается к нему сзади.

Луч фонаря охранника мелькнул в конце коридора, а шаги затихли.

Первое препятствие: камеры наблюдения.

Джисон знал слепые зоны. Три шага влево, прижаться к вентиляционной шахте, переждать ровно 17 секунд. Они двигались как тени, сливаясь с ритмом мигающих ламп.

— Держись, — он схватил Феликса за руку, когда тот споткнулся о кабель.

Второе препятствие: ошейники.

Заглушка для туалета. Джисон втолкнул Феликса внутрь, дрожащими руками подбирая ключ.

— Не двигайся, — его пальцы скользнули по замку. Щелчок. Ошейник упал на кафель с глухим стуком.

Теперь его очередь, он несколько раз пытался открыть замок, но все тщетно — долбанный заело.

— Быстрее, — Феликс всматривался в дверь, его голос дрожал.

На третий поворот механизм сдался, и Джисон, довольный собой, швырнул ошейник в унитаз.

Третье препятствие: лаз в вентиляцию.

Решетка за кроватью Джисона отходила ровно настолько, чтобы протиснуться.

— Я первый, — он просунул плечи в узкий проход. Металл впивался в кожу, оставляя кровавые полосы.

Феликс кашлял позади, пыль, годами лежавшая в вентиляции, заполняла легкие.

Четвертое препятствие: датчики движения.

Внезапно заорала сирена, оглушая своим воем всю округу.

— Быстрее!

Они ползли, сдирая кожу с коленей. Впереди показался перекресток.

Джисон остановился, прислушиваясь.

— Налево, — прошептал Феликс, его красный глаз сузился. — Я чувствую... они идут справа.

Они нырнули в боковой туннель.

Последнее препятствие: выход.

Решетка не поддавалась. Джисон бил по ней ногой, приглушая звон своим телом.

— Еще! — Феликс схватил его за плечо.

С треском металл поддался.

Холодный ночной воздух обжег легкие. Они рухнули в грязь под забором.

— Теперь беги. Просто беги, — Джисон тащил Феликса за собой, чувствуя, как тот спотыкается.

Где-то позади кричали люди, развались выстрелы и лаяли собаки.

Но они уже мчались сквозь чащу — к первой в их жизни настоящей свободе.

Феликс истерично смеялся сквозь слезы, а его пальцы впились в руку Джисона.

Но больше ничего удерживало и не связывало.

Кроме этого момента.

Кроме друг друга.

***

Они бежали всю ночь, пока ноги не онемели от усталости, а в легких не осталось воздуха. Когда первые лучи солнца окрасили горизонт в розовые тона, Джисон и Феликс рухнули на сырую землю в заброшенном карьере за городом.

Феликс лежал на спине, его грудь судорожно вздымалась, а пальцы впились в мокрую траву. Джисон сидел рядом, прислушиваясь к далеким звукам погони. Но вокруг царила лишь тишина, нарушаемая пением проснувшихся птиц.

— Мы... сделали это? — Феликс повернул к нему лицо, его красный глаз отражал утреннее небо.

Джисон хрипло рассмеялся:

— Ну что, пустышка, теперь ты официально преступник.

Он протянул руку, помогая Феликсу подняться. Их пальцы сплелись — шершавые и израненные, но больше не дрожащие от страха.

Дорога перед ними была неизвестной. Голод, холод, постоянная опасность — все это ждало впереди. Но когда Феликс прислонился к плечу Джисона, а тот обнял его за плечи, ни у одного из них не осталось сомнений.

— Куда теперь? — спросил Феликс, наблюдая, как солнце поднимается выше.

Джисон ухмыльнулся:

— Куда угодно.

Они шагнули вперед — два сбежавших эксперимента, два изгоя, два сердца, бьющихся в унисон. Навстречу новому дню. Навстречу свободе.

Навстречу своей собственной истории, которую теперь писали только они сами.