Университет
Злата
Время шло. Две недели превратились в тягучую, серую массу дней, наполненных упрёками отца и мыслями, от которых я не могла избавиться.
Я проснулась от назойливого луча солнца и на секунду забыла, какой сегодня день. А потом вспомнила, и желудок неприятно сжался. Первый день в МГИМО. Первый день моей новой, навязанной мне жизни.
Я встала и подошла к кровати. Аккуратно, я застелила её, разгладив каждую складочку на покрывале. Вот то, что я ненавидела делать больше всего на свете. Не само действие, а его символизм. «Успешная девушка всегда начинает день с идеального порядка», - говорил отец. Для меня это было утренней репетицией роли, которую я должна была играть весь день - роли идеальной дочери, идеальной студентки.
В гардеробной я действовала как солдат, собирающийся на битву. Моей бронёй стала строгая белая рубашка, поверх которой я надела облегающий чёрный топ. Образ дополнила узкая юбка-карандаш и чёрные лодочки на высокой шпильке. Немного консилера, чтобы скрыть следы бессонной ночи, идеально ровные стрелки, укладка волосок к волоску. Я посмотрела на своё отражение. Девушка в зеркале была готова к новым встречам. Сильная, уверенная, безупречная. И только я знала, как сильно она волновалась.
Я взяла сумочку. На экране моего телефона, который Саша вернула мне на следующий день после той ночи, высветилось её сообщение: «Ну что, студентка Волкова, готова покорять новые вершины? 😉 Не дай этим снобам себя в обиду!».
Я улыбнулась. «Постараюсь не ввязаться в драку в первый же день», - быстро напечатала я в ответ и пошла к выходу.
Моя машина ждала на подземной парковке. Genesis G80, подарок отца на прошлое рождество. Идеальная, статусная, надёжная машина. В моём любимом - бордовом цвете, в который я ее перекрасила, в скором времени, после получения. Салон был моей территорией. Здесь пахло так, как хотела я - сладкой ванилью и моими любимыми цветочными духами.
Дорога до университета под плейлист моих любимых песен пролетела незаметно. Я припарковалась и несколько минут просто сидела, глядя на монументальное здание. Ну что ж, Злата. Шоу должно продолжаться.
Мраморные полы МГИМО холодны и безразличны. Они впитали в себя столько шагов будущих министров, дипломатов и олигархов, что мои, кажется, просто тонут в их гулком эхе. Я иду, держа спину идеально прямо, как учил отец. Это его воля заперла меня в этих стенах. «Ты унаследуешь бизнес, Злата. А для этого нужно соответствующее образование и, что важнее, - связи». Он не спрашивал. Он решил. И вот я здесь, на факультете Международного бизнеса, словно породистая лошадь, которую привели на ипподром, не поинтересовавшись, хочет ли она вообще скакать.
Я толкаю тяжелую дверь аудитории №217 и на секунду замираю на пороге. Внутри - квинтэссенция мира, который я презирала, но в котором была вынуждена существовать. Воздух пропитан ароматами Tom Ford и Chanel, смешанными с запахом денег и самодовольства. Все как на подбор: девушки с безупречными укладками и надменным выражением лица; парни в пиджаках, стоимость которых равна годовой зарплате среднестатистического человека. Они уже разбились на стайки, оценивая друг друга, как на аукционе.
Мой взгляд цепляется за компанию у окна. Три девицы, похожие на героинь плохого сериала о богатых и знаменитых, что-то мелодично щебечут. В центре другой группы - альфа-самец, небрежно демонстрирующий запястье с часами, которые наверняка являются лимитированной серией. Все это так предсказуемо.
Я не ищу друзей. Я ищу наименее раздражающих собеседников на ближайшие четыре года. Прохожу вглубь аудитории, выбирая место в третьем ряду. Не слишком близко и не слишком далеко.
Я чувствовала себя как в террариуме. Я знала, как здесь выживать, как заводить «правильные» знакомства, как улыбаться нужным людям. Я умела это делать. Но впервые в жизни мне этого отчаянно не хотелось.
Не успеваю я даже достать ноутбук, как рядом со мной, нарушая мое личное пространство, плюхается на стул один из тех самых «пижонов». Начищенные до блеска лоферы, брюки идеальной длины, открывающие ровно сантиметр голой лодыжки, белоснежная рубашка и самодовольная ухмылка. Зубы были такой абсурдной белизны, что казались чужими во рту, способными осветить ночной лес лучше любого фонаря. Очевидно, он переусердствовал.
- Привет. Павел Романовский, - бросает он, будто делает мне величайшее одолжение. Его взгляд беззастенчиво скользит по мне - сперва на лицо, потом ниже, задерживаясь на сумке и фигуре. Оценивает. - Не видел тебя раньше на наших тусовках.
Я медленно поворачиваю голову, одаривая его самым холодным взглядом, на какой способна. Мой взгляд скользит по его высокомерному лицу, и на мгновение, буквально на долю секунды, я замечаю едва заметный белый след в уголке его ноздри.
- Какая жалость, - произношу я ровным, ледяным тоном. - Значит ваши тусовки были не так хороши, чтобы я тратила на них своё время.
Ухмылка на его лице дрогнула, но он натянул её посильнее, словно пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре. - А я смотрю ты с характером, мне такие нравятся. - говорит он, придвигаясь ближе.
Я приподнимаю одну бровь, и мой взгляд становится ещё более пронзительным, словно я только что заметила под ногами что-то крайне неприятное. - Да мне похер, что тебе там нравится, - отрезаю я, даже не потрудившись изменить тон. - Лучше бы ты сначала научился вытирать нос после своих "тусовок". Свали, глаза мозолишь, пока меня не стошнило от твоего вида.
Он явно не ожидал такого отпора. Я хорошо знаю таких пижонов вроде него, которые привыкли, что девушки начинают лебезить, услышав их фамилию, или хотя бы краснеть и смущаться. Его глаза расширились, и он лихорадочно провёл тыльной стороной ладони по ноздре, затем достал носовой платок - небрежно скомканный кусочек дорогой ткани - и начал усердно вытирать нос, словно пытаясь стереть не только наркоту, но и собственное фиаско.
- Я... - начал он, но я его перебила, не меняя ледяного тона, даже слегка наклонив голову, словно он сказал что-то невероятно глупое.
- Уроки скоро начнутся, Романовский. И если ты не заметил, это аудитория, а не клуб для знакомств или твоя личная зона комфорта. Советую сосредоточиться на том, как бы не провалить первый же тест, хотя мне это будет только на руку. Говорят, отсюда отчисляют даже таких «ценных» студентов, как ты, если они не в состоянии связать двух слов в эссе, не говоря уже о трёх.
Он смерил меня злым взглядом, его лицо потемнело от злости и унижения. Он фыркнул что-то нечленораздельное, что скорее походило на шипение обиженной змеи, и, к моему огромному облегчению, резко поднялся. Задетый за живое, он поспешно пересел на ряд дальше, к своим подпевалам, которые наблюдали за всей сценой с нескрываемым интересом. Это была чистая, безоговорочная победа в первой микро-стычке. Но я знала: впереди ещё целая война, и этот тип так просто не отступит.
«Отлично, Злата, - говорю я сама себе. - Минус один назойливый идиот».
Тут же пространство рядом заполняется снова, но на этот раз аура совершенно иная. - Привет! Я - Алиса Воронцова. А ты, я смотрю, уже успела познакомиться с нашей местной достопримечательностью, Пашей? - раздается теплый, чуть насмешливый голос.
Я поворачиваюсь. Передо мной девушка с копной огненно-рыжих кудрей и живыми зелеными глазами, в которых пляшут чертики. Ее улыбка искренняя, и от нее не веет фальшью. - Можно и так сказать, - усмехаюсь я в ответ. - Злата Волкова. Приятно познакомиться. - И мне! - она протягивает руку, и ее рукопожатие оказывается на удивление крепким. - Он ко всем так подкатывает, не обращай внимания. Считает себя подарком для этого мира.
- По-моему, этот подарок давно пора вернуть производителю, - замечаю я, и мы обе тихо смеемся.
В этот момент к нам подходит еще один человек. Высокий, подтянутый парень в очках в тонкой оправе и с вьющимися каштановыми волосами. Выглядит он не как студент, а скорее как аспирант из Лиги Плюща. В его взгляде сквозит острый ум, лишенный всякого высокомерия. - Марк, - представляется он, кивая сначала мне, потом Алисе. - Я невольно подслушал ваш диалог. Романовский - классический пример эффекта Даннинга-Крюгера. Компетентность обратно пропорциональна самоувереннности.
Алиса хихикает, а я с интересом смотрю на Марка. Вот это уже интереснее. - Злата, - представляюсь я. - Волкова, - продолжает он за меня, и в его голосе нет и тени подобострастия, лишь констатация факта. - Ваш отец ведь Андрей Волков? Вы здесь, чтобы продолжить семейное дело?
Вопрос в лоб. Я чувствую, как внутри поднимается знакомая волна раздражения, но гашу ее. Этот парень не похож на Павла. Он не пытается задеть или подлизаться, он анализирует. - Отцовские планы не всегда совпадают с планами детей, не так ли? - уклончиво отвечаю я.
Марк понимающе кивает, не настаивая. Он умен. Он понял всё без лишних слов.
Наше знакомство прерывает появление в аудитории профессора - энергичной женщины лет сорока с короткой стрижкой и пронзительным взглядом. - Добрый день, уважаемые студенты. - ее голос звучит громко и четко. - Меня зовут Замятина Ирина Владимировна, я буду вашим куратором и в этом семестре я буду иметь удовольствие или неудовольствие - это уж как пойдет - вести у вас Теорию и практику межкультурных коммуникаций в бизнесе.
Она делает паузу, обводя нас взглядом. - И запомните сразу: значение имеет только то, что у вас вот здесь. - Она демонстративно стучит пальцем по своему виску. - Прежде чем мы начнем этот увлекательный путь, - продолжает Замятина, её взгляд цепляется за лица, оценивая каждого, - давайте-ка убедимся, что все на месте. Я люблю запоминать своих студентов, и не только по личным делам.
Она достает список и начинает бегло называть фамилии, делая небольшую паузу после каждой, словно запоминая его одним взглядом.
- Белова Екатерина?
- Я!
- Григорьев Денис?
- Здесь!
- Давыдова Анна?
- Здесь!
Кто-то вяло отзывается, кто-то бодро, а кто-то даже не пришёл на первую пару.
- Злата Волкова?
Она дошла до меня. - Я, - отвечаю я, привлекая ее взгляд. Профессор Замятина на мгновение задерживается на мне, словно что-то отмечая про себя, и едва заметно кивает.
- Воронцова Алиса?
- Здесь! - раздается звонкий голос Алисы, сидящей рядом со мной.
Перекличка продолжается, и вот она доходит до следующего имени.
Марк Котиков? - произносит профессор, и в ее голосе будто проскальзывает легкая, еле уловимая улыбка.
На секунду в аудитории повисает тишина, а потом прямо передо мной со второго ряда доносится чуть приглушенный голос: - Я, - отвечает Марк.
Тут же по рядам, особенно со стороны компании Павла Романовского, проносится волна сдавленных хихиканок и шепотков. «Котиков», «Мяу», «Кис-кис» - доносится до меня обрывками. Идиоты. Их уровень остроумия застрял где-то в начальной школе. Я вижу, как Марк, хоть и держит спину прямо, чуть напрягается. Он привык, это очевидно, но привычка не отменяет неприятного осадка.
Во мне вскипает злость. Не на Марка. На них. На эту стаю гиен, готовую высмеять любого, кто хоть на миллиметр отличается от их глянцевого стандарта. И я, не дав себе и секунды на раздумья, действую на чистом инстинкте.
- Отличная фамилия! - произношу я громко и отчетливо. Мой голос разрезает хихиканье, как нож. Все взгляды, включая удивленный взгляд Марка и заинтересованный - профессора Замятиной, устремляются на меня. - У моей мамы была такая же.
Я смотрю прямо на Марка, который обернулся и теперь смотрит на меня с нечитаемым выражением. - И она ее никогда не стеснялась, - добавляю я, теперь уже обращаясь не столько к нему, сколько ко всей аудитории. В моем голосе звенит сталь. - Это красивая и достойная фамилия. Куда лучше некоторых, которые известны только благодаря папиному кошельку.
Последняя фраза - это прямой выстрел в сторону Романовского. Он это понимает и тут же меняется в лице, его самодовольная ухмылка сменяется злостью. В аудитории воцаряется мертвая тишина. Никто не ожидал такого прямого вызова в первый же день.
Алиса рядом со мной замирает, а потом тихо выдыхает мне на ухо: - Ого... Злата, ты мой кумир. Серьезно.
Марк смотрит на меня секунду, и в его умных глазах за стеклами очков проскальзывает удивление, которое сменяется... благодарностью. Легкая, едва заметная улыбка трогает уголки его губ. - Спасибо, - говорит он тихо, но так, что я отчетливо слышу.
- Так, - раздается властный голос профессора Замятиной, прерывая затянувшуюся паузу. Она смотрит на меня с нескрываемым интересом, и, кажется, я вижу в ее глазах одобрение. - Благодарю вас, Волкова, за блестящую демонстрацию пресечения неконструктивной коммуникации и поддержки коллеги. Это, кстати, один из ключевых навыков эффективного менеджера.
Она обводит аудиторию строгим взглядом. - А всем остальным напоминаю: мы здесь не в песочнице. Попробуете устроить буллинг в моей аудитории - пеняйте на себя. Ваша фамилия вас не спасет. Она отмечает остальных студентов. - Начнем. Тема первой лекции: «Культурные коды и их влияние на ведение переговоров. Азиатская и европейская модели».
Я откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как адреналин медленно отступает. Я только что объявила войну самой популярной клике на курсе в первый же час первого дня. Глупо? Возможно. Но по-другому я не могла. Мир моего отца, в который он меня так настойчиво толкал, построен на лести, подхалимстве и фальшивых улыбках. Я не собираюсь играть по этим правилам.
Я открываю ноутбук. Смотрю на темный затылок Марка. Он не мой брат. Он просто парень с такой же фамилией, как у моей мамы. Но в этот момент, защитив его, я защитила и частичку себя. Частичку маминой памяти, которую отец пытался стереть. Я надеюсь она смотрит на меня и гордится...
Экран освещает мое лицо, и на мгновение я забываю об отце, о его планах, о ненавистном будущем, которое он для меня расписал. Межкультурные коммуникации. Что ж, это хотя бы интересно. Это наука о том, как понимать других, как считывать их скрытые мотивы. А это умение мне здесь, в этом террариуме единомышленников, пригодится как ничто другое.
Я начинаю печатать, концентрируясь на словах профессора Замятиной. Это не та жизнь, которую я выбирала. Но раз уж меня бросили на эту арену, я не буду жертвой. Я стану гладиатором. И я выиграю эту битву. На своих условиях.
***
Две пары лекции профессора Замятиной пролетели как одна минута и как целая вечность одновременно. Она говорила так увлекательно и требовала такой предельной концентрации, что, когда она наконец произнесла: «На сегодня всё, благодарю за внимание», - я почувствовала, как спадает колоссальное умственное напряжение. Мозг гудел, словно перегревшийся процессор.
- Фух! - выдохнула Алиса, театрально откинувшись на спинку стула. - Я чувствую себя так, будто мой мозг выжали, прополоскали в Тихом океане и повесили сушиться на Фудзияме. Она невероятная! Я уже хочу написать эссе!
Я усмехнулась. Энергия Алисы была неиссякаемым ресурсом. Марк, в свою очередь, молча и аккуратно закрывал ноутбук. Он выглядел задумчивым и слегка отстранённым, будто пытался каталогизировать и разложить по полкам весь тот массив информации, что обрушила на нас Замятина.
- Нужно подзарядить батарейки, - сказала я, поднимаясь. - Предлагаю переместиться в буфет. Кофе и что-нибудь съедобное.
- Отличная идея! - тут же подхватила Алиса, вскакивая. - Умираю от голода. Марк, ты с нами?
Марк поднял на нас взгляд, и на секунду в его глазах промелькнула неуверенность, словно его редко куда-то звали. Но она тут же исчезла, сменившись спокойной признательностью.
- Да, конечно. Было бы неплохо.
Буфет МГИМО меньше всего походил на студенческую столовую. Скорее, на стильное городское кафе: панорамные окна, минималистичная мебель, приглушенная музыка и стойкий аромат свежесваренного кофе. Мы встали в небольшую очередь.
- Так, мне для счастья нужны двойной капучино и вот этот малиновый тарт, - решительно заявила Алиса, когда подошла наша очередь. Ее выбор был таким же ярким и эмоциональным, как и она сама.
Следующим был Марк. Он на мгновение замялся, разглядывая витрину, словно решал сложное уравнение.
- Мне, пожалуйста, американо. И… - он снова замолчал, — …и сэндвич с курицей.
Просто, функционально, без излишеств. Топливо для мозга.
- Мне тоже американо, - сказала я, когда подошла моя очередь. - И круассан с лососем и сливочным сыром.
Мы заняли столик у окна. Первые несколько мгновений молчали, отдавая дань своим заказам. Алиса с наслаждением откусила кусочек тарта, Марк задумчиво отпил кофе, а я ощутила, как кофеин и вкусный круассан возвращают меня к жизни.
- Ну что, как вам наше утро? - начала Алиса, не способная долго молчать. - По-моему, просто бомба! Сначала ты, Злата, ставишь на место этого выскочку Романовского, потом выясняется, что у тебя с Марком фамилии-тезки, а потом эта гениальная Замятина! Я даже не жалею, что пошла сюда, а не в Строгановку, как хотела.
Я с интересом посмотрела на нее.
- В Строгановку? Ты рисуешь?
- Ага! - с гордостью кивнула она. - Всю жизнь. Но родители сказали, что «художник должен быть или гениальным, или богатым, а лучше и то, и другое». Так что сначала диплом МГИМО для «стабильности», а потом - хоть в свободные художники. А вы почему здесь? Марк, давай с тебя. Только не говори, что тебя тоже заставили. Ты выглядишь так, будто родился для этого факультета.
Марк наблюдавший до этого за нами неспешно подключился. Он поставил чашку и поправил очки - характерный жест, который, как я уже успела заметить, он делал, когда нервничал или собирался с мыслями.
- Не совсем так. Мне просто… нравятся системы, - сказал он, и по мере того, как он говорил, его голос становился увереннее. - Глобальная экономика, бизнес-процессы - это все огромные, сложные системы. Мне интересно разбираться, как они работают, по каким законам живут, где у них слабые места. Это как… как разгадывать самую сложную головоломку в мире.
Он говорил увлеченно, и в этот момент в нем не было и тени неуверенности. Он был в своей стихии.
- А ты, Злата? - повернулся он ко мне. - Уверен, у тебя причина не менее весомая.
Я сделала глоток кофе, обдумывая ответ.
- Семейный бизнес. Это скорее обязательство, чем выбор, - ответила я честно, но без жалости в голове. - Но если уж меня поставили на этот путь, я собираюсь стать в нем лучшей. Чтобы ни от кого не зависеть.
Алиса понимающе кивнула.
- Сильная позиция. Уважаю. Знаете, я рада, что мы вот так встретились. Особенно после того, что ты сделала для Марка, - она подмигнула. - Это было круто.
Марк немного смутился, снова поправляя очки и посмотрел прямо на меня.
- Да, я… еще раз спасибо. Я привык к этим шуткам, но… никто никогда раньше не заступался.
- Идиотов нужно ставить на место, - просто ответила я, отламывая кусочек круассана. - Иначе они решат, что им всё позволено. Считай это установкой правил игры на ближайшие четыре года.
- Ну, Марк, тебе ещё грех жаловаться! - жизнерадостно заявила Алиса. - У тебя хотя бы есть шанс быть пушистым и милым. А я вот Воронцова! Представляешь? Вечно каркающая, умная, но подозрительная птица.
Она махнула рукой, будто отмахиваясь от какой-то невидимой напасти.
- А у Златы, значит, Волкова, - продолжила Алиса, переводя взгляд на меня. - Вся такая загадочная, хищная, но красивая... В общем, что тут скажешь: профессор Замятина всех нас собрала! И волка, и ворона, и кота. Целый зоопарк! Главное, чтобы мы тут не передрались за учебники.
Марк и я переглянулись. Сначала мы просто смотрели на Алису, а потом я не смогла сдержать улыбки.
- Что-то в этом есть, - признал он, кивая.
- Определённо, - добавила я, чувствуя, как лёгкая, непринуждённая атмосфера заполняет пространство. Возможно, этот "террариум единомышленников" не так уж и плох, если в нём водятся такие интересные "экземпляры".
Мы проговорили до самого начала следующей пары. Я узнала, что Алиса обожает корейские дорамы и ненавидит лицемерие, а Марк в свободное время собирает сложнейшие модели кораблей и читает исторические монографии. И что он большой фанат сериала "Игра престолов" на который у меня постоянно не доходят руки. Они, в свою очередь, кажется, составили мнение обо мне как о человеке решительном и немного закрытом. И меня это полностью устраивало.
- Ой, у нас же экономика сейчас! - спохватилась Алиса, взглянув на часы. - Говорят, препод Громов - тот еще зверь. Нельзя опаздывать.
Мы быстро собрали свои вещи и направились к другой аудитории. Поток студентов уже иссяк, и мы шли по гулким коридорам втроем. И когда мы вошли в лекционный зал, где уже сидел Романовский со своей свитой, бросавший на нас злые взгляды, мы прошли на один ряд и сели вместе, хотя Марк говорил, что ему больше нравится сидеть одному, но Алиса настояла на своём. Она села у прохода, чтобы иметь пространство для жестикуляции, я - в центре, а Марк - с другой стороны.
У окна та самая компания «фарфоровых кукол», которую я заприметила утром, говорила о преподе по экономике. Их разговор был громким и взволнованным.
- …говорю тебе, он просто огонь! Моя сестра у него в прошлом году училась. Глаза нереальные! - щебетала одна, блондинка по имени Вероника.
- Ой, да ладно, - вторила ей вторая. - Главное, что валит всех без разбора. Сестра моего парня еле на пересдачу наскребла. Говорит, кремень, а не мужик.
Третья, кажется Катя, хихикнув, добавила:
- А я слышала, если ему правильно улыбнуться на первой парте, можно на автомат рассчитывать…
Алиса закатила глаза.
- Боже, какой бред. Спор на уровне «горячий или строгий». Неужели больше не о чем поговорить?
- Это классическая попытка снизить уровень стресса через создание мифологии вокруг преподавателя, - заметил Марк, поправляя очки. - Чем больше неопределенности, тем больше слухов.
Громов, говоришь? - переспросил Марк у Алисы,
- Ага, но я о нём почти ничего не знаю - пожала плечами Алиса. - Ну, надеюсь, он не хуже Замятиной.
Я читал его статьи на университетском портале. - Начал Марк - В основном по поведенческой экономике. Довольно жесткая, но стройная логика. Думаю, слухи про «автомат за флирт» можно считать статистически недостоверными. Скорее всего, это выдумки тех, кто вылетел с его курса.
Я молча слушала все эти разговоры. Мне было все равно, горячий он или холодный, кремень или пластилин. Я пришла сюда учиться, а не флиртовать. Строгость меня никогда не пугала - она лишь отсеивает слабаков, если она конечно справедлива.
Ровно в назначенное время разговоры стихли. Дверь аудитории открылась, и на пороге появился он. Тот кого я ожидала увидеть меньше всего.
Роман.
Мой мир, и без того хрупкий, накренился и посыпался к чертям. Может он дверью ошибся? - Пронеслось у меня в голове.
В аудиторию он вошел не как преподаватель, а как хозяин положения. Никакой спешки, никакой суеты. На нем были идеально сидящие темные брюки и дорогая, но неброская рубашка белоснежная и идеально отлаженная, расстегнутая на две верхние пуговицы. Никакого пиджака. Темные, густые волосы были в легком, продуманном беспорядке. Он положил на кафедру тонкий ноутбук и кожаный планшет, даже не взглянув на студентов.
И только потом он поднял голову. И его голубые, почти ледяные глаза начали медленно обходить аудиторию. Взгляд был холодным, оценивающим, и под ним все слухи о флирте и автоматах мгновенно испарились, оставив после себя лишь звенящую правду о его строгости. Он был хищником, а мы - его территорией.
Его взгляд скользил по рядам, и вот он дошел до меня. Его глаза встретились с моими.
И он замер.
Всего на мгновение, но этого было достаточно. В ледяной синеве его глаз промелькнуло узнавание, за ним - тень удивления. Судьба посмеялась над нами обоими. Его профессиональная маска безупречного спокойствия дрогнула. Уголок его губ едва заметно дернулся. Этот внезапный, безмолвный контакт ощущался как электрический разряд посреди мертвой тишины. Я почувствовала, как мое сердце пропустило удар, но я выдержала его взгляд, не отведя глаз. Я не из тех, кто отступает.
Он тут же взял себя в руки, его лицо снова стало непроницаемой маской. Он первым отвел взгляд. Для всех остальных это был просто мимолетный контакт преподавателя со студенткой. Для нас двоих - безмолвное признание катастрофы.
Он встал по центру, опершись руками о кафедру.
- Добрый день, - его голос был глубоким, спокойным и властным. Он заполнил собой всё пространство, заставив каждого студента выпрямить спину. - Меня зовут Громов. Роман Борисович. В этом семестре я читаю у вас курс микроэкономики. И давайте договоримся на берегу: мне не важны ваши фамилии, связи и планы на жизнь. Мне важны только ваши знания. Или их отсутствие.
Паника подкатила к горлу ледяной волной. Он мой преподаватель. В МГИМО. Элитном вузе, куда меня сослал отец, чтобы я стала идеальной наследницей. А этот человек видел меня в самом неидеальном состоянии, какое только можно вообразить. Он знает, как я дерусь, как танцую пьяной, как выгляжу в помятой одежде после ночи пьяницы. Он свидетель моих самых неудачных действий за последнее время и теперь стоит у кафедры говоря что-то про микроэкономику. Если судьба существует, то она точно надо мной издевается.
Он начал перекличку. Я перестала дышать. Каждое имя звучало как стук молотка, приближающий мой приговор.
- Волкова Злата? - Он уже знал кто это и ожидая смотрел на меня. Его голос, произносящий мое имя, прозвучал абсолютно ровно. Но я слышала в нем все: и сломанный нос, и пьяные танцы, и нашу поездку в его машине. - Я, - мой голос прозвучал на удивление твердо. Я заставила себя посмотреть ему в глаза. Я не покажу ему своего страха. Не доставлю такого удовольствия.
Он едва заметно кивнул и продолжил, не меняя тона.
Пара началась. И это было не похоже ни на одну лекцию в моей жизни. Роман Громов не стоял за кафедрой. Он двигался по аудитории, словно хищник, патрулирующий свою территорию. Он не читал монотонный текст, он разговаривал с нами. Точнее, он вел допрос.
Его харизма была осязаемой, она заполняла пространство, заставляя каждого в аудитории сидеть на краю стула. Он был строг, но не зануден. Каждое его слово было отточено, каждая пауза имела вес. Он четко обозначил границу между собой и нами - он был профессором, экспертом, а мы - неоперившимися птенцами, чье мнение ему было интересно исключительно в качестве материала для анализа. Он хотел понять, как мыслят дети, у которых с рождения было всё. Распробовать какого на вкус было свежее мясо. И после каждого его вопроса кому-то из нас мы должны были назвать фамилию и имя, чтобы побыстрее познакомится с нами.
- Фундаментальный экономический закон гласит, что потребности безграничны, а ресурсы ограничены, - его глубокий голос эхом разносился по аудитории. - Но относится ли это к вам? К тем, для кого ресурс, на первый взгляд, кажется почти безграничным? Романовский, как вы считаете?
Павел, явно довольный тем, что его вызвали первым, самодовольно выпрямился.
- Я считаю, что этот закон универсален. Даже у самых богатых людей есть потребности, которые они не могут удовлетворить, например, вечная жизнь. Павел Романовский.
Громов на секунду остановился и посмотрел на него.
- Вечная жизнь - это категория философская, а не экономическая, Романовский. Мы здесь не в кружке экзистенциалистов. Ваша мысль поверхностна. Думайте глубже. Кто следующий?
Павел побагровел и сел, сжав кулаки. Громов одной фразой интеллектуально уничтожил его, даже не повысив голоса.
Он задал еще несколько вопросов, быстро запоминая имена и лица. Он уже знал половину группы. Его взгляд время от времени скользил по мне ненадолго задерживаясь, но был абсолютно непроницаем. Словно не было всей предыстории, которая крутилась у меня в голове все две недели. Эта отстранённость выводила из себя куда больше, чем если бы он открыто показал свое презрение.
- Хорошо. Следующий вопрос, - он остановился в центре аудитории. - Давайте поговорим о риске. Является ли осознанный, просчитанный риск в бизнесе актом созидания или актом разрушения для унаследованного капитала?
В аудитории повисла тишина. Вопрос был сложным, провокационным. Я которая итак пыталась слиться с толпой, вообще спряталась под ноут. - Видимо он это заметил и нарошно спросил меня. - Вижу Волкова очень хочет ответить. - сказал он с еле заметной ухмылкой на лице.
Я выпрямилась опуская экран ноутбука, чувствуя, как кровь стучит в висках. Не знаю сколько тысяч раз прокляла его в мыслях, но сейчас сделала это ещё парочку раз.
- Я считаю, что сами понятия «созидание» и «разрушение» в этом контексте - сентиментальная чушь. Есть только одна метрика - рост. Унаследованный капитал - это не священная реликвия, которую нужно хранить под стеклом. Это инструмент, стартовое преимущество. И если осознанный риск ведет к приумножению этого капитала, то неважно, сколько «разрушительных» шагов для этого потребовалось. Если же ты боишься рисковать и в итоге проигрываешь конкурентам, твое «созидательное» бездействие - это и есть акт разрушения. Волкова - не успела я продолжить как он договорил за меня. - Злата...
Это прозвучало так неожиданно, так интимно в этой стерильной атмосфере, что меня бросило в жар.
Я посмотрела ему прямо в глаза, ожидая чего угодно: ледяного пренебрежения, едкого комментария. Но вместо этого Роман смотрел на меня как-то странно. Удивленно, с легким, изучающим прищуром. Словно он только что увидел во мне что-то совершенно новое, что не вписывалось в тот образ, который у него сложился. Пауза затянулась, и я увидела, как Алиса бросила на меня изумленный взгляд. Вся аудитория замерла.
- Злата… Волкова, - быстро поправился он, и его голос снова стал жестким и стальным. - Вы утверждаете, что этические категории в данном вопросе - лишь сентиментальная надстройка над конечной целью, которой является прибыль?
Он перехватил инициативу. Он использовал мое имя, чтобы выбить меня из колеи, а затем тут же загнал в угол новым, еще более сложным вопросом. Это была его игра, его территория. Он показывал мне, кто здесь главный.
Я почувствовала, как внутри меня поднимается волна злого азарта.
- Я утверждаю, - ответила я, не отводя взгляда, - что этика - это роскошь, которую может себе позволить только победитель.
А до тех пор это просто один из инструментов для манипуляции общественным мнением.
В его ледяных глазах что-то блеснуло. Не улыбка, нет. Скорее, признание силы противника.
- Принято, - коротко бросил он и, не сказав больше ни слова, отвернулся от меня, обращаясь к другому студенту.
Я села, чувствуя, как дрожат колени. Он не просто принял мой ответ. Он принял мой вызов. И эта безмолвная дуэль, развернувшаяся на глазах у всего курса, была куда более напряженной и реальной, чем любая лекция по экономике.