.
Вечер обычного буднего дня. Кажется, это была пятница. Сумерки медленно опускались на землю, предвещая хорошие и тёплые выходные. Солнце уже находилось близ горизонта, оставляя свои предпоследние лучи на дорогах. Нежно-рыжее небо привлекало внимание некоторых местных фотографов, оставаясь лишь в памяти бездушного фотоаппарата с широким объективом. А нежный ветер, что гулял по улицам, иногда быстрым порывом выхватывал из волос какой-то красавицы маленький цветочек, унося вдаль. Наигравшись, ветерок оставлял крошечный объект у ног дитя, убегая дальше по улицам.
Конец мая. Данное словосочетание не значит ничего для простых работников или школьников, но вот для выпускников оно имеет особое значение. Именно в конце последнего весеннего месяца наступает пора экзаменов и прощания со школой. Ах, сколько же слёз уже было пролито на этот чуть прогретый от солнечных лучей асфальт, сколько радостных возгласов, сколько песен, сколько торжеств осталось в этих каменных стенах, и сколько уже людей отпустила эта совсем обычная школа.
Если мы присмотримся к самой школе и пейзажу вокруг неё, то сможем понять, что вокруг царила довольно спокойная и приятная атмосфера. Вдоль аллей были расположены пышные кусты роз, а за самим зданием цвели деревья сакуры, под которыми так любили сидеть влюблённые парочки, вдали от всех, чтобы никто их не увидел. В самом учреждении царили чистота и порядок, ведь ученики очень трепетно следили за каждым пятном на стене или полу. Уборщицы здесь были совсем не нужны. Классы были очень маленькие, примерно на 20 парт, поэтому зачастую мест не хватало. О коллективе можно сказать просто - все просто выполняют свои работу, не напрягая себя излишними обязательствами.
В школе царила мёртвая тишина. Классы и кабинеты учителей были пусты, ведь после торжественной церемонии все уже давно разошлись по домам. Даже директор, который, казалось, жил в этих стенах, покинул своё кресло, и уже, скорее всего, сидел в гостиной за кружечкой ароматного эрл грея, читая свежий выпуск газеты. И лишь в одном кабинете слышалось тихое пение уже бывшей ученицы этой школы, что решила ещё немного побыть наедине со старыми воспоминаниями. Песня, что напевала темноволосая, была, кажется, о чём-то очень грустном, но в то же время очень похожим на что-то обыденное, отчего на душе становилось невыносимо тяжело.
Пик стояла перед открытым окном, спрятав руки за спину. Нежный гуляющий ветер осторожно обдувал её спокойное лицо, пробегая дальше по коридорам учреждения. Осторожная улыбка девушки будто застыла на её лице. Ей она так шла.
Завидев вдали активно надвигающуюся на школу Ханджи, девчонка поняла, что сейчас здание будет говорить её голосом, ведь она очень любила громко говорить, приправляя это быстрой жестикуляцией и яркими эмоциями. Мягко опустившись на бортик, Пик просто стала ожидать, пока её бывшая одноклассница настигнет её в классе.
Пик успешно проморгала момент, когда все одноклассники разделились на компании — ей было хорошо одной, или же с Ханджи. Но сейчас, наблюдая за тем, с какой радостью они кружатся в танце под музыку, отточенными движениями легко-легко и практически невесомо отталкиваясь от земли, Фингер даже как-то грустно немного стало. Из всего класса она, наверное, была единственной, кто не танцевал, и что самое худшее — на неё были устремлены взгляды некоторых одноклассников, только вот от них веяло приторной и слегка насмешливой жалостью. Она не переносила это показное лицемерие, поэтому лучшим вариантом было уйти. Ничто больше здесь не держало, не сковывало, а проститься Пик уже успела сполна.
— Ну и куда мы собрались? — веселый голос Ханджи вырвал из пелены забытья. На её лице, как и обычно, цвела яркая улыбка, а движения передавали все эмоции. Вот и сейчас Зое, активно размахивая руками, принялась объяснять: — тебе не надо никуда уходить, это последний раз, когда мы все вместе можем увидеться! Такой шанс терять нельзя, — схватив её за тонкое запястье, девушка потащила вяло сопротивляющуюся Пик к танцующим.
Фингер всё ещё сомневалась в намерениях Ханджи и нервно прикусывала губу. О, ей очень хотелось сейчас оказаться там же, с кем-то танцевать и чувствовать себя единым целым с теми, кого знала долгие одиннадцать лет. Но её подруга не была такой зажатой, у неё много друзей среди одноклассников. Пик никогда не понимала, почему Ханджи обратила внимание именно на нее, такую непримечательную и незаметную.
Когда заиграл вальс, у неё не хватило времени хорошенько поразмыслить — позволяя ей вести себя в танце, Пик чувствовала себя более чем неловко. Теперь уже гораздо больше взглядов было устремлено на них обеих, словно они совершили что-то ужасное или нарушили закон. Но Ханджи, казалось бы, не обращала внимание, напевая себе под нос и улыбаясь самой красивой улыбкой в этом мире, заставляя Пик смущаться ещё больше. Она никогда, наверное, не танцевала, не посещала мероприятия, на которых можно было научиться, поэтому неуверенно повторяла движения Ханджи.
Её подруга так уверенно танцевала. Немного завидно стало, а может и обидно слегка. Где она успела так научиться? Где-то в запретных уголках своего сознания Пик хотелось, чтобы Ханджи так же танцевала с ней в свой первый раз. Девушке пришлось одернуть себя — эгоистично подпитываться такими эгоистичными мыслями.
У Ханджи много друзей, и в любой компании она своя. У Пик есть только она и безмолвное дыхание стен, которыми та себя окружала.
— Когда ты успела так красиво научиться? — спрашивает она, когда музыка затихает. Поправляет распущенные волосы, наверняка спутанные. Не хочется здесь находиться — просто исчезнуть.
— Практика и ещё раз практика! Могу и тебя научить! — с энтузиазмом предлагает Ханджи, хватая Пик за руку и утягивая через толпу. (Иногда Фингер кажется, будто они идут по трупам людей).
Зое выбирает слегка отдаленное местечко — в нем по крайней мере никого нет. Лишь ярко блестят светлые гирлянды, освещая стены золотистого цвета. Старому магнитофону, завалявшемуся с незапамятных времён, находится применение. Ханджи активно рассматривает пластинки, ее лицо меняет эмоции каждую секунда, пока она не находит нужную. Пик недоумевающе смотрит на эти манипуляции и молчит.
Наконец начинает играть музыка. Тихая, плавная — самое то для вальса. Левая рука Ханджи уверенно сжимает правую руку Пик, и от этих незатейливых прикосновений приятной волной нахлынуло приливом чего-то теплого, нежного. Фингер позволяет вести себя в танце — на большее она вряд ли способна — и ей, как ни странно, действительно это нравится. На её лице замирает улыбка, даже когда музыка вновь заканчивается.
На повтор. Надо поставить на повтор, чтобы танцевать так тысячи и тысячи раз.
— Вот видишь, уже лучше, — хвалит Ханджи, — ещё пару раз потренируемся, и тебе не будет равных, поверь мне!
— Пару сотен раз, — хищно поправляет её Пик, мимолетно включая пластинку снова.
— Не важно сколько мы будем тренироваться, ты научишься танцевать и я тебе это гарантирую, — Ханджи морщится от боли, ощутимой после того, как Пик неоднократно придавляла её ногу.
— Если тебе потом не придётся ставить протез заместо отдавленной ноги, — Пик отклоняет голову назад, всеми силами пытаясь не касаться ног Зоэ.
— Жертва ради науки... То есть искусства, — Ханджи смеётся — Будет полностью оправдана.
— Ты как всегда, — Пик протяжно вздыхает, левой рукой прижавшишь за талию девушки.
Когда музыка постепенно начала утихать, Ханджи начала ускорять шаг, из-за чего, Фингер не раз отдавливала ей ногу. Но такая мелочь не останавливала Ханджи. Девушка была сильной. Невероятно сильной, сочетая эту силу с неизмеримой добротой. Была настоящей леди, как в глубине души считала Пик.
— А ты и правда, леди, — пытаясь отдышаться, Фингер плюхается на рядомстоящий стул-мешок, потирая больные ноги.
— Кто бы говорил, — смеётся Ханджи, прикрывая рот ладонью, — Зато ты танцевать научилась...