Глава 16
Было стойкое ощущение нереальности происходящего: все тот же я, с прежними мыслями и со своей историей, но в обличии другого существа. Разве это может быть реальностью? Наверное, это не самое худшее, что могло с нами произойти, но в такой ситуации крайне сложно быть оптимистом. Радовало только одно, что даже в такой нелепой абсурдной ситуации я по-прежнему рядом с другой частью себя, с моим братом. И даже сейчас мы с ним похожи как две капли воды. Эта ситуация могла, но не заставила нас опустить руки. Напротив, в нас появилось еще больше мотивации для того, чтобы справиться с очередным толчком в спину и затоптать врага в землю. Наше поражение сейчас еще не означало проигрыша в финальной битве. Моя интуиция ведет меня и подсказывает, что я не зря чувствую в себе какую-то необычайно новую силу, и что мои ощущения весьма неошибочны. Приходило также осознание, что неспроста родители рассказывали нам легенды, будто в детско-сказочной форме они пытались нам дать то, что однажды может быть там полезно. Не исключено, что эти легенды им передала Агата, чтобы с детства приучить нас к этому миру, пусть и в такой форме, не напрямую, от которого родители с таким усердием нас прятали. Исходя из легенды, мы знали, что в пределах этих таинственных часов существует Ангел, который каждый час переворачивает песочные часы. После этого появляется Иисус Христос и под звон колоколов на башне он прогоняет Смерть (тоже фигурку), не позволяя той косить уходящее время. Еще по рассказам ночью, я представлял часы чем-то магически-притягательным, но в реальности они выглядели еще более захватывающими. Никогда ничего не видел подобного в жизни раньше. И от понимания, что это все – не просто какие-то фигуры, хаотично сменяющие друг друга в определенный час, а целое логическое представление, со своим смыслом и символами, вызывало восторг. Хотелось смотреть на них вечность и ни на секунду не отводить взгляд. Это было чем-то непостижимым для моего мозга. И это мне нравилось. Ситуация в принципе была для нас вызовом, и, в первую очередь, самим себе. Справимся мы с ней или навсегда останемся в этом облике? Но если Монт думают, что так просто смогут от нас избавиться, то они очень сильно заблуждаются. Мы подлетели к Ангелу, словно зачарованные часами, и какое-то время просто наблюдали за ним. Нам почему-то казалось, что мы способны повлиять на свою судьбу, и что на любые злые чары всегда найдется и добрая сила. В конце концов добро всегда должно побеждать зло, и наша ситуация не исключение. То, что эти часы не обычные, а магические, мы понимали с первых секунд. И с каждой минутой, проведенной в этом соборе, я убеждаюсь, что эти чары на меня действуют исключительно в положительном ключе. Будто меня манят эти фигурки, пленят шестеренки и зовут планеты. Но моя главная миссия не здесь. Это всего лишь очередное испытание. Снаружи собор – величественное готическое здание, высокое и невероятно красивое. Мне всегда нравилась архитектура в любых ее проявлениях. Люблю рассматривать фасады, крыши, стиль. Вживую, это, конечно, совсем не то что по телевизору. Но внутри себя собор скрывал какую-то магию. Зайдя сюда однажды, ты выйдешь отсюда другим человеком, словно сияющим изнутри. Обретая силы и крылья (в нашем случае, в прямом и переносном смысле). Но нашей задачей было сбросить с себя эти крылья и вернуть свой прежний облик, хоть, и, несомненно, то, что происходило здесь с нами, не могло нас не привлекать. Лишенные возможностью говорить, мы передавали с братом друг другу мысли на ментальном уровне, и понимали, что это работает. В этом месте реальность была другой, и все существа, даже неживые, как эти фигурки, вдыхали в себя жизнь и могли быть услышанными. Мы переглянулись с Тимом – все еще моим братом, несмотря на внешние отличия – и приняли решение заключить сделку с Ангелом. Чтобы во благо справедливости и добра, нам пошли на уступки и сделали исключение. Нам почему-то верилось и казалось, что это действительно должно сработать. Что все, включая смену времени года по щелчку пальцев, возможно. Что Ангел, как нечто разумное и всевластное, может остановить время, вернуть его вспять, или заставить двигаться быстрее. В этом месте силы, в Страсбургском соборе, все невозможное кажется реальным и обыденным. Я снова поверил в себя и был вдохновлен, как никогда в жизни. В какой-то момент, я поверил в то, что этот Ангел – это наш с Тимом Ангел-хранитель. Он проникся нашей историей, и фарфоровая кукла, стала как будто самым живым существом из всех живых. В голове я прочитал не свои мысли, посланные кем-то другим: «Я почувствовал вашу энергию и историю еще до того, как услышал ее из ваших мыслей. И мне этого было достаточно. Одно я знаю точно: вы здесь не спроста. Так нужно было для вас, в первую очередь. Я помогу вам, потому что вам нужен этот шанс как никому другому. Вы заслуживаете его. Можно сказать, у вас есть визитная карточка, которая дает вам огромные привилегии. Так воспользуйтесь же ей. И не подведите самих себя. Ваша история еще не окончена». После этих букв, сложенных в цепочку слов, облако из мыслей куда-то испарилось так же быстро, как и появилось. Ангел мысленно произнес: «На двадцать восемь тысяч лет вперед», перевернув песочные часы, и в указанное время, заявленное в легенде, чары магов спадают, и мы вновь становимся людьми, чуть не свалившись с лестницы. Затем ловкими движениями проделав махинации с песочными часами, время вернулось вспять. Но мы по-прежнему остались самими собой. Получив некое благословение от Ангела, мы еще разок взглянули на притягательные астрономические часы, будто запоминая каждую деталь, и вышли из собора через дверь, а не через окно, как когда впервые очутились здесь. Мы прогулялись по такому незнакомому и неизведанному Страсбургу – город Рождества и уникальной старинной архитектуры. Страсбург переводится с немецкого как «город у дороги». Это было наше первое, хоть и такое незапланированное, путешествие. Страсбург отличался от родного Одерана – своим размахом и количеством людей. Гуляя по старинным улочкам города, мимо парков и широкой реки, мы постепенно влюблялись в этот город. Как нам показалось с самых первых секунд, он пропитан легкостью и свободой, которую мы не чувствовали ранее ни разу за все свои пятнадцать лет. Да, я думаю, что именно этими ливневыми дождями и свежестью, что есть в этом городе, пахнет свобода. Мы улыбались, думая, что это сон, вспоминая те события, которые мы пережили пару часов назад. Мы смеялись, вдыхая воздух. Бегали по ботаническому саду и мечтали, чтобы Ангел остановил время хотя бы совсем на чуть-чуть. Чтобы мы успели остановиться, насладиться этим чувством и совсем не думать, что будет дальше.
А дальше была война.
Сев в автобус, чтобы отправиться домой, мы точно осознавали, что вернемся в Страсбург. То, что с нами произошло, целиком и полностью повлияло на наше решение. Мы уже просто не могли жить как раньше, мы стали другими, и нас ждало совершенно иное будущее. Светлое, чистое, и бесстрашное. Зайдя домой, мы, не раздумывая и не колеблясь, рассказали тетушке всю правду. Не было сил уже скрывать все то, что с нами происходило все это время. И озвучили свое окончательное решение бросить школу и навсегда уехать, как бы больно для нее это не прозвучало. Несмотря на всю ту заботу, что она отдавала нам, она не сможет опекать нас вечно. В конце концов, продолжи бы мы жить все вместе как раньше, она растратила бы на нас все свои силы, до последнего. Мне кажется, в глубине души, она хотела именно такой жизни для нас, подарив нам однажды свободу. Чтобы мы стали самостоятельными, вольными своим желаниям и интуиции. И больше никогда не боялись, и не прятались.
Но с нашим приездом домой наступила война: на Одеран напали маги Германии. Еще с давних времен, пока начинались бесчисленные войны между обычными людьми, завязывались войны и межу темными и белыми магами. За всю историю Эльзас постоянно переходил от Германии ко Франции, и это оказало на него огромное влияние: город до сих пор совмещает в себе элементы двух культур. И точно также он был то во власти белых, то черных магов. Как же мне хотелось проснуться. Но снова мой сон оказался ничтожной действительностью. Пугающей, убивающей, холодной, как лед, пробирающий твою душу. Этот мир мог быть лучше, но мы все упустили. Слишком поздно. Мог бы я, будучи шестилетним ребенком, читающим книжки про войну когда-то подумать, что я сам стану героем книги? Мог бы я когда-то подумать, что жестокий мир – это вовсе не выдумка? Мне бы хотелось верить, что ледники рано или поздно растают. Но если честно, несмотря на мой, видимо врожденный оптимизм, я в это уже не верю. Страшнее войны только смерть. Хотя уже и она перестала быть для меня такой пугающей, скорее наоборот. Ты уже где-то вдали от этого беспредела, от клочка земли, где обитает ненависть и царит несправедливость. Ты можешь кричать сколько угодно, но тебя никто не услышит. В принципе, такой закон существует везде. Поэтому, я в который раз убеждаюсь, что страшнее и чудовищные войны в этом мире нет, и ничего не будет. А ведь ещё совсем недавно самой большой проблемой для нас было — то, что первым уроком в среду была математика с мадам Торенто.
Война – это еще один серьезный повод, чтобы уехать. Жизнь в который раз подтолкнула нас, помогая осуществить наши планы быстрее. Мы хотели забрать тетушку вместе с собой, другого варианта мы даже не допускали. Но она не смогла. Слишком дорого ей было то место, в котором она провела всю свою жизнь. Без этой энергии, без ее места силы она бы не справилась, как уверяла она нас сама. Лучше умереть в своем месте, чем скитаться по неизведанному и чужому. Хотя она была стойко уверена, что ее магия и родные стены станут для нее самой надежной защитой. Мы тоже верили и знали, что она здесь не пропадет. Было неистово тяжело уезжать в такое неспокойное время, оставляя ее одну, но жить здесь было уже невозможно. Как раньше на нас давили стены, тогда на нас давил целый город. Агата все понимала, перед ней стояли уже не пятилетние мальчики, за которых кто-то решает их собственную судьбу, а в первую очередь личности, которые отдавали себе отчет в своих действиях. Во всяком случае, даже несмотря на то, что мы были еще несовершеннолетними, нам первый раз дали возможность решить что-то самим, не противясь этому. И мы решили оставить себя прошлых здесь, в уже изведанном и жутком мире, взамен на притягательно-волнующую неизвестность. Мы оставили прошлых себя здесь во благо себя новых в надежде ощутить заветное облегчение. Обняв в последний раз Агату, мы почувствовали тепло с ароматом вишневого пирога и корицы. Этот запах въесться в нашу память на всю оставшуюся жизнь. Тяжело давалось это решение, как никогда. Особенно трудно было сделать первый шаг.
Город менялся практически до неузнаваемости. На каждом углу были следы разрушений, нанесенные магией. Раньше из магов я знал только Агату и Монт, но их оказалось несчитанное множество по всему миру. Здесь и сейчас каждый боролся за свои идеи, свою правду, и свои ценности. Я подумал, каким же все-таки должен был быть нанесенный урон, в первую очередь, морально, что вот так внезапно, как гром среди светлого дня, началась война. Раньше мне казалось, что нашей злобы с Тимом хватит для ядерного взрыва во всем мире, но сейчас я осознал, что это было далеко не так. Все-таки в нас еще оставались какие-то моральные принципы, заставляя нас быть людьми. Проезжая родную местность в обличии туманных лесов, мы пытались запомнить этот город таким, каким он изо всех сил пытался оставаться: особенным и прекрасным. И совершенно не хотелось вспоминать что-то плохое, что было, как казалось, целую жизнь назад. Доехать до Страсбурга мы в лучшем случае могли за полтора часа, но с таким медлительным и неопытным водителем как я, была надежда доехать хотя бы до захода солнца. А что будет дальше, добравшись до конечной точки, было загадкой даже для нас. Одно было ясно наверняка: как раньше уже не будет.
Будет хуже.
Но за очередным поворотом, так и не успев скрыться в кронах густых деревьев, мы почувствовали за собой «хвост». Мы пытались ухватиться за свободу, что была близка к нам, как никогда. Но было безвозвратно поздно. Также резко, как и всегда, в зеркале заднего вида появились силуэты Монт. Даже в тумане я отчетливо их видел. Приближаясь, силуэты обретали более узнаваемый вид: рыжий бородатый небольшого роста мужчина и высокая женщина с черными крашеными волосами я ярко-красной помадой. Оба были в черном плаще и перчатках. Мы ехали, не останавливаясь, стараясь не паниковать. Только вот машина глохла на ходу без причины, и мы были словно во сне, в котором ты топчешься на месте, как бы ни пытался бежать. Будто твое тело противится самому себе. Своей природе. Монт снова стреляли, чтобы мы вышли из машины. В этот момент они были решительны как никогда. Чувство дикой беспомощности одолевало нас. Но мы знали, что в этот раз победа за нами.