Глава 5. Не курица, а утка
Амалия Сергеевна была как на иголках, при том поочерёдно то бледнела, то краснела. Она кружила вокруг накрытого к званому ужину стола и давала последние наставления своему мужу:
– Коля, ну куда ты ставишь бокалы?! Да не с той стороны, с правой надо ставить! – нервно. - А салфетки?! Нет, так, как ты их сложил, не пойдёт!
– Хорошо, дорогая, хорошо. Я переделаю, – отвечал спокойно Николай Александрович.
– И ваза с цветами должна быть посередине стола, а не с краю.
– Ну там же всё равно никто не будет сидеть, по крайней мере там она никому из присутствующих не будет мешать.
– Она и по центру никому не будет мешать. Который час?
– Без пяти семь.
– Пойду достану утку из духовки. И, Коля, пожалуйста, много не пей, а то Анастасия Фёдоровна как никак профессор, что она обо мне подумает? Что я живу с алкашом?
– Амалия, знаю я этих профессоров, как они там у себя на кафедрах...
– Да что ты знаешь!? – перебила мужа Амалия Сергеевна. – Это, может, на твоей кафедре радиоэлектроники, там да. Но Анастасия Фёдоровна – философ, высокие материи, полёт духа...
– Кхе, кхе... – Николай Александрович сделал вид, будто не обращает внимание на то, что говорит ему супруга, сам при этом еле сдерживался, чтобы не рассмеяться во весь рот.
– Что ты усмехаешься?! Да кому я что говорю?! Ты же никогда не любил философию!
– Мне этой гадости хватило и в институте, и в аспирантуре как-то.
– Ты, наверное, забыл, что если бы не Анастасия Фёдоровна, ты бы и в третий раз пошёл кандидатский по философии сдавать! Всё, ты меня заговорил! Гости, наверняка, уже на пороге, а я всё еще в фартуке!
– И курица, – напомнил ей муж.
– Не курица, а утка! Коля, утка!
Амалия Сергеевна своим видом походила на закипающий чайник, который некому будет выключить. Она вытерла фартуком выступивший на лбу пот и опрометью побежала на кухню. Тем временем ровно в 19.00 – ни минутой раньше, ни минутой позже, как и было оговорено, – в домофон позвонили.
– Коля! – раздался громкий крик Амалии Сергеевны из кухни. – И не забудь подарить букет цветов Анастасии Фёдоровне, который стоит на комоде!
Амалия Сергеевна выложила утку на красивое семейное блюдо с золотыми рыбками, достававшееся из буфета только по особым случаям, например, как званый обед или ужин, на которые хозяйка приглашала, по её мнению, почтенных и достойных людей – как сегодня.
– А эта засранка, – Амалия Сергеевна в полголоса разговаривала сама с собой на кухне, гневно покачивала головой из стороны в сторону, – ну я ей покажу! Хочет остаться в девках до сорока лет, пока никому и нужна-то не будет! – Хозяйка украшала блюдо с уткой свежей зеленью. – Какой позор! Какой позор! Не нагулялась она ещё в тридцать лет, не напрыгалась!
Тем временем Елена и Наташа уже сидели за столиком в кафе, в котором будет проходить джаз-вечер. До начала оставалось минут десять, музыканты были уже на сцене, живо поигрывали то одну мелодию из французского шансона, то другую; на небольшом танцполе ведущий с явным французским акцентом проверял микрофон; гости практически все были уже на своих местах, кто-то ещё подходил; официанты разносили аперитивы и закуски. Столик Наташи и Елены был рассчитан на четырёх человек. Третье место заняла довольно симпатичная студентка пятого курса филфака Алёна. Четвёртое место оставалось пустым. Девушки быстро познакомились. Наташе понравилась Алёна, которая живо рассказывала байки из своей студенческой жизни. Наташа ведь тоже закончила филфак, только отделение журналистики. Елена их не слушала, ей было попросту неинтересно знать про Алёниных преподавателей, про то, кто с кем и как. У Елены внутри было смутное чувство тревоги, причину которого она не могла объяснить. Это была даже не тревога, а какое-то предчувствие, будто после долгого ожидания, когда душа и болит, и одновременно радуется. Чувство пьянящей свободы, которое охватывало её во время сновидений, вновь ворвалось ей в грудь. На этот раз свобода была такой сладкой, что Елена подумала, что она сходит с ума.
– Отлучусь в дамскую комнату, – бросила Елена девушкам и вышла из-за стола.
В дамской комнате Елена подошла к зеркалу – внешне вроде всё нормально, но сердце прямо выскакивало из груди. «Наверное, эта вегетарианская диета мне совсем не подходит, раз меня так колбасит при малейших эмоциях», – Елена пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Она включила воду и стала смотреть на струю утекающей в раковину воды. Она представила горный водопад – чистый, прозрачный – и отпустила вместе с падающими потоками свою тревогу. В зале уже начался вечер, Елена слышала, как ведущий сказал вступительную часть сначала на французском, потом на корявом русском. Ей не хотелось возвращаться в зал, но и домой ей тоже не хотелось: она прекрасно помнила этого маменькиного сыночка Аркашу, от которого Амалия Сергеевна всегда была без ума; единственное, что спасло Елену от того, чтобы не стать его женой, – это Аркашин отъезд в Петербург, где он проучился восемь лет. «Может, он изменился?» – мысли о водопаде резко оборвались в голове Елены. – «Нет, маменькины сынки вряд ли меняются». Вода продолжала стекать в раковину. «А разве я не маменькина дочка?» – это горькое осознание Елена прочла в своих глазах. – «Чем я лучше этого Аркаши? Я ведь тоже не оторвалась от маминой юбки, хоть и уехала из дома, как только мне представилась возможность. Но я и сейчас завишу от того, что подумает Амалия Сергеевна, что она скажет, как мне придётся перед ней оправдываться и в миллионный раз извиняться, признавать, что я неблагодарная дочь...»
– Устала, – вслух произнесла Елена.
Дверь дамской комнаты открылась, и внутрь вошла довольно хрупкого телосложения женщина. Она мельком взглянула на Елену и вдруг приблизилась к ней:
– С Вами всё в порядке?
– Спасибо, всё хорошо, – Елена ответила машинально и закрыла кран с текущей водой.
– Там уже началось.
– Спасибо, уже иду.
Женщина достала из сумочки косметичку и стала припудривать свой нос, область под глазами, лоб; потом она взяла маленький флакончик для духов и нанесла несколько капель сладко-приторного аромата на свои запястья. Женщина была уже далеко не молодой – лет пятьдесят-пятьдесят пять, – и она тоже пришла на этот джаз-вечер: «Тоже мечтает поцеловаться с французом?» – невольно подумалось Елене.
– С Вами точно всё в порядке? – женщина снова обратилась к Елене.
– Да, простите меня, – Елена не знала, что сказать в ответ на то, что она стояла и неприкрыто пялилась на отражение этой женщины-кокетки в зеркале, пока та приводила свой макияж в порядок. – Я пойду.
– Хорошего вечера.
– И Вам тоже.
Елена чувствовала внутри себя неловкость, ей было стыдно: «Да что со мной? Наверное, и впрямь надо сегодня расслабиться, может даже потанцевать», – с таким многообещающим для неё настроем Елена вернулась к столику. Музыканты уже вовсю играли основную программу, была даже молодая певица, которая довольно хорошо пела на французском.
– А вот и наша Лена, – Наташа представила свою подошедшую подругу сидящему за их столиком молодому мужчине. – Я уже стала волноваться.
– Всё хорошо, – отреагировала Елена.
– Это Игорь, – сказала Наташа. – Представь, он тоже был во Франции, у него там какие-то родственники.
– Брат, – добавил Игорь.
– И он тоже говорит на французском.
Игорь засмущался:
– «Говорит» – это слишком громко сказано.
– Но, у нас и так тут не тихо! – Наташа смеялась в своей привычной манере двадцатилетней девушки.
– Так, знаю пару выражений типа бонжур, оревуар, коман са ва? Вот и весь мой арсенал.
Елена совсем не удивлялась поведению своей подруги, – та всегда была такой: падкой на новые симпатичные знакомства, которые чаще всего не сулили ей не только просто ничего, но, бывало, что и ничего хорошего.
«Не напрягайся», – приказала сама себе Елена. – «Она уже взрослая девочка, замужем, любит Антона, для неё это так – пустой флирт; она же не станет изменять мужу; я её знаю, она просто трепется перед ним, вот и всё».
– Но у вас совсем неплохо получается по-французски, – Елена сделала попытку как-то войти в разговор.
– Я стараюсь, даже что-то сам учу, – сказал Игорь.
Тем временем официантка поставила на их столик сырную нарезку, хлеб, фрукты, паштет в миниатюрной вазочке и каждому по бокалу красного вина. Елена взяла свой бокал и выпила его залпом до дна. Игорь, не скрывая своего удивления, посмотрел на Елену.
– Тяжёлый был день, – ответила она. – Но вообще-то я пью очень редко.
– Но явно не сегодня, – заметил Игорь.
И все за столиком искренне рассмеялись.
В зале начался конкурс на угадывание французских песен; Елена даже отгадала пару современных, но большая часть была ей незнакома. Зато женщина-кокетка, без сомнений, была французским меломаном: она знала практически всё из представленного репертуара; и, конечно, она вызвалась первой петь караоке на известную песню Джо Дассена «Et si tu n'existais pas».
– Да, бабулька отжигает по полной! – не удержалась Наташа от своего замечания.
– Никакая она не бабулька, – заспорила Елена. – У неё даже морщин на лице не видно – молодая женщина в возрасте.
– А всё туда же! – Наташа уже раскраснелась от выпитого очередного бокала вина. – Игорь, вот, по-вашему, она старая?
Этот вопрос привёл мужчину в замешательство.
– Наташа! – взмолилась Елена.
– А что? Я хочу знать, что думают мужчины на этот счёт.
– Она не старая, – ответила за Игоря Елена.
– Пусть он скажет! – Наташа уставилась на Игоря.
Многие в зале уже были на танцполе, музыканты играли теперь не джаз, а какой-то рок, но вокруг было всем весело. Игорь ещё раз посмотрел на раскованно танцующую женщину-кокетку и вынес свой вердикт:
– Она нормальная.
На что Наташа расхохоталась в своей обычной манере:
– Ну, пойдёмте тогда и мы танцевать! А то женщины в возрасте нас молодых тридцатилетних уделывают! – съязвила Наташа, и через минуту она уже отплясывала в сопровождении Алёны не хуже той женщины-кокетки.
– А Вы почему не идёте танцевать? – обратился к Елене Игорь.
– А почему Вы? – ответила вопросом на вопрос.
– Наверное, потому же, что и Вы.
Елена улыбнулась.
– Занятная у Вас подруга.
– Вообще, она не такая. Вернее, она всегда такая, но на самом деле, она другая, она добрая.
– Я это уже понял.
Игорь практически не пил своё вино, Елена лишь наполовину закончила второй бокал. Она взглянула на Игоря, он ответил ей таким же улыбчивым и светлым взглядом. Оба молчали, испытывая неловкость.
– Расскажите, где Вы были во Франции, – Елена первая прервала эту затянувшуюся паузу.
И разговор начался, потом уже рассказывала Елена, потом снова Игорь; потом Наташа всё-таки вытянула их обоих на танцпол, Елена даже, вопреки обычному, не сопротивлялась. «Хорошо, что я здесь, а не дома за чопорным ужином», – Елена давно так свободно не танцевала, ей было просто хорошо, без всяких заумных мыслей и внутренних монологов; она вновь почувствовала себя на мгновение той дикой птицей из своего сна, летящей над пустыней, вдали которой виднелись высоченные горы.
А дома званый ужин подошёл к концу. Амалия Сергеевна кланялась и извинялась за отсутствие своей дочери, которая не смогла присутствовать из-за нежданного заказа на работе, как объяснил гостям Николай Александрович.
– Амалия Сергеевна, ваша курица была просто замечательной, с такой аппетитной хрустящей корочкой! – сказал на прощание Аркадий. – Только мы не возьмём цветы, у мамочки в последнее время жуткая аллергия.
– Ничего страшного, – вежливо раскудахталась хозяйка дома.
– Но мамочке всё равно приятно, правда, мама?
– Конечно, конечно, – уже выйдя из квартиры, сказала свои прощальные слова Анастасия Фёдоровна.
Дверь закрылась, и Амалия Сергеевна строго посмотрела на своего мужа:
– Ничего мне не говори! – процедила она сквозь зубы.
Вечер пятницы у каждого удался по-своему.
По-французски: здравствуйте, до свидания, как дела? (прим. здесь и далее автора)
«Если б не было тебя»