Когда любовь - приговор

- Чай, пожалуйста, с тортом, - повторил я, стараясь скрыть волнение.

Она кивнула и прошла на кухню, а я остался стоять посреди гостиной, оглядывая комнату. Здесь всё дышало её уютом, несмотря на ту тень печали, которая, казалось, витала в воздухе. На стенах висели детские рисунки, рядом с диваном стоял столик с множеством книг, а на подоконнике мирно дремал рыжий кот.

Вскоре Саманта вернулась с двумя чашками ароматного чая и куском того самого торта - с кремовыми розочками и фруктами. Запах напомнил мне тот далёкий день рождения.

Мы молча пили чай, и я ловил каждый её взгляд, каждое движение. Её улыбка стала реже, но когда она появлялась, то всё так же озаряла её лицо. Мне хотелось заговорить о прошлом, напомнить ей обо мне, но я сдерживался, боясь спугнуть эту хрупкую нить нашего нового знакомства.

- Торт такой же вкусный, как и тогда, - не удержался я.

Саманта подняла на меня удивлённый взгляд.

- Тогда? Когда?

- Одиннадцать лет назад, на твой день рождения, когда мы задували свечи вместе, - тихо произнёс я.

В её глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство, она нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить.

- Я... не помню, - прошептала она, опустив взгляд на чашку.

Сердце болезненно сжалось. Я знал, что это будет непросто, но боль от её беспамятства всё равно была острой.

- Это неважно, - постарался я сказать как можно непринуждённее. - Главное, что сейчас мы пьём чай вместе.

Она слабо улыбнулась в ответ.

- Ига... - начала она неуверенно. - Ты... ты кажешься мне таким знакомым. Будто... будто я тебя уже знала.

В моей груди затеплилась надежда.

- Может быть, это и так, Сэм, - ответил я, стараясь не выдать своего волнения. - Может быть, со временем ты вспомнишь.

Мы продолжили пить чай в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов. В её взгляде я всё чаще ловил задумчивость, словно в глубине её памяти шевелились какие-то смутные образы.

- А Антей... - вдруг произнесла Саманта, - почему ты так назвал свою собаку?

- Это ты его так назвала, Сэм, - ответил я, не отрывая от неё взгляда. - В день твоего десятилетия. Ты сказала, что Антей - цветущий, и ему это имя очень подходит.

На её лице отразилось крайнее удивление. Она смотрела на меня так, словно пыталась разгадать сложную головоломку.

- Я... я назвала твою собаку? Но... я совсем этого не помню.

- Это было давно, Сэм, - мягко сказал я. - Многое случилось с тех пор.

Она вздохнула и потерла виски.

- Иногда мне снятся какие-то обрывки... детские голоса, чья-то рука в моей... но всё такое размытое, непонятное.

- Может быть, это и есть наши воспоминания, Сэм, - сказал я, чувствуя, как внутри меня нарастает решимость. - Может быть, если мы будем проводить больше времени вместе, эти обрывки сложатся в целую картину.

Она посмотрела на меня с какой-то робкой надеждой в глазах.

- Ты действительно этого хочешь, Ига? После всего, что я... после моей... забывчивости?

- Больше всего на свете, Сэм, - искренне ответил я. - Я ждал этой встречи долгих девять лет. Я хочу быть рядом с тобой, быть твоей поддержкой, как и загадал тогда, в твой день рождения.

На её глазах выступили слёзы. Она протянула ко мне руку, и я осторожно сжал её ладонь.

- Спасибо, Ига, - прошептала она. - Спасибо за то, что ты рядом.

В этот момент я понял, что моё ожидание не было напрасным. Пусть прошлое пока скрыто туманом, но будущее, казалось, впервые за долгое время, обрело смысл и надежду. В её глазах снова появился тот самый огонёк, пусть и слабый, но он был. И я знал, что сделаю всё, чтобы этот огонёк разгорелся с новой силой, освещая наше общее будущее. А ещё мне предстояло найти тех, кто причинил ей столько боли, и тогда, возможно, все осколки её памяти смогут сложиться воедино. Но сейчас главным было то, что Саманта снова позволила мне быть рядом. И это было началом чего-то нового, чего-то очень важного для нас обоих.
Прошло несколько недель. Мы с Самантой проводили много времени вместе. Она с удовольствием вспоминала детские игры, смеялась, рассказывая о рыбалке с отцом, и даже умилялась, говоря о том, как Антей, будучи щенком, грыз её тапочки. Она помнила Ингу Альбертовну, их дом, школьных друзей, но стоило мне упомянуть что-то, связанное со мной, в её глазах появлялась пустота.

- Ига? - переспрашивала она, наклоняя голову. - Прости, но это имя мне ни о чём не говорит.

Каждый раз это словно удар под дых. Я видел в её глазах тепло, интерес, даже зарождающуюся симпатию, но как только речь заходила обо мне и нашем прошлом, словно опускалась невидимая стена.

Однажды вечером, когда мы сидели на той самой скамейке в парке, она задумчиво смотрела на резвящихся детей.

- Мне кажется, что-то важное ускользает от меня, - прошептала она, словно разговаривая сама с собой. - Какие-то тёплые, светлые моменты... но я не могу их ухватить.

- Может быть, это связано с той аварией, Сэм, - осторожно предположил я. - Память иногда избирательна.

- Но почему именно тебя я не помню? - в её голосе звучала неподдельная печаль. - Ты кажешься таким... хорошим. Будто я должна тебя знать.

В моей груди теплилась слабая надежда. Может быть, что-то всё же пробивается сквозь эту амнезию.

- Может быть, со временем вспомнишь, Сэм, - ответил я, стараясь звучать как можно спокойнее. - Главное, что мы сейчас рядом.

Она помнила тот роковой день аварии. Помнила удар, осколки стекла, испуганный лай Антея, который каким-то чудом сумел вытащить её из искореженной машины. Но как только пёс оттащил её от неподвижного тела отца, что-то словно оборвалось в её сознании. Она рванулась прочь, в бессознательном стремлении убежать от ужаса. После этого последовали больница, долгие месяцы восстановления и... потеря памяти о последних двух годах её жизни. Именно эти два года оказались вычеркнуты из её воспоминаний - годы нашей первой встречи и начала нашей дружбы.

Расследование продвигалось медленно. Я находил крупицы информации о тех, кто мог быть причастен к аварии, но до полной картины было ещё далеко. Год до закрытия дела маячил всё ближе, усиливая моё отчаяние.

Однажды вечером, вернувшись домой, я увидел сообщение от Инги Альбертовны. «Ига, приезжай срочно. Сэм что-то вспомнила».

Я сорвался с места и через пятнадцать минут уже был у них. Саманта сидела в гостиной, её глаза были широко распахнуты, а на щеках блестели слёзы.

- Ига... - прошептала она, едва увидев меня. - Я... я видела... Антей... он лаял на кого-то... рядом с машиной...

Моё сердце забилось быстрее. Воспоминания о той страшной ночи начали возвращаться, пусть и отрывочно.

- Это было тогда, Сэм, - тихо сказал я, опускаясь рядом с ней. - В тот вечер... после аварии.

- Но... кто был там? - её голос дрожал. - Почему я ничего не помню об этом?

- Твой разум пытается защитить тебя, Сэм, - ответила Инга Альбертовна, присаживаясь рядом и обнимая дочь. - Это была страшная травма.

- Но я чувствую... я чувствую, что ты был рядом, Ига, - Саманта посмотрела мне прямо в глаза. - Какое-то смутное ощущение... будто ты пытался мне помочь.

- Я был там, Сэм, - подтвердил я. - Я приехал, как только узнал. Но ты... ты была в шоке. Ты никого не узнавала.

Я начал рассказывать ей о том вечере, о своём отчаянии, о беспомощности, которую я чувствовал, видя её такую сломленную. Она слушала, не отрывая взгляда, и я видел, как в её глазах постепенно зарождается понимание.

- Твой голос... - прошептала она вдруг. - Он кажется мне таким... утешающим.

Слёзы снова навернулись на её глаза, но на этот раз в них была не только печаль, но и какое-то смутное, зарождающееся доверие.

- Может быть... может быть, я начинаю вспоминать... тебя, - прошептала она, крепче сжимая мою руку.

В этот момент я почувствовал, как та невидимая стена, что разделяла нас, дала первую трещину. Она всё ещё не помнила меня полностью, но что-то глубоко внутри неё начинало откликаться на моё присутствие, на мои слова.

- Мы будем вспоминать вместе, Сэм, - пообещал я. - Я буду рядом и помогу тебе вспомнить всё. И мы обязательно найдём тех, кто виновен в том, что произошло.

В её глазах я увидел не только проблеск узнавания, но и слабую, робкую надежду. Любовь, пусть и затронутая амнезией, всё ещё жила где-то глубоко внутри неё, и, казалось, медленно, но верно начинала пробиваться наружу. Теперь нашей общей целью стало не только восстановление её памяти, но и исцеление тех ран, которые оставила та страшная ночь.