Genshin Impact. Вторая Личность Фурины

Когда Фелина произнесла «Пламя роковой луны», в глазах Арлекино вспыхнуло удивление. Тот факт, что Фелина смогла распознать Пламя роковой луны, означал, что она предвидела намерения Арлекино задолго до этого разговора. Более того, это показало, что Фелина ждала, когда Арлекино поднимет вопрос о детях в Доме Очага.

Но означало ли это, что Арлекино снова попала в сети Фелины?

— Прежде чем я пришла сюда, — призналась Арлекино, — я думала, что уже оказала вам высочайшее уважение. Но, очевидно, я всё же недооценивала вас.

— Мисс Фурина, должна сказать, что ваша способность собирать информацию заставляет меня чувствовать себя довольно неловко, — сказала Арлекино, и в её взгляде появилось уважение.

— Тем не менее, — продолжила она, — поскольку вы уже знаете о моих намерениях и существовании Пламеми роковой луны, этот разговор будет намного проще.

— В конце концов, — признала она, — для дипломата быть обманутым, это настоящий позор, но я не могу отрицать, что вы точно разгадали мои намерения.

— Как предвестник Фатуи, я признаю, что Лини и другие дети действительно совершили серьёзную ошибку, — продолжила она, — но как их «отец» я не могу смириться с мыслью, что они проведут всю свою жизнь в заточении в крепости Меропид.

— Но, как вы сказали, наши недавние действия действительно угрожали интересам Фонтейна. Нужно взять на себя ответственность, и дети Дома Очага должны нести это бремя. Если мы вернём их в Снежную, это будет равносильно их смерти.

— Фонтейн - это Земля Воды, — продолжила она. — Если общество Фонтейна похоже на водоём с чистой водой, то дети Дома Очага, это вода, смешанная с чернилами, которая не может вернуться в общество.

Арлекино глубоко вздохнула, ее взгляд остановился на Фурине.

— Итак, как вы и сказали, я намерена использовать Пламя роковой луны, чтобы сжечь все воспоминания детей о Фатуи и Доме Очага, очистить их от этих «чернил» и превратить их обратно в чистую воду, чтобы они могли вернуться в общество Фонтейна.

— Но даже если я захочу это сделать, хозяйка этих вод Фонтейна, сама Гидро Архонт мисс Фурина, должна согласиться принять этих очищенных детей. Иначе мои усилия будут напрасны.

— Итак, мисс Фурина, — взмолилась Арлекино, — я прошу вас о помощи. Пожалуйста, предоставьте этим детям законное место в Фонтейне, где они смогут жить обычной счастливой жизнью.

Арлекино не сводила глаз с Фурины, ожидая её ответа.

Фелина слушала с веселой улыбкой.

— Я, конечно, могла бы вам помочь, — ответила она. — Но, мисс Арлекино, вы должны понимать, что это стратегическая игра, и в этой игре вы проиграли. Я не обязана вам помогать.

Арлекино ясно уловила, что она имела в виду.

Чтобы проверить Фурину, Арлекино приказала детям из Дома Очага спровоцировать Вашера на похищение Фурины, также подкупила и припугнула служанку, которая была близка к Фурине, чтобы та стала информатором Фатуи.

Фелина, в свою очередь, разобралась с Вашером, а затем использовала события, связанные с Первозданным морем, чтобы устроить контрловушку, используя Сердце Бога в качестве приманки.

Так протекала стратегическая игра между Фелиной и Фатуи. Фатуи сделали свой ход, но Фелина ответила собственной ловушкой.

В такой игре, как эта, проигравший всегда платил свою цену.

Если бы Фатуи победили, как два игрока, соревнующиеся в споре, жизнь Фурины оказалась бы под угрозой. Однако, поскольку Фелина победила, дети Дома Очага оказались в опасности, и Фатуи придется за это заплатить.

— Как вы и сказали, — признала Арлекино. — Это была стратегическая игра. И в этой игре дети Дома Очага теперь стали добычей вашей победы. Проиграть в такой игре, значит принять последствия, и я не возражаю.

— Тем не менее, — добавила она, — долг родителей защищать своих детей. Поэтому, чтобы вернуть детей из ваших рук, я готова заплатить любую цену.

Фелина усмехнулась в ответ на это.

— Я, конечно, могу удовлетворить вашу просьбу, — ответила она. — Однако, мисс Арлекино, одно дело, освободить более сотни детей из крепости Меропид. И совсем другое, предоставить им новые документы.

— И позвольте мне предупредить вас, — продолжила Фелина, — что выполнение обоих запросов обойдётся вам недёшево.

— Я понимаю, — кивнула Арлекино.

— Тогда я согласна, — ответила Фелина. — Но пока, мисс Арлекино, у вас нет ничего, что мне нужно. Скажем так, вы мне должны.

— Очень хорошо, — сказала Арлекино. — Если это не противоречит моим принципам, вы можете назвать свою цену, когда захотите.

— Если это всё, — сказала Арлекино, вставая, чтобы уйти, — то я благодарю вас обоих за понимание. А теперь, если вы меня извините, я встречусь с детьми.

Но как только она повернулась, чтобы уйти, Фелина окликнула ее вслед.

— Подожди!

Арлекино сделал паузу и повернулся к Фелине. — Мисс Фурина, вам есть что добавить?

— Да, есть, — ответила Фелина, и её лицо внезапно стало серьёзным. — Разве ты не считаешь, что должна извиниться передо мной за то, что сделала?

В комнате воцарилась ошеломлённая тишина, и не только Арлекино, но и Невиллет были поражены.

На протяжении всего разговора Фелина создавала впечатление проницательной, стойкой и дальновидной женщины.

Когда Арлекино попросила освободить детей, Фелина заговорила о трофеях и долгах, которые нужно выплатить. В её манерах сквозила проницательность расчётливой правительницы, создавая впечатление, что она сосредоточена исключительно на государственных интересах и политической выгоде.

Но в следующую секунду она потребовала, чтобы Арлекино извинилась за нанесённые ей оскорбления.

Это было похоже на драку двух детей, когда победитель настаивает на том, чтобы проигравший извинился, несмотря на их обоюдное согласие принять исход игры.

Хотя Фелина выиграла этот матч, такое требование показалось Невиллету немного мелочным и даже детским.

И всё же, несмотря на удивление Невиллета и Арлекино, Фелина была предельно серьёзна.

Для нее она была самой собой, а Фурина была Фуриной.

Все схемы, трудности и противостояния могли бы стать её уделом.

Но Фурина была особенной. Для Фелины невинность, жизнерадостность и доброта Фурины были одними из самых прекрасных вещей в мире.

Всё, что делала Фелина, было направлено на защиту чистой души Фурины. Она хотела лишь одного, чтобы Фурина была в безопасности и счастлива.

Но действия Арлекино поставили Фурину под угрозу, а использование ею шпиона подорвало доверие Фурины.

Итак, когда Фелина выступила против Фатуи и теперь конфликтует с Арлекино, дело вовсе не в политической выгоде. Она просто хотела справедливости для Фурины.

Выигрыш был лишь побочным эффектом; на самом деле Фелина хотела, чтобы Арлекино склонила голову и извинилась.

Назовите это ребячеством или упрямством, но такова была глубина её преданности.

Арлекино посмотрела на Фелину и задержала взгляд на долгих десять секунд.

В этот момент Арлекино заметила выражение лица Фелины.

В Доме Очага было принято, чтобы сестры жили вместе. Когда возникала проблема, старшая сестра, готовая защитить, выступала вперед, требовала извинений за свою младшую сестру и защищала ее свирепым взглядом.

Теперь Фелина выглядела так же, как те старшие сестры.

— Когда мисс Фурина покажет себя с другой стороны, — сказала Арлекино, не сводя глаз с Фелины, — если мои извинения помогут обеспечить лучшее обращение с детьми Дома Очага в будущем…

В кабинете Арлекино стояла прямо, заложив одну руку за спину, а другую почтительно прижав к груди. Она низко поклонилась Фелине.

— Мисс Фурина, я приношу свои искренние извинения за нанесённые вам оскорбления.

В крепости Меропид.

Арлекино объяснила своё решение детям из Дома Очага. Её слова вызвали немедленный переполох.

— Отец, ты не можешь этого сделать!

— Эта катастрофа требует, чтобы кто-то взял на себя ответственность за последствия. Если мы все забудем прошлое и начнём новую жизнь, ты одна будешь нести ответственность за всё, что произошло!

— Это была моя вина! Я не позволю отцу брать на себя ответственность за мои ошибки!

Тем, кто отреагировал наиболее страстно, был Лини.

Арлекино слегка улыбнулась, увидев его смелость и преданность семье, черты, которыми она восхищалась в нём. Обычно она скрывала свои эмоции, чтобы сохранить авторитет, окутывая себя завесой тайны. Но сегодня она улыбнулась детям, ведь сегодня они прощались, и притворяться больше не было нужды.

— Лини, больше всего в тебе я восхищаюсь твоей готовностью постоять за свою семью.

— В тебе есть доброта, — задумчиво сказала она, — и иногда я думала, что если бы ты не был связан с Фатуи, из тебя получился бы замечательный отец.

— Подумать только, что это видение сбылось таким образом, судьба действительно странная.

— Защита детей обязанность родителей, — твёрдо добавила она. — Не нужно беспокоиться обо мне, я ещё не дошла до того, чтобы моим детям приходилось волноваться обо мне.

— Отец! — воскликнул Лини, собираясь сказать что-то ещё, но Арлекино внезапно ударила его в живот, и тот потерял сознание. Будучи самым влиятельным из детей, он своим молчанием положил конец протестам.

Под присмотром Арлекино каждый ребёнок взял Пламя роковой луны. Пока пламя горело, они погружались в сон; когда пламя угасало, они просыпались в новой жизни, забыв о Фатуи и Доме Очага.

В тишине крепости Меропид Арлекино долгим прощальным взглядом окинула спящих детей. Через некоторое время она глубоко вздохнула. Это было последнее, что она могла сделать для них как их «отец».

Не медля ни секунды, она развернулась и покинула крепость. Она не взяла с собой детей; с этого момента они станут обычными гражданами Фонтейна, не имеющими никаких связей с ней или Фатуи. Чиновники Фонтейна позаботятся об их отъезде и новой жизни.

Покинув крепость Меропид, Арлекино вернулась в Дом Очага.

Она не вошла в здание, а запрыгнула на самую высокую крышу, откуда оглядела место, с которым у неё было связано столько воспоминаний.

Когда-то этот дом был полон тепла, но теперь в нём царила тишина, и он опустел по приказу властей Фонтейна. Дом Очага хранил воспоминания о том времени, когда она была с детьми, а также о прежней подруге.

Когда-то она не была ни Предвестницей, ни «Слугой». Тогда её звали Перуэр.

Дом Очага был разведывательным агентством Фатуи, занимавшимся приёмом сирот со всех уголков мира. Однако точный способ воспитания этих сирот зависел от смотрителя Дома.

До неё Слугой была её предшественница, женщина по имени Крукабена, которая была «матерью» для этих сирот. Она создала прекрасный мир, окутанный сказками, но настоящий Дом Очага был сущим адом.

Бывшая Слуга научила этих детей боевым приёмам, а затем заставила их сражаться друг с другом насмерть, чтобы определить, кто из них самый сильный, её избранный «Король».

Число жертв этих сражений было ошеломляющим. Мёртвых оставляли на обочине, а раненых отправляли на эксперименты к Предвестнику «Доктор» или назначали на опасные задания в качестве расходного материала.

Тогда Перуэр, которая позже стала известна как Арлекино, была одной из этих детей и той, кому Крукабена отдавала предпочтение, считая, что у нее больше шансов стать королём.

Вскоре после этого в Доме Очага появился новый член. Этим новым ребёнком была биологическая дочь Крукабены, девочка по имени Клерви.

В отличие от Перуэр, спокойной и хладнокровной, Клерви была жизнерадостной и невинной. Она наслаждалась жизнью в вымышленном сказочном мире Дома Очага, пока не узнала ужасную правду.

Она пыталась уговорить мать, но узнала горькую правду: мать никогда не считала её настоящей дочерью. Привести её в Дом Очага было просто проявлением «справедливости» по отношению к другим детям.

Её мольбы остались без внимания, и Крукабена даже наказала её за неповиновение. Клерви пыталась рассказать правду другим детям, но они были слишком погружены в выдуманные Крукабеной мечты, чтобы поверить её словам.

Перуэр, однако, с лёгкостью разгадала уловки Крукабены.

Будучи единственными в Доме, кто знал правду, Перуэр и Клерви, естественно, подружились. Вместе они пытались убедить других детей стремиться к ничьей в сражениях, а не к безоговорочной победе, чтобы сократить потери, хотя это было слабое решение.

Снова и снова они пытались сбежать, восстать и добиться перемен, но все их попытки заканчивались жестоким провалом, оставляя Клерви окровавленной и избитой.

И все же, несмотря на все это, Клерви не переставала сопротивляться.

Всякий раз, когда Перуэр перевязывала ей раны, Клерви делилась с ней своими мечтами о свободе. Ночью она открывала окно и изливала свою тоску по свободе луне. Она рассказала Перуэр о своём самом большом желании построить настоящий «дом», место, где все могли бы жить вместе в гармонии и счастье.

Со временем, когда Перуэр и Клерви повзрослели, невинность Клерви угасла, уступив место отчаянию, которое омрачило её некогда яркую улыбку.