Навязчивые мысли
«Он сделал мне больно. Как я и думала.» — едва оказавшись на улице, девушка замедлилась, практически остановилась, вытерла влажные глаза. — «Я знала, чем рискую, когда только начинала с ним сотрудничество, так что расстраиваться нельзя... Н... Нельзя...». Слёзы в полной тишине покатились по щекам, она ускорилась, чтобы никто из здания не мог увидеть её слабость в окно. Сдавленные всхлипы рвались из груди. Было горько, очень горько и обидно, к тому же, небрежные прикосновения, без её на то согласия, вызывали отвращение, стыд, чувство неуюта. Очень давно она не чувствовала себя так разбито. Скорее домой, хотелось побыть наедине с собой, где-нибудь в тёмном, укромном месте и не видеть больше никого. По крайней мере, сегодня.
Рейх проводил союзницу враждебным взглядом. «Всё это время ЯИ была девушкой... По крайней мере, это объясняет реакции, которых я не мог понять раньше... И, как ни странно, мне больше не мерзко при воспоминании о том, как мы вчера шли под дождём, а то раньше прям блевать хотелось. Хоть какой-то плюс...» — он подошёл к окну, непроизвольно бросил взгляд на поникшую, тонкую, девичью фигурку, неторопливо направляющуюся дальше по улице. Она выглядела униженной и разбитой, руки обхватывали корпус, будто она пыталась обнять сама себя. Худенькие плечики едва заметно подрагивали, выдавая подавленные всхлипы. — «Не перестарался ли я?.. Нет, что за чушь. Она лгала мне, к тому же, она баба, наверняка собиралась втереться ко мне в доверие и пользоваться мной исподтишка... Хотя, она всё-таки была полезна мне. По крайней мере, она не была совсем бесполезной... Грх... Стоит признать, всё-таки ЯИ здорово помогла мне пару раз. Хотя она и выглядела слабой, она оказалась куда сильнее, чем я ожидал.». Ощущение того, что он поступил не совсем правильно, пришло к немцу только примерно час спустя, когда он уже полностью успокоился и остыл. Шок всё ещё не до конца прошёл, но таких бурных эмоций у него больше не было. Теперь те прикосновения, полуобъятия, совсем лёгкие и ненавязчивые, перестали вспоминаться ему с лютым желанием оттолкнуть и отстраниться. Она доверчиво льнула к нему, ожидая, что в любой момент он может прогнать её, но всё равно искала поддержки в его лице. Хоть это и было единожды. Теперь он понял, почему союзница, которая, в принципе, могла самостоятельно дойти под дождём до дома и не особо пострадать от этого, так странно повела себя тогда.
— Всё-таки, я был слишком груб. — со вздохом невнятно пробубнил парень, потёр переносицу, он ненавидел, когда что-то выходило из-под его контроля, а сейчас как раз был такой случай. — Мне стоило отнестись жёстко, но спокойно. Так было бы лучше для всех. Наворотил я дел, конечно...
Тревога появилась ещё позже, когда он уже закрывал кабинет. По привычке, проходя мимо дверей дёргал за ручки, чтобы проверить, что точно всё закрыто. Кабинет Империи был открыт. «Ну разумеется, у него не было времени сделать это... Чёрт, пора уже привыкнуть. У неё не было времени.». Немец осторожно заглянул внутрь, будто там всё ещё мог кто-то быть. Разумеется, ни ЯИ, ни ещё кого-то там не было, но внимание парня привлекла небольшая записная книжечка на столе. Он пару раз видел, как Японская Империя записывала что-то в неё, но каждый раз, когда он интересовался, девушка либо отвечала туманно, либо переводила тему, сам он ни разу не настаивал, так что понятия не имел, что там написано. Конечно, не стоило бы брать чужие вещи, но он рассудил, что она сама виновата, раз кинула это тут, поэтому подошёл. На вид этот блокнотик не был каким-нибудь необычным или дорогим, под пальцами зашуршала дешёвая бумага.
— Что тут у нас?
«Королевство Италия.» — гласила аккуратная подпись в верхней части страницы. — «Любит, когда к нему обращаются на «вы», явные проблемы с самооценкой и выражением своего мнения.» — на этом запись заканчивалась, на нижней части страницы красовалась аккуратно зачёркнутая подпись: — «Не интересен.».
— Очень интересно, — Рейх перелистнул, заинтригованно впился взглядом в текст на следующем развороте, — ого, а тут всё исписано... Что?.. Это про меня?..
«Третий Рейх. Рост 183 см. Вес: ?? Не любит разговорчивых личностей, раздражителен, плохо переносит частые резкие звуки и движения. Обращаться исключительно на «вы», в противном случае будет более придирчив и легче выйдет на конфликт. Не называть по имени, привык к обращению: «мой фюрер», обращение по имени допустимо только в случае выяснения отношений. Пьёт только горький кофе, похоже, не любит сладкое? Пренебрежительное отношение практически ко всем расам, упрёки на эту тему стоит игнорировать. При попытке оспорить точку зрения, начинает вести себя агрессивно. Не воспринимает всерьёз ни одну девушку. Его не интересуют отношения/уже состоит в отношениях? Полностью сконцентрирован на работе, более тесные отношения не интересуют. Не стоит приближаться ближе, чем на метр, начинает вести себя беспокойно. Во время ходьбы держаться обязательно позади, не обгоняя, не идти вровень, если он сам не подойдёт.» — чем дольше немец читал, тем сильнее удивлялся. Практически всё, что было тут написано, он замечал за собой, а что и не замечал, если ненадолго задуматься, действительно было чистой правдой. Записи выглядели обрывочно, похожими на короткие заметки, заметно, что сделаны в разное время. — «Прикосновения к личным вещам недопустимы, исключая случаи, когда он сам об этом просит. Прикосновения к телу допустимы только при рукопожатии, в остальных случаях он сам должен быть инициатором прикосновения. Приходит на работу раньше всех, приблизительное время — неизвестно. Крайне груб с допустившими ошибку. Во время вспышек агрессии отвечать быстро, коротко, подтверждать его слова, не сопротивляться, в таком случае быстро остывает. Отчитываться перед уходом, здороваться при встрече» — отдельно обведено в кружочек слово: — «обязательно.»
— Сколько текста... Как давно она начала делать записи? — ариец перелистнул страницу, следующая тоже была полностью исписана. — Это, в какой-то мере, жутко... Даже не по себе, от того, что она знает про мои привычки чуть ли не больше, чем я сам. Ничего очень личного там не написано, всё это можно было выяснить просто наблюдая за мной, но я не думал, что кто-то будет настолько наблюдателен. Похоже, она изучала моё поведение, чтобы знать, чего от меня ждать, и реже выходить на конфликт. Изворотливая.
Он испытывал смешанные чувства, аккуратно закрыл книжечку, положил на место, поспешно вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Хотя он и убеждал себя в том, что азиатка заслужила того, что произошло сегодня, сейчас, в глубине души, он уже не был так уверен. Тем более, после того, что он нашёл, стало понятно, что она очень серьёзно отнеслась к их союзническим отношениям, скрупулёзно собрав информацию о его характере и предпочтениях в общении, для лучшей коммуникации. Сомнение шевельнулось где-то внутри, но быстро было задушено. Нацист не привык сомневаться в себе.
ЯИ сидела на кровати поджав под себя ноги. Сейчас она чувствовала себя уже немного лучше, но всё ещё была в расстроенных чувствах. Тревожные мысли не давали покоя, она заламывала тонкие пальцы, никак не могла удобно устроиться, ёрзая. «Скандал скандалом, но завтра мне всё равно придётся вернуться туда...» — тяжёлый, судорожный вздох. Заметно, что даже просто мысль об этом внушает ей сильный дискомфорт. — «В любом случае, мне не нужно будет находиться там весь день?.. Да, у меня в планах на завтра одно дело. Я смогу зайти туда просто составить отчёт и потом быстро уйти, к тому же, в таком случае маловероятно, что я столкнусь с этим немцем.». Стоит ли говорить, что азиатка совсем не хотела видеть его больше. Точнее, не так. Она совсем не хотела слышать в свой адрес чего-то настолько неприятного, не хотела, чтобы он смотрел на неё сверху вниз, как на мусор, не хотела чувствовать себя брошенной, брошенной не за совершённую ошибку, а за данные тела, которые с рождения не была способна изменить. Это было несправедливо и больно. И тем не менее, то чувство, которое она испытывала к парню, не пропало окончательно, а просто приглушилось, отзываясь тупой, ноющей болью в груди, из волнующего превратившись в мучительное. Она плотнее закуталась в одеяло, упала спиной на матрас, смотря в потолок. Сегодня она навряд ли сможет нормально спать, придётся некоторое время беспокойно ворочаться, пытаться прогнать навязчивые мысли из головы.
Это был первый раз, когда Рейх не смог быстро уснуть. Он был утомлён за прошедший день не меньше обычного, но неясная тревога скреблась под рёбрами, не позволяя расслабиться. «Когда уже у меня получится выкинуть её из головы?..» — с раздражением и бессильной злостью подумал он, широко открытыми глазами смотря в потолок. — «Как же бесит... Все мысли только о ней, я в таком темпе никогда не усну. Ненавижу.».