Серебряная Лиса

На самом краю земли зябко и дуют ветра. С Запада там кругом дремучий колючий лес. Он шелестит вершинами, подставляет тонкие ветви порывам ветра, теплому солнцу и проливным дождям. С Востока — сплошная синь воды Бесконечного Океана. Там почти никогда не бывает гостей.

На самом краю земли стоит одинокая хижина. По ночам ее окна светятся мягким оранжевым светом. Там скрипят половицы, от ветра колышутся занавески и золотистая пыль танцует в лучах солнца, оседая на полках. Живет там Серебряная Лиса. По утрам она неспешно курит на своем крыльце и смотрит на птиц. Затем, собирает волосы и выходит на променад. Ищет ягоды и целебные травы, запасается водой из лесного ручья и порой охотится на глупых кроликов. Лисице нравится бродить среди деревьев, и то, как ветер путается в ее волосах. Нравится таинственная тишь, запутанные тропы и запах растаявшей на солнце смолы. Сильнее всего нравится доходить до границы леса и оставлять загадочные символы и знаки на стволах сосен и крупных валунах, чтобы потом, затаившись, наблюдать за людьми, которые на свой страх и риск решаются дойти до самого края.

Люди рассказывают друг другу байки о Лисе, пугают Серебряной своих детей, чтобы те даже не думали соваться в лес. И представляют ее всегда по разному — то огромным зубастым чудовищем, способным одним ударом убить с десяток воинов, то сгорбленной слепой старухой, которая хранит все секреты мироздания. Многое о ней говорят и хорошего, и плохого, но сходятся все в одном — горе тому, кто рискнет ступить на ее земли. Серебряная Лиса опасна.

По вечерам она возвращается домой, забирается на крышу своего дома и провожает солнце за горизонт. Глядит на уходящие вдаль корабли. Они уходят так медленно, и этим совсем не похожи на людей. Порой ей кажется, что сама их жизнь уходит быстрее, чем корабли.

Бродя по лесу она часто находит тех несчастных, что уже никогда не смогут выйти из леса. С тихой грустью закрывает их невидящие глаза, вплетает в их волосы цветы. Такие хрупкие, беззащитные и пустые оболочки — все что осталось от них. Лиса смотрит на это и сердце ее наполняет печаль. В этом - ее работа.

Когда солнце, наконец, скрывается за горизонтом, Лисица возвращается в дом, зажигает старую лампу и долго смотрит на огонь. Думает о жизни. В последнее время, о своей собственной, в основном. Слишком неспешно она течет, слишком размеренно. И каждый день похож один на другой, как две капли воды. Наверное, она была одним из тех кораблей. А огонек тихонько трепещет под стеклом фонаря. Только он один видит, как иногда по щекам Лисы скатываются редкие жемчужины слез.

***

Тишину леса прорезал топот копыт. Звонкий лай собак прокатился по чаще. Охотники привязывали лошадей к деревьям — дальше лес слишком сгущался, верхом не проедешь.

— Эй, Винсент, кинь мне колчан, — крикнул высокий аристократ, под ногами которого путался крупный черный пес.

Молодой граф выполнил просьбу старого знакомого, и жестом поманил собаку к себе.

— Не понимаю, чего ты к нему привязался, — сказал своему псу Винсент. — Я уже начинаю жалеть, что взял тебя с собой, знаешь?

Пес зевнул, весело помахивая хвостом, и снова побежал к Реймонду, который теперь внимательно осматривал свой лук.

— Если собаки не тревожатся, значит мы не там ищем, — заявил Дитрих. — Учуяли бы Лису, сразу бы дали понять, что она где-то поблизости. А сейчас они чуют, разве что, только что-то вкусное у тебя в кармане, Уэллс. Хватит зевать, отправляемся в чащу!

Охота на загадочную Лисицу стала новым увлечением аристократов, и была чем-то вроде проверки на храбрость. Слухи о чудовище, живущем на самом краю, расползались быстро, и чем дальше — тем невероятнее были истории о ней. Винсент, Честер, Дитрих, Реймонд и Клиффорд приехали сюда издалека, и каждый из них не верил в сказки и легенды. Все они верили только в свою силу и мастерство, и хотя причины, по которым каждый из них решился отправится на край земли, были совершенно разными, цель их была одна — найти и пленить Серебряную Лису.

Жители близлежащей деревни предупреждали о том, что из проклятого леса еще никто не возвращался, но охотники игнорировали предупреждение. Куда обычным крестьянам тягаться с теми, кто с самого детства обучался стратегии боя, проводил бесчисленное множество часов за тренировками, и всегда попадал точно в цель?

Они шли по лесу неспешно, поглядывали на гончих псов, время от времени опускали разные шутки по поводу своего пребывания здесь. А еще расставляли капканы. Такие беспечные и самоуверенные. Все, кроме Винсента Солсбери. Он чувствовал какую-то совершенно необъяснимую тревогу. Как будто что-то надоедливо скреблось под ребрами, пыталось его развернуть и отправить назад туда, откуда пришел — в мир роскошных садов, званых приемов и дорогих вин. В мир избранных, куда обычным людям дорога закрыта. Что-то жуткое было в этом лесу, в скрюченных черных корягах и холоде, пробиравшем до самых костей. Время от времени, ему казалось, что деревья перешептываются, и ветер уносит их слова в глубину чащи. Предупреждает свою хозяйку о чужаках.

Чем дальше охотники пробирались вглубь леса, тем сильнее Винсент убеждался в том, что огромное чудище им не встретится. Слишком спокойными были эти места. Совсем не походили они на логово жуткого смертоносного зверя. От этого на душе становилось только хуже. Необъяснимое предчувствие беды плотно засело в подкорке его сознания, и если не ждать ее из леса, как знать, не придет ли она с другой стороны?

К вечеру охотники решили разбить ночлег на небольшой поляне, со всех сторон окруженной высокими соснами. Солсбери вызвался развести костер, пропустив мимо ушей колкости своих спутников. Другие аристократы высмеивали его решение поехать на охоту в одиночку, не взяв никого из прислуги, и не догадывались, что Винсент намеренно поехал один. Когда дело касалось работы, молодой граф полагался только на себя. Охота на Лису, конечно, была всего лишь его работой.

— Говорят, будто зверь этот размером с лошадь будет, — Дитрих привалился к дереву, с удовольствием вытягивая уставшие ноги.

— Жалеешь, что не взял капканы побольше? — ухмыльнулся Клиффорд.

— Взгляни-ка сюда, — барон похлопал по увесистой сумке, которая лежала рядом с его ружьем. — Пороха и патронов у меня хватит на то, чтобы перебить всю живность в этом лесу. Кому стоит жалеть, так это Реймонду. Эй, Рей, скажи, ты на самом деле веришь, что твои стрелы эффективнее моего ружья?

— Оба вы набитые дураки, — перебил собиравшегося ответить Реймонда Честер. — Всем известно, что нет ощущения лучше, чем сразить чудовище добрым мечом! Говорят, хорошая сталь всегда впитывает в себя силу поверженного врага. И уж поверьте, мой меч давно напитался.

Вокруг суетились слуги, похрапывали усталые собаки, и Винсенту казалось, что все вокруг так неправильно, так чуждо этому месту. Здесь должна быть звенящая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев, и таинственный полумрак, не потревоженный всполохами костра.

Лес, внимая его мыслям покачивал ветками, как будто слабый больной пытается отогнать от себя непрошенных гостей. Солсбери думал о том, как неприятно природе слушать людские споры и лязг оружия, чувствовать запах пороха и огня. Укрывать в своей тени тех, кто несет разрушения и смерть.

— А ты что скажешь, Винсент? — обратился к нему Дитрих. — Согласись же со мной!

— Прости, друг, но я считаю, что все мы те еще глупцы. Если здесь и вправду обитает демоническая Лиса, то ни пули, ни сталь ее не возьмут. Она поглотит наши души быстрее, чем Клиффорд выговорит мою фамилию.

— Жуткий же ты человек... — буркнул в ответ барон. Губы Винсента тронула самодовольная ухмылка.

— Ну хватит, — Реймонд поднялся с места. — Мы здесь не для того, чтобы лясы точить. Давайте сосредоточимся на деле.

— Согласен. И да, Солс-бе-ри, я без проблем могу выговорить твою фамилию, — сказал Клиффорд.

Аристократы дружно рассмеялись и принялись за еду, не замечая любопытных желто-зеленых глаз, которые наблюдали за ними из темноты.

***

Жуткий, почти нечеловеческий вопль разбудил Винсента в то утро. Граф вскочил на ноги, и вместе со всеми остальными поспешил туда, откуда донесся крик. В паре метров от места, где расположились охотники, рядом с густыми кустами терновника, стоял перепуганный Клиффорд. Рядом громко лаяли псы. На земле, среди алой от крови травы, распласталось безжизненное тело Честера. В его груди торчал тот самый, напитавшийся кровью его врагов меч.

— В-вы видите? — кричал Клиффорд. — Видите это? Неужели...

Реймонд вышел вперед, внимательно осматривая рану. Винсент тоже приблизился к телу Честера, и глаза его округлились от удивления: кто-то явно пытался украсить тело цветами. Они валялись неподалеку, будто бы тот, кто принес их, был вынужден убегать.

— Взгляните, удар нанесен точно в цель, — констатировал Уэллс. — Тот, кто это сделал, очевидно, мастерски владеет мечом.

— О чем ты говоришь, Реймонд! — Клиффорда заметно трясло. — Честер мертв! Разуй глаза, здесь не твоя чертова клиника!

— Разуть глаза стоит тебе. Графа Хартфорда убили его же мечом, в забытом богами лесу. И я уверен, что поблизости нет никого, кроме нас.

— На что это ты намекаешь? — спросил Клиффорд. Реймонд сдвинул брови.

— Убийца все еще где-то поблизости.

— Бред! — снова закричал Клиффорд, выхватив револьвер из кобуры. — Ты хочешь сказать, Честера убил кто-то из нас?

— Слуга Хартфорда тоже пропал, — заметил Винсент, но тут же подумал о том, что хрупкий мальчишка Кайл едва ли мог поднять тяжелый меч Честера, не говоря уж о том, чтобы пронзить им грудную клетку крепкого мужчины, который был намного выше, чем он.

Клиффорд по прежнему сжимал пистолет, будто бы он мог защитить его от всего на свете. Руки его тряслись так сильно, что казалось, будто сейчас он выронит оружие.

— Это мог быть любой из вас! — кричал он. Глаза его горели слепой яростью. Винсент хорошо знал этот взгляд, и потому молчал, боясь подлить масла в огонь. — Кто оставался в ночном карауле с Честером?

— Тебя так трясет, что ты не сможешь попасть в цель, даже подойдя к ней вплотную, Диккенс, — спокойно сказал Реймонд. Каждое его слово, казалось, обжигало холодом. Ледяное спокойствие Уэллса так резко контрастировало с истеричностью Клиффорда, что в голову Винсента невольно закрадывались подозрения. Дитрих встал между ними:

— Все мы знаем Честера. Он сам вызвался дежурить, и сам отправил всех слуг спать.

Винсент кивнул. Виконт Честер Хартфорд всегда и во всем был лучшим. Он занимал только первые места, одевался только у лучших кутюрье, набивал свою трубку только лучшим табаком. Все его существо состояло из самоуверенности и отваги, которая, в иной раз граничила с ослепляющей глупостью, ведь даже отправившись на край земли, он вооружился одним лишь мечом. Несомненно, он свято верил в то, что первым найдет Серебряную Лисицу, ведь именно он всегда и во всем был первым. Как выяснилось, даже в смерти.

Губы Винсента невольно расплылись в ухмылке, и это не укрылось от злого взгляда Клиффорда.

— Проклятый аристократ, — прорычал он, сильнее сжимая револьвер. Костяшки пальцев Диккенса совсем побелели, но Винсент не смотрел на него. Он смотрел на цветы, лежащие неподалеку.

— Успокойся, — сказал Дитрих, вплотную подойдя к разъяренному Клиффорду. — Сейчас ты делаешь только хуже. Мы должны разобраться в ситуации, а не переубивать друг друга из-за глупых подозрений.

— Нет, он прав, — заметил Реймонд. — Солсбери ведет себя подозрительно. Не он ли говорил о том, что все наши души скоро поглотит Лисица-демон?

Уэллс приблизился, заглядывая прямо в лицо графа. Винсент краем глаза заметил, как Дитрих еле заметно кивнул ему, готовый в любой момент броситься на Реймонда. Он ответил таким же еле заметным кивком, и поднял глаза на Уэллса:

— Ты ведешь себя не менее подозрительно. Ищешь кого бы обвинить, пока не обвинили тебя?

Вдруг прогремел выстрел. Пес Дитриха рухнул замертво, не успев издать ни звука. Алая кровь быстро впитывалась в землю, окрашивая траву и камни. Клиффорд отшвырнул револьвер и бросился наутек. Гончие инстинктивно погнались следом, оглушая лес громким лаем.

***

Лай этот слышала и Лиса. Она была неподалеку, пряталась в тени деревьев, с интересом прислушиваясь к новым для этих мест звукам и шорохам. Когда она услышала выстрел, что-то внутри шевельнулось, заставило спрятаться в глубь леса. Такое забытое воспоминание — запах пороха и громкий хлопок, от которого невольно трясутся поджилки в ногах.

Она знала, что псы не смогут учуять ее запах, и что их хозяевам сейчас совсем не до нее, но что-то подсказывало, что именно сейчас нужно быть начеку. Впервые за много лет Лиса чувствовала опасность, но вместе с тем и дикое любопытство. Именно оно заставляло ее бесшумно следовать за этими странными людьми, которые вдруг вмиг позабыли о своей цели. Они продолжали охоту, но теперь это была охота вовсе не на Серебряную Лису. И была ли охота на нее основной целью этих людей?

Тот, за кем они гнались, был охвачен ужасом. Лиса давно потеряла его из виду, но все еще чувствовала его страх. При желании, она могла бы легко выследить его, но этот человек не представлял для нее интереса. Как и не представлял угрозы. За долгие годы Серебряная повидала немало безумцев, которым довелось заблудиться в ее лесу, и этот, безусловно, был одним из таких.

Осторожной тенью Лисица пробиралась сквозь заросли, и вскоре снова услышала голоса охотников:

— Так мы его не догоним, — прорычал запыхавшийся черноволосый мужчина. Лиса окинула взглядом его ружье и невольно поморщилась. Она всегда считала ружья безвкусным и чересчур громким оружием.

— Ты прав, Дитрих, — сказал другой мужчина. За его плечами висел длинный лук, при взгляде на который шрам, пересекающий лицо Лисицы, начал зудеть. — Нам надо разделиться. Мы почти на краю земли, далеко он не убежит. Кто-то из нас обязательно на него наткнется.

Лиса осторожно подалась вперед, стараясь разглядеть третьего охотника, который стоял к ней спиной. Она была уверена, что движется абсолютно бесшумно, но мужчина вдруг повернулся в ее сторону. На секунду Серебряной показалось, что ее заметили. Она притаилась и стала ждать, почти уверенная в том, что густые заросли совсем не мешают этому человеку видеть ее как на ладони. А затем услышала шаги. Шаги в сторону своего укрытия.

***

— Куда собрался, Солсбери? — окликнул его Реймонд. Граф опустился на колено и принялся что-то искать в траве.

— Клиффорд тут был, — Винсент показал мужчинам револьвер. — Думаю, Уэллс прав. Разделимся.

В разговор включился Дитрих:

— Какой смысл? Теперь мы знаем в какую сторону нужно идти, туда и пойдем.

— Ты видел как Диккенс сжимал пистолет. Очень сомневаюсь, что он выронил его случайно.

— Хочет запутать след, — Дитрих потер переносицу. — Ладно, разделимся.

Аристократы разошлись в разные стороны. Когда Винсент остался один, на секунду ему показалось, что нечто мелькнуло в тени деревьев неподалеку, и он побежал туда, боясь упустить беглеца. Беглеца ли?

Он мчался вперед, не замечая, как ветви хватают его за волосы и царапают щеки. Видел, как впереди качаются кусты, потревоженные кем-то, кто пробегал здесь до него, и все его тело охватывал невероятный азарт. Слева мелькнуло что-то серое.

«Нет же! Серебряное», — подумал Винсент и резко остановился. В голове

что-то щелкнуло, а после пришло осознание. Осознание собственной глупости. Граф услышал, как треснула ветка за его спиной, и резко метнулся в сторону. Там, где он только что стоял, в землю вонзилась стрела.

— Проклятье, — прошипел граф и бросился за деревья. Следующая стрела пролетела совсем рядом с его укрытием и вонзилась в соседний ствол. Прямо в загадочный символ глаза, оставленный явно не матерью-природой. Винсент заметил их только сейчас, все эти символы. Они были практически на каждом шагу, но рассматривать их не было времени — нужно было срочно найти другое укрытие.

Реймонд явно не жалел стрел, снова и снова заставляя графа угадывать, откуда прилетит следующая. Он был хорошим охотником, а кроме того, прекрасным стратегом. Знал, как загонять жертву и как добиваться своего. Реймонд был воином во всех смыслах этого слова. И считал крайне несправедливым тот факт, что место по правую руку Ее Величества занимает этот сопляк Солсбери, в котором лично он не видел ни одно из тех качеств, которыми обладал сам.

План его работал как часы: Честер и подумать не мог, что его партнер по бизнесу и старый приятель способен вонзить меч в его грудь, а от того с легкостью доверил Реймонду свое любимое оружие, не успев издать ни звука, перед смертью. Разум Клиффорда давно трещал по швам, а потому требовалось лишь слегка надавить, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Все усложнял Дитрих, но здесь сыграл на руку случай - он сам пошел ровно в противоположную от Солсбери сторону, тем самым значительно упростив ему задачу. Оставалось только прикончить проклятого аристократа. И занять его место.

***

Винсент так и не понял, как это случилось. Сначала, он услышал тихий свист, с которым поет стрела. Затем его левое плечо вспыхнуло яркой болью, и он упал на землю, не в силах пошевелиться. Еще никогда граф так сильно не ошибался. Все-таки, было в этом лесу нечто такое, что путало его разум, сбивало с толку. Притупило его чутье. По крайней мере, именно так он думал сейчас, лежа на мягкой траве и чувствуя, как холодный яд медленно расползается по венам.

Реймонд подошел не спеша, вальяжно закинул лук за спину и слегка наклонил голову, чтобы граф мог видеть его самодовольную ухмылку:

- Удачная вышла охота, не правда ли, Солсбери?

Он нарочно растягивал слова, будто смакуя каждую секунду своей победы. Винсент старался не показывать слабость, и смотрел в ответ с вызовом, но зрение уже не фокусировалось. Он силился пошевелиться, но тело его оцепенело настолько, что он не мог даже разжать губ, чтобы выплюнуть проклятье в Реймонда.

- Не волнуйся, я помолюсь за тебя, - проворковал Уэллс. - Помолюсь, чтобы Лиса нашла тебя раньше, чем твой недалекий приятель!

Он замахнулся, в сердцах пнул Винсента по ребрам, выбив воздух из его легких, и граф провалился в тягучую липкую темноту.

***

Серебряная Лиса прислушивалась к каждому шороху, зорко следила за каждой тенью вокруг, и лишь убедившись, что ни одной живой души нет поблизости, приблизилась к телу. Закрыла невидящие глаза, в которых навеки застыл испуг, и принялась вплетать в волосы этого человека цветы. Алые маки были ему к лицу. Были похожи на кровавую рану в его груди. Как страшно, должно быть, было умирать от пуль.

С каждым цветком воспоминания погибшего вспыхивали перед глазами Лисицы. Когда она закончила, уже знала все о прошлом того, кто лежал перед ней, вплоть до последней минуты. Сколько человеческих жизней видели ее желто-зеленые глаза? Кажется, целые сотни.

Лишь на мгновение Серебряная застыла у тела, думая о том, как быстро она забудет, и двинулась дальше. Она всегда забывала чужие жизни, но точно помнила, что охотников осталось трое, а значит, задерживаться нельзя. Такова ее работа - провожать путников в последний путь, и сейчас она бесшумно скользила по их следам, ведомая запахом боли.

По пути Лиса собрала букет цветов горечавки. Ей казалось, что эти цветы будут отлично смотреться в волосах того, кто едва не заметил ее. Того высоко человека, чей взгляд карих глаз отличался от всех тех, кто пришел в лес вместе с ним. Будто он знает больше, чем все они. Будто есть в нем что-то такое, чего не знала даже сама Серебряная.

Вскоре, она вышла на поляну, залитую уходящим за горизонт солнцем, и увидела его. Сколько спокойствия и умиротворения было в этом аристократическом лице. Если бы не стрела, торчащая под ключицей, можно было подумать, что он спит. Лисица опустилась на колени, осторожно откинула прядь волос с его лба, обрисовала контур скул.

Горечавка и впрямь очень шла ему. Красиво подчеркивала синий отблеск его волос. Лиса была почти готова приступить к привычному ритуалу, как вдруг заметила, что ресницы его слабо дрогнули, и скорбь внутри сменилась надеждой. Тогда она легла головой на его грудь и внимательно прислушалась. Сердце билось слабо, но оно билось, а значит, действовать надо было быстро.

***

В протопленной печи стоял горшок с водой, на столе были раскиданы вязанки трав. Лиса судорожно перебирала каждую из них, то и дело поглядывая на бледного человека, вытянувшегося на ее кровати. Он выглядел лучше, чем в лесу. Пытался открыть глаза, и мелко дрожал, словно ему было очень холодно. Серебряная перепробовала почти все, что знала, но вытравить яд было не так-то просто. Человек медленно умирал, и с каждой неудавшейся попыткой его спасти, ей казалось, что лучшее из того, что она может для него сделать - это вплести цветы в его волосы, забрать воспоминания, а вместе с ними и жизнь. Только вот ей не хотелось сдаваться.

Не отдавая себе отчет, она снова и снова искала в старых пыльных тетрадях рецепты, подбирала ингредиенты так, чтобы в случае чего не сделать хуже. В отчаяньи Лисица оперлась руками на стол и опустила голову, чувствуя, как сильно стучит в висках. Впервые за столько лет она решительно не знала что делать. Впервые за столько лет Лиса могла кого-то спасти, а потому не имела права сдаться.

Глубоко вдохнув, Серебряная резко выдохнула и закрыла глаза, взывая к давно забытой силе. Руки сами потянулись к пучку травы, сжали ее так, словно она могла спасти от неминуемого падения, а затем бросили в кипящую воду, которая мгновенно окрасилась в красный. От горького запаха слезились глаза, но Лиса не обращала на это внимания так же, как и на то, что схватив горшок с зельем она сильно обожгла руки. Метнувшись к кровати, Лисица застыла. На нее внимательно смотрели карие глаза.

- Серебряная... Лиса, - еле слышно прошептал граф и тут же зашелся кашлем.

- Молчи. Ты очень слаб.

Губы Винсента тронула слабая улыбка:

- Противоядия... - каждое слово стоило ему немалых усилий, но все-же он договорил. - Нет.

- Я сейчас вытащу стрелу, - предупредила Лисица, проигнорировав слова Солсбери.

Длинные пальцы крепко ухватили древко и потянули на себя. Винсент стиснул зубы, шипя от боли, когда из раны хлынула горячая кровь. Черная как смола. Лиса быстро зажала рану тряпицей, щедро смоченной в отваре. Винсент вздрогнул, и закрыл глаза, потеряв сознание.

Его спасительница метнулась назад к столу, схватила другой пучок и растерла его между руками, превращая высушенную траву в серебристую пыль.

- Это поможет, - неуверенно сказала она, обращаясь, скорее, к себе самой.

Нужно было сменить повязку - ткань уже стала черной, но крови явно стало меньше, а значит отвар действовал. Когда она совсем остановилась, Лиса бережно коснулась раны, оставляя на почерневшей коже сверкающие пылинки. Винсент резко распахнул глаза и подался вперед от новой вспышки боли.

- Терпи, охотник. Сейчас будет еще больнее.

Стоило Лисице отпустить его плечо, как из раны снова хлынула густая черная кровь. Серебряная шептала беззвучное заклинание, вкладывая в каждое слово всю силу, что была в ее власти. Желто-зеленые колдовские глаза смотрели только на то, как по бледной, почти прозрачной коже струится угольно-черная кровь. Винсент тяжело дышал и то и дело проваливался в темноту, теряя сознание. Думал он только о том, чтобы все его мучения как можно скорее закончились, а затем все мысли вытолкнула из головы новая боль, сильнее прежней. Стало холодно, после чего - спокойно.

Когда на небе зажглись первые звезды Лиса сидел на крыше и вглядывалась в серебристые блики на воде. Море было спокойным, и она думала о кораблях, которые давным давно скрылись за горизонтом. Тело ее налилось усталостью, а в голове пульсировало так, будто она долго долго гналась за кем-то невидимым. В окнах горел теплый свет, а из трубы шел слабый дым - напоминание о том, что там ждут. Тихо вздохнув, Лисица поднялась на ноги - передышка окончена. Пора возвращаться назад.

Скрипнула дверь, пропуская ее внутрь. Серебряная помешала угли в печи, подкинула дров, и подошла к кровати. Лицо Винсента снова было безмятежным, будто бы сотканным изо льда, да и кожа на ощупь была как лед.

"Недостаточно", - подумала она, покосившись на печь, в которой уже занялся огонь. Затем, сгребла в охапку свои самые теплые накидки и как могла, укутала ими графа. Собирать по крупицам чужую жизнь было сложно. Сложнее, чем она могла себе представить. Это высасывало все силы, но вместе с тем дарило какое-то новое, совершенно незнакомое ранее чувство. Оно медленно тлело где-то под ребрами, и усиливалось, стоило лечь головой на холодную грудь и услышать тихое биение живого сердца.

- Ты выкарабкаешься, - уверенно, хоть и еле слышно, прошептала Лиса, после чего, наконец, сдалась сну.

***

Винсент открыл глаза слишком резко, от чего мир вокруг тут же подернулся рябью. Привыкнув к яркому свету, он с удивлением наткнулся взглядом на серебристую макушку Лисы, мирно спавшей на его груди. Граф осторожно подвинулся к стене, стараясь не потревожить ее, но сон Серебряной был чутким. Она пробурчала что-то невнятное, и подняла голову.

- Болит? - поинтересовалась Лиса, легонько приподнимая края потемневшей от крови повязки.

- Нет, - соврал Солсбери. - Ты меня спасла.

- И ты решил отплатить мне за это ложью? - в желто-изумрудных глазах запрыгали озорные искорки. - Знаю что болит. Тебе повезло, что тот охотник не стал тебя добивать. Хотел чтобы ты мучился, яд выбрал прескверный. Сильный, но действует медленно.

- Я такой же охотник, как и тот, что меня подстрелил, - сказал Винсент. - Зачем было меня спасать?

Лиса лучезарно улыбнулась и пожала плечами:

- Было интересно, смогу ли. Я, знаешь ли, сколько себя помню, могла только отнимать жизнь. Такова моя роль в этом мире. Простая работа, но и сложная одновременно. Мне надоело забирать.

- Выходит, ты - Смерть?

- Люди называют по разному. Кто-то зовет и Смертью. Я же предпочитаю называться Лисицей, - она придвинулась, потянулась рукой к лицу графа и приложила палец к его губам, с которых чуть было не сорвался новый вопрос. - Хватит спрашивать, ладно? Рано или поздно, ты узнаешь всё, что тебе требуется узнать. А сейчас - спи.

Глаза Лисы на секунду полыхнули зеленым, и граф уснул, подчинившись ее неведомой силе.

С новым рассветом пришла гроза. Когда он проснулся, Серебряная сидела и следила за тем, как капли дождя растекаются по стеклу. На столе перед ней горели свечи, освещая острое лицо, через которое тянулся старый шрам. Вид у Лисы был неважный: вся осунулась, под глазами залегли тени печали. Она неосознанно щурилась, будто размышляя над чем-то. Где-то над лесом прогремел гром. Винсент сидел неподвижно и нервно покусывал губу, сдерживая желание озвучить накопившиеся вопросы.

- Молчишь, значит не дурак, - подала голос Лисица. - Я все равно не стану отвечать.

Затем, Серебряная поднялась, скрипнув стулом, окунула в свежий отвар кусок чистой ткани и приблизилась к кровати, явно намереваясь сменить повязку, однако Винсент накрыл свое плечо ладонью:

- Мне полагается три вопроса, - его брови нахмурились. - Как во всяких сказках и легендах. Я задал только два.

Лиса вопросительно посмотрела на него, и граф продолжил не спрашивая, а утверждая:

- Раз уж довелось беседовать с самой Смертью, хочу сделать все по правилам. Три вопроса. Ты ответишь еще на один.

Серебряная какое-то время молчала, прожигая его любопытным взглядом, а потом рассмеялась так звонко, как могут только дети, и Винсенту показалось, что этот смех прокатился по лесу прямо как громовой раскат.

- Как в сказках и легендах, значит - ухмыльнулась Лиса. Ее плечи еще подрагивали от смеха, но вот во взгляде было что-то такое, от чего графу было не по себе. - Сейчас моя очередь задавать вопросы, охотник. Хотя, знаешь, быть может, я и отвечу тебе однажды. Когда придет время.

Повисшая между ними тишина наполнилась завыванием ветра за окном и шумом дождя. Только сейчас Винсент понял, почему люди боялись Серебряную Лису. Сейчас она смотрела на него совсем не так, как в тот, первый раз. Так смотрит Смерть. Смотрит и улыбается.

- Ну так спрашивай, - граф наконец смог совладать с зарождающейся внутри тревогой. Постарался ответить ей тем же жутким взглядом.

Лиса безо всяких усилий убрала руку Винсента, мешавшую ей поменять повязку. Сняла бинты и и осторожно приложила к ране чистую, пропитанную травяным настоем ткань, стирая выступившую сукровицу. Солсбери не сопротивлялся.

- Ты убьешь меня? Отвезешь к своей королеве?

- Откуда... - начал было Винсент, но тут же осекся. Глупый вопрос. Конечно, она знает все. Эти глаза видели его насквозь. - Нет. Я тебя не трону.

Серебряная улыбнулась каким-то своим мыслям. Жестом показала ему приподняться и продолжила обрабатывать рану.

- Считаешь меня чудовищем? - спросила она снова.

- Нет. Ты не зло, - Лиса в ответ только усмехнулась, и вскоре закончила с повязкой. Больше, казалось, не собираясь спрашивать ничего. Снова грянул гром, и Серебряная как-то встревоженно метнулась к выходу, подхватывая легкую накидку. У двери она замерла, будто прислушивалась к чему-то. Нахмурила брови. Винсент не выдержал: - Больше ничего не спросишь? Может быть, хочешь узнать, что я собираюсь делать дальше?

- На этот вопрос ответ мне известен, - Серебряная вновь одарила его жутковатой улыбкой. - Ты уйдешь.

И дверь за ней захлопнулась.

***

Когда Лиса вернулась, гроза уже утихла, а Винсент дремал, не слыша ее шагов. С длинных волос капала вода, но Серебряную это не волновало. Она подошла к графу, легко коснулась его лба, проверяя, не начался ли жар. Холодное прикосновение не могло не пробудить Солсбери. Он тут же сел на кровати, всем своим видом показывая, что чувствует себя лучше. Лиса склонила голову, и протянула ему руку, приглашая встать.

- Идем, прогуляемся, - сказала она. - Тебе не помешает побыть на воздухе.

Винсент проигнорировал протянутую ладонь и попытался встать самостоятельно, однако едва оказался на ногах, в глазах запрыгали искорки и он пошатнулся, едва не упав. Лиса подхватила его, чудом не задев рану:

- Не так быстро, охотник.

- Меня зовут Винсент Солсбери, - с вызовом бросил он в ответ, запоздало понимая, как глупо звучит напускная гордость сейчас, когда приходится цепляться за чужие плечи, чтобы сохранить равновесие.

- Как скажешь, - мягко улыбнулась Лиса. - Винсент.

От того, как она это произнесла, внутри графа что-то екнуло. Поговаривали, что имена несут в себе особый, колдовской смысл, и сейчас он, кажется, как никогда понял значение этих слов. Лиса назвала его имя так, словно попробовала его на вкус, прекрасно зная о том, какую силу получит, произнеся его вслух. Между тем, каждый новый шаг давался графу все легче. Оказавшись на улице, он уже твердо стоял на ногах сам, и о недавней слабости напоминала лишь легкая ноющая боль в плече.

Лисица двинулась по тропинке, которая уводила куда-то в лес, не дожидаясь спутника, и Винсенту ничего не оставалось, кроме как идти за ней, уткнувшись взглядом ей в спину. Вскоре послышался шум воды.

"Река? - подумал граф, но стоило пройти еще немного, как лес резко закончился, и дальше - до самого горизонта простирался спокойный океан. - Край Света".

Серебряная села прямо на землю, свесив ноги в обрыв, и казалась такой безмятежной, что Винсент невольно повторил ее действия. Когда он посмотрел вниз, сердце невольно пропустило удар: от высоты кружилась голова и захватывало дух.

- Не вниз, - рука Лисы изящно приподняла его подбородок. - Смотри вдаль.

И граф смотрел. Смотрел на спокойную воду и отблески закатного солнца в ней. На эту величественную ширь, рядом с которой они оба казались такими ничтожными, что почти нереальными. И изредка поглядывал на свою спутницу, не решаясь нарушить тишину между ними первым. Вскоре он увидел что-то белое вдалеке. Вгляделся внимательно, силясь рассмотреть, что же там такое.

- Гляди, как медленно уходят эти корабли, - тихо сказала Лиса. На секунду Винсенту показалось, что ее голос дрогнул. - Мы можем сидеть тут до рассвета, а они все еще будут видны. Жаль, что у людей не так.

Солсбери потянулся рукой к острому лицу и костяшками пальцев коснулся ее щеки. Серебряная замерла, наблюдая за тем, как граф смотрит на ее шрам, спутанные волосы, бледные губы. Смотреть в глаза Смерти, находясь на самом краю, Винсент не решался долго, а когда, наконец, поднял взгляд, ощутил самое странное чувство из всех, что он когда либо испытывал. Он ожидал чего-то скверного, как новая вспышка боли, но ее не последовало. Вопрос о том, что Лисица имеет в виду, так и застыл на губах - как только их взгляды встретились, Винсент понял все, что скрывалось за этими словами. Серебряная грустно улыбнулась, и поднялась на ноги:

- Идем, тебе давно пора.

- Пора? - удивился Солсбери. На секунду он подумал, что сейчас Лиса просто столкнет его вниз. - И куда же?

- Вот ты и задал свой последний вопрос, охотник, - сказав это, Лисица зашагала прочь, явно намекая на то, что Винсент должен следовать за ний. - Я отвечу на него, но сначала нужно выйти из леса. Ты и так слишком задержался на краю.

Остаток пути они шли молча, и тишину нарушал только шелест деревьев и редкое пение птиц. В голове Солсбери было совершенно пусто: он не думал о тех, с кем вошел в этот лес, не думал о том, что совсем недавно с трудом мог подняться с кровати, не думал о том, что его ждет. Сейчас был только этот путь, и маячивший впереди ориентир - разметавшиеся по спине волосы, цвета серебра.

- Здесь наши пути расходятся, - Лиса остановилась у дороги. - Иди прямо по ней, и скоро выйдешь к деревне. Тебе предстоит решить кучу важных дел.

Винсент почувствовал себя так, будто только что глотнул свежего воздуха, вынырнув из пучины. В голове в момент прояснилось и он спросил:

- Где Дитрих? И Реймонд? Я ранен и...

- И он за это уже заплатил, - закончила за него Лисица. - Со всем этим ты разберешься сам. Плечо будет болеть еще какое-то время, но ты не умрешь. В этом лесу время ведет себя иначе, и поверь, ты пробыл в моей хижине намного дольше, чем тебе кажется. Потому - уходи.

Губы графа еле заметно дрогнули. Возвращаться назад совсем не хотелось. Зачем возвращаться туда? Разве его дом не здесь? И прежде чем он сказал это вслух, Лиса заявила:

- Не забывай о том, кто я такая, и в чем заключается моя работа. Рядом со мной раны не залечить. В конце концов, это бы погубило нас обоих.

Одарив его последней печальной улыбкой, Серебряная двинулась прочь.

- Стой! - крик Винсента будто ударился в его спину. - Мы ведь еще встретимся?

- Как знать, - пожала плечами Лиса, не оборачиваясь. - Я живу на краю земли, и теперь ты это знаешь.

А затем, скрылась из виду, шагнув в чащу леса.

***

Будни Лисицы текли своим чередом, с разницей только в том, что теперь она все чаще поднималась на крышу. Все чаще становилась неподвижным, задумчивым зрителем, каждый раз, когда тяжелые дождевые капли падали на стекло. Она не ведала сколько времени прошло с тех пор, как первая душа, которую она отпустила, покинула эти земли. Порой казалось, что прошел лишь миг. Порой - что минула целая вечность.

И каждый раз, когда она видела, как цветет горечавка, в сердце скреблось нечто невысказанное.

В тот день ветер разгулялся не на шутку. Он принес с собой вьюгу и липкий снег, быстро покрывший ветви деревьев. Лиса долго не могла развести огонь в печи, и когда пламя, наконец, поддалось, рухнула без сил на кровать, кутаясь в ворох одеял. На душе было неспокойно: она знала, что кто-то блуждает в лесу, но выйти на поиски в такую пургу было гиблым делом. То, что было сделано когда-то вопреки своему предназначению, сильно подкосило ее. Лисица ослабла, и уже не могла так же легко, как прежде бродить по своим владениям в поисках новых заблудших душ. Веки слипались, а голова, казалось, налилась свинцом. Серебряная слушала, как воет ветер за окном и трещат дрова в печи, думая только о том, как сильно устала. За сегодня? Или за все эти годы?

Почти задремав, Лисица услышала, как скрипнула дверь, впуская внутрь морозный воздух и гостя, которого она никак не ожидала увидеть. Винсент привалился спиной к стене и медленно сполз на пол, не проронив ни слова. Серебряная тут же вскочила и обеспокоенно ринулась к нему. Граф мелко дрожал, и, похоже, совершенно выбился из сил, однако, собрав всю волю в кулак, поднял голову. Как и тогда, стоило поймать его взгляд, как все стало понятно без слов: то, как он жил, покинув лес, и как постепенно угасали воспоминания о самых странных мгновениях его жизни. То, как в конце, от них остался лишь шрам на левом плече и то эфемерное, которое ныло чуть ниже ключицы, под ребрами каждый раз, когда пальцы касались рубца.

Лиса помогла ему подняться, скинуть тяжелую меховую накидку и дойти до кровати. Сама села на краешек рядом. Все как тогда, не хватало лишь запаха целебных трав и солнечных лучей, пробивающихся сквозь занавески. Винсент потянулся рукой к лицу Серебряной и приложил палец к ее губам, повторяя ее же жест:

- Три вопроса, помнишь? Как в сказках и легендах.

- Ты их уже задал, - тихо ответила Лиса.

- Я да, - Солсбери приподнялся на кровати. - Ты - нет. У тебя остался один, последний.

Лисица замерла, изучая его лицо. Он почти не изменился, разве что взгляд стал жестче, и первые, еле заметные морщинки уже тронули его кожу. Сколько же лет прошло для него? Спросить об этом? Или лучше о том, как ему удалось добраться так далеко в такую метель? Сотни вопросов и тысячи мыслей копошились в его голове, и все эти мысли она разом отмела прочь. Вопрос был только один, а потому спросить нужно было лишь самое важное:

- Почему ты вернулся?

В ответ Винсент подался вперед, еле ощутимо поцеловав ее у виска, зарылся пальцами в серебряные пряди и прошептал:

- Потому что помню кто ты. И потому что готов.

Лиса опустила голову, уткнувшись лбом между ключиц графа. Тот дышал ровно, спокойно. Совершенно не лукавил.

- А что, если я не готова? - только и смогла произнести она, перед тем, как губы Винсента коснулись ее собственных, и воспоминания этой души понеслись перед глазами их обоих. Не отдавая себе отчет, Серебряная ответила на поцелуй лишь на секунду, а после отпрянула, оттолкнувшись от Солсбери. Воспоминания не замедлили своего бега, и их оставалось совсем немного.

- Ты лгунья, - улыбнулся граф и медленно закрыл глаза. Лиса прижалась к его груди, напрочь отказываясь верить в очевидное. Сердце Винсента то срывалось на бег, то замирало, и вместе с ним срывалась и замирала надежда в сердце Лисицы, до тех пор, пока перед глазами не промелькнуло последнее воспоминание, разделенное на двоих. А затем биение прекратилось.

Серебряная Лиса еще долго не могла подняться - лежала и прислушивалась, не показалось ли. Быть может, сейчас оно застучит снова. Быть может, еще можно все исправить. Но вскоре буря на улице утихла так же, как и буря в душе Серебряной. В конце концов, души людей существуют до тех пор, покуда существуют их воспоминания. А Колесо вертится, всегда возвращая все на круги своя. Она вытерла застывшие слёзы, слабо улыбнулась:

- Я не забуду, Винсент. Тебя я не забуду.

И тихую, полную светлой печали песню ветер пронес по всему лесу, унося далеко-далеко. За самый край.