Крупица волшебства

Открыв глаза, она поняла, что находится совсем в другом мире. Перед глазами зависла мутная, серо-синяя пелена, а тело сковывал холод. Она пробовала дышать, но кто бы научил земную девушку дышать водой? Глаза щипало от солёной воды, а в жабры попадал песок и соль. Но... жабры? Девушка с трудом посмотрела вниз. Она не могла разглядеть своего тела, но чувствовала себя очень странно. Скованно. Будто она была скованна цепями. Она попыталась плыть - но выходило очень плохо, ее замёрзшее тело позволяло лишь двигаться на манер змеи в песке: двигая грудной клеткой из стороны в сторону и медленно перемещаясь боком. Она расплывчато видела рассеянный свет перед собой и старалась перемещаться в его направлении. Наконец, добравшись до воздуха, она вынырнула из холодного моря. Цепляясь за острые скалы, она подтащили свое не желающее слушаться тело к суше. Девушка резко вдохнула воздух, ее голова закружилась, а в груди появилось колющее неприятное чувство. Смаргивая соль, она протёрла глаза руками. Взглянув на свои руки, она попыталась вскрикнуть, но вышел лишь хриплый вздох. Между ее пальцев образовались прозрачные перепонки, а кожа была мертвенно-бледной. Наконец, взглянув на свои ноги, а точнее, на место, где они должны были быть, она была потрясена. В глазах на миг потемнело, когда она увидела вместо ног блестящий рыбий хвост.

Резко распахнув глаза, Аврора вскочила на постели. Судорожно хватая ртом воздух, она, скинув со своих ног одеяло, с неким сожалением поняла, что это был лишь сон.

Осень еще не наступила в полной мере, но отчего-то в мире стало чуть-чуть холоднее. Свет стал более тусклым, а ветер более студеным. И едва ли нашлось бы хоть одно существо, не способное заметить приближения осенних дней. Мир будто бы остывал от жаркого лета, потихоньку отдыхал от яркого солнца и цветов, постепенно снимая, точно праздничный наряд, веселую зелень и яркость, переодеваясь в повседневные и теплые одежды. Кому-то это предзнаменование возвращения в обычный рабочий режим, но кому-то это было началом пути. Аврора открыла глаза, не понимая, который час. Серый мир вокруг застыл пылинками в воздухе, путая сознание. В голове плотно осело лишь одно воспоминание: туристический тур и киты. Тишина пустой комнаты и тяжесть предстоящего пути на север парализовали так, что девочка беспомощно вжалась в постель, не в силах пошевелиться. Предстоящая дорога пугала, но и завораживала. Девочка ждала ее с предвкушением. Постоянное недопонимание и недоверие со стороны близких опустошили ее настолько, что не оставалось сил, чтобы верить. Не оставалось мыслей. Хотелось бежать куда угодно, лишь бы не видеть насмешливого взгляда, глядящего на нее свысока. Но разве она могла убежать от самой себя, бережно хранившей каждое слово матери в голове? Однако каждый час перед рассветом всегда был тем драгоценным спокойствием, которого ей так не хватало в обычной жизни. Каждое утро Аврора просыпалась, глядя в потолок и наблюдая за проникающими в комнату лучами восходящего солнца. Да, по календарю уже был август, но солнце было осенним, как не посмотри. Лежа под пуховым одеялом, она дышала по-осеннему прохладным утренним воздухом, позволяя мурашкам бегать по рукам. Она вздохнула. Ее окружал тот мир, в который она хотела верить: мастерски нарисованные на плотной бумаге русалки, крылатые лошади, фейри и прочие обитатели волшебного мира занимали стены, почти полностью скрывая от глаз уже порядком надоевшие персиковые обои. Девочка порой с тревогой замечала для себя, что если в утренней серой дымке долго глядеть на рисунки, то они, словно по волшебству, будто начинали двигаться. Сложенные на манер журавликов из цветной бумаги дракончики кружили в бесконечном танце под потолком. Аврора все еще помнила, как, узнав ужасные новости, в порыве эмоций убежала в свою комнату, и, чтобы справиться с накатившей грустью, стала делать дракончиков из бумаги. Эти разноцветные причудливые оригами стали ее своеобразной отдушиной, и по сей день, словно бы впитывали плохие эмоции. Аврора даже придумала некую легенду об этих цветных драконах, на манер своей мамы, будто бы каждый цвет символизирует одну стихию и впитывает только соответствующие чувства: синий дракон, к примеру, означал воду и помогал справиться с тревогой и печалью, а желтый – это солнце, излучающее тепло и радость. По крайней мере, в это хотелось верить самой Авроре. Или приходилось верить? От безысходности кто угодно начнет искать любой способ скрасить одиночество, пусть даже это будет выдуманная вера в выдуманное чудо. Она тихо вздохнула. Ей было шестнадцать лет. Она жила в большом доме на опушке леса с бабушкой и отцом, и в ее распоряжении был целый второй этаж и сад, разбитый на склоне, подходящий почти вплотную к лесу. Их дом напоминал своим видом особняк с аккуратным белым заборчиком на балконе, и это волшебное место со стороны всегда казалось посторонним наполненным теплом семейного очага. Но это было далеко не так. И кому, как не Авроре знать это. С трудом она могла найти для себя место в этом мнимом царстве тепла и семейного уюта, который под внешней оболочкой скрывал колкие, как колья, ледяные иглы. Вдруг, хрупкую тишину нарушил тихий шорох. Это была пушистая рыжая кошка, едва слышно переступающая лапками по холодному полу, что было удивительно при ее комплекции. Толкнув дверь и уронив на пол полоску света из коридора, она проскользнула в комнату. Как всегда, она легко запрыгнула к своей хозяйке на постель, и, громко урча, свернулась клубочком под ее боком. Зарывшись пальцами в мягкую шерсть, Аврора стала рассеяно поглаживать кошку, медленно погружаясь обратно в сон. Эта кошка, пожалуй, была самым родным существом в доме, после ухода мамы. Аврора заботилась о ней с самого ее рождения на свет, пока она еще была котенком, девочка уже была с ней. И каждый раз, когда Аврора занималась чем-то или же ложилась спать, кошка прибегала к ней и с интересом наблюдала за хозяйкой, или же просто ложилась рядом и грела. Очевидно, не только тело. И девочка это прекрасно знала.

- Аврора! Ты уже проснулась?

Звонкий и чуть скрипящий голос бабушки, возможно, даже слишком громко раздавшийся в тишине, вырвал ее из объятий утренней сонливости.

- Да, бабуль! Я уже встаю. – Слегка хрипло отозвалась девочка с едва заметным раздражением.

Нехотя поднявшись и скинув с себя одеяло, Аврора потянулась. Кошка рядом растянулась, явно наслаждаясь тем, что неудобный человек освободил достаточно много места на кровати. В комнате было уже достаточно светло, чтобы видеть очертания мебели. Поднявшись, девочка направилась к зеркалу, по пути закрывая то правый глаз, то левый, чтобы, наконец, выяснить, какой цвет глаз идет ей больше – карий или голубой. Ее каре-голубая гетерохрония постоянно была в эпицентре обсуждений со стороны одноклассников и беззастенчивой зависти среди одноклассниц в школе. Но Аврору это нисколько не тревожило. Не придя ни к какому решению, Аврора стала бесстрастно расчесывать волосы, неосознанно рассматривая фотографии и отрывные листки, обрамлявшие зеркало. Здесь были многочисленные снимки китов, выпрыгивающих из темных морских волн, разные зарисовки, сделанные шариковой ручкой, заметки, написанные корявым почерком с наклоном влево. Ее комната была скоплением зафиксированных на бумаге мыслей и образов, нередко посещающих голову девочки. Порой витиеватые и замысловатые рисунки и слова вызывали немало вопросов со стороны родителей, но, как не странно, даже сама Аврора не всегда могла объяснить их происхождение. Заплетя волосы в тугую косу, она потянулась к небольшому сундучку. Откинув его крышку, Аврора помедлила, рассматривая неровной огранки фиолетовый кристалл на серебряной цепочке. Подарок ее мамы. Этот мистический фиолетовый оттенок всегда казался девочке каким-то неземным, даже порой магическим. Что ж, как раз для наступающей осени. На самом деле фиолетовый цвет всегда был любимым цветом девочки. Он казался ей необычным, потому что в природе мало что бывает фиолетовым, и оттого-то это был цвет магии. Она улыбнулась, вспомнив, как воображала, что этот кусочек стекла обладает магической силой. Аврора бережно хранила в сердце ту самую крупицу волшебства, которой ее научила мама, но, к сожалению, искра, что помогала верить в чудеса, уже едва-едва теплилась в ожесточенном и охладевшем ко всему сердце. Девочка старалась ее беречь, но чувствовала, что с каждым годом вера в магию внутри нее постепенно начинает таять.

- Аврора, завтрак остывает!

Тихо щелкнув языком, девочка бросила короткий взгляд в окно, занавешенное полупрозрачным тюлем, и, убедившись, что погода нелетная, натянула через голову ярко-желтую теплую кофту. Мельком взглянув на свой стол еще раз, она зацепилась взглядом за недоделанную фигурку кита, лежащую на открытой книге. Аврора старательно вырезала эту фигурку накануне, и, решив, что доделает ее на днях, она вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, Аврора едва не полетела вниз со ступенек, потому что ее рыжая кошка, преследовавшая ее, решила броситься прямо под ноги, стремясь быстрее отведать корм, лежащий в миске с утра, и, по всей видимости, показавшийся ей сейчас невероятно вкусным.

- Эля, что ж ты делаешь то! – Вскрикнула девочка, схватившись обеими руками за перила. – Чуть меня не убила.

- Ты снова с кошками говоришь? – Выглянула из-за двери в кухню бабушка. Это была невысокая женщина с короткой стрижкой под каре, сейчас она держала в руках полотенчико, которым вытирала руки. По ее лицу разбегались паутинки морщин, а карие глаза казались тусклыми на смуглом лице. – Они же глупые и все равно ничего не понимают. А ты выглядишь странно, когда разговариваешь с ними. Нормальные девочки так себя не ведут.

- Все они понимают. – Фыркнула Аврора, проходя в кухню и садясь за стол. Кухня была светлой, но даже стены цвета верблюжьей шерсти сейчас не казались теплыми в свете пасмурных небес. Авроре они вообще никогда не казались теплыми. – Погода сегодня плохая, - начала девочка, берясь за ложку, - вряд ли тренировка будет и...

- Ничего слышать не хочу. – Отрезала женщина. - Доедешь, ничего страшного. – Даже не поворачиваясь, отвечала ее бабушка. – Не будет, так вернешься. Ничего с тобой не случится.

Аврора сжала губы, почувствовав укол обиды.

- А мама разрешала оставаться дома.

Ненадолго повисло молчание. У них было негласное правило – не вспоминать о матери Авроры, ибо все тяжело переживали ее уход. К тому же, отец Авроры и его мать считали эту женщину сумасшедшей и дурно влияющей на девочку. Но Аврора любила свою мать и ничего не могла с собой поделать, хоть и помнила ее очень смутно.

- Вот она тебя и разбаловала. Но ее здесь нет, Аврора. Ешь молча и отправляйся.

Пожав плечами, Аврора принялась за еду – на завтрак была ее любимая овсяная каша с манго. Она знала, что спорить нет смысла. Пока ее бабушка колдовала у плиты, Аврора молча ела, глядя в окно. Тишина нарушалась лишь звоном посуды и редкими каплями грядущего дождя, стучащими в окно. По неясной причине ее отношения с бабушкой стали стремительно портиться в последние года, но отправная точка все же была непонятна. После ухода матери девочки, ее свекровь ничего не знала о своей внучке, как и Аврора ничего не знала о ней. Кроме того, у них дома было принято не замечать Аврору в упор. Хотя, возможно, ее бабушка видела в девочке упущенный образ самой себя, только той, которой она стать не смогла? И теперь вымещала беспричинную злобу на внучке, даже сама не желая того? Но, естественно, эти вопросы останутся без ответов. Расправившись с кашей, Аврора отнесла тарелку к раковине, как вдруг ухватилась взглядом за что-то яркое, лежащее на подоконнике. Это была путевка, туристический тур к северному морю на корабле, напоминающий большой бумажный билет с изображением касатки. В билете значилось имя Авроры и дата – 12 сентября этого года.

- Баушка, это моя путевка? – Недоуменно спрашивает Аврора, впившись взглядом в нарисованное животное. - Что она здесь делает? Она же была в моей комнате в столе.

- Что за тон, Аврора? Ты как с бабулей разговариваешь? – Жестко отвечала ее опекунша, быстро выхватив из рук девочки билет. – Я просто решила хранить ее у себя, чтобы ты не потеряла.

- Я бы и не потеряла. – Хмурится Аврора.

- Ну, конечно. – Со знанием дела ответила женщина, закатив глаза. Она быстро сунула билет в карман своего фартука. – Получишь перед вылетом. А сейчас – отправляйся на тренировку. Не хватало еще опоздать.

Вдруг Аврора заметила что-то в отражении на кастрюле на плите. Будто маленькие прозрачные крылышки, что трепетали где-то возле ручки кастрюли. Может быть, насекомое? Это приковало ее внимание.

- Что такое? - Бабушка обернулась, пытаясь понять, куда смотрит внучка.

- Ничего. – Аврора нахмурилась, отведя взгляд.

- Снова эти твои фантазии, Аврора. Может, хватит? Это не дело. Пора бы уже повзрослеть.

Глубоко вздохнув, Аврора только выдавила из себя «ладно» и направилась к прихожей. Она знала, что пока они с бабушкой наедине – спорить бесполезно. А ее отец обычно возвращался с работы далеко за полночь. С трудом открыв дверь, которую ветер хотел захлопнуть вновь, девочка вышла под дождь. Сильный ветер налетал порывами, едва не сбивая с ног. Солнце то пряталось за облаками, то снова выглядывало. Аврора с детства занималась верховой ездой, но в последнее время ей это порядком надоело, в частности, после нескольких падений с лошади. Но, тем не менее, бабушка Авроры мечтала о конкурной карьере своей дочери, ибо видела в ней талантливую наездницу. Так же она в упор не обращала никакого внимания на синяки и усталость дочери.

Выйдя к холодным объятиям дождя, Аврора направилась по дороге в сторону остановки. Она знала, что бабушка наблюдает за ней в окно, чтобы Аврора, не дай Бог, не пошла куда-нибудь в другое место. Девочка прекрасно знала, что никакой тренировки сегодня не будет, потому что в дождь лошадей не выводили, но сделать видимость, будто она послушная девочка и поехала проверить, нужно было. К остановке от их дома вела широкая проселочная дорога, и, в месте, где эта дорога переходит в тротуар, растет пышный куст малины, который все еще очень кстати был так же густ, как и на макушке лета. Как только Аврора скрылась из поля зрения внимательного взгляда старой женщины, она спокойно зашагала вдоль дороги по направлению торгового центра. Дождь уже разошелся, стекая капельками с краев большого радужного зонта и тревожа водную гладь уже успевших образоваться луж. Она все крутила слова бабушки в голове: «Съездишь, ничего с тобой не случится». Неужели родному человеку было настолько все равно, что происходит в душе ее внучки? Неужели она не понимает, что Аврора не счастлива, или просто не может увидеть это в ее глазах? Отчего-то ее бабушка всегда считала, что если, по ее мнению, у ребенка есть «талант» к чему-то – то ему это дело будет даваться с легкостью, без труда и приносить удовольствие и, следовательно, сможет принести денег в дальнейшем. Но едва ли это было так. Порой родителям крайне тяжело донести одну простую истину: таланта не существует. Есть лишь интерес и труд, но это звено отчего-то все пропускают, считая, что все сыпется с неба. Но нет, это не так. И вот, когда Аврора к шестнадцати годам уже достигла мастерства, многие стали восхищаться ею. Но никто не видел стертых в кровь бедер, синяков и мышц, тянущих тупой болью. Окружающие видели лишь заслугу опекунов в воспитании такой одаренной девочки, что, естественно, было крайне приятно для самолюбия женщины, не добившейся ничего. Она не имела каких-то выдающихся качеств, явных интересов или занятий и потому хотела самоутвердиться хотя бы за счет Авроры. А вот что чувствовал ребенок – ей было все равно. Она любила всеобщее внимание, как и любила, когда ею восхищались, но вот что происходило внутри семьи – эта женщина тщательно скрывала. Аврора не раз думала, что ее бабуле следует попробовать измениться, чтобы и ей самой стало легче, но, к сожалению, бабушка не слышала ее, закрывшись от внучки высокой нерушимой стеной. То ли дело была ее мама. Аврора всегда сравнивала мать с королевой – ее стать, манеры, красота, все это всегда создавало образ королевской особы. Она всегда любила дочь, порой защищала ее перед родственниками и всегда, абсолютно всегда была готова выслушать, помочь, поговорить, рассказать очередную историю. Как же она интересно рассказывала истории о лесных духах... Но жизнь Авроры будто бы утратила ту крупицу волшебства, которая всегда была при маме. Бабушка ей этого не давала и не понимала истинных увлечений дочери, и, к тому же, сама того не осознавая, активно топила последние искорки радости, теплившиеся в душе ребенка. К великому сожалению, больнее всего ранят те, кто находятся ближе всего, потому то целятся точнее остальных. И это было грустно. И... по сердцу каждый раз разливалась тоска.

За своими мыслями Аврора не заметила, как дошла до большого торгового центра. Она четко знала, что до конюшни от ее дома ехать ровно восемнадцать минут, плюс дорога обратно, итого – тридцать шесть минут дороги, но лучше округлять до сорока, ссылаясь на светофоры и прочее. Аврора взглянула на часы. Прошло только двадцать минут, поэтому ей нужно было где-то еще погулять, чтобы у бабушки не возникло вопросов. Девочка бессмысленно ходила вокруг магазина, в другой ситуации она бы с удовольствием зашла, чтобы купить какую-нибудь приятную мелочь, но сегодня не было настроения для этого. Аврора старалась обходить лужи, наступая только на редкие островки твердой земли. Под ближайшим кустом шиповника она заметила котенка, сидящего под картонной коробкой. Девочка грустно улыбнулась. Забрать животное домой она не могла, а гладить его сейчас – лишь сильнее пробуждать жалость к крохотному существу. Поэтому она постаралась скорее отвернуться и не думать, что будет с ним потом. Пройдя чуть дальше за торговый центр, она дошла до цветочного магазина. Большая прозрачная витрина магазина во всей красе являла взгляду разнообразные цветы внутри. По стеклу стекали капельки дождя. Посмотрев на блестящие от влаги крыши зданий, Аврора медленно побрела обратно.

- Аврора, ты меня до инфаркта довести хочешь? – На Аврору обрушился шквал криков, едва она успела закрыть за собой дверь.

- Что такое, ба? Тренировки сегодня не было, как я и говорила. – Аврора непонимающе смотрела на взбешенную бабушку.

- Ты еще спрашиваешь! Почему ты на телефон не отвечаешь? Совсем уже? – Злобный взгляд женщины, держащей в руках телефон, дал понять, что скандала не избежать.

- Что? – Аврора вытащила из кармана свой телефон, на котором тут же высветились восемь пропущенных звонков с пометкой «бабуля». – Я не слышала... Ба, прекрати, пожалуйста. Я, правда, не слышала.

- Ты что, с дуба рухнула? Совсем с катушек съехала? – Бабушка шагнула к девочке, беспомощно отступившей назад и прижавшейся спиной к двери, начав цедить слова сквозь зубы. – Тебе что, плевать, что бабушка за тебя волнуется?

Тут что-то внутри Авроры дало сбой. Сломался самый важный предохранитель, дав волю чувствам.

- Волнуется? Волнуешься?! – Неожиданно громко и жестко выпалила Аврора. – Не смеши меня. Ты ни дня своей жизни не волновалась обо мне по-настоящему. Мама всегда меня любила, в отличие от тебя. Всегда только пыль в глаза пускаешь, пытаешься что-то строить, но я знаю, как никто другой, какая ты на самом деле! – Последние слова девочка уже кричала и, резко развернувшись, быстрым шагом направилась в свою комнату, оставив бабушку в шоке.

Хлопнув дверью в свою комнату, Аврора без сил упала на кровать. Слез у нее давно уже не было. От переизбытка чувств, ее руки стали сильно дрожать. Волнуется, как же! Аврора прекрасно помнила, как, пока она была в гостях у мамы, сильно заболела. Ее бабушка ни разу не позвонила ей, не поинтересовалась, как внучка себя чувствует. Она лишь сказала, что это сезонная простуда и скоро Аврора поправится, а потом попросила сходить в магазин, потому что у ее кошки не было еды. Она не знала о кашле, который до боли в горле бил ее внучку по ночам, не знала о высокой температуре, о головной боли. Ни о чем. Ей это было не интересно. Жизнь и сытость шерстяного комка волновали ее куда сильнее родного человека. Тряхнув головой, Аврора постаралась отбросить тяжелые мысли. Она закрыла глаза и стала медленно дышать. Успокоив уж слишком разогнавшееся сердце, она медленно подняла веки. Над ее головой все так же в медленном танце кружили драконы. Зеленый, малиновый и фиолетовый драконы в теперешнем освещении были в тени, весь свет сейчас падал на желтого, синего, белого и черного ящера. Синий дракон мерно покачивался, то клюя головой вперед, то отклоняясь назад. Сегодня был его день: дождливый и сырой. День воды и печали. Аврора улыбнулась. Хоть у кого-то сегодня будет праздник. И эта безмолвная радость бумажного дракончика, точно весело танцующего, словно в свой день рождения, подняла девочке настроение. Она решила, что нужно чем-то занять себя, и, недолго думая, вспомнила о незаконченной фигурке кита, которую она так опрометчиво оставила в одиночестве лежать на столе. Только девочка поднялась с кровати, как до ее слуха долетело тихое царапание в дверь. Она запустила Элю в комнату, мысленно поблагодарив питомца, что не дает ей сойти с ума в одиночестве. Она знала, что сейчас у них с Элей будет много времени вдвоем. После ссор ее бабушка никогда не шла мириться первой. Она вообще никогда ни перед кем не извинялась.

Когда Аврора была расстроена – она всегда создавала шедевры. В разбитых чувствах девочка была способна сотворить нечто невероятное. Так вышло и в этот вечер. Она дала себе полностью погрузиться в работу, позволив рукам порой работать вне зависимости от головы. Может быть, в прошлой жизни она была каким-то художником? Отчего же еще руки могут помнить движения? Аврора давно начала делать этого кита, но потом забросила. Она нашла возле леса кусочек дерева правильной формы, и, на удивление, дерево не было трухлявым, мягким или сырым. Оно было достаточно крепким и прочным, а его красивый белый цвет не оставил сомнений: это будет белый кит. Она старалась изобразить его в движении, ради чего с особенной старательностью резала кусочек дерева канцелярским ножом. Она умудрилась очень тонко вырезать хвост и плавники кита, и даже осторожно прорезала продольные линии на животе животного. Довольная результатом, Аврора оглядела фигурку со всех сторон. Он был прекрасен. Достав из стола две бутылочки с краской и лаком, она принялась осторожно раскрашивать кита молочно-кремовой краской, а после покрыла двумя слоями лака, выдерживая сушку по двадцать минут между нанесениями. Она оставила его высыхать, аккуратно положив на пластмассовый стаканчик. Пока изделие медленно высыхало, обретая прочную пленку глянцевого лака, девочка обратила, наконец, внимание на открытую книгу. Это была большая книга в красивой фиолетовой обложке с изящной серебряной тесьмой. На обложке красовалось изображение девушки, а на спине у нее были сложены крылья бабочки. Это была книга о фейри и эльфах. Авроре нравились иллюстрации, сопровождающие интересный текст: это были большие, красочные картинки, показывающие миниатюрную посуду из шляпок желудей, домики-грибочки, перевернутые чайники с окошечками. Так же здесь была целая глава о моде фей, от которой девочка была просто без ума, дивясь воображению автора, придумавшего платья из зеленых листиков, шляпки-бутоны, юбочки из лепестков пиона и фэнтезийные туфельки с острыми носами. Но сейчас книга лежала, раскрытая на страницах о саде ядовитых растений. Аврора моментально зачиталась. На фотографии красовались внушительные кованые ворота с изображением черепа и перекрещенных костей. Белладонна, клещевина, чилибуха, болиголов, наперстянка и сотни прочих ядовитых растений произрастали в этом саду. Безумно красивых, но таких опасных. Аврора вдруг задумалась, быстро проведя параллель с людским обществом. За прекрасной внешностью всегда мог крыться опаснейший яд. Невольно вспомнив свою бабушку, она прыснула.

Девочка относилась к людям с некой опаской, однако, как не крути, ей приходилось с ними общаться. Чего стоила только ее школа.

Аврора поднялась из-за стола, расправив плечи. Она вздохнула. В комнате было тихо, только слабое сопение спящей на кровати кошки давало знать, что время еще не остановилось. После занятий творчеством накатывала странная грусть, и как-то по-особенному ощущалось одиночество. Аврора легла рядом с Элей, крепко обняв питомца. Урчание и тепло кошачьего тела быстро убаюкали девочку. Сквозь полузакрытые ресницы Аврора глядела на своего кита, который с этого ракурса – немного снизу – выглядел плывущим по воздуху в свете ночника. Да, он был прекрасен. Жаль лишь, что то, что было создано в порыве вдохновения, повторить в точности уже не удастся никогда. Свет лампы, причудливо вырисовывающий тени на стенах, высветил и на удивление ровную тень кита. Сейчас на стене комнаты плыл большой кит, намного больший деревянной фигурки. Уже во сне Авроры он осторожно огибал рисунки на стенах и книжные полки, изящно двигая гигантским хвостом и тихо напевая непостижимые для человеческого восприятия мелодии.