Том 1. Глава 10.
«Сяо Ян...»
«М-м?» — Рассеянно отозвался Се Ян и небрежно подхватил палочками еду.
«Ты держишь палочки наоборот.»
«Ой, ой...» — Пробормотал он, перевернул палочки и продолжил механически подносить еду ко рту.
Каждой матери тяжело видеть своего сына в таком потерянном состоянии. А Се Ян был таким уже не первый день. После поездки в Англию казалось, что он оставил там часть своей души и забыл вернуть её обратно. Если бы она не была убеждённой атеисткой, то, возможно, уже вызвала бы даоса, чтобы тот вернул его душу.
Хотя оставалось загадкой, сможет ли сила китайского даоса дотянуться до Лондона.
«Что с тобой происходит? В последнее время ты всегда такой рассеянный? И выглядишь просто ужасно.» — Не выдержала госпожа Се и начала ворчать: «Я же говорила тебе, не работай слишком усердно. Ты уже взрослый человек, но даже не можешь позаботиться о себе...»
«Если ты не справляешься, я могу отправить ещё несколько человек, чтобы помочь тебе.» — Вмешался Се Фен, больше не в силах игнорировать явно недосыпающее и измождённое лицо сына: «Неужели из-за того, что ушёл Шу Нян, всё стало настолько сложно? Когда он был здесь, я не замечал, что он был таким уж незаменимым. Почему после его ухода всё словно рухнуло?»
«Э-э... Шу Нян, он действительно был полезен.» — Невнятно пробормотал Се Ян.
«Если это так, попроси его вернуться. Зачем он поехал изучать экономику?»
«М-м...» — Се Ян всё ещё был в прострации, продолжая ковыряться в еде.
В последнее время он действительно был не в духе. Хотя бессонница прошла, каждую ночь ему снились эротические сны с мужчинами, что тоже было нелегко вынести.
Утром, просыпаясь и видя беспорядок на кровати, он застывал, словно каменный. Для человека, который всегда был уверен в своей нормальной сексуальной ориентации, это было настоящим ударом.
По сравнению с кошмарами, бессонница была бы предпочтительнее.
После ужина он без энтузиазма повалился на диван, беспорядочно переключая каналы на огромном телевизоре, занимавшем половину стены. Без стройной и высокой "подушки для обнимания" он почувствовал очень неприятную пустоту в душе.
«Госпожа, звонок от молодого господина Шу.»
Се Ян мгновенно насторожился. Делая вид, что полностью поглощён просмотром телевизора, он медленно переключал каналы, но краем глаза то и дело бросал взгляд на телефонную трубку в руках служанки.
Се Ян больше не слышал никаких новостей о Шу Няне, когда вернулся домой. Он даже не получал регулярных отчетов по электронной почте. Но другие не чувствовали, что в этой ситуации что-то не так, он был единственным, кто был беспокойным и встревоженным. Се Ян должен был напустить на себя равнодушный вид, чтобы не казалось, что он потерял самообладание.
Честно говоря, сердце Се Яна всегда становилось довольно мягким, когда он думал о Шу Няне.
Он знал, что Шу Нян — человек скромный, сдержанный и послушный, всегда готовый подчиняться ему. Если бы Се Ян сказал, что не гей, и попросил забыть о том случае, как будто ничего не произошло, Шу Нян до самой смерти не проронил бы ни слова.
И не стал бы ничего от него ожидать.
По логике вещей, нелепый поступок, совершенный под влиянием импульса, должен был закончиться. Это так же просто, как взять тряпку и вытереть пятно от кофе на столе.
Но он не мог отпустить этого человека.
Женщины, проснувшись утром после случайной связи и увидев, что мужчина молча уходит, устроили бы истерику и плакали бы полдня. А Шу Нян был мужчиной, к тому же очень сдержанным и консервативным, и это был его первый раз.
Шу Нян, конечно, не стал бы устраивать сцен. Он был настолько молчалив, что даже в самых сложных ситуациях лишь улыбался, проявляя терпение и доброту.
Но именно он заставлял Се Яна чувствовать больше боли, чем кто-либо другой.
«Эх, наверное, тогда Сяо Няну было очень больно.» — Подумал он: «А я даже извинился так сухо и без искренности. Наверное, он почувствовал себя обиженным.»
Но, но... что я мог поделать? Сколько раз за всю свою жизнь молодой господин Се произносил слова "прости меня"?
Конечно, он не мог сделать это естественно.
Его мать просто болтала о семейных делах, говорила о случайных вещах, что делало его крайне нетерпеливым. Наконец он дождался предложения, связанного с ним: «Хочешь поговорить с Сяо Яном?»
Се Ян вдруг почувствовал лёгкое напряжение и уже готовился взять трубку, как вдруг услышал: «Нет? Хорошо...»
Когда телефонная трубка была повешена, экран телевизора внезапно издал звуковой сигнал и стал черным.
Молодой мастер Се стиснул зубы и схватил пульт дистанционного управления, испытывая желание проделать с его помощью большую дыру в ЖК-экране.
«Он не хотел со мной разговаривать?! Какая наглость...»
«Странно, раньше вы были так близки, а теперь, всего через несколько месяцев, стали чужими. Люди действительно легко меняются...»
Се Ян фыркнул, переполненный гневом, и, вскочив, направился наверх. Войдя в спальню, он схватил телефон и набрал длинный номер. Как только соединение установилось, он закричал: «Алло!»
«......» - Шу Нян на мгновение замер, но сразу узнал голос: «Молодой господин...»
«Ты только что не захотел со мной говорить!» — Се Ян даже не заметил, как его жалоба звучала точно как у обиженной женщины.
«...А, просто не было ничего важного, и я не хотел беспокоить... Молодой господин, вы хотели что-то сказать?»
«Э-э, это не важно. Скажи мне, почему ты так долго не звонил?!»
Шу Нян немного помолчал, прежде чем ответить: «Простите, я был очень занят...»
«О... настолько занят, что даже не ночевал дома? Утром тоже не возвращался?» — молодой господин Се говорил с сарказмом. Однажды ночью он не мог уснуть и позвонил ему, придумав предлог, но трубку никто не взял. Он был в ярости, гадая, где Шу Нян мог шляться, и злился ещё больше, набирая номер каждые пять минут снова и снова. На следующий день он пришёл в офис с тёмными кругами под глазами и сменил телефон в спальне.
«...Простите, я всё это время был в больнице и только сегодня вернулся домой.»
Се Ян на мгновение замер, только сейчас заметив слабость и усталость в голосе Шу Няна, которые он старался скрыть.
«Что за болезнь? Что-то серьёзное?»
«Ничего особенного, просто температура... Несколько дней назад поленился пойти в больницу, жар не спадал, так что потом пришлось немного повозиться. Ничего страшного, сейчас всё уже в порядке.»
«............» — Се Ян снова почувствовал легкую боль в сердце.
Шу Нян всегда был человеком, который никогда не жаловался.
Легко догадаться, что он не пошел в больницу, не потому что был ленивым, а потому что не осмелился пойти. Он был ранен в таком деликатном месте, и даже не мог сам нанести себе лекарство. Тело Шу Няна и так было не самым крепким, и та ночь, вероятно, действительно причинила ему сильную боль.
Сколько дней он провёл в больнице? Вряд ли всё было так просто, как он сказал: "немного повозиться".
О других вещах — например, как он, в чужой стране, без знакомых, спотыкаясь на каждом шагу, с трудом объясняясь на ломаном английском, пережил эти дни — он и вовсе ни слова не сказал.
«Сяо Нянь,» — Се Ян вдруг понял, что, должно быть, сошёл с ума, когда отправил его туда.
«Да.»
«Вернись.»
«......» — Шу Нян горько усмехнулся: «Молодой господин, вы снова шутите.»
«В компании сейчас много дел, мне нужна помощь.»
«Молодой господин, у всех сотрудников образование лучше моего, любой из них справится лучше меня. Если я сейчас вернусь, то вряд ли смогу быть вам полезен.»
«Как так? Ты работал столько лет, у тебя больше опыта.» — Се Ян начал нервничать, понимая, что Шу Нян использует его же слова против него: «Никто из них не сравнится с тобой.»
Шу Нян долго молчал, затем вздохнул и тихо произнёс: «Молодой господин, пожалуйста, не издевайтесь надо мной.»
Се Ян не успел ничего ответить, как с другой стороны линии вежливо пожелали спокойной ночи, и телефон отключился. Он смотрел на трубку, из которой доносился лишь монотонный гудок, не веря своим ушам.
Шу Нян ослушался его?!
Эта мысль заставила его вздрогнуть.
Этой ночью ему, к счастью, не снились эротические сны, потому что он снова страдал от бессонницы.
В конце концов, Шу Няну всё же пришлось оформить отчисление и вернуться раньше срока.
В Лондоне было трудно учиться, и эти несколько месяцев, которые он упорно трудился ради так называемого образования, казались просто фарсом, всего лишь результатом сиюминутной прихоти Се Яна.
Он мог только смиренно попросить: «Перестань меня дразнить», но пока Се Ян был счастлив, он мог дразнить его любым способом, каким хотел. Все зависело от решения Се Яна.
Первоначально компания отправила его за границу для дальнейшего обучения. Теперь, из-за временного изменения планов, компания требует, чтобы он бросил учебу и немедленно вернулся домой. Все расходы и убытки будут компенсированы соответствующим образом. Он всего лишь мелкий сотрудник компании Се и не имеет никаких причин не подчиняться.
Получив такой официальный и категоричный приказ, Шу Нян не рассердился, лишь горько усмехнулся, чувствуя лёгкую усталость.
В любом случае, Се Ян всегда относился к нему именно так.
С детства и до зрелого возраста с ним обращались как с собакой: он приходил, когда его звали, и уходил, когда прогоняли. Если Се Ян был счастлив, он награждал его куском мясной кости; если он был недоволен, то пинал его и велел ему убираться.
На самом деле, он уже привык.
Хотя прошло больше десяти лет, Се Ян по-прежнему остается своенравным и властным молодым хозяином, а он по-прежнему всего лишь замена домашней собаке.
И это никогда не изменится.
«Сяо Нян!»
Се Ян, казалось, был очень рад снова его видеть и бросился к нему для крепких объятий, но Шу Нян быстро отступил на два шага назад, чтобы избежать его, и почтительно поклонился: «Молодой господин.»
Раньше, когда он ещё осмеливался питать к Се Яну те самые постыдные надежды, даже малейшее физическое сближение заставляло его тайно чувствовать себя счастливым на долгое время. Ему казалось, что большего счастья и быть не может. Это было стыдно, но он всё же позволял себе мечтать, украдкой представляя возможное будущее.
Но теперь всё было иначе. Он уже понял, что такого будущего просто не может быть.
Се Ян сказал и сделал всё так ясно и однозначно — полное безразличие и отказ. Даже обнимая его, он все равно презирает, так что надежды нет никакой, и у Шу Няна просто нет другого выбора, кроме как сдаться.
Поэтому держаться подальше от этого человека — это, возможно, своего рода милость к самому себе.
Чем ближе он был, тем больше Шу Нян терялся, не знал, что сказать, как себя вести, выглядел глупо и совершал нелепые поступки, продолжая лелеять наивные мечты.
Ведь нельзя же всю жизнь прожить такой жалкой жизнью.