Ты Играешь Грязно

На следующий день Лео снова приехал не один. Чёрная машина с затонированными окнами подъехала к воротам, и водитель в костюме, не торопясь, вышел, чтобы открыть ему дверь.

На школьном дворе воцарилась странная, сдержанная тишина. Кто-то из ребят обернулся. Узнали. Шепчутся. Лео вышел, как будто встал на сцену, но забыл текст. Каждый шаг отдавался глухо, как в чужом теле. Раньше бы он закатил глаза, съязвил. Сейчас просто прошёл мимо, будто не слышал. Будто вообще не был здесь.

На нём была тёмная водолазка, пальто. Даже походка изменилась сдержанная, упругая, будто в теле натянуты все струны, и одна из них вот-вот порвётся.

Первый урок — история.
Мари-Клер уже сидела на своём месте. Когда увидела его, едва заметно вздрогнула и тут же отвела взгляд. Но когда он подошёл ближе, всё же подняла глаза.

— Ты в порядке? — тихо, почти неслышно.

Он кивнул. Просто сел рядом.
Раньше бы непременно отпустил какую-нибудь дерзость, фразу с намёком, полуугрожающий взгляд. Сейчас ни слова. Пустота.

На перемене к нему подскочила Софи, жуя жвачку и прищурившись:

— Эй, а ты не призрак ли случаем, м?

Антуан хмыкнул за её спиной:

— Он выглядит как кто-то, кто провёл месяц в монастыре.

— Да отстаньте вы, — бросил Лео. Без раздражения, но так, что даже Антуан сразу отстал.

— Ну извини, просто не ожидали, — Софи склонила голову, пристально глядя. — Что за болезнь такая, после которой ты стал... не ты?

Он смотрел в окно чуть дольше, чем нужно.
— Короче, не лезьте.

Они переглянулись. И отступили.

На уроке химии всё началось как обычно. Вальтури вошёл, как всегда идеально собранный: белая рубашка, запонки, лёгкий запах чего-то остро-свежего. Он оглядел класс — лениво, будто вяло интересуясь, кто жив, кто мёртв. Но когда его взгляд остановился на Лео, тот не сразу понял, что именно в этом взгляде пугает: он не был злым, не был тёплым — он был внимательным. Слишком.

Лео старался не поднимать глаза. Но чувствовал, как от этого взгляда начинает дёргать губу, как внутри медленно поднимается раздражение — плотное, тяжёлое, без выхода. Нико вызвал его к доске. Формулы. Реакции. Уравнения с подвохом — казалось, специально.

Он встал, подошёл. Вальтури тоже подошёл — слишком близко. Пальцы коснулись его руки. Случайно? Возможно. Но именно в этих "возможно" Нико был особенно искусен.

— Сконцентрируйся, — сказал он шёпотом, от которого у Лео сжалось горло.

Он справился. Вернулся на место.
Рядом Софи снова шепнула, склоняясь:

— Ты чё такой вялый...

Он сжал ручку. Молча.
Ему казалось, если сейчас скажет хоть слово, треснет изнутри.

Вечером Нико забрал его. Без предупреждения. Просто сообщение в мессенджере:

Выходи через 3 минуты. Будь у ворот.

Личная машина. Водитель. Тишина. Ресторан на крыше, с панорамным видом на Эйфелеву башню, стеклянные перегородки, чёрная посуда. Всё дорогое. Всё как картинка в журнале.

Он молчал, пил воду. Нико сидел напротив, откинувшись в кресле, пальцы едва касались бокала, глаза на нём, с ленцой, как будто разглядывал. Или оценивал.

— Подумал над тем предложением? — без вступлений. Голос спокойный, как всегда. Но в этой спокойности — крюк.

Лео замер. Глаза — в тарелку.
— Я не думал, что ты серьёзно… Это отвратительно…

— Я всегда серьёзен, — отрезал Нико.

Лео сглотнул.
Он не знал, как спорить с человеком, у которого нет границ. Ни моральных, ни эмоциональных.

— Я ведь уже говорил, — Нико резко отвёл взгляд, зажмурился, потёр переносицу. — Тело — это просто тело. Будь проще?

«Просто тело».
Просто.
Лео отвернулся к стеклу. Если тело — это просто тело, то почему после каждого его прикосновения он ощущал себя, будто его облепили липкой паутиной? Он ничего не ответил. Нико раздражённо встал, будто пришёл сюда только по одной причине.

Когда они подъехали к дому, он молчал. Машина отъехала.
Клара была дома. Услышав звук машины, вышла сразу. Обняла его — крепко.
Он стоял, не двигаясь. Не отвечая.

— Папа будет завтра.

— Хорошо, — сказал он. Просто звук. Ни тепла, ни страха. Поднялся к себе.

Он заснул с телефоном в руке.
Видео на экране шло без звука, кот играл с тенями. Лео смотрел на это, как на жизнь в другом измерении, где всё безопасно, не имеет смысла, но и не больно.

Он хотел бы быть этим котом. Или хотя бы тенью.

Утром снова школа. Уроки. Перемена. Коридор пах ручками и мятой бумагой, тепло от батарей смешивалось с лёгкой духотой, ученики сновали туда-сюда, но для Лео всё было будто в приглушённом фильтре, как через стекло.

Он стоял, облокотившись о подоконник, и ждал. Сердце билось негромко, размеренно. Когда заметил Мари-Клер, идущую по коридору с книгой в руке, оттолкнулся и подошёл.

— Хочешь вместе посидим? — спросил он, стараясь сделать голос непринуждённым, почти ленивым.

Она удивлённо взглянула — так, будто не ожидала от него ни вопроса, ни того, что он вообще заметит её. Но потом быстро кивнула и улыбнулась:

— Конечно.

С того дня они всегда шли вместе. Садились рядом. Он не смотрел по сторонам, не оглядывался — только на неё.
На переменах ели, молча или впроброс — Мари-Клер резала яблоко своим перочинным ножом, он пил воду и смотрел, как она морщит нос, когда говорит о чём-то глупом. Иногда она легко, как бы невзначай, клала ладонь ему на плечо — он не убирал. Не потому что хотел, а потому что не хотел оттолкнуть. Она была, как тихий остров — на котором можно просто сесть и дышать.

После уроков они снова вышли вместе.
Осень всё глубже вползала в воздух — пахло листвой, кто-то из младших классов тянул за собой рюкзак, он скрипел по асфальту. Мари-Клер рассказывала что-то про нового фильм по истории, смеялась тихо, и Лео тоже усмехался — впервые за долгое время это не чувствовалось фальшиво.
Он не проверял, кто смотрит. Не ждал подвоха. Просто слушал её. Просто был рядом.

Когда они дошли до ворот, Лео замедлил шаг.
Машина стояла у обочины — чёрная, с зеркальными стёклами. Водитель — тот же, что всегда — уже вышел, открыл заднюю дверь. Словно сцена, повторяемая изо дня в день, но от этого не становящаяся привычной.

Лео остановился.
Мари-Клер тоже остановилась, взглянув на него, будто только сейчас поняла, куда он идёт.

— Я напишу вечером, — сказал он. Голос прозвучал ровно, даже небрежно.
Но внутри что-то уже сжималось, как всегда, когда рядом машина.

— Хорошо... — Она слегка приподняла бровь, глядя в сторону машины. В её взгляде не было осуждения — только осторожность. — За мной тоже пришли. Увидимся.

Лео кивнул, чувствуя, как внутри всё сжимается.

Он сел на заднее сиденье. Нико уже был там. Курил, не глядя на него.
— Приятная прогулка, - сухо заметил он, глядя в окно.
— Просто шли вместе, - отозвался Лео, стараясь не показывать раздражения.
— Ага. — Нико наконец повернулся к нему. Его взгляд был холодным. — Часто теперь с ней «просто шатаешься»?
Лео сжал зубы.
— Я что, отчитываться должен?
— Мне просто интересно, когда ты успел стать таким дружелюбным.

Он наклонился ближе.
— Ты вообще забыл, с кем имеешь дело? — прошептал он, почти касаясь его скулы дыханием. — Или тебе напомнить?

Лео молчал, не отводя взгляда.
Нико усмехнулся и откинулся назад.

— Интересно, что подумает твоя подружка, если узнает, с кем ты провёл ту неделю. Думаешь, она будет гладить тебя по голове, как раньше?
— Не лезь, — резко бросил Лео.
— Надеюсь, ты не думаешь, что теперь сможешь играть сразу на два фронта. Я очень плохо переношу конкуренцию. Особенно с умными девочками в очках.

Он бросил на Лео короткий взгляд. И тот, как бы ни старался, не смог его выдержать.

Машина ехала в молчании. Лео всё чаще бросал короткие взгляды на улицы за окном, пока наконец не узнал поворот. Сердце болезненно кольнуло. Он выпрямился, глядя вперёд.

— Куда мы едем? — спросил он глухо.
Нико не ответил. Только слегка улыбнулся.

Когда они подъехали к зданию, Лео не сразу его узнал. Вывеска не горела, фасад ничем не выделялся. Но стоило им зайти внутрь, как воздух ударил в лицо смесью дорогого алкоголя, тяжёлых духов и клубной темноты. Люди живые, настоящие, пьяные и равнодушные, смеялись, шептались, проходили мимо, не обращая на них внимания.

Он замедлил шаг.
— Что это... — начал он, но Нико уже уверенно вёл его сквозь коридор, мимо охраны.

И только когда они подошли к знакомой двери, той самой, к которой вёл тот коридор из темноты и одиночества, Лео понял. Его лицо побледнело, дыхание сбилось.

-— Ты издеваешься? — выдохнул он. — Почему мы здесь? Что это за хрень вообще?!

Он обернулся к Нико, сжав кулаки. Тот стоял спокойно, с полуулыбкой.
— Просто захотел напомнить, — лениво бросил он. — А то ты как-то уж очень быстро возомнил себя свободным.
Лео зло усмехнулся, закатив глаза.
— Ты ебанулся. Это угроза?
— Это факт. — Глаза Вальтури сузились. — Одно твое неверное слово. Один взгляд. И ты снова окажешься тут. Надолго. Может — навсегда.

Он шагнул ближе.
— Не забывай, Лео, кто ты и где ты был. Не забывай, как умолял меня не уходить.
— Это ты меня запер, псих! — выплюнул Лео, отступая. — Ты сам всё...
— И запру снова, — резко перебил Нико, теперь без всякой улыбки. — Не испытывай меня.

На секунду между ними повисла глухая тишина. Люди за дверью продолжали веселиться, не подозревая, что в метре от них снова решается чья-то судьба.

Лео тяжело дышал. Лицо вспыхнуло от ярости и страха одновременно. Он знал, что если сейчас сорвётся, то всё может повториться. Но и проглотить это было невозможно.

Он посмотрел прямо ему в глаза.
— Ты чудовище.

Лео резко остановился, когда они вошли в ту самую комнату. Он огляделся, и знакомый запах, цвет стен, отблеск света на стеклянном столике, всё обрушилось на него, как холодный душ.

Он резко повернулся к Нико:

— Ты... — голос сорвался. — И ради чего мы тут?

— Расслабься, — безразлично бросил Вальтури, снимая перчатки. — Я же сказал, напомнить.

— Напомнить?! — Лео шагнул ближе. — Или ты просто не выдерживаешь, что я разговариваю с кем-то, кроме тебя?

Нико повернулся к нему, взгляд обострился.

— Ты ведёшь себя чересчур вольно, как для человека, который не так давно отчаянно цеплялся за каждый мой шаг. — голос у Нико был такой, будто он еле сдерживал себя.

Лео усмехнулся криво, зло:

— Может, потому что от них мне хотя бы не противно.

Нико подошёл молча. Его рука в одно движение схватила Лео за ворот пальто, и он оттолкнул его к кровати. Лео споткнулся о край матраса, но не упал.

— Не льсти себе, — сказал Нико глухо. — Думаешь, ты стоишь хоть чего-то, чтобы тебя ревновали?

Он склонился ближе. Толкнул его к кровати, прижал. Его взгляд задержался на шее Лео. Несколько секунд он просто смотрел. Потом медленно наклонился и начал целовать. Не ласково, а с жадной злостью, словно он хотел оставить на нём след, который нельзя стереть.

Поцелуи были резкими, захватывающими, чуть болезненными. Каждый засос как клеймо, след от когтей. Вальтури не отпускал, будто требовал подчёркнуть своё право, свою власть над этим моментом.

Лео затаил дыхание, сердце забилось в бешеном ритме. В груди будто застрял ком. Смесь страха и удивления. Он не ожидал такого поворота и просто застыл, не зная что предпринять.

Руки Лео бессильно лежали по бокам, тело напрягалось, но под злым напором не находило сил сопротивляться. Он чувствовал, как губы Вальтури жадно впиваются в кожу, оставляя огненный след и каждый новый поцелуй резал глубже.

— Прекрати... — Лео говорил осторожно, пытаясь не разозлить, сжал край его рубашки, и попытался оттолкнуть. Безрезультатно. Нико снял с него пальто и кинул на пол.

— Почему ты ведёшь себя как девственник? Думаешь, я не знаю какое у тебя грязное прошлое?

Он шептал в самый нежный, уязвимый участок шеи. Голос был низким, но в нем звучала безжалостная злость:

— Ты — то, что принадлежит мне. Запомнил?

Вальтури развернул его лицом к постели и сорвал с Лео рубашку. Резко, без всякой нежности, разрывая. Его руки крепко сжали Лео за плечи, заставляя не сопротивляться. Лео замер, тело напряглось, как будто готовясь к удару. Его руки лежали по бокам, сжимая постель. Он хотел вырваться, закричать, но тело не слушалось, будто его парализовало. Нико снял его брюки, расстегивая ремень. Всё происходило слишком быстро.

Когда Нико неожиданно ворвался внутрь, холодная, жгучая, резкая боль пронзила Лео насквозь. Паника. Он замер, сжал зубы, пытаясь подавить тихий крик, глаза широко раскрылись от страха и шока. Тело  предательски дрожало, мышцы судорожно напрягались, но никакого облегчения не приходило. Это слишком...

Каждое движение Вальтури было резким и жестоким, без малейшей заботы. Его злость ощущалась в каждом толчке, словно он вымещал на Лео всё, что копил внутри. Лео чувствовал себя пленником, запертым в этом жестоком, болезненном вихре и тихо всхлипывал, опуская лоб.

Каждый резкий толчок вырывал из Лео короткий, резкий стон, будто тело не успевало осмыслить боль, а сразу реагировало. Они срывались с него вспышками, прерывистыми и немощными, как едва слышимые взрывы страха и боли.

Он еле дышал и пытался хоть как-то восстановить дыхание.

Его дыхание сбилось, в горле пересохло, а сердце стучало так громко, что казалось, оно сейчас разорвётся. Он хотел вырваться, но не мог, руки Нико держали крепко, без пощады. Он даже пошевелить пальцем не смог, не то чтобы что-то сказать.

Нико будто не слышал его вовсе, и не прекращал жёстко вдалбливаться, рыча с громким стоном. Одна рука сжимала его бедро, оставляя синяки. Голос был хриплый, но возбужденный.

Лео не испытывал ничего, кроме боли и страха. Ни капли удовольствия. Только холодная, безжалостная реальность того, что происходит, и беспомощность перед ней. На мгновение казалось что сзади совсем другой, незнакомый человек. Перед глазами поплыло.

~

Он пришёл в себя медленно, будто всплывая из тёмной глубины, где всё неясно и вязко. Комната была почти погружена в сумерки. Внутри было душно и тихо. Слишком тихо.

Лео лежал на боку, лицом к стене. Простыня сбилась где-то у ног, тело ныло, будто его били. Он даже не сразу понял, что именно болит. Всё. Слишком много. Его рубашка была где-то рядом, скомкана. Под пальцами прохладная ткань. Простыня. Красное пятно на нём. Он быстро отвёл взгляд.

Он не помнил, когда именно провалился в беспамятство. Возможно, от переутомления. Возможно, от шока, или боли.

Сердце билось медленно, вяло, как будто выработало лимит на эмоции. В голове был вакуум. Мысли подходили к грани и рассыпались, не успевая сформироваться.

«Это произошло. Со мной.»

Он не знал, ушёл ли Вальтури. Не хотел оборачиваться. Было страшно. Бессильно.

Он попытался дышать глубже, но всё внутри будто сжалось. Казалось, если вдохнёт полную грудь, задохнётся. Он сжал пальцы в кулак, едва ощутимо, почти машинально. На щеке что-то тёплое. Слеза. Он не заметил, когда она появилась.

В комнате по-прежнему царила тишина. Только где-то внизу слышался приглушённый звук как будто кто-то разговаривал или играла музыка. Ничего отчётливого.

Лео прижал лицо к матрасу. Его тошнило от самого себя. Не от боли. От бессилия. От того, что не мог ни закричать, ни убежать, ни даже двинуться. От того, что теперь он не понимал, кем он стал и что теперь делать.

Он даже не знал, что больнее, само то, что произошло, или осознание, кем это было сделано.

Лео с трудом поднялся, тело гудело от тупой боли, но каждое движение стало фактом. Это уже произошло. Он ничего не изменит. Он не дрожал. Не плакал. Просто молча встал.

В ванной было стерильно чисто. Он включил душ, не заботясь о температуре. Горячая вода обожгла кожу, но он даже не вздрогнул. Просто стоял под струями, позволяя им смывать абсолютно всё. Грязь. Память. Всё.

На зеркале запотело стекло. Он мельком посмотрел на своё отражение, но сразу отвернулся. Невозможно было смотреть. Будто смотрел не на себя, а на оболочку.

Вернувшись в комнату, он заметил на стуле аккуратно сложенную новую одежду, чёрная рубашка, серые брюки. Даже носки. Всё в точности по размеру.

Он не притронулся.

Сняв с пола свою мятое, но всё ещё своё, он оделся медленно, через силу. Спустя несколько минут подошёл к двери и остановился. Не знал, чего ждал. Щёлкнул ручкой. Дверь отворилась.

Не была заперта.

Он шагнул в коридор осторожно, словно в ловушку. Охранник тот самый, который однажды провожал его в эту комнату, стоял у стены и без слов повёл вперёд. Второй у лифта.

Ни слова. Ни взгляда. Всё как по протоколу.

На улице уже стемнело. Чёрная машина с тёмными стёклами ждала у входа. Лео сел внутрь. Один. Никого рядом. Ни намёка на то, что Нико появится.

Машина тронулась. Он смотрел в окно, не отрывая взгляда, будто за его пределами был другой мир. Мир, где он ещё не переступил ту грань.

И всё, что оставалось ехать домой, туда, где всё должно было быть спокойно. Хоть что-то.