Благословение

Рекомендуется читать под Frank Sinatra - The world we knew

***

Время, казалось, остановилось в тот чёртов день. После него каждая минута растягивалась на долгие мучительные часы. Вокруг него суетились люди, решая проблемы мирового масштаба, старались восстановить жалкие остатки земель и человечества. А он... Что забыл здесь он? Леви не знал точно, какие дела держат его здесь. Изредка, мрачной тенью, присутствовать на важных конференциях, вставляя язвительные комментарии по делу, принимать лекарства, чего-то ждать. И на этом всё. Его предназначение здесь состоит в том, чтобы играть в сильнейшего воина человечества? Сейчас он скорее напоминает самого разбитого человека, чем самого сильного.

Новая реальность напоминает сон. Очень долгий сон, далёкий от той реальности, в которой ему действительно хотелось оказаться. Не получается до конца поверить в то, что всё вышло именно так. Не хочется верить. Он не понимает, как остаётся невозмутимым, но его поведение совершенно не меняется. Леви по-прежнему ворчит, если вокруг грязь, делает замечания, когда кто-то начинает конфликтовать, отпускает шутки, которые как обычно никто не может понять. Кажется, что ничего и не менялось вовсе, даже после стольких событий. Но так казалось только ему. С каждым днём он начинал замыкаться в себе всё сильнее. Чаще смотрел куда-то вдаль, не имея чёткой цели, но почему-то судорожно цепляясь взглядом за каждую точку на горзонте. Чего-то выжидая, кого-то дожидаясь.

Отсутствие рядом Ханджи непонятным образом изматывало его, по капле копя напряжение внутри. В голове привычно крутилась мысль, что она лишь временно отсутствует. Ханджи часто таким страдала, ему то уж точно было не привыкать. Наверное снова увлеклась опытами и часами не вылезает из своей лаборатории, рассматривая всякие камушки, пылинки и букашек. Он в опытах не разбирался, от слова совсем, но ей было интересно, поэтому он считал нужным интересоваться, чем она занимается. И не важно, что она уже несколько лет как потеряла интерес к исследованиям и химии в целом. Всё ведь могло поменяться в лучшую сторону, а не в худшую. Так по-просту не могло быть, ведь они наконец достигли нового мира, чёрт возьми. Это обязательно должно было вселить в неё прежнюю эмоциональность, неугасающий энтузиазм и готовность к новым открытиям.

Последний год на ней лица не было, окончательно завершая безрадостную картину ходячего трупа. Хотя он сам давно ощущал себя таким, это было не важно, его такое не волновало. Однако видеть Ханджи в подобном состоянии было, по-правде говоря, жутко. Погасший блеск в глазах, выпадающие волосы, болезненная худоба и абсолютная незаинтересованность во всём, что её окружало, а особенно в себе и своём состоянии. От такого состояния всегда суетливой и жизнерадостной женщины по спине неприятно пробегал холодок, а руки сами собой сжимались в кулаки.

Его память в красках хранит воспоминание о том, как он нашёл её в один из многих тусклых дней после взятия стены Марии. Мужчина искал её, собираясь передать заполненные документы, но какого было его недоумение, когда он нашёл её даже не в комнате, а в углу столовой. Она сидела на стуле, устало сгорбившись. Провалившись в тревожный сон, по всей видимости, менее чем за минуту. Даже не дошла до своей комнаты, уснув прямо здесь. Выглаженная белая рубашка на ней уже давно безбожно помялась и откровенно висела на костлявых плечах. Жалкие остатки волос, коротко отстриженных почти сразу после смерти Эрвина, жидко спадали на лицо, будто пытаясь спрятать тоскливое выражение лица их хозяйки.

В ту ночь он отнёс её в свою кровать и просидел рядом до самого утра, цепляясь за каждый хриплый вздох и с едва уловимой печалью разглядывая болезненно нахмуренные черты лица. От него не укрывалось ничего, да и такие детали усталости были слишком неестественны для Зоэ, поэтому резко бросались в глаза. Практически белый цвет кожи, появившаяся морщинка между бровей и в уголках глаз, медленно заживающий шрам на одном глазу, заострившиеся скулы и искусанные губы. Не то чтобы он не волновался за неё раньше, за эту женщину было невозможно не волноваться, но после того дня тревога значительно возросла. Леви искренне переживал за неё, почти боялся, что она сойдёт с ума, потому не позволял ей запускать себя, постоянно оказываясь рядом и проявляя неуклюжую заботу в нужный момент. Чисто постиранное постельное бельё, чай, почти настойчиво втиснутый в слабую ладонь платок, заполненные за неё отчёты. И вот, это наконец должно было прекратиться. Должно было. Тогда почему всё сложилось так?

Активные политические разборки подошли к концу. Теперь Хистория и Армин совместно разрабатывают план по возрождению мира. Напряжённая ситуация наконец устаканилась, они могут вздохнуть спокойно. Леви вновь привычно бросает взгляд влево, ища знакомое лицо. И снова не находит, тут же озадачиваясь. Он тяжело выдыхает, опираясь на неудобный костыль всем весом. Вставая, мысленно прикидывает сколько придётся ковылять до её кабинета. А потом вспоминает. И оседает обратно на стул, устремляя взгляд в пустоту. Какое-то время даже не дышит, медленно прощупывая осознание. Следующий вдох даётся тяжело, давя на что-то больное внутри него. Каждый вздох, после осознания того, что она действительно ушла, давался чертовски тяжело. Тяжелее, чем любая вылазка за стены, тяжелее, чем любое из его убийств, тяжелее, чем смерть ещё кого либо. Несмотря на её безрассудную безбашенность ему казалось, что она никогда не умрёт. А если даже умрёт, то он будет к этому готов и примет случившееся со стойкостью. И вот это случилось, а он совершенно не был готов потерять её. Не успел подготовиться, не смог. И что ему делать теперь он совершенно не представляет. Продолжать отрицать то, что она больше не вернётся или с горем пополам принять эту новую реальность? Ничего риз этого не могло радовать.

Леви не замечает и не хочет замечать косые взгляды от тех, с кем сражался бок о бок. Его бывший отряд, до сих пор слишком не к месту называющий его капитаном, молчит где-то рядом с почти ощутимой в воздухе тоской. И эти дети, смотрящие с боязливым уважением, тоже были совсем не к месту. Никто был не к месту, кроме той единственной, которой здесь не было и никак не могло быть. Не после того, что произошло. Не после... Не важно.

Он старается держаться, правда старается. Вести себя так же и адаптироваться к условиям новых реалий. Уже год прошёл, а может и больше. Он больше не ведёт счёт времени, это слишком тяжело. Мимо него пролетают день за днём, одновременно ощущаясь как целая вечность. Сам не замечает, как становится неумолимо тише с каждым таким днём. Все теперь занялись своими делами, только Оньянкопон и Габи с Фалько маячат в поле зрения. Он правда старается обращать на них внимание, а не закрываться в своей комнате каждый день. Габи каждый раз пытается быть тихой, равняясь на Фалько, но каждый раз начинает громко болтать и что-то оживлённо рассказывать. Фалько иногда получается её успокоить, но ненадолго. Их присутствие ненадолго отвлекает его, возвращая угасающие воспоминания о, как оказалось, счастливом прошлом. Но чем больше времени проходит, тем всё чаще он не говорит, а молчит. Слишком громко молчит, сиротливо ссутулившись на инвалидном кресле у стола. Думая, что никто не видит, да и совершенно не желая никого замечать. Все видели, как он тихо угасал с каждым днём, несмотря на все свои попытки делать вид, что это не так. Но что они могли поделать? Только переглядываться украдкой и навещать устрашающего капитана, который уже давно совсем не капитан. Сейчас он больше напоминает осунувшегося от горя старика, в свои близящиеся сорок лет.

Леви снова сидел, прислонившись боком к стене. Уставившись в окно, чего-то или кого-то ждал. Прошло уже почти три года, а может и больше. Он не хотел помнить. Глаза, раньше вечно смотрящие с колючим неодобрением, стали болезненно сухими и слезливыми. Он не хочет плакать, точно не хочет. Слёзы сами собой промакивают ресницы и скользят по щекам. Всё чаще во снах он видит её. Она приходит к нему и заразительно смеётся, зовя за собой издали. Её нигде не видно, но её голос вполне реален. Леви тянет руки на встречу, отчаянно стараясь приблизиться, но каждый раз не может пошевелиться. Как же ему не хочется просыпаться после таких снов.

К своему стыду он уже почти не помнит как звучит её голос, да и как выглядит её лицо тоже не помнит. Запечатлённые моменты живут в памяти, однако постепенно гаснут, несмотря на все усилия их не терять. И память и время словно песок беспощадно ускользали из-под пальцев. И если на время ему было уже всё равно, было невыносимо так просто расставаться с дорогими душе моментами. Воспоминаниями о том, какие чувства он испытывал, когда слышал громкий хохот, уютную возню из-за стенки, почти невесомую суетливую походку, всегда слегка топочущую из-за сапог. Он хотел помнить ощущение теплоты её кожи, сбивчивый пульс, остро-химозный запах после дней, проведённых в лаборотории, изящную худобу, которую она слишком часто доводила до болезненного состояния. Многие могли не видеть в ней женщину вовсе, считая её чем-то бесполым и сумасшедшим, но не он. Он замечал в ней целеустремлённость, отзывчивость и склонность к самопожертвованию. Ханджи всегда прятала свои настоящие чувства, оставаясь для Леви загадкой до самого конца, но не запрещала разгадывать. Со временем он начал понимать её чувства, эмоции и мысли на интуитивном уровне. Леви точно знает, что она тоже. Их особая связь разрослась достаточно сильно, чтобы игнорировать эту странную тягу друг к другу.

За последние годы, после смерти Эрвина, она стала гораздо меньше похожа на себя. Он не мог этого не заметить, даже если она сама этого в упор не замечала. С давнего времени он замечал всё и не мог не заметить, как она почувствовала свой близкий конец. Леви отрицал это до последнего, с болью царапая взглядом её худую спину, но не мог заставить жизнь не забирать её у него. Даже не попытался толком остановить её, в глубине души прекрасно осознавая, что она не из тех людей, кто стал бы отсиживаться, прячась там, где точно не достанут. Но не сейчас. Не тогда, когда она ушла навсегда. Воспалённое сознание выло о том, что он мог хотя бы попытаться её задержать, на лишнюю секунду, две, три, больше... Слишком много сожалений терзали его душу и тело, заставляя медленно погибать, отравляясь нескончаемой скорбью. Он даже не успел признаться в ответ, задушив в себе отчаянное желание сказать ей о том, что мучало его. Начал колебаться в последний момент и не признался, не до конца осознавая все риски. Так и не решившись произнести это вслух. Тогда эмоции захватили над ним контроль, не успев дать подумать лучше. И теперь он бесконечно жалеет об этом, именно тогда, когда уже больше ничего нельзя вернуть. Остаётся лишь дрожать в бреду, стискивая зубы и хватаясь пальцами за вечную темноту. Высохшими, обкусанными губами, шептать заветные слова в холодную пустоту, с глухим отчаянием понимая, что никто не услышит.

Я тоже люблю тебя, Ханджи.

***

Её тонкие пальцы, с силой вцепившиеся в спину, оставляли испытывать смешанные чувства. В голове гудело от напряжения, мешая до конца сосредоточиться на происходящем. Сейчас не существовало лишних мыслей и слов, остались только ощущения. Осталась только она. Открытая и желанная, в темноте спальни усердно пытающаяся разглядеть его лицо. Раздражённо хмурящая брови, со своим плохим зрением не способная разглядеть его без очков и при дневном свете, что уж было говорить про ночной. Леви не видел этого, но знал наверняка, что она делает это. За долгие годы он успел изучить её слишком хорошо.

Он не выносил такие моменты, но мог бы переживать их вечно, когда она была такой в их очередную ночь вместе. В этом было что-то по-своему прекрасное. Прятать лицо в её плече, вслушиваясь в бессвязный захлёбывающийся бред, мешающийся с частыми, почти истерическими вздохами. Не стараясь что-то разобрать, но каждый раз понимать о чём идёт речь. Прижиматься ближе, а потом ловить момент, замечая среди них знакомые слова. И настойчиво, но мягко утягивать в поцелуй, не давая произнести ничего дальше "люблю". Каждый раз обрывая, не давая договорить. Ханджи всегда говорила обо всём первая. Но Леви в ответ всегда целовал её первым, крадя возможность. Лишь иногда жалел об этом, бессонными ночамя невесомо касаясь худого плеча искусанными губами. Безмолвно произнося своё "люблю", подтягивая повыше сползшее одеяло с её спины, не давая замёрзнуть.

***

Ханджи никогда не требовала от него быть идеальным. Она и сама не была такой и их обоих это устраивало. Но зачем всё это было, если в конце она так и не услышала от него словесное подтверждение любви? Взаимной любви

Леви уже не помнил, от кого услышал подобные слова. "Со временем становится легче". Всем становится легче, но почему с ним это не сработало? С каждым прошедшим днём тоска только копилась в нём, не находя выхода. Он окончательно замкнулся в себе, больше не находя выхода в реальность. Бессонница не прошла, она никогда не проходила, однако теперь приобрела странную форму, заставляя его засыпать за любым занятием на короткое время, чередуя с долгими кошмарами длиной во всю ночь. Не то чтобы он был против, новая реальность была ему чужда. Леви - бывалый солдат. Запах железа, крови и смерти въелся ему под кожу, не желая уходить. Что ему было делать в этой новой реальности? Каких мечтаний достигать, если теперь ему кажется, что ни одна из них не имеет смысла?

По ночам мучаясь от очередных кошмаров продолжать задаваться этим вопросом. Самым худшим кошмаром стала она, врываясь в каждый сон. Слепя его своим светом. Её лохматые копны каштановых волос, торчащих во все стороны. Её сияющие большие чистые глаза, смотрящие на этот жестокий мир с энтузиазмом и интересом. Порой она казалась слишком незапятнанной грязью для всего происходящего вокруг. Её свет хотелось беречь, не давая ему угасать. Пусть он находил себе выход не самым мирным и адекватным путём, но этот свет был действительно красив, как и она сама. Просыпаться от таких снов было хуже смерти. Ведь после пробуждения он больше не мог увидеть её такой живой.

Но похоже судьба смилостивилась над ним. Решить хорошо это или плохо у него не получалось. Но периодически он замечал, как неподалёку звучит знакомый смех или мелькает худощавый силуэт с грязно - каштановыми волосами. Это ощущение почти сразу пропадало, но отголоски тепла заставляли уголки его губ немного подниматься.

Её вещи занимают в его комнате больше пространства, чем его собственные. Но ему и не важно, ему этого мало. Леви всегда было мало Ханджи. Эта женщина всегда появлялась и всегда ловко ускользала, бросаясь на самые необдуманные поступки. Заставляла бежать за собой, стараясь отговорить и вразумить. Их жизнь всегда была такой. Она убегала, он догонял. Но как ему догнать её теперь?

Леви уже не понимал, что запустил себя. Ему больше не получалось разделять, где прошлое, где настоящее, а где будущее. Всё слилось в сплошное серое пятно. Он начал забывать. Книги, её записи, корявые портреты на обрывках бумаги. Ничего не помогало точно вернуть её образ. И это вводило его в бесконечный ужас. Ему не хотелось жить жизнью где не было её.

В его голове все чаще начали всплывать мысли о смерти. Невыносимо жить вот так, когда он едва влачит своё существование, где не осталось ничего, кроме Ханджи. Хотя и её тоже не осталось. Тогда зачем ему эта жизнь, если в ней нет смысла? Что-то странным образом держит, не давая уйти. Но кажется, ему уже не всё равно. Он больше никого не видит и не слышит. Всё это похоже на нескончаемый ужасающе длинный сон, а он застрял и никак не может проснуться.

***

Похоже, скоро наступит его конец. Это чувство появилось в нём недавно, странным образом отгоняя бесконечные кошмары. Заставляя облака рассеиться. Последний год ощущался как клякса на книге его жизни. Но теперь он спокоен. Она наконец закончится, теперь он хорошо ощущает это.

Пелена перед глазами спала, позволяя посмотреть на уже давно выросших членов бывшего отряда. Даже те назойливые дети успели вырасти. Теперь Леви было всё равно на то, как они украдкой прятали слёзы, заметив на его лице умиротворение и усталость. Похоже все уже давно всё поняли. Что ж, он может гордиться, что вырастил таких умных людей из тех маленьких и несуразных детей.

На днях он внезапно написал письмо. В один из ещё тёплых сентябрьских вечеров рука сама собой потянулась к перу. С отсутствующими пальцами было тяжело, но он уже успел привыкнуть. В конце концов прошло уже пять лет. Пусть его почерк не был идеальным, хотя он достаточно долго корпел над этой работой, письмо было закончено к ночи. Тогда он вдруг вспомнил, какое было число. Девятое сентября. Её день рождения.

Прошло уже два дня после резкого просветления сознания. Тучи сознания сгустились вновь, пряча его за собой. Сегодняшний сон был необычно долгим. Но страннее всего то, что он ощущал себя способным что-то изменить прямо сейчас, будто сон был ему подвластен. До ужаса странное и щекотливое чувство переполняло его с ног до головы, отдавая трепетом. В этот раз она сидела под раскидистым деревом в лесу. Как сидела когда-то несколько лет назад, прошептало подсознание. Он не мог увидеть точно, но был уверен, что это она. Ему не надо было убеждаться в том, что было очевидным. Он сделал шаг, потом второй, третий. Где-то рядом щебетали птицы. Не было гула титанов и гама солдат на привале. Не было ни единого лишнего звука, будто кто-то боялся потревожить момент их умиротворённого спокойствия. Здесь были только они вдвоём, одни на весь лес. В этот раз он не уйдёт, не посмеет оставить её. Он остановился, даже сбоку видя, как уголок её губ весело приподнялся. В следующий момент темнота накрыла со всех сторон и почва под ногами проломилась, утягивая в тёмную бездну.

***

Первое, что он почувствовал, это отсутствие тяжести, её заменила странная лёгкость, делающая тело почти невесомым. Глаза открылись и вместо знакомого потрескавшегося потолка зацепились за ослепительно голубое небо. Ему понадобилось менее половины мгновения, чтобы осознать происходящее. Он подскочил с места и начал оглядываться, пытаясь определить местоположение. Над ним и вокруг него раскинулось бесконечное небо, ни единого островка земли. Стоит заметить, что светила здесь так же не было, однако было так светло, что слегка щипало глаза. Единственное, что здесь было это лишь непонятное сияние и огромный сверкающий диск из неизвестного ему металла, зависший в воздухе. На этом странности не закончились. Что-то ощущалось смутно знакомым, но всё ещё непривычным. Его взгляд упал вниз. Он стоял на ногах, что уже было удивительно. Но что более удивительно, он открыл глаза. Не один глаз, оба, смог увидеть что-то обоими глазами. Но как? Он коснулся рукой своего шрама, ничего не находя, при этом же и обнаруживая наличие отсутствующих пальцев. Если это и сон, то самый странный в его жизни, раз он мог делать всё, что мог пожелать.

- Что это за чертовщина?

- Здравствуй, душа. Я уже давно хотел с тобой познакомиться. - чей-то громкий голос прогудел везде и одновременно нигде, отдаваясь странным гулом в голове. Леви дёрнулся от неожиданности, стараясь понять кто с ним заговорил.

***

- Так значит сейчас я на небесах? - ещё не до конца отойдя от шока, он попытался принять мысль о смерти как можно легче. Он не боялся смерти, но вот так узнать о своей смерти из чужих уст было абсолютно дико.

- Ты можешь сказать и так. Мы недалеко от Небесной Столицы, места обитания Небожителей. В пятом измерении.

Леви подумал, что ему послышалось. Всё это было большой несмешной шуткой.

- Хватит нести бред, голос. Если ты пытаешься разыграть меня, то у тебя не получилось. Стоило придумать что-то получше.

- Милая душа, я уже упоминал, что моё имя Анант. Я не голос, я - бесконечность. Зачем мне тебе лгать? - глубокий всепоглощающий голос звучал чисто, как звук самого света, странным образом внушая доверие. - Ты ведь и сам не чувствуешь, что это ложь, не нужно себя обманывать.

- Тогда что я здесь делаю? Раз это пристанище Небожителей, зачем я оказался здесь?

- Ваша вселенная собрала в себе великое множество душ, среди которых нашлись достойные для вознесения Богами третьего измерения. Ты не мёртв, о душа. Ты вознёсся в Небесных чертогах, окончив свою последнюю миссию в той вселенной.

От чужих слов голова внезапно потяжелела, насыщаясь великим множеством воспоминаний о Небесах. Они ощущались странно знакомыми , будто всегда были с ним, но оказались способны открыться только в пятом измерении. Ошеломляющее чувство заставило его потрясённо вздохнуть.

- Так значит теперь я Бог? - слова дались тяжело, выпуская лишь еле слышимый шёпот. Он с непривычным трепетанием тронул свою грудь, ощущая чистый свет, переполняющий каждую частичку его нового тела.

- Верно. Добро пожаловать, новорождённый Бог Войны. Ты всё поймёшь, когда окажешься в Небесной Столице.

Голос стих, оставляя Леви наедине со своими мыслями. Мужчина вновь огляделся, испытывая лёгкое беспокойство при взгляде на бесконечные чистые просторы. Было ли тому, кто насквозь пропитался войной, вобрал её под кожу вместе с запахом крови, железа и смерти, тому, кто стал с ней одним целым, здесь место? Подумать об этом уже не было времени. Столп света охватил его тело, закрывая обзор, и понёс его в Небесную Столицу.

***

Свет перед его глазами рассеялся, мягко опустив его на золотую платформу перед самым входом в огромный сияющий город. Похоже на то, что это и была Небесная Столица. Мужчина застыл на месте, пытаясь осознать масштабы происходящего до конца. Он действительно был частью этого огромного сверкающего великолепия? В это верилось с трудом.Никогда бы не подумал, что ему доведётся увидеть такое. Даже за стеной Сина не было таких особняков, да даже в Марли не встречалось ничего подобного.

Какое-то время простояв на платформе, он всё же пришёл в себя. Пусть теперь нет необходимости быстро адаптироваться, нужно осмотреться. Леви последний раз глянул себе под ноги, делая неуверенный шаг. То, что он вообще способен ходить, вызвало в нём всплеск волнения. За последние несколько лет передвижения на коляске он отвык от полной самостоятельности. Ноги стойко удержали его на месте при следующем шаге, хотя он не приложил к этому много усилий, стараясь делать как раньше, машинально. Из-за этого он снова замер на месте, стараясь собраться с мыслями и переварить это сильное чувство внутри. Сейчас не время праздновать, нужно идти дальше.

После следующих, удивительно лёгких и почти воздушных шагов, звук которых гулко разлетался в стороны, он понял, что было ещё одно странное чувство. Он ощущал себя больше, чем обычно. Будто всё вокруг было увеличено в размерах в два, а может и в три раза. Ему ещё предстоит привыкнуть ко всем странностям этого измерения.

Неизвестные ему растения источали такую же чистую энергию, как то самое пространство вокруг парящего диска, в меньшей концентрации. Они будто провожали и его и подталкивали идти вперёд. Благо, перепутать было сложно. Прямо перед ним, на каком-то расстоянии возвышалось... Замок? Поместье? Не понятно. Со всех сторон поддерживаемое большими колоннами. Отличие было именно в количестве этих колонн и размере этого здания, к которому вели все дороги. Похоже ему действительно нужно было идти именно туда.

Всё ещё неизвестного происхождения его уже не смущала. Белая рубашка и белые штаны это наименьшее, что могло напрягать в сложившейся ситуации. Но что же, он и быть Богом? Его тело уже давно остановило все свои функции, и он не уверен, сколько в точности прошло времени. Возможно, что всего мгновение, а возможно, что и целая вечность пролетела за неощутимый миг. Теперь он, как душа, обрёл новое тело и, судя по всему, способности, которые ему были неизвестны. Это ещё предстоит выяснить. Леви нахмурился, чуть сжимая кулаки. Однако, не такую жизнь после смерти он представлял. Вечную темноту, блуждание по бесконечным просторам с другими душами, горящий адский котёл, что угодно, но не моментальное приобретение новых обязанностей. Даже после смерти он не может обрести заслуженный покой. Судьба совсем не благосклонна, когда дело касается его. Леви тяжело вздыхает, на ходу рассматривая витиеватые узоры зелёной тропы под ногами. Не то чтобы он мог противиться тому Ананту и был сильно против становления Богом. Но, если задуматься, серьёзно? Он не сможет увидеть тех, кто уже давно ушёл в мир мёртвых? Хотя бы Ханджи, хотя бы её. Действительно не сможет, нет ни единого шанса? Это удручает. Что ж, он не мог всерьёз надеяться на такое чудо, зная, что ничего в жизни не даётся легко. Остаётся только идти вперёд, несмотря ни на что. Таков ему был уготован путь, согласен он на то или нет, суть не изменится.

С каждым шагом он всё больше терял едва возникший энтузиазм, от которого теперь остались лишь крупинки. По дороге он не встретил ни одного из здешних обитателей, если таковые кроме Богов имеются. Нечто, называющее себя Анант, не уточняло. Леви остановился в конце тропы, озадаченно смотря вверх. Перед его лицом вверх впились многочисленные ступени из чистого белого камня, будто на него ни разу не ступали. Идти или не идти? Немного помедлив, он сделал шаг.

Ступени остались позади. Бесконечные колонны вились вглубь помещения, каждая с причудливым узором, извивающимся вверх, к самому потолку. Не тратя лишнего времени на тщательное обдумывание шагнул внутрь, начиная различать звуки разливающейся мелодии. По загривку промчались мурашки, по непонятной ему самой причине. Казалось, он только вошёл, но впереди был ещё один вход. Там зелёная тропа разветвлялась на три направления. Похоже придётся пойти разными путями, да? Никаких указателей или хотя бы намекающих подсказок на пути. Мужчина весь превратился во слух, напряжённо стараясь уловить хоть что-то полезное. Послышалось что-то новое. Где-то там были живые создания, ведущие диалог. Тихие голоса смешивались с мелодией, не давая различить слов. Похоже, что это был неизвестный ему язык. Звуки начали отдаляться, однако вместе со звуком приятной позвякивающей и переливающейся мелодии что-то начало приближаться. Когда он успел стать ценителем?

Какое-то время Леви стоял на одном месте, не шевелясь. Мелодия и не думала стихать, стабилизируясь и больше не нарастая. Создавалось ощущение, что прямо там, за несколькими большими колоннами, кто-то стоял. Но его взгляд мог уловить только что-то сверкающее, отличное от белизны удерживающих колонн. Аккуратно, как хищник, подстерегающий свою добычу, он приблизился к входу, держась ближе той, что поменьше. Обогнул её, потом ещё одну. Выскользнул сбоку, чтобы посмотреть поближе, что скрывалось впереди. По привычке, ладонь нашла опору в виде завитка на узоре. На каменном полу проступило чужое отражение и он сразу же напрягается из-за этого. Медленно, взгляд поднимается, в первую очередь замечая человеческие ноги, покрытые чем-то вроде струящейся золотистой ткани поверх штанов. Сердце пропускает удар. Леви не верит. Это просто не может быть возможным, предсмертные бредни, игры больного сознания, галлюцинации, что угодно. Уже не медля ни секунды, пока мираж не исчез, взгляд поднимается выше, с отчаянием впиваясь в него, одновременно желая разорвать его на куски собственными руками и прижаться ближе. Он не в силах двинуться, в этот момент всё будто замерло на месте, не смея даже дышать, лишь бы не спугнуть. Сердце ухает куда-то в пятки, вместо него ноет кровавая пустота. Внутри что-то ломается и рушится с пугающей скоростью. Подумать об этом нет времени.

Перед ним знакомые изгибы тела, тонкий стан, небрежно прикрытый тканью золотистых и белых оттенков. Расслабленно лежащие на одеянии руки, длинные пальцы, наматывающие на собственном тонком запястье круги. Плавные черты лица, смугловатая кожа. Слегка пухлые губы с приопущенными уголками, задумчиво сжатые кверху. Собранные в слабый хвост за спиной каштановые волосы, с лёгкой хаотичностью торчащие в разные стороны. Изящный нос, выгнутой вперёд орлиной дугой, переходящий в скучающе приопущенные брови. И глаза, обрамлённые густыми ресницами, цвета крепко заваренного чёрного чая, отливающего золотом в лучах солнца. Она стояла, совсем его не замечая, спиной облокотившись о колонну и согнув правую ногу для удобства. Медленно моргнула, глядя в противоположную от него сторону. Губы её вернулись в спокойное положение, после чего лицо расцвело новыми красками, украшенное расслабленной улыбкой своим мыслям. Без сомнений, это была она. Сознание играло с ним очень плохую шутку, рисуя её в таких пугающих красках и подробностях в самый неподходящий момент. Леви застыл будто статуя, каменным изваянием молчаливо созерцая прекрасный образ любимой. Его глаза остекленели, наполняясь безграничной болью.

- Ханджи. - одними губами прошелестел он, не в силах отвернуться или хотя бы моргнуть. Его рука опустилась, безвольно повисая рядом с телом.

Всем своим существом она источала свет и величие, завораживая и очаровывая. На подсознательном уровне захотелось опуститься на одно колено в торжественном поклоне. Она была красивой, очень красивой, ещё более красивой, чем при жизни. Под ложечкой тянуче засосало, глаза уже болели от обилия ярких красок и отсутствия моргания. А она вдруг тихо вздохнула и повернула голову в его сторону, будто услышав своё имя из чужих губ. От неожиданности его сердце вновь пропустило удар и забилось с новой силой, когда на умиротворённом лице при видео его брови поползли вверх, а глаза расширились. Пальцы прекратили вырисовывать только ей известные узоры, а рот приоткрылся, как будто желая что-то сказать, но слова всё никак не появлялись. Зрачки напротив расширились и она медленно, не своим голосом, спросила его. Скорее машинально, не надеясь ни на что.

- Леви? - её тело вновь встало на обе ноги, больше не опираясь ни на что. Словно сейчас сорвётся с места и кинется навстречу. Но здесь он её опережает.

Мужчина делает шаг вперёд, короткий и резкий. Лицо Ханджи уже не выражает неверие, наполняясь искренним удивлением, робостью и немым вопросом. Он уже не может себя контролировать. Следующий шаг выходит плохим, он вдруг спотыкается, чувствуя слабость, а потом будто летит, почти бегом кидаясь к той, встречи с которой ждал слишком долго, чтобы медлить. Её загорелые щёки алеют крепнущим румянцем, а в глазах читается облегчение. Она сама сокращает расстояние длинными летящими шагами и распахивает руки в приглашающей манере. Леви без замедлений буквально влетает в неё, ощутив из-за этого короткую вспышку боли и сразу же обвивая её спину. С судорожным выдохом кладёт голову на неё, прижимаясь кончиком носа во впадинку у шеи. Когда его тут же обнимают в ответ, стискивая почти до боли, всё разрушенное внутри выстраивается обратно. Мир заново расцветает совершенно новыми великолепными красками и он снова начинает жить. Сердце бьётся с бешеной силой и он может почувствовать, как её сердце отвечает ему тем же, совпадая в ритме.

- Ханджи... - произносит Леви, едва способный говорить от нахлынувших эмоций. В глазах противно щиплет и руки предательски дрожат, комкая ткань одежды, и он делает глубокий вдох, заполняя лёгкие её запахом. Всё тот же знакомый индивидуальный запах и ощущение тепла её кожи. Будто ничего не менялось, будто они никогда не расставались.

Сверху доносится расстроганный всхлип и он может почувствовать мелкую дрожь во всём чужом теле. Должно быть сейчас она снова кусает губы, чтобы проглотить слёзы. Ему не нужно смотреть вверх, чтобы убедиться в этом, но он, чувствуя невероятную тягу, смотрит, встречаясь с большими глазами напротив. Его собственное отражение в этих невероятных зеркалах больших зрачков выглядит самым счастливым на этом свете.

- Вблизи ты ещё прекраснее. - почему-то выходит шёпотом, когда он касается непослушного волоса на её щеке, заправляя его за ушко. От этого жеста она давится вздохом, тихо ахая. И теперь уже точно тихо плачет, крепче впиваясь в его плечи цепкими пальцами.

Леви подаётся ближе и тянет её на себя, с чувством накрывая желанные подрагивающие губы своими. Ханджи отвечает, тяжело выдыхая в его рот, когда двигается навстречу. Женские руки приятной тяжестью обнимают за шею, а собственные судорожно сжимают её спину, сползая на талию. Лишь бы не исчезла, не растворилась. Побыла с ним ещё немного, хотя бы пару мгновений. Поцелуй выходит долгим, говоря громче, чем слова. Они вложили в него все те чувства, которые съедали их в разлуке. Кажется, Леви и сам скоро заплачет, невыносимо хочется кричать от трепетно счастья, искрящего в каждой клеточке тела, но сейчас он позволяет себе переключиться на другие чувства. Это неважно. Ничего уже давно неважно рядом с ней. Две потерянные души вновь встретились и обрели друг друга. Теперь их уже никто не сможет разлучить. Неизвестно сколько времени прошло, когда дыхания стало критически не хватать, так что пришлось оторваться друг от друга. Мужчина смотрит на неё, когда она улыбается и смотрит только на него, даря ему свою самую искреннюю и широкую улыбку, наполненную счастьем. Как будто кроме них двоих не существует больше никого и ничего.

- Я так скучала, Леви.. - её глубокий, нежный и бесконечно любимый голос ласкает слух. Он жмётся к ней ближе, как потерянный котёнок, и чувствует, как солёная влага, наполнившая глаза, стекает по щекам, обжигая кожу. В этот раз ничего не отвечает, с облегчением улыбаясь.