Господин не мирных дней...

Равнодушно, с призывом холода в сердце, убивая любые эмоции, Наваки шел по кровавой дороге во тьме своих мыслей. Убивал того или иного, что уже успел ощутить свое исполнения желания. Убивал сразу, если желание не было уместным в продолжение, без того уже было в скрытом наличии. Убив человека, что загадал никогда не стареть, Наваки исполнил его мечту. Мертвые не стареют, как на фото остаются в прошлом миге во вспышке целой жизни...

Спустя уже месяц, пришел к подъезду Лолиты, видел как она стройная, красивая, с длинными черными волосами вышла в красивом, коротком платье. Нечего в ней не изменилось, только ложная маска, что и так носила со слоем неуместного грима на лице.

- Была, красивее... - прошептал Наваки, когда она испуганно увидела его на пути.

- Наваки, - печально обрадовалась Лолита, - как ты это сделал с желанием? Я хочу, чтобы ты все вернул назад! Ведь все тоже самое, только больше врагов, завести и предательства! Это не я, не хочу быть такой красивой, где только начинаю становиться по-настоящему злой на всех! На не дружелюбный мир зависти, не понимая, что им всем вообще нужно? Не красивая, не нужна! Красивая, противна! Надоело так жить, я устала...

- Ответ очевиден, - достал пистолет Наваки, поднимая его на растерянную девушку, что прижав ладони к груди, замерла, не дыша, – все, думают только о себе...

Выстрел красной пули из черного пистолета, и душа в объятиях вампира. Наваки опустив взгляд, достал блокнот из кармана, посмотрел, как почернел еще лепесток на белой розе, что к итогу будет черной...

Дрожь опасного ужаса, что не описать словами, прошла колющей, немеющей дрожью с мыслями в его голове: что же, это будет за черная роза? Они получают в реальность свою мечту жизни, гибнут с ложным согласием на приговор смерти. Души, умные, очаровательные, разные, нужные, остаются лишь чернотой на этом цветке, который я создаю на крови как проклятый художник. Это словно одна из тех роз, что я видел в саду святого Дьявола, где признался Рэнэсли и себе в любви к нему невечной...

***

Ненавижу ветер, завидуя его свободе. С болью тоски, падаю на землю с исходом короткой цепи в отмеренных шагах. Ловушка, никак не справиться. Я проиграл изначально...

- Рэнэсли, - Наваки поднял взгляд на него, наблюдая, как его тень приобретала все большую темноту, постоянство. Посмотрел на его губы, где он вытер кровь очередной души тыльной стороны руки. Шагнул к Наваки, внимательно слушая, его вопрос к нему, смотря янтарными глазами не моргая, словно услышит что-то важное, где нельзя упустить слова, смыла. Правда, заметил Наваки, он последнее время, так внимательно смотрит, слушает каждое слово до конца. Вампир душ, становиться беспокойным, уже не печаль, а иное волнение в его глазах...

- Наваки, что ты хочешь сказать? Я слушаю, говори, - покивал Рэнэсли, когда Наваки поджав губы, молча, уставился на его лицо, большими, голубыми газами.

- Можно, я до зари, просто побуду один в моем мире? Просто так, хочу погулять в одиночестве, подумать, или вообще не о чем не думать. Пожалуйста, отпусти свою собаку погулять... - умоляюще взглянул Наваки, приподняв брови, поджал губы, словно и правда, наивный, бедный щенок с последней надеждой на внимание...

- До зари?

- Да, пожалуйста, Рэнэсли. Ты же знаешь, что я все равно не убегу от тебя...

- А почему, ты не сбежишь от меня?

- Как же, у нас договор, что уже на полпути к завершению. Все бросить, зачем? Когда я уже столько душ погубил...

- Не ты, я убил, не вини себя.

- Не ты, не я, мы. – скорбно улыбнулся Наваки.

- Хорошо, иди, погуляй... - вздохнул Рэнэсли, - только, будь осторожен и не уходи далеко, чтобы ошейник не давил...

- Постараюсь...

- Так, постарайся Наваки. Я приду за тобой с рассветом, пойдем домой.

- Домой... - усмехнулся, убрав пистолет в карман, посмотрел, как свидетели прячутся за шторами, уже гудит в ушах сигнал скорой и милиции, - там нет моего дома, нет ничего, кроме Тебя.

Отвернулся Наваки, быстро бежал прочь с места преступления. Накинув на голову капюшон, уныло поплелся по краю дороги в девять этажей, смотря мутным от слез взглядом себе по ноги...

***

Каждый шаг тяжелее, плечи придавливает вина. Хочется даже иногда сбежать и от Рэнэсли, от чего груз любви на сердце все тяжелее и тяжелее...

Не хочется перебирать в мыслях всех своих жертв, которых и ногтя не стоишь, думал Наваки. Все! Хочу, кричать... - простонал Наваки, остановился, смотря, как на пути трепещется на сырой дороге от мелкого дождя в этом мире, что-то черное.

Подойдя ближе, вытер слезы со щек, удивленно посмотрел на огромного, черного ворона, со связанными проволокой лапами, похоже сломанными крыльями, что он неуклюже выставлял в разные стороны, оставляя на мокром асфальте следы темной крови.

- Птица, - прошептал Наваки, посмотрев вдаль пасмурного неба, где блистала из-за быстрых туч луна, вздохнул со словами, – даже ты дитя свободы, не за что разбилась на земле... - иронично усмехнулся Наваки, присев, протянул к ворону руки.

Черные глаза испуганно наблюдали за ним, большой клюв был приоткрыт, он тяжело, бессильно дыша со страхом в хрупком, маленьком сердце. Схватив его за крыло, Наваки получил сильный удар клювом, резко убрал руку, посмотрел, как ворон оставил на его коже цвет проявившейся крови от укуса.

Нахмурившись, Наваки снова потянул к нему руки, - а ну замри! Я же хочу, освободить тебя! Не понимаешь? Я, спасу тебя... - прошептал Наваки, потянул ворона за два крыла, птица больше не сопротивлялась, наблюдала, как Наваки с трудом распутал проволоку. После взяв ворона на руки, свернул с дороги. Отпустил, крылатую беднягу в траву, вздохнул с улыбкой, что хоть чуть, кому помог...

Развернувшись, не торопясь пошел по ночной дороге, прикуривая последнюю сигарету, с мыслью, что точно никогда не бросит курить, да и к чему теперь? Все равно... - вздохнул Наваки, слыша шорох за спиной, обернулся.

Черный ворон, хромая плелся следом, волоча одно неподвижное крыло, смотрел, на него задрав вверх черный клюв.

- Чего тебе? – приподнял брови Наваки, - иди себе в лес, притаись, пока крылья не заживут... - сочувственно покивал, думая, может и не заживут, да и кошки его скорее найдут, чем он успеет достичь леса. Что делать? Вот она ситуация, когда ничего не поделаешь с жестокой реальностью... - решил Наваки, пошел дальше, все оборачиваясь на черного преследователя, что старался не отставать от его ног.

Ничего не поделаешь? Остановился с такой мыслью Наваки, развернувшись, взял ворона на руки, тот мирно сложив крылья, прижал мордочку к его руке, казалось, облегченно вздохнул, закрыл черные глаза, просто уснул.

- Надо – же, какая ты странная птица... - вздохнул Наваки, осторожно погладил его по голове, улыбнулся, – ладно, рано или поздно, все равно нужно заводить питомцев. Наверное, Рэнэсли ты позабавишь. Уже представляю, - пошел дальше Наваки, - он, молча уставиться на тебя, после часа молчания, тяжело вздохнет, спросит: разве собаки дружат с птицами? Ха, - усмехнулся сам над собой Наваки, - я ведь не собака, а ты уже не птица, пока не полетишь...

*

На рассвете, как обещал, пришел Рэнэсли. Как он и ожидал, долго смотрел на раненого ворона в его руках, что достигал размера крупной, черной кошки.

- Как его зовут? – Спросил Рэнэсли, протянув руку, погладил птицу по крылу, посмотрел в глаза Наваки, что растерянно пожал плечами.

- Я еще не придумал, как его назвать. Просто птица... - вздохнул Наваки, - можно, я возьму его с собой?

- Зачем?

- Он здесь умрет.

- Он и после смерти попадет в наш мир, так что не переживай. Еще живые души, не стоит тянуть в наш мир, есть закон...

- Разве, я не тот, кто нарушает законы в любых мирах?

- Хорошо, возьми его с собой с ответственностью за его жизнь. Если он умрет в нашем мире, то уже исчезнет в никуда. Еще, - потянул его за руку, - назови его, чтобы он не потерялся при переходе, стал с тобой связанным.

- Как-то... - приподнял брови Наваки, - все серьезно...

- Так все серьезно Наваки. За любой мелочью, стоит огромная ответственность по своему значению...

- Тогда, пусть будет... - задумался Наваки, - Реквием...

- Чего? – удивился Рэнэсли, - что так печально? Реквием, это ведь грустная, инструментальная мелодия к чему либо, может к похоронам самого ветра...

- Ну и отлично, - усмехнулся Наваки, - приручим даже ветер смерти...

- Приручим, теперь уверен... - улыбнулся Рэнэсли, - если сам ураган присмирел...

- Ты, про меня? – удивился Наваки, - разве я, почему... - смущенно отвел взгляд Наваки, только увидев, что идет по миру душ в свете алого заката. Посмотрел на свою руку, что так и держал в своей Рэнэсли. Не торопясь вел его за собой к белому дому в светло зеленом лесу, – я все равно, не подчиняюсь тебе, никому...

- Скажи правду, что подчиняешься мне... - обернулся на него Рэнэсли, потянув за руку отстающего, смущенного Наваки.

- Нет, не скажу. А почему, ты так часто начинаешь свои вопросы, со слов, скажи правду? Словно иначе, тебе будут лгать?

- А это волшебное слово, - усмехнулся Рэнэсли, - когда его произносишь, обычно человек уже настраиваться на честность, или если не может ответить правдой, просто молчит, уже меньше вероятности обмана...

- Все ясно, - нахмурился Наваки, выдернув свою руку из его руки, быстро пошел вперед, не оборачиваюсь, провозгласил. – Я все понял! Ты просто постоянно ждешь от меня одну лож, не веришь! К чему все это, я же исполняю свой договор, а ты все унижаешь меня...

- Все не так, - схватил его за руку Рэнэсли, резко развернув к себе, схватил за плечи, так близко посмотрел в глаза, что Наваки выдохнув со стоном тоску из души, выронил из упавших как плети рук ворона в высокую траву с цветами белых ромашек. – Я так говорю тебе, когда хочу вытянуть из тебя ту правду, о которой ты никогда не скажешь, просто умолчишь. В этом мире так много лжи и обмана из-за не уместного закона свободы, что только стала ловушкой, и все из-за того, что души здесь слишком разные! Нет хороших злодеев, потому, что сделанного не смоешь даже кровью! Нет святых Ангелов, потому, что им не выжить в мире, где есть зло, что ставит их своей целью уничтожить без причины! Еще хуже, ели его найдет тот, кто не добрый, и не злой. Все так в этом мире, меняется мнение Вселенной каждую минуту, как ветер бросается из степи в лес, хочет утонуть в море, или просто наслаждается его чистой прохладной водой. Здесь птицы, только белые, потому что, ночью, они черные. Это и есть обман, присмотрись вокруг, многое увидишь, может, поймешь. И я верю здесь всем, просто надеюсь, что эти слова, не так причинят обиду явной лжи. Я верю тебе, не думал ни разу, что ты лжёшь мне, ведь ты даже не умеешь лгать. Просто молчишь, а если скрываешься, от ответа что не хочешь рассказывать кому, либо свое важное из души, просто злишься, чтобы защититься и сбежать от правды. Я так говорю тебе, потому что хочу увидеть настоящий цвет птиц, когда темно в этих небесах. Просто увидеть видимое, но скрытое в недосягаемой высоте... - отвел взгляд Рэнэсли, сильнее сжал пальцы на плечах Наваки, прошептал отстраненным голосом, смотря на ворона, что смирно сидел в траве, смотрел на него черными глазами, - жаль, ты не стал белым Реквием, даже если до тьмы еще несколько минут...

- Рэнэсли, - позвал Наваки, - я понял тебя, не стоит больше говорить так много..., я боюсь, ты опять...

- Все хорошо, - со вздохом закрыл глаза Рэнэсли, - я... - почувствовал прикосновение к своим губам губ Наваки, что обнял его дрожащими руками, сильно прижал к себе, – зачем, ты целуешь меня... - прошептал Рэнэсли, приоткрыв помутневшие, томные глаза, где Наваки увидел, как он посветлел голубым солнышко в цвете янтаря, – зачем...

- Я... - еле вдохнул Наваки, - я же тебя...

- А ну оцепишь от него! – потянул Наваки за воротник Рицка, отшвырнул его в сторону от Рэнэсли, – чего удумал, извращенец...

Наваки поправив воротник, хмуро убил взглядом Рицку, усмехнулся.

- Вот оно как оказывается?! Как быстро ты меняешь свое поведение, вдруг стал таким правильным, что затошнило...

- А все мы переменчивы, я тебе не робот, запрограммированный на одно мнение и поведение! Все было шуткой, пока ты не ударился в серьезность...

- Да, что я сделал!? Что вам нужно от меня еще?! – заорал Наваки, заставив разлететься всех птиц с ветвей деревьев. Взяв на руки ворона Реквиема, обиженно пошел к дому, что-то еще ворчал себе под нос.

- Психопат... - покачал головой Рицка, смотря в след Наваки, что еще отчаянно распинал, попавшееся камни на пути, – и, что это он тащит в руках?

- Реквием, - ответил Рэнэсли, пошел следом за Наваки.

- Что? Что еще за Реквием? – догнал его Рицка, - а?

- Инструментальная мелодия, к похоронам ветра...

- Чего? Я про птицу вообще-то... - вздохнул Рицка.

- А я про Реквием, со сломанными крыльями свободы, потому что погибшей ветер уже не держит его в своем потоке высоты. Разбился Реквием, теперь стонет душой, словно прощальной мелодией, скорбит по ветру...