глава 5
„Нет, кто любит, тот не рассуждает, — знаете ли, как любят! (и голос его дрогнул, и он страстно зашептал): если вы любите чисто и любите в женщине чистоту ее и вдруг убедитесь, что она потерянная женщина, что она развратна — вы полюбите в ней ее разврат, эту гадость, вам омерзительную, будете любить в ней... вот какая бывает любовь!.."
Фёдор Михайлович Достоевский
Я знал, что это произойдёт.
Не сегодня, так через неделю. Но откладывать больше нет времени.
Подготовка в самом разгаре, мой телефон не умолкает, снятия с моего счета происходят регулярно - каждый день.
Банкетный зал, музыка, даже священник, и тот что-то от меня хочет.
Мачеха, как всегда, лезет в детали, печатает приглашения, меняет ткань скатертей, бронирует номера в отеле для наших гостей из Рима. Отец, конечно, всё одобряет. Ему нужно только, чтобы это произошло.
А я в свою очередь оплачиваю свадьбу с женщиной, которую ни разу не держал за руку.
Я не знаю, как она пахнет. Не знаю, как она смотрит, когда сердится. Никогда не слышал, как она смеётся. Но я почему-то уже вспоминаю её имя так, будто оно было со мной всю жизнь.
Амалия.
Оно катится по языку, как что-то мягкое, сладкое, с фруктовым послевкусием.
Она не глупа. Это видно сразу.
И от этого становится интереснее. Может, всё и правда получится.
Мне даже нравится, и это немного странно. Меня радует когда кто-то пользуется моей помощью, когда наконец появился этот маленький источник энергии, которому что-то от меня надо. Почему это так веселит?
Солнце уже клонилось к закату, когда мы прибыли.
Охрана у ворот нас встретила молча. Один из парней узнал моего отца, кивнул быстро, уважительно, и открыл для нас ворота. Мы въехали вглубь территории. Вилла роскошная, сразу видно, кто здесь живет. Типичная для старых фамилий, у которых вкус формировался десятилетиями, а не с первой заработанной пачкой денег.
Я вышел из машины последним. Джитто, как всегда, был первым, поправляя пиджак и разглядывая всё с детской дерзостью в глазах. Он ещё не понял, где находится.
- Не пялься. - буркнул я, проходя мимо него.
Асфальтовая дорожка, ведущая к дому, была выложена светлым камнем. По бокам зелёные живые изгороди, аккуратно подстриженные, почти идеальные.
Когда мы свернули за угол, взгляд сам собой зацепился за движение на территории справа. Там, чуть поодаль, под деревьями, в тени, висели большие садовые деревянные качели. Кованая рама, массивные цепи, и на ней - девушка.
Она лежала на спине, вытянувшись на бежевых рейках качели, одна нога была согнута в колене, и белое платье слегка задралось, открыв тонкое колено и изящную линию бедра. Простой хлопок, тонкая ткань, почти прозрачная в солнечном свете. Его чуть поднимал ветер, лениво играя с краем юбки.
Под головой яркая подушка с золотым кантом. На фоне её тёмных каштановых волос, разметавшихся по подушке, ткань казалась ещё насыщеннее. Она не двигалась, только иногда переворачивала страницы книги, которую держала в одной руке. Вторая лежала на животе, пальцы неторопливо перебирали ткань платья.
Я замер.
Мне показалось, она улыбается уголками губ, но я не был уверен, лицо скрывала лёгкая тень от листвы над головой. Что же ты такое читаешь?
- Cagna! Это она? - тихо спросил Джитто, поднимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть через моё плечо.
- Смотри себе под ноги, идиот.
Он прыснул, но отвернулся. Я же остался смотреть ещё пару секунд.
Не потому, что хотел, я просто не мог оторваться.
Такая невесомая.
Её тонкие пальцы перебирали длинные нитки ремня сарафана, накручивая их то в одну сторону, то в другую.
Впервые мне стало интересно. По-настоящему.
Я отвернулся, прислуга уже распахнула перед нами массивные двери.
Нас провели в кабинет. Всё было именно так, как я и ожидал: дерево, книжные полки, окно с завешенными жалюзями. Часы, которые тикали слишком громко на фоне гробовой тишины. Карта Сицилии на стене. Чёрно-белые фотографии в рамках, на одной из них Дон Винченцо весело ухватился за охотничье ружье.
Мы сели. Я выбрал кресло напротив окна, чтобы видеть сад. Джитто, конечно, плюхнулся в первое попавшиеся место и тут же принялся крутить в пальцах серебряную пепельницу.
Отец молчал. Он не любил начинать разговоры в чужих домах.
В комнате пахло горьким табаком и одеколоном, по комнате носились клубы пыли.
Чуть в стороне стоял сервант с виски, несколько хрустальных бокалов и щипцы для льда. Отлично.
Я откинулся в кресле.
Ветер из открытого окна чуть шевелил старые жалюзи, поставляя нам немного свежего воздуха.
- Они заставляют ждать, - тихо сказал Джитто, пытаясь скрыть нетерпение. - типа они такие важные?
- Они важные, figlio.- отозвался отец. - Не веди себя так при нём.
Я перевёл взгляд на картину висящую над столом. Золотистые поля и виноградники. Закат. Она казалась такой чертовски тяжелой. Его кабинет был вполне приятным для глаза, только грязный. Винченцо, наверное, никого не подпускает сюда, даже для генеральной уборки.
Открыв дубовую дверь, Дон Винченцо Тосскано ввалился внутрь, улыбаясь во все свои оставшиеся 27 зубов.
- Джованни. - Противно тянет он, усаживаясь за свой стол. - Рад видеть тебя, и твоих сыновей.
- Винченцо. - Коротко кивнул отец, сложив пальцы в замок.
Слуга с подносом появился как по команде и разлил нам по пятьдесят грамм крепкого. Я взял свой бокал, взбалтывая чёрную жижу в руках. Сделал глоток. Дон Винченцо тоже отпил, не сводя с нас глаз.
- Ну что ж, - начал он. - я думаю, вы понимаете, зачем мы здесь.
- Так точно. - томно отвечаю.
- Я старею. Моя старшая дочь достигла возраста, в котором традиции требуют её замужества. А ты, Джованни, привел Леоне к главной роли в жизни каждого сицилийского авторитета, всё у нас складывается правильно.
Я не изменился в лице. Лишь сцепил пальцы перед собой, переглядываясь с Доном Винченцо.
- Леоне тот мужчина, который знает, как держать слово. - продолжил он. - Мне нужен союз, который будет крепким не только по договору, но и по духу. Не просто зять, партнёр.
Отец кивнул:
- Ты получишь именно это.
- А твой сын...- Дон перевёл взгляд на меня. - Готов ли он взять под защиту не только мою дочь, но и часть моей семьи?
Я смотрел на него спокойно.
- Я не женюсь ради глупой игры, я женюсь ради дела. И если твоя дочь его часть, значит, и моя тоже.
Ненадолго повисла тишина. Только часы щёлкали на стене.
- Ты ведь увидел её вчера? - спросил вдруг Дон, приподняв бровь.
- Увидел.
- И?
Я сделал глоток коньяка, не отводя глаз.
- Мне подходит.
Винченцо усмехнулся:
- Она молчит чаще, чем говорит. Но это даже хорошо.
О, я заставлю эту птичку защебетать, поверьте на слово.
Дон Винченцо поставил бокал на подставку и откинулся на спинку кресла. За его плечами солнце мягко падало сквозь ставни, рассеиваясь в полумраке кабинета.
- Свадьба состоится в доме моей дочери, и это важно. Пусть все Палермо увидит, как я передаю её в надёжные руки.
Мой отец утвердительно кивнул.
- Мы не будем спорить. Всё, что необходимо - на тебе, Леоне.
Я слегка качнул головой.
- Уже взял на себя расходы. Я это контролирую, все в порядке.
- Отлично, - сказал Дон. - я не вмешиваюсь в организацию, пусть этим занимаются женщины. У меня есть лишь одно условие.
Допив содержимое своего стакана я с грохотом поставил его на тумбу. Я снова взглянул на них.
- Амалия - моя гордость. Моя девочка умна, красива и невинна, Леоне. Она воспитана не для бала и ваших пустых разговоров, и я хочу видеть, как из девочки она превратится в женщину, жену Дона. Не смей ломать моего ребенка, иначе я угроблю тебя, сынок.
Джитто перестал ерзать в кресле, отец посмотрел на меня.
Выдержав недолгую паузу, начинаю:
- Я не покупаю себе куклу, Дон Тосскано, я беру союзницу. Пусть говорит, пусть спорит со мной, и если вдруг я захочу тишины, у меня есть балкон и сигара. Все эти вопросы не проблематичны.
Уголки губ Дона дрогнули.
- Хорошо, Манфреди. Ты мне нравишься всё больше.
Мы сидели у стойки старого бара в центре. Вокруг пьяная в хлам молодежь, девушки-туристки орущие текст песни совершенно неправильно и мы с Джитто, хрен пойми как здесь оказались. Пахло пролитой дешевой текилой, кожаными креслами и ядерной смесью женских духов. Джитто что-то активно рассказывал о своей поездке в Валенсию два года назад, перескакивал с темы на тему, вечно жестикулировал своими руками и без конца крутил в пальцах использованную зубочистку.
Я кивал, не слушая.
Пил крепкий бурбон и смотрел в стену за его спиной.
Из-за стойки к нам склонилась Джессика - местная барменша, с огненно-рыжими волосами, в чёрной майке и обтягивающих джинсах. Она работала здесь уже давно и имела привычку вешаться на тех, кто носит часы дороже всей её зарплаты.
- Ciao bello, - шепнула она, облокотившись на бар и нарочито медленно поправив свой пышный лиф. - ты такой мрачный, Лео, давай я развеселю?
Не взглянув на неё оглушаю свой стакан залпом.
- Я плачу за бурбон, а не за ебливую болтовню. Принеси ещё и отойди.
Она резко замолчала. Неловко хмыкнула, выпрямилась и исчезла куда-то вглубь бара, развернувшись на каблуках.
- Будь мягче, ты чего? - хмыкнул Джитто, подвинув пепельницу ближе к себе.
- Я не за потрепанной киской сюда пришёл. - бросаю, не отрывая взгляда от янтарного напитка в своем стеклянном стакане.
- Бро, ты уверен, что хочешь на ней жениться? - наконец выпалил он, чуть приглушив голос. - По бабам ты шляться еще не перестал, я видел тебя с Мией.
Я сжал пальцами стакан. Лёд в нём чуть звякнул.
- Мне жаль девочку. Может, лучше я возьму её в жены и дам свободу действий, чем бедолагу посватают на старом мужлане?
Он вздохнул, взял свою порцию пива и сделал глоток.
- Ладно. Но ты реально уже сгорбился как дед, не думал взять себе кого-то полегче?
- Нет, так же не интересно, блядь.
Я замолчал. Перед глазами вставало то, как она лежала на этих ебаных качелях, как она сидела на ужине, у меня под носом, и томно вздыхала каждый раз, когда слышала то, что ей не нравилось. Мои пальцы еще помнят какой нежной была её кожа, когда я позволил себе лишнего и потрогал её.
- Она красивая. - сказал парень, нарушая моё молчание.
- Она не просто красивая, Джитто.
- О-о-о, вот и началось.
Я посмотрел на него.
- Она не как те, кого мы знаем. Не такая как Мия, не такая как ты, Джессика, - обращаюсь к барменше, которая стояла за барной стойкой перед нами и подслушивала разговор. - для неё все это также чуждо, как и для меня.
Он кивнул, на удивление молча.
- Она не смотрит на меня, как на спонсора или идеала, в ней нет заложенного страха, но я прекрасно вижу это гребаное отвращение.
- Брат, я и не думал что ты у нас такой влюбчивый.
Я резко выдохнул, потерев лицо ладонью.
- Я бы все равно выбрал её, Джитто.
Мы замолчали.
Бар гуще наполнялся людьми. Кто-то смеялся, кто-то стучал стаканами по стойке рядом с нами. Мир крутился, как и всегда.
- А ты скажешь ей?
- Что?
- Все то, что вывалил только что мне.
Я уставился в стакан.
- Может. Если она не сбежит раньше времени.