2
Прошёл ровно месяц, как в жизни Марианы появилось имя, раздражающее до скрежета зубов.
Агата.
Слишком громкий смех. Слишком длинные ресницы. Слишком частое «Рафа, ты такой внимательный». И, конечно, слишком тесные майки. Тесные не в смысле размера — тесные в том смысле, что прилипали к Рафаэлю в каждом кадре, как будто они были сшиты из одного дурацкого спасательного круга.
Рафаэль, разумеется, не замечал. Или делал вид, что не замечает.
Они работали на одной станции. Он — старший спасатель. Она — «новенькая, но перспективная». Выросла где-то в Ницце, влюблена в воду с шести лет, участвовала в соревнованиях по фридайвингу. Конечно. У неё даже волосы были золотые, как реклама шампуня в кино.
А Мариана? Мариана смотрела на эту картину и медленно, но верно... кипела.
Дима стоял у плиты, жарил блины. У него был этот вечный «спокойный друг» вайб, который одновременно успокаивал и бесил.
— Ты опять на неё злишься?
— Я злюсь на них обоих. Она смотрит на него, как на порцию мороженого в жару. А он... ну, он... улыбается.
Дима повернулся, держа лопатку.
— Серьёзно? Он просто улыбнулся?
— Ты не понимаешь. Он улыбнулся как-то... слишком мягко. И взял у неё кофе. КОФЕ, ДИМА!
— Боже, если бы я знал, что ревность начинается с латте, я бы тебя ещё в Париже запер.
— Не ерничай. Она клеится к нему. И он ей это позволяет.
Дима положил блины на тарелку и подал ей.
— Сделай ход. Или уйди с доски.
Она опустила голову.
— Думаешь, мне устроиться к ним на вышку?
— Думаю, это лучший план со времён троянского коня.
Мариана появилась на пляже в белом спортивном топе, коротких шортах и с куском льда в стакане — коктейль из "Я здесь, сучки" и "Сюрприз, Агата".
На её лице не было ни капли стеснения, только убийственная уверенность. Она подошла к вышке, где уже находились Рафаэль, Агата и ещё пара парней.
Рафа в удивлении чуть не выронил рацию.
— Мариана? Что ты...
— Решила стать вашей коллегой. Договорилась с координатором. Ты ведь не против, Раф? — она нарочно прикусила имя, как будто это было слово, которое нужно было жевать медленно и с удовольствием.
Агата сделала вид, что ей всё равно. Но у неё дрогнула губа.
Реми (случайно проходящий мимо с книгой в руках и очками на носу):
— "О, мон амур, это будет спектакль. Осторожно, Агата, в этой партии тебя собираются шахом и матом укрыть."
Агата явно старалась держать лицо. Она делала вид, что дружелюбна. Но взгляд её буквально сканировал каждое движение Марианы.
В момент, когда Рафаэль наклонился к планшету, чтобы заполнить отчёт, Агата подошла слишком близко. Поставила кофе рядом с его рукой. А потом — наклонилась. Так близко, что грудью почти задела его плечо.
У Марианы внутри что-то оборвалось.
Она посмотрела на сцену и выдохнула медленно, как змея перед броском.
Подошла к Рафаэлю.
— Прости, дорогой, — сладко сказала она. — Забыла поцеловать тебя перед сменой.
И поцеловала его. Долго. Сладко. Убедительно.
Слишком убедительно, чтобы быть просто демонстрацией. Она вложила туда всё: свою боль, свою собственническую ярость и кусочек страха.
Рафаэль, сначала растерянный, сдался и притянул её ближе.
Он понял. Увидел. Почувствовал.
Когда она отстранилась, Агата уже сделала три шага назад.
Они шли вдоль пляжа. Рафаэль был молчалив. Мариана — нет.
— Она намеренно клеится к тебе. Ты что, не видишь?
— Вижу.
— ...Что?
— Я не дурак, Мар. Но я не могу уволить её за то, что она — навязчивая.
— А что ты можешь? Смотреть, как она тебе кофе приносит каждый день? Как втирается в каждое твое движение?
— Мариана...
— Что?
Он остановился. Схватил её за запястье.
— Ты — мой человек. Только ты. Не кофе, не флирт, не её губы. Ты. Если бы ты хоть раз посмотрела на себя моими глазами...
Она замерла. Его ладони были горячими. Губы дрожали.
— ...ты бы поняла, почему я уже месяц сплю по три часа, потому что думаю о тебе, даже во сне.
Реми у барной стойки:
— "Боже, эти двое. Слишком красивая пара, чтобы быть реальной. Если бы у меня был выбор между Netflix и этим, я бы уже попкорн готовил."