Глава 16: Говорил же молчи
Я знал, что надо уйти сразу.
После съёмки. После финального кадра, где Женя ловит меня за руку на коньках и мы оба смеёмся в объектив — красиво, мило, беззаботно.
Я знал, что надо просто пожать руку, сказать «было круто» и уйти. Без слов. Без паузы. Без попытки быть ближе, чем надо.
Но я остался.
Дурак.
Она сидела у борта, сняв перчатки, массировала пальцы. Уставшая, сосредоточенная, как всегда. Я даже на секунду подумал: **как может человек быть такой хрупкой и при этом такой... давящей?**
Я подошёл. Слишком быстро. Слишком не продумал, что скажу. А сказал:
— Ну, чемпионка, довольна?
И сразу понял: «не то. Не так. Не время».
Она подняла голову, взгляд обжёг.
— Что?
— Всё прошло, как ты хотела. Все были в твоём ритме, в твоей системе. Даже я чувствовал себя как на экзамене.
Я говорил это будто в шутку, но, чёрт, сам чувствовал раздражение.
За то, что снова был «одним из». За то, что на льду у неё всегда власть, даже если она ничего не говорит.
Или за то, что я снова рядом, но будто не нужен.
— Прости, что старалась, чтобы всё не выглядело, как цирк, — резко ответила она.
— Никто не говорил, что это цирк. Просто иногда ты так давишь, будто мы на Олимпиаде.
— А может, потому что я к ней и готовлюсь?
Вот и понеслось.
Голос у неё дрожал, но в нём было столько огня, что мне стало неудобно.
— Ты будто не умеешь выдыхать, — пробросил я. — Всё время напряжение. Даже сейчас — на съёмках, с детьми, с нами. Всё по графику. Всё серьёзно.
— А ты, наоборот, всё сводишь к шутке! — она встала, и теперь мы стояли почти вровень. — Всё время приколы, легкость, сарказм. Иногда кажется, ты вообще не воспринимаешь то, чем я живу.
Я закусил губу.
Не потому что хотел сдержаться — а потому что она была права.
Я реально не понимал, как можно быть такой серьёзной всё время. Такая напряжённая, как струна.
А я не хотел быть её натяжением.
— А ты хоть раз задумалась, что не все живут, как ты? — сказал я. — Что не всем легко быть в твоем темпе?
— Я никого не заставляла!
— Просто ты всё тянешь под себя. Даже не замечаешь, что с тобой... тяжело.
И тут я понял:
Я говорю то, что нельзя. Я перехожу ту черту. Я сейчас её раню.
Она стояла, как вкопанная. В глазах — не слёзы. Что хуже — в них была тишина.
— Знаешь, Педри, может, и правда. Может, мне проще одной. Без тех, кто не знает, чего хочет. Кто говорит полфразы и уходит.
Я смотрел на неё. И чувствовал... ничего. Никакой защиты.
Просто злость. На себя. На неё. На то, что всё так быстро стало слишком важным.
— Тогда иди одна, — выдохнул я.
Развернулся. Ушёл.
Каждый шаг звучал в голове, как глухой удар.
И только когда вышел из катка, сел в машину и захлопнул дверь — понял, «как сильно она на самом деле важна».
И как легко я только что... всё испортил.
Я не люблю, когда после ссоры — тишина.
Она давит. Хуже крика. Хуже хлопанья дверью. Хуже «я тебя ненавижу».
Потому что в тишине — нет финала. Ты не знаешь, что человек подумал. Не знаешь, закрыл он всё для себя или нет. Не знаешь даже, думает ли он о тебе сейчас.
А я вот думаю. Уже второй час.
Сижу в квартире, в той самой, где стены белые и всё будто стерильно, но сейчас — неуютно. Снял кроссовки, положил телефон экраном вниз, но всё равно каждые пять минут его переворачиваю.
Нет сообщений.
Ни от неё, ни от кого.
Я прокручиваю наш разговор. Нет, не разговор — перепалку. Слово за слово. Как будто мы оба просто ждали момента, чтобы «выстрелить».
Может, устали. Может, перегорели.
А может... мы изначально слишком разные?
Я привык, что вокруг меня всегда всё легко.
Футбол — да, тяжело. Да, ответственность. Но всё остальное — просто. Девушки. Пресса. Подписчики. Планы. Вышел, сделал, забыл.
А Женя — другая.
Она «не умеет быть наполовину»,Не улыбается, если не чувствует. Не играет, если не верит. Не терпит, когда ей лгут.
И я её уважаю за это.
Именно поэтому она мне и понравилась.
Но именно поэтому с ней — непросто.
Вспоминаю, как она стояла на льду. Без коньков. Прямо. С высоко поднятой головой. Даже когда я сказал то, что говорить не должен был.
Она не расплакалась. Не сбежала. Просто смотрела, как будто прощалась.
А я, как дурак, повернулся и ушёл первым.
И теперь не знаю, можно ли вернуться.
Мне хочется написать. Хотя бы что-то:
«Прости. Погорячился».
Или:
«Ты была права».
Но я не пишу.
Потому что боюсь, что она не ответит.
Впервые — боюсь. Не матча. Не травмы. А её молчания.
Я переворачиваю телефон ещё раз.
Нет сообщений.
И понимаю — если завтра её не увижу...
Будет хуже.