Дети цветы жизни
Алехандро Варгас:
Солнце лениво заливало кухню золотистым светом, когда ты носилась по дому босиком, и смех твой эхом отдавался в просторных комнатах. Алехандро стоял у плиты, готовя что-то ароматное, его тёмные глаза с теплом следили за тобой.
— «Сеньорита, осторожно! Не разбей посуду!» — он смеялся, поднимая руки, будто сдавался перед твоей энергией.
Ты подпрыгнула и ткнула пальцем в сторону дивана.
— «Папа, смотри! Я — капитан корабля, а это наша крепость!»
Он отложил лопатку и подошёл к тебе, наклонился так, чтобы ваши глаза встретились. Его лицо смягчилось в улыбке, и он аккуратно поднял тебя на плечи.
— «Тогда капитан, веди нас в бой!»
Ты захохотала и указала на гостиную. Он понёс тебя туда, а ты гордо командовала «кораблём», сметая подушки с дивана, как будто это были враги.
Алехандро всегда был серьёзен и сосредоточен в деле, но для тебя — он нежный и забавный герой. Даже если весь в шрамах и устал после работы, дома он был твоим солнцем и защитником.
— «Запомни, — прошептал он, усаживая тебя рядом, — в этом доме ты всегда будешь самой смелой девочкой. И я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, чикита моя.»
Грейвз:
Ты сидела в роскошном кресле машины, играя с его массивными солнечными очками, пока Грейвз вёл машину по улицам города. Его взгляд то и дело отрывался от дороги, чтобы посмотреть в зеркало — на тебя, свою маленькую и одновременно очень серьёзную командиршу.
— «Ну что, генерал, куда сегодня направимся? За приключениями или за мороженым?» — спросил он с лёгкой улыбкой, которая редко озаряла его лицо.
Ты всерьёз посмотрела на него и протянула пальчик.
— «За мороженым. Потом в парк. И если можно — в пейнтбол!»
Грейвз усмехнулся, его суровое лицо вдруг смягчилось.
— «Ты точно моя дочь, — сказал он, — только ты всегда была такой же непреклонной, как я. Ты — мой самый бесстрашный генерал.»
Для всех остальных он был человек с железной хваткой и жёстким характером, но с тобой он был мягким и нежным, позволяя тебе командовать и даже уступать пульт от телевизора.
Когда ты проливала сок или делала что-то непослушное, он мог лишь устало вздохнуть, а потом тайком от мамы дал тебе сладость или подмигнул.
Ты чувствовала, что твой папа — твоя крепость, пусть и с хвостиками твои шалости иногда доставляли ему проблемы.
Киган:
Ты была тихим ребёнком, который чаще прятался под одеялом, чем выходил на улицу. Киган почти всегда был рядом, его спокойный, чуть хрипловатый голос звучал, словно тихая песня, когда он читал тебе сказки.
Ночью, когда приходили кошмары, ты вскакивала и цеплялась за край его рубашки. Он не говорил много, но его присутствие было словно стена, которую никто не мог пройти.
— «Ты тут?» — тихо спрашивала ты, дрожа.
— «Всегда, — отвечал он, — никто не обидит мою девочку.»
С ним не было страшно. Его молчание не пугало, а наоборот — успокаивало. Ты знала, что он защищает тебя так же, как волк охраняет стаю. Его глаза, порой холодные, отражали безграничную заботу, скрытую под бронёй спокойствия.
Вместе вы сидели в темноте, и мир становился чуть менее пугающим. Он не обнимал громко и не говорил «люблю», но его поступки говорили за него.
Кёниг:
Ты часто сидела у него на коленях, завёрнутая в его огромный плащ, который пах металлом и мятой. Куртка была словно твоя крепость — большая, тёплая и безопасная.
Кёниг редко говорил, и когда он это делал, его голос был низким и ровным, будто камень. Но в эти моменты ты чувствовала, что он особенно близок.
— «Не бойся, — говорил он, когда вокруг было слишком шумно или страшно. — Я рядом.»
Ты кивала и пряталась в его плаще, чувствуя, что никакая опасность не может дотронуться до тебя, пока папа рядом.
Он не умел шутить и редко улыбался, но приносил тебе самые мягкие игрушки и всегда тщательно мыл руки, прежде чем взять тебя на руки — его забота была тихой, но искренней.
Ты знала, что этот огромный человек с суровым взглядом — твой самый надёжный защитник, даже если он редко это показывает.