Икаровы крылья

Коридор третьего этажа, идущий от библиотеки до кабинета химии, – одно из самых спокойных мест в школе. Старшеклассники подтягиваются сюда лишь после уроков, а начальная школа отрезана от этой части корпуса закрытыми дверьми. За ними, конечно, разверзается сущий Ад, но пластиковая преграда отрезает основную часть звуков.

В коридоре третьего этажа почти никогда ничего не происходит, и дежурный здесь нужен скорее для галочки, чем для поддержания порядка. Вот почему Миша выбирал этот пост три года подряд. Не то чтобы он проводил наедине с собой мало времени, но тишина определённо нравилась ему больше гама, царившего в остальных рекреациях. Правда, и она порой давила на голову не хуже оглушительного визга первоклашек.

Внутренний диалог в каком-то смысле проще вести, чем обычный. Не нужно думать о том, какое впечатление ты произведёшь на собеседника, насколько верно ответишь на тот или иной вопрос. Жаль только, с самим собой найти общий язык порой оказывается сложнее, чем с окружающими.

Через дорогу от стадиона медленно полз трамвай. Выступ здания закрывал футбольное поле, и из коридора видно было лишь фрагмент баскетбольной площадки и беговых дорожек.

В забор, едва не вылетев на улицу, врезался мяч. Миша вздрогнул – но не из-за лязга металлических прутьев.

– Не занят? – раздался голос у самого уха.

Пока Миша глазел на серый пейзаж за окном, рядом нарисовался Серёжа – по-прежнему на костылях, чуть взъерошенный и как будто не выспавшийся. Не ожидавший его появления Миша растерялся и, наверное, поэтому совершенно искренне ответил:

– Прямо сейчас – занят, извини.

Серёжа фыркнул и язвительно уточнил:

– Великий мозгоправ ведёт приём только после уроков?

– У тебя какое-то срочное дело?

– Да нет, – отозвался Серёжа, однако с места не сдвинулся. – Я чисто поболтать. Ты же сам предлагал. Тогда на стадионе в полтретьего?

Вопрос прозвучал так, будто не подразумевал возможности отрицательного ответа.

– У меня в полтретьего линейка, – предпринял слабую попытку возразить Миша.

Для Серёжи это был не аргумент.

– Ну так прогуляй.

– Не могу.

– Серьёзно? Какие мы правильные! Тебя от самого себя ещё не тошнит?

Денис бы на его месте давно вспылил, но Миша только со вздохом произнёс:

– Хорошо, я постараюсь освободиться пораньше.

Подобный компромисс Серёжу устраивал мало. Поморщившись, он бросил:

– До скорого, – и направился к лестнице.

Когда Миша добрался до невысоких трибун у футбольного поля, на часах было 14:37. Серёжин силуэт маячил под навесом ближе к центру стадиона. Пока Миша пробирался к нему между двумя рядами покоцанных пластиковых сидений, Серёжа даже не повернул в его сторону головы – то ли не услышал шагов, задумавшись о чём-то, то ли не захотел. Лишь когда Миша опустился рядом, на мгновение скосил на него глаза и буркнул:

– Опаздываешь.

– Прости, но я и не обещал быть ровно в половину, – откликнулся Миша. – Пришёл так быстро, как только смог.

На поле гоняли мяч мальчишки. Серёжа наблюдал за ними с таким видом, словно их манера игры и футбол в принципе – одни из самых отвратительных вещей на свете.

– Я тронут, – заверил он Мишу.

Тот пристроил рюкзак в ногах и тоже перевёл взгляд на стадион. Мяч угодил в перекладину ворот, и вратарь, вскинув руки над головой, несколько раз с расстановкой хлопнул в ладоши.

– Так о чём ты хотел поговорить? – подал голос Миша несколько долгих секунд спустя.

– Как это – о чём? – Серёжа скривил губы в приторно сладкой улыбке. – Вы же все считаете, корень зла в том, что я мало с людьми контачу. И ты, кстати, первый эту идею вкинул. Так что давай, отдувайся за это ваше... экспертное сообщество.

На Мишином лице не дрогнул ни единый мускул.

– Хорошо. Что именно ты хотел бы обсудить?

– Что я хотел бы? – иронично вскинул бровь Серёжа. – А как же... ну, не знаю... сказать, что я – неуравновешенный придурок, срывающий злость на белых и пушистых окружающих? Что пора бы хоть раз в жизни включить мозг и перестать самому себе создавать проблемы? Ты отступаешь от сценария.

– А тебе часто приходится слышать нечто подобное?

– Да каждый день – на завтрак, обед и ужин. Ты сам мне нотации читал!

– Я не читал нотации, – возразил Миша.

– А как это, по-твоему, называется?

– В общем и целом, я сказал, что психологические проблемы важно прорабатывать.

Миша говорил спокойно, не пытаясь ёрничать в ответ, но это лишь сильнее раздражало Серёжу.

– Ну, тогда я поспешил с выводами, – процедил он. – Всё по сценарию.

– Послушай, спрятаться в раковину и выставить шипы проще всего, – невозмутимо заметил Миша. – Ты можешь не слышать то, чего не хочешь слышать. Делать вид, что у тебя всё под контролем. Но это ведь ничего не изменит.

Серёжа зло сощурился.

– Чего ещё скажешь хорошего? – не слишком доброжелательно поинтересовался он.

– Вообще-то идея состояла не в том, чтобы поговорил я, а в том, чтобы выговорился ты, – сказал Миша.

– Да? И что же я должен говорить? Просвети меня.

– Это тебе решать.

– Если пошлю тебя к чёрту, это будет не то, да?

– Рискну предположить, что, если бы ты просто хотел меня куда-то послать, сделал бы это ещё в школе на перемене.

Серёжа фыркнул, но на сей раз огрызаться не стал. Повисла пауза.

– Попробуй лучше, например, сформулировать причину, по которой тебя так раздражают чужие советы, – подбросил несколько секунд спустя затравку для разговора Миша.

Серёжа хмыкнул и, скрестив руки на груди, откинулся на красную пластиковую спинку.

– А что, они должны меня радовать? – произнёс он, не глядя на Мишу. – Мать считает, что лучше бы я увлекался девчонками, чем баскетболом. И что я закончу в инвалидном кресле, если вернусь на паркет. Перспективы огонь, а?

– Мама беспокоится о тебе, – мягко возразил Миша. – Её наверняка напугало то, что с тобой произошло. И, как всякий хороший родитель, она хочет, чтобы ты был... в безопасности.

Серёжа ухмыльнулся.

– Ну да, она бы с радостью растила меня с помидорами в теплице. Но я-то – не овощ и не комнатное растение. Я не нуждаюсь в такой опеке.

– Уверен, она это понимает. И, когда ты будешь готов вернуться в команду, не станет удерживать тебя силой.

– Ага, конечно. Мать прозреет, посыпется дождь из блёсток, и она споёт песенку в стиле Диснея о том, как важно быть собой и не сдаваться.

Вновь повисло неловкое молчание.

– А раньше у тебя разве не было травм? – вдруг спросил Миша.

– Разумеется, – хмыкнул Серёжа. – Ты же не видел меня со сломанным пальцем, да?

– Но твоя мама не забрала тебя из спортшколы ни в тот раз, ни когда ты был младше, – продолжил свою мысль Миша. – Потому что понимала, как это для тебя важно. Наверняка понимает и теперь. Просто ей нужно время. Чтобы принять и оставить позади то, что произошло. Чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке.

Серёжа скривился, уткнулся взглядом себе под ноги.

– Она уже всё для себя решила, – процедил он. – Разосралась с моим тренером. Наверное, и с директором спортшколы тоже. Забрала документы. И поставила меня перед фактом.

– Она сделала это на эмоциях. Опять же, испугалась за тебя. И, наверное, подумала, что, если расскажет о своих планах, ты её не поймёшь и не поддержишь.

– Конечно, блин, не пойму и не поддержу! – взвился Серёжа. – Она буквально хочет поставить на моей жизни крест. И то, что она делает всё у меня за спиной, как-то не слишком способствует этому грёбаному пониманию.

– Ей бы стоило всё обсудить с тобой перед тем, как решиться на столь серьёзный шаг, – согласился Миша. – И я её не оправдываю, но... разве ты сам ни разу в жизни не действовал импульсивно? Потому что считал, что поступаешь правильно?

Серёжа нахмурился.

– Что бы я ни делал, это не затрагивало других людей, – буркнул он.

– Но ведь не мнение матери играет ключевую роль в твоём возвращении в спорт. Разве нет?

– Разумеется, нет! – досадливо воскликнул Серёжа. – Мне нет восемнадцати. Она рулит моей жизнью, как хочет. И я ничего не могу с этим сделать.

– Понимаю, ты чувствуешь себя... беспомощным. Когда многое зависит не от тебя, это естественно. Но последнее слово всегда будет за тобой. Ты ещё можешь повлиять на решение матери.

Дискуссия заходила на второй круг. Серёжа ненавидел дважды проигрывать один и тот же набор бессмысленных реплик.

– Мы возвращаемся к блёсткам и песенкам! – выплюнул он. – Серьёзно, ты думаешь, я не пытался? Тупо молча слушал её тираду?

Миша вздохнул.

– Я не о том, что ты должен её... переспорить, – пояснил он. – Для вас камень преткновения – твоё здоровье, верно? Значит, для начала тебе надо восстановиться. Вернуться к тренировкам. Почувствовать, что на площадке ты снова на своём месте. И тогда, думаю, твоя мама тоже это поймёт и примет.

Серёжа промолчал.

– Что говорит твой врач? – попробовал растормошить его Миша.

Серёжа поджал губы. Нехотя ответил:

– Что мне повезло, что сустав вправили быстро. Н-да...

– Но он считает, что ты сможешь вернуться к игровой практике?

– Он не исключает такой возможности, – с грустной издёвкой процитировал Серёжа.

– А сам ты как оцениваешь своё состояние?

– Ты серьёзно?

– Вполне.

Серёжа насупился и кивнул на стоящие рядом костыли.

– Я сделаю всё, чтобы поскорее избавиться от этого дерьма.

Миша улыбнулся – осторожно, вежливо, одними уголками губ.

– Здорово. Тогда почему сейчас ты так цепляешься за мамины слова?

– Потому что бесят.

– А почему... бесят? – не унимался Миша.

– Ну, я же сказал! Она не оставляет мне права выбора. Считает, что у меня выбора в принципе нет.

– И ты... боишься, что она в чём-то права? Что тебе на самом деле лучше бросить баскетбол?

Серёжины глаза сузились.

– Она не права, – отрезал он. – И, пока могу играть, я баскетбол не брошу.

Миша кивнул. Немного помолчав, произнёс:

– Знаешь, страшиться неопределённости нормально. Но для того, чтобы побороть страх, надо в нём признаться хотя бы себе.

Ход Мишиных мыслей нравился Серёже всё меньше.

– Сказал же, ничего я не боюсь! – вспылил он.

– А про прогнозы врача говорил не слишком уверенно.

– Прогнозы врача – проблема врача.

Миша опять кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Хороший настрой. Но тогда... если ты не сомневаешься, что сможешь восстановиться после травмы... Если существует вероятность того, что вы придёте к консенсусу с мамой... Когда ты будешь готов вернуться в команду, разве тебя что-то остановит?

Серёжины губы исказила кривая улыбка. На этот вопрос, как и на все предыдущие, ему не хотелось отвечать... но слова почему-то рвались наружу. Им было тесно в голове. Они стремились вонзиться ещё в кого-то, помимо истерзанного Серёжиного разума.

– Как насчёт самой команды?

Настал Мишин черёд хмуриться.

– Что ты имеешь в виду?

– Мои... с позволения сказать, товарищи обратно меня не ждут.

– Почему тебе так кажется?

– А мне не кажется. Я точно знаю. Была у меня тут прямая линия с гласом народной воли, – с напускной, преувеличенной весёлостью сообщил Серёжа. – Глас сказал, чтобы я шёл нахер и не возвращался.

– Если ты говорил лишь с одним человеком, почему считаешь, что таково мнение всей команды? – резонно поинтересовался Миша.

Серёжа фыркнул, поражаясь его способности упускать из виду то, что лежит на поверхности.

– Из-за меня команда лишилась одного из игроков основной ротации в разгар сезона, – принялся разжёвывать Серёжа. – А моя мать едва не учинила скандал, который мог бы подпортить репутацию тренеру. Как думаешь, это даёт плюсы к карме?

– Но скандала в итоге не было, насколько я понимаю. А то, что случилось с тобой, могло произойти с каждым.

– Ну да, под кольцом случается всякое... – выдал доведённую до автоматизма фразу Серёжа.

Он часто её слышал и ещё чаще повторял про себя в последнее время – может, поэтому она утратила всякий вкус и смысл, как жёваная жвачка. Эта реплика должна была затеряться среди прочих, но Миша почему-то за неё зацепился.

– По-твоему, это был не несчастный случай? – медленно, с расстановкой произнёс он.

Вроде бы ерунда, но у Серёжи подскочил пульс.

– По-моему, просто был не мой день, – отрезал он. – Точка.

– На матче что-то случилось? – решил копнуть глубже Миша.

Сегодня его речи явно недоставало вечных "извини".

– Это была тренировка.

– Хорошо. Так что произошло?

– Ничего не произошло! – взорвался Серёжа. – Кончай допытываться! Задрал.

– Это как-то связано с тем человеком... "гласом народной воли"? – попытался зайти с другой стороны Миша.

Серёжа передёрнул плечами.

– С чего ты взял?

– Судя по всему, вы с ним не ладите.

– Не ладим? – переспросил Серёжа. Но, решив, что нет смысла отрицать очевидное, оборвал сам себя и перешёл к сути: – Да даже если так, при чём тут он?

– Не знаю, – признался Миша. – Я всего лишь высказал предположение. Так в каких вы с ним отношениях?

– Ни в каких, – Серёжа усилием воли подавил желание отпустить очередную дурацкую шутку. – В таких же, как со всеми. Сам прикинь: нас шестнадцать, на игру можно максимум заявить двенадцать, на площадку выпускают пятерых. Даже с заменами кто-то скамью весь матч греет. Или почти весь. И мне вообще надо говорить о том, у скольких есть шанс попасть в сборную?

– То есть у вас там... здоровая конкуренция? – заключил Миша.

– Что-то типа.

– Ясно. А ещё что-нибудь этот "глас" тебе во время "прямой линии" сказал?

– Какая разница? – снова вспылил Серёжа, но тут же взял себя в руки. – Ну, сказал. Что я похерил им сезон.

– С другой стороны, это ведь значит, что ты – важная часть команды, – дипломатично заметил Миша. – И что даже он это признаёт.

– Ну, допустим...

– Тогда откуда у тебя мысли о том, что ты там никому не нужен?

– Ну, незаменимых нет. А я их уже подвёл.

Миша не предпринял попытки переубедить Серёжу. Эта затея всё равно была обречена на провал. Зато он вспомнил, с чего началась дискуссия.

– И всё же... Как ты считаешь, кто виноват в твоей травме?

Серёжа заёрзал и предостерегающе на него зыркнул.

– Чего ты добиваешься? Думаешь, я стану обвинять товарищей по команде?

– Думаю, ты почему-то уходишь от ответа.

Серёжа помрачнел.

– Бес тут ни при чём, если ты на это намекаешь.

– Значит, так зовут того, с кем вы повздорили? – ухватился за незнакомое имя Миша.

– Да какая разница, как его зовут? И мы не ссорились. Забудь о нём. А если собираешься вешать вину на тренера, то лучше вообще не открывай рот.

Миша склонил голову и прикрыл глаза, будто на чём-то концентрируясь, а потом поймал Серёжин взгляд.

– Хорошо, я сформулирую иначе... Почему ты считаешь, что в произошедшем есть твоя вина?

Из лёгких как будто вышибло воздух.

– Да что ты вообще обо мне знаешь, Шерлок хренов?

– Немногое, – не стал лукавить Миша. – Но именно об этом ты сам сказал уже несколько раз, пусть и другими словами.

Какое-то время они молча сверлили друг друга взглядом, будто играли в гляделки. Потом с поля донёсся пронзительный свист, что-то лязгнуло, и Серёжа, не выдержав первым, шумно перевёл дыхание.

– Ладно, – сдался он. – Ладно. В общем-то, ты сам всё знаешь. В январе меня стало беспокоить колено. Не постоянно, а так... если сделать какое-то резкое движение или типа того. Тебе не показалось тогда. После этих ваших отборочных. Но прохлаждаться было некогда – у нас по май сетка расписана. На медосмотре проблем не выявили. А я не стал жаловаться. Боялся, что вылечу надолго. Хотя, наверное, как раз успел бы подлечиться на Россию, если бы... вовремя остановился. Но я решил поиграть так, пока могу. И в итоге реально вылетел надолго. Дай Бог, чтоб не навсегда.

Кажется, Миша ожидал услышать что-нибудь в таком духе. Он даже коротко, вежливо улыбнулся, будто одобряя Серёжину откровенность.

– Хорошо, что ты сделал из произошедшего выводы. Плохо, что не можешь отпустить ситуацию.

Серёжа потупился. Буркнул себе под нос:

– Отпустишь такое...

– Я знаю, что... – теперь Миша словно бы собирал фразы по кирпичику, – когда думаешь, что мог бы сделать иначе, всё время мысленно возвращаешься к моменту, с которого что-то пошло не так. Это нормально, но... ты ведь уже не можешь ничего изменить, верно?

– Спасибо, что напомнил, – огрызнулся Серёжа.

– Я не издеваюсь. Честно. Прости, если тебе так кажется. Я хочу сказать, что тебе следует сосредоточиться на восстановлении, а не на борьбе с ветряными мельницами. На том, что ты можешь... контролировать. Что можешь сделать сейчас, а не на том, чего не сделал или что сделал не так. Это вроде простые вещи, но на практике до них почему-то приходится долго доходить.

И всё же это походило на издёвку.

– И что же ты предлагаешь? – осведомился Серёжа. – Делать вид, будто это просто такие внеплановые каникулы, как это видит Дэн? Тусить с классом, как советует наша чудесная староста? Корпеть над учебниками, как того хочет мать?

– Не думаю, что кто-то действительно ждёт, будто ты будешь вести себя так, будто ничего не произошло. Ты ведь... и не должен. Но во всех этих предложениях есть здравое зерно. Если слишком долго вариться в тяжёлых мыслях, можно сойти с ума. Так что почему бы силы и время, которые на них уходят, не направить в другое русло?

– Можно подумать, это так просто. Щёлкнул пальцами – и переключился.

– Конечно, нет, – согласился Миша. – Но физическое восстановление ведь тоже происходит не по щелчку. И, кстати говоря, когда на душе неспокойно, хуже всего подолгу оставаться одному. Так что я бы на твоём месте не стал отказываться от общества одноклассников и друзей.

Серёжа хмыкнул.

– Что, большой опыт в таких вещах?

– В каком-то смысле, – уклончиво отозвался Миша.

– И ты тоже вешался на шею друзьям, когда припирало?

Миша поджал губы и лишь через несколько секунд выдал лаконичное:

– Нет.

– Почему тогда мне советуешь?

Вновь повисла бесконечно длинная пауза.

– Потому что в одиночку справляться сложнее, – наконец подал голос Миша. – И, если честно, мне кажется, у тебя плохо получается.

– Пфф...

Серёжа уставился на поле. Вратарь скучал на воротах, пока остальные футболисты гурьбой гоняли мяч. Один из пацанов поскользнулся на искусственном газоне и растянулся во весь рост.

– Ясно, – протянул Серёжа. – А ты как... борешься с упадническими настроениями?

– С переменным успехом, – как будто в шутку ответил Миша.

Желание шутить у Серёжи по-прежнему отсутствовало.

– Это не ответ. Как меня пытать, значит, – так пожалуйста, а сам в молчанку играть собрался? Давай, раскрывай свои секретные методики.

На мгновение Миша замер, будто раздумывая, как поступить, а потом потянулся к висевшему на шее шнурку.

Серёжа иронично скривился.

– Решил подарить мне бэушную удавку?

Разобравшись с узлом, Миша продемонстрировал потемневший от времени кругляш с выгравированной на нём ладонью.

– Это моя единственная... секретная методика, – признался он. – Если её можно так назвать.

– Вау, – сухо прокомментировал Серёжа. – Вот уж не думал, что ты из этих... целевой аудитории "ТВ-3". Это же типа амулет или что?

Миша бережно погладил подвеску большим пальцем.

– Да, вроде того. Но для меня это... просто напоминание о том, что всё в моих руках. Что, если не сделаю чего-то сам, никто не сделает этого за меня.

Серёжа хмыкнул.

– Знаю, знаю, звучит по-детски наивно и вообще глупо, – поспешно добавил Миша, зажав амулет в кулаке.

– Есть немного. А без талисманчика звучало бы как монолог типичного героя.

Серёжа состроил полную драматизма гримасу, вскинул подбородок и продекламировал:

– "Теперь всё зависит только от меня. Не справлюсь я, никто уже ничего не сможет изменить. Мир будет обречён".

Миша тихо рассмеялся.

– Многовато пафоса для моих обычных житейских трудностей.

Серёжа ухмыльнулся в ответ.

– Да уж.

– Но, в общем-то, это правда, – неожиданно продолжил Миша. – Пока мы живы, мы многое можем изменить. В том числе и то, что никто больше изменить не в силах.

– Это что же, например?

– Себя. Своё отношение ко всему вокруг и внутри нас.

– Какая прелесть! – не сдержал саркастичного восхищения Серёжа. – А дальше что? Предложишь отправиться в монастырь и постигать там дзен?

– Нет, – с улыбкой покачал головой Миша. – Но у тебя наверняка есть какие-то увлечения помимо баскетбола. Или хотя бы краткосрочные цели. Та же реабилитация, в конце концов. Возможно, пока что лучше сосредоточиться на этом.

– Короче, остаётся лечиться и зубрить, – кисло заключил Серёжа.

– А что, по учёбе завал?

– Да-а-а, фигня... Просто оценки по некоторым предметам хромают. Я-то не парюсь особо, а мать называет меня безграмотным чмом и бесится с этого.

– Почему?

Серёжа пожал плечами.

– Да с русишем у меня труба полная. И с англом, в общем-то, не сильно лучше.

– Если хочешь, я могу помочь, – предложил Миша.

Серёжа удивлённо и насмешливо вскинул брови.

– Что, серьёзно? Ты ещё и репетитор? Ну просто мастер на все руки!

На Мишиных щеках проступил лёгкий румянец.

– Вовсе нет. С математикой, например, ко мне обращаться бесполезно.

– Ты у нас, выходит, гуманитарий? – оценивающе прищурился Серёжа.

– Однозначно не технарь.

– Тогда, может, ещё и по литре подтянешь?

– Если нужно.

Серёжа спрашивал несерьёзно и не ожидал получить положительный ответ.

– И зачем я вообще спросил!.. Не пойму только, на фига тебе со мной возиться? Своих дел нет? – и тут его осенило. – Или ты надеешься на этом подзаработать? Может, ты и за услуги психотерапевта деньги берёшь?

Миша отреагировал на его предположение спокойно – и спокойно же его опроверг.

– Я не претендую на звание психотерапевта. Мы просто поговорили. И я не собираюсь брать с тебя денег – ни за уроки, ни тем более за разговор.

– Хочешь сказать, ты всё это делаешь по доброте душевной? – усомнился Серёжа.

– Было бы неудобно брать деньги со своего ровесника, да ещё и знакомого.

Серёжа насмешливо скривился: когда это кого-то останавливало?

– Да брось! Не надо прикрывать свои альтруистические замашки знакомством. Мы ведь почти не знаем друг друга. Пересекались пару-тройку раз – да и только.

– Ты иногда заглядывал с Денисом на наши тренировки. Я видел тебя там.

– Ну а я тебя – нет, – почему-то с вызовом отозвался Серёжа, хотя доказывать тут было нечего и некому.

И опять Миша не поддался на провокацию.

– Понимаю. Ты был сосредоточен на других вещах. В любом случае не так важно, насколько близко мы знакомы. Ты ведь выручил меня однажды. Я был бы рад отплатить тебе тем же.

Серёжа едва не хлопнул себя по лбу. Так вот, значит, с чего этот аттракцион неслыханной щедрости!

– А, так это типа компенсация морального ущерба?

Миша покачал головой.

– Почему ты так старательно ищешь в моём предложении двойное дно?

– Потому что жизнь учит держать ухо востро, когда имеешь дело с поганками, Поганини.

Футболисты всё чаще ошибались, их бег замедлялся. На открытом всем ветрам стадионе становилось зябко. Игра постепенно затухала, и разговор затух вместе с ней.