Икаровы крылья

В ночь перед олимпиадой Миша спал плохо. Под опущенными веками мучительно проступали нечитаемые тексты и схемы, а за ними приходили бессмысленные картинки из атласов, срезы, черепа, полуподвальная аудитория на "Владимирской", где проходил последний семинар...

Миша встал раньше будильника, с трудом впихнул в себя несколько ложек безвкусной гречневой каши и запил её слишком крепким, горчившим чаем.

Он вышел из дома часа за полтора до начала регистрации. Улица встретила Мишу морозным воздухом, покалывавшим кожу, и красными огнями вставших в пробке машин.

Вглядываясь в темноту за запотевшими окнами трамвая, он пытался вспомнить то, о чём рассказывали на последних занятиях на Крестовском, но факты всё время ускользали, предложения не складывались, и Миша наконец сдался. Трамвай оглушительно громыхал, карабкаясь на мост, у кого-то рядом пульсировала в наушниках музыка, вдалеке гудели автомобили.

Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие светами адки.
Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,
над самым ухом взрывая гудки...*

Отвлечённые мысли успокаивали, упорядочивали хаос в голове.

Толпа вынесла Мишу в дохнувший жаром вестибюль станции метро, увлекла в переполненный вагон, оттуда – на ярко освещённый эскалатор и дальше – к горящим в утренней мгле вывескам магазинов.

Мигающий зелёный человечек на светофоре оказывал на Мишу странное гипнотическое воздействие. Зазевавшись, он едва не угодил под колёса серебристой иномарки. Тротуар, покрытый ледяными буграми, скользил под ногами и нёсся назад, как лента беговой дорожки.

Миша приехал рано, но к школе, на базе которой проводился региональный этап, уже стягивались группки школьников. В гардеробе стоял оживлённый гомон.

Миша медленно, не переставая озираться, снял куртку и начал перебирать документы, прошедшие не одну проверку дома. Простые механические действия отвлекали от давящих мыслей о значимости грядущего события. Об ответственности перед учительницей и преподавателями из группы подготовки в ЭБЦ.

В прошлом году Миша неплохо себя показал, и теперь, когда на него рассчитывали, не имел права обмануть чужие ожидания. Кроме того, на Крестовском ходили слухи, будто в аудиториях не на всех хватит мест и оборудования, поэтому после тестовой части собираются отсеять человек пять "счастливчиков". И что Миша будет делать, если попадёт в их число? Как он всё объяснит в школе? Как показывал опыт прошлых лет, практика у него шла лучше теории. И как быть, если он на этот раз завалит первую часть? В тесте может попасться что угодно. И в развёрнутых ответах тоже. И далеко не всегда фантазии и отрывочных знаний из разных областей достаточно, чтобы выкрутиться из затруднительного положения.

– Вот ты где, блудная овечка! Тебя днём с огнём не сыщешь, знаешь?

Из-за рядов вешалок вынырнула девушка с длинной косой, до сих пор сохранившей бледно-розовый оттенок, и тонной браслетов на запястьях. Привычно сияющая внутренним светом Иванна заключила Мишу в объятия и быстро чмокнула в щёку. От Ивы пахло луговыми цветами даже зимой, словно она была частой гостьей на волшебной полянке братьев-месяцев.

– Привет, – с улыбкой поприветствовал её Миша. – Видела ещё кого-нибудь из наших?

– Не-а, все куда-то разбрелись. Наверное, ведут светские беседы о генной инженерии и проблемах современной систематики... – Ива фыркнула, выглянула в коридор и, вновь переключившись на Мишу, продолжила. – Кстати, знаешь, в нашей школе всё-таки вылупился второй биолог. Шурка надеялась отправиться на покой сразу после районного прака, но что-то пошло не по плану – и вот, мы обе здесь! Ответственность поровну, так что можно с чистой совестью писать всякую абракадабру. Просто гора с плеч!.. А из ваших кто-нибудь ещё прошёл?

Миша покачал головой.

– Ну, это тоже неплохо, – заключила Ива. – Хоть что-то стабильно в нашем непостоянном мире. Кстати, ты как, готов?

– Ни капли, – признался Миша. – Вроде бы просидел с конспектами все выходные, а в голове полнейший хаос.

– Знакомо! Мне кажется, что я ничего не знаю, – беззаботно сообщила Ива. И, подумав, добавила: – Возможно, не кажется.

– Вот ты сейчас так говоришь, а потом получишь диплом победителя и поедешь в Ульяновск. Как в прошлом году.

Ива рассмеялась.

– Не будь таким злопамятным! Да и прошлый год – по-любому не приговор. Я вполне успею наломать дров в этом.

– Позволь тебе не поверить...

– Позволяю, – милостиво разрешила Ива. – Но я точно всё завалю, вот увидишь.

– Там, кажется, регистрация началась, – сменил тему Миша, наблюдавший за столами в конце коридора.

Ива проследила за направлением его взгляда и кивнула.

– Действительно... Ладно, я тогда пойду, поищу Шуру. Удачи тебе на теоре.

– И тебе удачи.

Сидя в аудитории, Миша методично разбирал и собирал ручку. Один раз он развинтил её так резко, что пружина улетела в проход.

Заданий до сих пор не было, и начало тура задерживалось.

– Вы анкеты пока заполните, – сказал наблюдатель, поднимаясь с места с пачкой листков в руках. – И паспорт сразу положите на край стола, начнём отмечаться.

Анкеты внесли в процесс ожидания некоторое разнообразие. Пока Миша старательно выводил буквы, думая о том, насколько ужасные последствия будут иметь отличные от образца символы, кто-то пробежался по тексту взглядом и, очевидно, остался в замешательстве.

– А зачем нам указывать размер одежды? Здесь действительно нужно что-то отмечать или это так... шутка?

– А вы как считаете? – усмехнулся наблюдатель. – Вот что в анкете видите, то и пишите.

Через пару минут в аудиторию размашистым шагом прошествовал знакомый преподаватель с Крестовского. В руках у него была толстая пачка свежих бланков.

– Настрой боевой? – вместо приветствия осведомился он. – Задания в этом году... интересные. Так что внимательно читайте вопросы, ответы могут быть весьма неочевидными. И помните, что вы прошли на регион. Вы уже молодцы.

"Вы уже молодцы" – вольная грамота для участника, не претендующего на высокие места. Вредная иллюзия того, что каждый из присутствующих уже победитель независимо от конечного результата.

Региональный этап – это здорово. Сама возможность выступать на таком уровне, действительно, в некотором роде достижение. Но есть ли смысл проходить на регион только для того, чтобы отметиться в списке участников и выбрать ответы наугад? Зачем тогда было отнимать чьё-то место в группе подготовки? Зачем было корпеть над книгами допоздна, занимать микроскоп с зеркальцем и перебирать препараты?

Миша не отрывался от заданий до тех пор, пока наблюдатель не объявил, что до завершения тура осталось пять минут. От чередующихся в матрице чёрных и белых квадратиков рябило в глазах. Прочитанные по нескольку раз вопросы Миша почти выучил наизусть. Но просто так отложить ручку и расстаться с бланком он не мог. Нужно было ещё раз проверить, всё ли отмечено в матрице, нет ли необходимости в последний момент что-то исправить, закрасить или зачеркнуть ещё один квадрат...

– Сдаёмся!

На учительском столе выросла внушительная стопка заполненных бланков ответов. Миша сверлил их взглядом, пока сдавал работу. Чужая таблица как будто не слишком походила на его собственную. Интересно, какой из вариантов ближе к истине? Если на практику пропустят не всех, об этом скоро станет известно.

Между тем сумерки рассеялись. Из окна третьего этажа виднелся заснеженный двор с похожими на игрушечных солдатиков тёмными человеческими фигурами. Миша некоторое время наблюдал за ними, краем уха ловя реплики проходивших мимо ребят. Он надеялся застать Иву в школе или во дворе, но она будто испарилась.

Домой Миша вернулся совершенно опустошённым. И когда назавтра в шумной рекреации у кабинета физики одноклассница встретила его вопросом:

– Как прошло? – Миша смог выдавить из себя только невразумительное:

– Лучше не вспоминать.

Обычный школьный день, с одной стороны, давал время собраться перед практическим туром, с другой – выбивал из колеи. Внезапно выяснялось, что по английскому задавали эссе, что географический минимум необходимо сдать до конца недели, что на алгебре писали контрольную, а после уроков запланировано собрание... В этой бешеной круговерти Миша напрочь забыл о сводной таблице, которую должны были опубликовать сегодня. Вероятно, он бы и не вспомнил о ней до конца уроков, если бы после права его не перехватила в коридоре Мария Алексеевна. Учительница биологии решительно взяла Мишу за локоть и увлекла за собой в кабинет.

– Результаты-то посмотреть не хочешь? – поинтересовалась она, деловито поправляя очки.

– Разве что-то уже опубликовали? – растерялся Миша.

– Да, Миша, опубликовали. Только волнует это почему-то меня, а не тебя.

– Извините. Я думал, списки ближе к вечеру выложат.

– Смотри, – сказала Мария Алексеевна, отодвигаясь от ноутбука.

Миша наклонился вперёд, скользя взглядом по строчкам. В таблицу внесли только фамилию, район и номер школы. Ни баллов, ни ясности с тем, по какому принципу расположили участников в списке. И всё же...

– Прошёл, – облегчённо выдохнул Миша.

Его данные маячили высоко над красной пороговой чертой. Чуть ниже его собственной расположилась фамилия Ивы.

Заключительная часть регионального этапа проходила на базе Санкт-Петербургского государственного университета. Он встречал олимпиадников длинным коридором с величественными книжными шкафами и картинами на стенах. Непривычно отдавались от деревянного покрытия шаги. И, хотя Миша был здесь не впервые, здание Двенадцати коллегий по-прежнему внушало трепет. Под его сводами гуляло эхо прошедших лет: голоса первых профессоров, скрип опускаемой доски, звон химической посуды, шелест страниц старых учебников, перешёптывание студентов в просторных аудиториях... Мише нравились такие места – места с историей, продолжавшей жить полной жизнью, вместо того чтобы пылиться на полках. Университет был похож на музей, только здесь прошлое, не стеснённое ленточными ограждениями и стёклами витрин, органично переплеталось с настоящим.

Миша помнил, как впервые оказался в стенах университета. Это произошло в седьмом классе, когда он, неожиданно для себя и учительницы, видевшей в нём старательного, но ничем не примечательного ученика, прошёл на устный тур городской олимпиады. Именно тогда Мария Алексеевна впервые дала ему свои книги для подготовки.

Книги сами по себе были величайшей ценностью, святыней, к которой Мише поначалу было страшно прикасаться, так он боялся помять или надорвать страницы. Зато потом, в праздники, Миша листал их до поздней ночи. Он выписывал из пособий целые страницы и проговаривал перед сном прочитанное за день, чтобы новая информация уложилась в голове.

В конце концов, Миша почти поверил в то, что скопил достаточный для олимпиады багаж знаний. Если человеческий мозг, как утверждал Шерлок Холмс, представляет собой чердак, который можно заполнить по своему усмотрению, Мишин чердак был забит до отказа. Когда мартовским утром он шагал по набережной Невы, согнувшись под ветром, голова буквально трещала по швам. Только бы ничего не забыть, не перепутать...

Тогда, в седьмом классе, на устном туре требовалось пройти три станции. Каждый участник выбирал их из числа предложенных сам. Под чутким руководством учительницы Миша выписал вопросы по высшим растениям, герпетологии и энтомологии. Мир животных, широко освещаемый в документальных фильмах по телевизору, производил впечатление чего-то близкого и понятного.

Ботаника тревожила Мишу больше всего, но именно её Мария Алексеевна настоятельно советовала отвечать первой. Ботанический корпус находился вне главного здания, во дворе, очереди там обещали быть короче, а ожидание – не столь томительным и долгим. Следуя за нестройным потоком школьников, знавших дорогу, Миша добрался до небольшого трёхэтажного строения. Внутренности скрутило, пальцы стискивали "бегунок" – голубой листок с таблицей, в которую должны были заносить название станции и заработанную на ней оценку.

Вопреки заверениям Марии Алексеевны, в тесном предбаннике скопилась целая толпа. Слева расположилась витрина, за стёклами которой виднелись крупные, с человеческую голову, макеты цветов и соцветий. Ожидая своей очереди, Миша обошёл её несколько раз, всматриваясь в аккуратные пластиковые лепестки, тяжёлые пыльники тычинок, детально проработанные срезы завязи.

В гербарии горел мягкий, приглушённый свет, словно вечером на кухне, когда вся квартира спит и лампы работают не в полную мощь. Высокие шкафы, заполненные свёртками из коричневой бумаги, окружали длинный стол. Он был заставлен коробочками, из которых выглядывали сухие потрескавшиеся плоды и шишки. Бросились в глаза два микроскопа, на предметных стёклах которых уже что-то старательно высматривали олимпиадники.

Микроскопы застали Мишу врасплох. Какие препараты были в школьной коллекции? Срез ветки липы да пыльник. Капля в море. И Миша сразу решил держаться от микроскопов подальше. Деловитый мужчина с козлиной бородкой, допрашивавший мальчишку на дальнем конце стола, тоже не внушал доверия. Так Миша и остался у двери. Он мял в руках шапку и вслушивался в разговор пожилой женщины и девушки в вязаном свитере, за спинами которых остановился. На зелёном "бегунке" девушки красовалось число десять. Она бойко рассказывала что-то о жизненном цикле папоротников, временами останавливаясь, чтобы дополнить слова рисунками. С ужасающей ясностью пришло к Мише понимание: он знал по тому же вопросу вдвое меньше, хотя ещё вчера пребывал в твёрдой уверенности, что разобрал весь необходимый материал. Пульс подскочил, в висках застучала кровь.

– Седьмой класс? – сощурившись за узкими стёклами очков, пожилая преподавательница вглядывалась в его "бегунок". – В первый раз здесь?

– Да, в первый, – поспешно ответил Миша. Губы растянулись в неловкой улыбке, сердце по-прежнему грохотало в груди.

– Хорошо, хорошо... – кивнула преподавательница, заваливающимися мелкими буквами выводя в таблице название станции. – О чём бы Вы хотели поговорить?

Мишин рассудок тут же оцепенел, не позволяя сформулировать ясный ответ на простой вопрос. Темы путались в голове, и, главное, каждая последующая представлялась хуже предыдущей. Миша начал бормотать себе под нос нечто нечленораздельное.

– Что Вы сказали? – переспросила преподавательница. Она была маленькая, с короткими пальцами и седыми волосами до плеч.

– Давайте, например... поговорим о плодах, – чуть громче произнёс Миша. Коробочка с засушенными плодами попалась ему на глаза, и он ухватился за неё, как за спасательный круг. Тема была знакомая, что называется, "интуитивно понятная". Впрочем, на первом устном туре Миша сыпался на всём "интуитивно понятном" только так.

Тогда Миша покинул университет в смешанных чувствах. Как будто гора свалилась с его плеч: не нужно больше силой удерживать в голове факты, норовящие ускользнуть, как мелкая рыбёшка из сети. Не нужно просыпаться с мыслью о том, что время на подготовку истекает, а работы ещё непочатый край. И всё же до самого вестибюля глубоко заложенной "Адмиралтейской" Миша никак не мог взять в толк, что олимпиада, к которой он готовился полтора месяца, закончилась вот так вдруг, оставив на память лишь обрывочные образы: стол, заставленный заспиртованными препаратами в высоких, тяжёлых банках; осклабившиеся черепа за стёклами шкафов; коробки с пёстрыми насекомыми на тонких булавках...

Отметившись в списке участников, Миша зашёл в зал, где прибывшим должны были дать последние наставления перед практикой. Он долго вглядывался в одинаковые ряды кресел с красной обивкой, выискивая длинную Ивину косу. Выловить её в толпе оказалось сложно – вокруг, как стёклышки в калейдоскопе, мелькали лица. Но, наконец, в поле зрения попала и она: у Ивы на голове был венок из искусственных цветов. Сперва Миша собирался её окликнуть, но передумал: Ива увлечённо болтала с сидевшей по правую руку полненькой темноволосой девушкой. Возможно, это была та самая Шура, о которой Ива упоминала два дня назад.

Миша нашёл себе место в соседнем ряду, пристроил на коленях рюкзак и принялся наблюдать за тем, что происходило на небольшой сцене. Парень с зелёным платком, повязанным на манер пионерского галстука, возился с микрофоном. У стены девушка в таком же платке склонилась над ноутбуком, время от времени бросая взгляд на экран за сценой. Народ продолжал прибывать.

Миша вытащил и пролистал тетрадь, не разбирая текст.

– Перед смертью не надышишься, – неожиданно раздался рядом знакомый звонкий голос. Улыбающаяся Ива перегнулась через спинку кресла и теперь вглядывалась в исписанную плотными строчками страницу.

– Точно. Но попытаться стоит, – рассмеялся в ответ Миша. – Доброе утро, кстати.

– Доброе, – кивнула Ива. – Ну что, каковы наши шансы получить сегодня черепушки и пигментную радугу?

– Мне кажется, очень высокие.

– Прекрасно! Обожаю хроматографию. А череп... Хм, я бы, пожалуй, не отказалась от кенгуру.

– Вроде бы говорили, что сумчатых школьникам не дают.

Ива театрально вздохнула и поправила лёгким движением венок.

– Говорили. Но, по-моему, это ужасно несправедливо.

После инструктажа они с Ивой разминулись и пересеклись вновь лишь под конец тура. Девушка в зелёном платке вела Мишину группу по запутанному лабиринту переходов на анатомию, когда навстречу вышел другой поток. В его центре вспыхнул Ивин венок. Ива тоже заметила Мишу и, сложив из больших и указательных пальцев сердце, поднесла его к груди, отвела и снова приблизила. "Сердце" билось. Ива кивнула на оставшийся за спиной поворот, а через пару секунд уже пронеслась мимо, не сбавляя шаг. Что бы это могло значить?

Впрочем, занятия в ЭБЦ не оставляли простора для фантазии: впереди участников ждали электрокардиограммы. Сплошная проза жизни и никакой романтики.

Выйдя из здания Двенадцати коллегий, Миша не почувствовал облегчения. Тяготили его и найденные в ответах ещё после теоретического тура ошибки, и ужасно пройденная на практическом биохимия. Изготовляя серию растворов, Миша умудрился перепутать склянки и добавить в одну из пробирок больше соли, чем в предыдущие. Полученный раствор оказался на два тона темнее остальных, и Мише оставалось надеяться, что тот так или иначе очутился бы по градиенту цвета в конце. Впрочем, испорченная проба – это ещё полбеды. Уравнение Мише решительно не поддавалось. Он испробовал несколько способов решения и каждый раз получал новый ответ. Сдавшись, Миша занёс в бланк тот, что показался ему наиболее правдоподобным. Наверняка за этот раздел в итоговом протоколе выставят сплошные нули.

И всё-таки, несмотря на переживания, участвовать в олимпиаде было... здорово. Миша "сросся" с бланками, на которых красовались эмблемы в виде сороки и глобуса, так же плотно, как с субботними тренировками по волейболу. Без всего этого его жизнь лишилась бы чего-то важного, чего-то родного и настоящего.

И, кроме того, олимпиада свела Мишу с интересными людьми. Если бы не она, он бы никогда не познакомился с Ивой...

Под ногами скользил утоптанный снег, мимо по серо-белой улице неслись автомобили. Давно рассвело, фонари уже не горели, но покрытое тучами небо по-прежнему давило на уставленную статуями крышу Зимнего дворца, купол Кунсткамеры, далёкий и близкий шпиль Петропавловки.

Ветер трепал Мише волосы и подталкивал в спину, будто торопя, а он отворачивался и смотрел на покрытую ледяным панцирем Неву.

* Отрывок из стихотворения "Адище города" В. Маяковского.

** Автор иллюстрации – ByDarka.