8. Взрыв эмоций
Влада
Сентябрь заледенел мою ночь, как будто лето нарочно задержалось на юге, а во мне наступила ранняя зима. В комнате душно, стены будто давят изнутри. Меня не спасают ни мотоблог, ни занятия: учёба во Владикавказе кажется чужим делом, мотоцикл — всего лишь железом, а родители и одногруппники — чужими голосами среди белого шума будней.
С каждым днем я замечаю, что Илья становится дальше. Разговоры редеют, телефон долго молчит, а когда всё же приходит сообщение — слова острые, как обломки стекла.
— Ты изменяешься, ты другая. Может, есть кто-то поближе? — его голос звучит тревожно, подозрительно.
Слишком много раз я смеялась, чтобы скрыть обиду. Слишком часто ловила себя на желании ответить: «Заведи кого-нибудь в Москве, раз так проще!» Но вместо этого бросаю в экран реплику-колкость — и сразу жалею. Я стараюсь казаться сильной, а получается злой, железной, как старый трофей случайной победы.
С каждым вечером внутри пульсирует тревога: то бешеная ревность и страх, то отчаяние, что вот-вот брошу всё, чтобы не сойти с ума. Несколько ночей подряд я выхожу к мотоциклу под балконом: сажусь в седло и исчезаю в темноте улиц. Ветер вырывает слёзы прямо из глаз, мотор ревёт вместо меня. Это не гонка — это побег, ведь тропинка домой всегда ведёт в новую пустоту.
Илья
Дни теряют границы: работа, дом, ремонт мотоцикла, редкие прогулки и всё больше телефон, на который никогда не приходит нужный звонок. Я стал бояться сам себя. Стал слишком часто думать, что могу её потерять просто так, даже не заметив, как это произошло.
Раньше я гордился своим спокойствием, но сейчас всё разъедает ревность — не только к людям вокруг неё, но ещё сильнее к этим переменам: её колледжу, новой жизни, страсти к делам, которые не включают меня.
Наши разговоры наполовину состоят из обид:
— Ты постоянно убегаешь... Я больше не знаю, кто ты.
— Ты и не должен знать, если не хочешь принимать настоящую меня.
И в этих словах что-то звучит так безнадежно, что я сжимаю кулаки до боли.
Я разгоняю мотоцикл поздней ночью — мчусь по городу, выжигая в памяти мелькание огней. Думаю: а если всё, что было, разрушилось сейчас и здесь? Тишина за шлемом разрастается в настоящую бурю. Я хочу забыться, развернуть свою жизнь заново, но чувствую только, как нарастает пустота. Все мои слова разбиваются об стену молчания на другом конце экрана.
Влада
Бесконечный спор
Пять дней без звонков. Молчание становится мучительно громким. Мы оба держимся за телефоны, но гордость сильнее тоски. В одну ночь я не выдерживаю первой.
— Так нельзя. Или мы друзья, или вообще никто...
На другом конце тишина, а потом — ответ:
— Я не хочу бросать! Но если ты не веришь — зачем всё это?
Наш спор заводится снова, сыплются слова, как искры:
— Тебя нет, когда ты нужен.
— Это ты не слышишь, если что-то говорю!
— Я устала страдать из-за твоих капризов!
— Лучше уйди, раз так легко отпустить!
В какой-то момент мне кажется, что сердце сейчас выбросит меня в реальность без любви. Не выдерживаю:
— Я не могу больше. Прости.
В ответ тишина. Проходит пять минут.
Илья пишет в последний раз:
— Я тебя всё равно люблю. Но устал быть невидимкой.
Точка кипения — и дальше только штиль
После этой ночи ничего не происходит — вообще ничего. Я погружаюсь в забытьё: делаю вид, что учусь, что снимаю видео, шучу и живу для всех. Но внутри только холод. Телефон больше не радует — жду сообщения или звонка, будто он обязателен, а он не появляется.
Я пишу Лизе:
— Как понять, что пора закончить отношения?
Она долго не отвечает, а потом перезванивает, рыдаю в трубку, а она всё выслушивает:
— Никто не говорит, когда именно. Просто становится тяжело и хочется остановиться.
Она права. Ещё день, ещё ночь. Я не могу себя уговорить ни на звонок, ни на честное «прости». Лежу, не выключая телефон. Не от тоски даже, а потому что привычка быть доступной — как спасательный круг.
Между нами теперь лежит не только расстояние, но и тяжёлая тишина. Я не нахожу места ни дома, ни среди одногруппников. Владикавказ сперва казался новой возможностью, теперь — очередным городом, где никто по-настоящему не ждёт.
Иногда я просто выхожу на тренировочный трек: разбиваю руки, ссаживаю ноги, лишь бы не думать, что чужие слова всё-таки могут причинять такую боль.
Сидя ночью на крыше, глядя вниз на темные улицы, включаю телефон — «в сети» не горит. Нет последних сообщений. Беру и выкладываю сториз:
"Где мой дом, если ни один город не ждёт?"
Эта пустая фраза почему-то звучит громче любой правды, что мы не сказали друг другу.
Вижу, что Илья посмотрел, но не пишет — впервые не пишет.
Илья
Я не могу зайти домой. Мотоцикл остался в гараже, а ноги сами несут по улицам. За столько времени мне кажется, что я забыл, как дышать без ожидания её ответа.
Смотрю сториз, читаю чужие комментарии, пытаюсь отключиться, но сердце гулко стучит.
Иногда ловлю себя на том, что ищу способ внезапно оказаться там, где она сейчас. Сотни раз просматриваю карту: Ростов — всё равно далеко. В голове простая мысль: мы не смогли, потому что не сказали друг другу чего-то главного.
Проходит ещё один день. Каждый из нас живёт в этом мутном холоде страха и обиды, но оба перед друзьями изображаем бодрость. Мне снились ночи без солнца, ей — трек, где не начинает гонку.
Влада
Однажды утром мама спрашивает:
— Ты уже не переписываешься с тем мальчиком?
Я киваю и ухожу в ванную, чтобы не расплакаться. К вечеру, встав с кровати почти ночью, беру телефон и открываю старые диалоги.
Пишу короткое:
— Илья, просто отпусти меня, если не любишь.
Жду, но ответ — не приходит.
Тогда захожу в его профиль и ставлю лайк на самое раннее фото. Он видит, но всё равно не отвечает. Этот поступок выводит меня из себя. Окружение становится серым.
Часов в одиннадцать вечера экран загорается — «Илья пишет...»
Сердце перестаёт биться. Он пишет долго — длинно, настойчиво.
— Я хотел тебе набрать и сказать многое вслух, но не вышло. Прости за всё: за ревность, за отчуждение, за свой страх, что тебя потеряю и ничего не смогу сделать...
В этом сообщении столько тоски и боли, что я не могу ответить коротко. Дрожащими пальцами пишу в ответ:
— А мне страшно только, что мы перестали мечтать... Даже ссориться — значит чувствовать.
Сидим в переписке, не отправляя друг другу новых слов, и понимаю, что если кто-то не первый, то второго никто не спасёт. Но это честно — впервые за долгое время.
Утром меня разбудил звонок.
— Слушай, давай встретимся хотя бы не на словах, а на видео. Просто поговорить, без долгих признаний.
Впервые за неделю оба готовы услышать голос друг друга. Я сажусь в кухне, включаю ноутбук, вижу его: измученные глаза, нервная улыбка, но за всем этим — всё тот же мальчишка, который писал мне «привет» два 5 месяцев назад.
— Всё, что могло выйти из-под контроля — уже вышло, — говорит он.
Последними чернилами на экране набираются два сообщения.
Влада: Я всё равно тебя люблю. Пусть даже на расстоянии и сквозь взрывы эмоций.
Илья: А я всё равно с тобой, если хоть что-то живое между нами осталось.
Влада: Не оставляй меня одну, пожалуйста - сквозь слезы отправляет она сообщение.
Илья: Если мы с тобой по судьбе - значит увидимся еще, а пока мы просто мучаем друг друга. Прощай кареглазка.