1
События данной истории происходят в 2023 году, спустя 4 года от истории «Дни затемнения»/"BLACK OUT DAYS".
МЭТТЬЮ
От едкой и мерзкой удушающей вони, исходящего из еле освещенного, грязного притона, с оборванными обоями на стенах, где на полу повсюду лежат использованные шприцы, салфетки, опустошенные бутылки пива и другого алкоголя, рванной одежды, у меня походят рвотные позывы. Однако, я предугадал заранее что так будет, так как сам жил в похожем гетто. Я прикрыл нос и рот мокрым платком, словно здесь пожар, а не дикий смрад. Отовсюду слышны были то плачи, то женский смех и стоны. Играла какая-то попсовая скучная музыка, но не понятно откуда.
Как же неприятно возвращаться в подобное место...
— Убрала свои руки, тварь! — болезненно крикнул мужчина, — Сучка! Только попадись мне снова! Точно голову тебе снесу!
Я побежал на крик, но не смог угадать сразу подходящую комнату, впереди было какое-то большое помещение, в котором ярко светил неоновый свет, и крутился диско-шар, освещая комнату лучами и маленькими крупинками.
Здесь всё также, рваный испачканный в непонятно чем диван, дешевые эскортницы по вызову и кучу наркотиков, небрежно валяющиеся на столе.
Те полуголые толстые мужланы в одних семейниках, которых схватил кто-то с прической карэ, и грубо прижимал к этому столу, вдруг заговорил яростно:
— Закрой рот! Ещё слово, я тебя убью на месте!
Мой напарник, который всё это время шел чуть дальше от меня, вдруг оказался за моей спиной и спросил меня:
— Кто из них?
Я попытался прочитать черты лица всех находящихся в комнате, по описанию Дилана, который велел спросить с одного наркомана должок, но я его нашел под хваткой сильной девушки, на которую этот идиот орал.
Да-хён. Что она тут забыла?
— Вон тот, — я указал на орущего.
Хэлл хотел поднять пистолет, но он не успел это сделать, как я толкнул его руку вниз.
Он озадаченно посмотрел на меня а потом перевел взгляд вперед.
— Погоди...
Да-хён заметила нас, и удерживая скрученную руку наркомана за его спиной, другой своей рукой она подняла на нас пистолет.
— Проваливайте! — строго воскликнула девушка, а после того как всмотрелась в наши лица, и узнала нас, то всё равно продолжила держать пистолет.
— Ухты...давно не виделись, Да-хён.
— Я сказала проваливайте! — воскликнула она.
— Вообще-то тот тип, которого ты поймала — наш. — начал я, сложив руки перед собой.
Да-хён убрала пистолет и нашла в своей черной, огромной, кожаной куртке наручники, и прицепила мужчину к себе.
— Вы опоздали. Он мой, — надменно твердит Да-хён, — Передайте Сано, чтобы не совались больше в дела семьи Мун.
— Боюсь Сано это не понравится. — рассудил Хэлл.
— Мне плевать. — ответила Да-хён, и дернула рукой с наручниками, чтобы тот встал с пола, — Это с вами будут разбираться, а не со мной. Вы слишком много себе позволяете, не боитесь остаться у разбитого корыта?
— Кто бы говорил, — фыркнул Хэлл, и я толкнул его локтем, и он закрыл рот.
Полуголых дамочек с размазанным макияжем и синяками на теле, которых будто выловили на трассе, один из мужланов стал тихо выводить из комнаты.
— Да-хён, ты не меняешься. Нам нужно спросить с него должок, и всё. Потом делай что хочешь.
— Какая досада... — она театрально изобразила на лице жалость, а затем снова своим суровым взглядом напомнила, — Этот урод не только должен вам, но и нам.
— Здорово. Давай сначала мы, а потом ты.
Да-хён подняла средний палец, и с ехидным лицом нам его демонстрирует.
— Да-хён...ты там всё? Я закончил, — послышался голос из коридора позади нас.
— Чан-ук! Здесь чужаки!
Чужаки? Как же быстро ты выкинула семью Сано из жизни. Мне всё ещё интересно, что случилось на самом деле.
— Руки за голову! — крикнул парень и бросился к нам.
Чан-ук тоже здесь. Как здорово.
До сих пор никто из организации не в курсе, по какой причине Сано выгнали из под своего крыла Ма Да-хён и Пак Чан-ук. Эти двое были приближенными к семье Сано, самыми сильными ферзями в их руках.
Их подобрала семья Мун, зная что они могли за деньги подчинится любому их приказу. Они никогда не скрывали свою нужду в деньгах, и готовы были на всё. И их не волновала мысль, что Сано могут убить их за новое предательство, с переходом к другой семье, потому что они прекрасно знали, что Мун будут на их стороне.
Да-хён мне нравилась с момента, когда Дилан привел нашу команду на знакомство с Доном Сано. Она была рядом с ними, а когда проходила мимо, даже не замечая меня, тогда я как можно больше старался быть рядом с Диланом, чтобы видеться с ней.
У неё была своя команда, идеально обученная по армейской системе, и они выполняли всё, что она скажет. Удивительная, мужественная и сильная Ма Да-хён, на которую я равнялся.
Удивительная, сильная, отважная Ма Да-хён которая могла вселить ужас в каждого, взглянув просто в его глаза. Настоящая машина для убийств.
Однажды пошли слухи среди разных команд, что Да-хён на одном из персональных заданий, смогла уложить больше сотни людей в одиночку, даже без холодного оружия. Так ли это на самом деле, никто кроме верхушки нашей организации не знает. Как бы я хотел лицезреть эту её силу и убедится что она такая удивительная боевая девушка.
Если бы ничего не случилось этого, то я бы попросился в её команду.
Я надеялся что однажды мне выпадет возможность стать командиром со своей командой, как Да-хён, как Дилан, как Чан-ук, как все командиры, которых я повстречал за всё время, когда действовал мой контракт у Дилана.
Настало время когда Да-хён понизили в должности, и она несколько месяцев была под крылом Дилана, что её очень сильно раздражало. Тогда нас перевели в Грецию в сестринскую компанию, которая тоже принадлежала Сано, и мы работали там, а Да-хён стала отдалятся от команды, и Ди был настроен решительно, когда Чан-ук вернулся за ней — либо Да-хён возвращается обратно в Нью-Йорк под крыло Эндрю, потому что она стала создавать много проблем своим бунтарством, когда назло не выходила на работу, либо разрывала контракт перед Доном Сано.
Но прошел ещё месяц и от Да-хён простыл след.
Позже я узнал от Хэлла, что она и Чан-ук присоединилась к семье Мун, и Сано чуть не начали войну из-за этого. Да-хён и Чан-ук вернулись в Нью-Йорк и стали людьми другой семьи.
Мы повернулись к Чан-уку, и он узнал нас.
— Парни, черт, это вы...что вы здесь забыли? — он опустил пистолет и подошел ближе к нам, протянув руку, чтобы поздороваться.
— Привет, — неловко улыбнулся Хэлл и пожал руку, — А мы разве поубивать друг друга не должны?
— Не переживай, друг, это будет в секрете, наши семьи не узнают о теплой встрече. На вас то мы зло не держим. — Чан-ук похлопал по плечу Хэлла и взглянул на меня, — Как у вас дела? Я слышал вы вернули Рэя Сано? Он легавым стал?
— Детектив, помогает семьям, у которых пропали родственники.
— А, вот как. Значит ещё один легавый у Саро в кармане, — усмехнулся Ук.
Да-хён вдруг напомнила о себе:
— Пак Чан-ук, не нарушай устав!
— Да ладно тебе, нуна*, мы же сто лет знакомы! — Чан-ук обнял нас за плечи, — Ты же знаешь как я люблю этих засранцев! Да и к тому же, они нам ничего плохо не сделали.
— Делай что говорю! — приказывает она, — Пора уходить!
— Слушай, Ук, мы не настолько близки, — Хэлл убрал руку Чана и отошел от него подальше.
Да-хён дернула за собой парня, и растолкала нас троих, проходя в коридор.
Я поймал её за плечо и остановил:
— Да-хён, оставь его, — приказал я, — Ты же не хочешь проблем?
Да-хён оттолкнула меня и зарычала:
— Не смей прикасаться ко мне! Умереть хочешь?! — пригрозила она, — Ублюдок!* — добавила она на корейском, — Чтоб вы все там сдохли!*
— Вот же сучка, ты охренела, Да-хён?! — Хэлл встал передо мной, чтобы я не влез в драку снова.
— Надеюсь мы больше не встретимся! — озлобленно говорит она мне.
— Я тоже на это надеюсь! — возмущенно огрызаюсь я.
Чан-ук забирает у Да-хён этого вонючено наркомана и уводит, а она остается здесь на пару слов.
— Я должна была убить тебя, — Да-хён сказала это мне в лицо, ненавистно смотря на меня.
Что я ей сделал? Почему она так злится на меня?
— Хэлл, иди прогуляйся, — прошу я, на что он просит остаться, потому что ему интересно, — Свали!
— Ладно!
Мы дождались пока он уйдет и я сразу же спрашиваю её:
— В чем дело? Почему ты меня так ненавидишь?
— Я ненавижу вас всех. И тебя, и Хэлла, и Дилана, Дона Сано, всех вас!
— Это просто смешно...из-за чего?!
— Из-за этого! — крикнула она и мигом сняла с себя куртку, под которой была лишь майка, едва скрывающая её бюст и руки, и шрамы. Много шрамов. Очень много. Так много, что меня бросило в холодный пот от увиденного, а по телу и щекам пробежались колючие мурашки.
— Видишь? Теперь знай, что это натворила эта поганая семья Сано! Вы ведь так сильно любите Сано! Подтираете за ними задницу, за их грешки, когда они вытворяют со своими же людьми такое! — её голос почти сорвался на истерику, а глаза наполнялись слезами, — А лицо не тронули, чтобы окончательно не испортить мою жизнь.
— Я не знал, Да-хён...Если я знал об этом, то рискнул бы помочь тебе и Чан-укк.
— Ты? Пхах...рассмешил.
Она надела куртку обратно и толкнув меня в плечо, устремились удалиться прочь от сюда.
— Черт.
Я и не знал, что Сано могут так обращаться с девушками, даже если они их приближенные.
Хотя...это же Якудза, им свойственно причинять вред предателям.
Но Дон-хи...она ведь не могла предать? Или могла?
За что же они сделали это с тобой?
***
ДА-ХЁН
Выйдя на улицу, Чан-ук посадил в черный тонированный минивэн мужчину и закрыл за ним дверь. Я быстро вернулась и не задумываясь ударила парня по голове и услышала возмущенный вопль в ответ.
— Ещё раз ослушаешься приказа, я тебя сильнее ударю, тупица! — восклицаю я на корейском.
— Чего ты сразу дерешься, нуна?! — возмущенно протянул парень.
— Потому что думать надо. Поехали скорее, пока сюда эти ублюдки не приползли снова.
Сано бросили меня когда я просила вывезти свою семью из Северной Кореи, в которой я считалась пропавшей, а не сбежавшей.
Если бы властям стало известно, что родители помогли мне сбежать, то они пострадали бы, и я больше не увидела бы их.
Я не смогла их забрать оттуда, у меня не вышло. Я облажалась. Я потеряла семью. Маму, папу, младшую сестренку и братика, которые ждали меня.
Моих родителей расстреляли у меня на глазах пограничная охрана, я моргнуть не успела, как их тела начали биться в конвульсиях, и сотни пуль пронзали их насквозь, и падали без признака жизни на мягкую зеленую траву.
Я помню свой крик, свой голос который сорвался, пока я пыталась вырываться из рук Чан-ука и Ван-чана, пытаясь утащить меня подальше от границы, чтобы я не видела из смерти. Но было поздно, слишком поздно.
Я должна была забрать их оттуда поскорее, потому что власти Пукхана* планировали в ближайшее время усилить охрану границ. Мне приходилось умолять Дона Масару Сано, чтобы он разрешил мне покинуть штаты на время, чтобы спасти семью. Он отказал мне в просьбе, и послал работать. Я всё бросила и улетела первым рейсом в Чун-гук*.
Но вернувшись без ничего обратно, нас троих наказали и понизили в должности. Я стала обычной рядовой...и тогда я начала бунтарство, и обвиняла Масару, что если бы он разрешил мне сразу, то я бы успела спасти семью. Я была очень зла на него, эмоции из меня буквально лились словно лава из жерла вулкана.
А после моих выходок в Греции, я вернулась в штаты и встретилась с ним лично, он наказал меня самым жесточайшим образом, словно я была одним из его должников, предателей, врагом — он изуродовал моё тело ножевыми порезами, использовал паяльник, выжигал все участки моего тела, и каждый раз я теряла сознание, просыпалась и от ужасного запаха горелой кожи, меня рвало на саму же себя. Меня обливали кислотой, чтобы мое тело оставалось уродливым до конца жизни, а лицо оставили, хотя обещали содрать с меня всю кожу, словно свинью на убой. Затем меня просто выкинули.
Выкинули на улицу осенью, голой в крови, задыхающейся в собственной рвоте, периодически теряющей сознание. Я пролежала в грязном переулке меньше часа, прежде чем меня спасли от переохлаждения и потери крови.
Добрые прохожие подобрали меня и увезли меня в больницу, чтобы мне помогли. Я чуть не заработала себе инфекцию, и мой организм промывали очень долго, и давали кучу всяких непонятных лекарств.
Моё тело болело так сильно, я думала что умру в любой момент. Я хотела окунутся в ледяную воду и забыться там до тех пор, пока не умру от охлаждения, а не от мучительной боли. Слезы не останавливались, хотя казалось я выплакала всю влагу из себя.
Я не смотрела на свое тело. Мне было мерзко видеть это. Выкинула все зеркала, лишь бы не смотреть на себя в отражении.
Мне было мерзко существовать, когда на протяжении нескольких суток я рыдала от ужасной боли и зуда на всех участка кожи моего тела. Я хотела содрать всю кожу с себя, хотела остаться жить без неё и не чувствовать больше ничего.
Затем началась стадия, когда я почувствовала себя ничем, и боль уже не чувствовала. Я не разговаривала сутками, будто проглотила язык. Я спала очень долго, чтобы просто не думать вообще. Чтобы скрыть своё ничтожное существование и мысли о ничтожности.
Однажды ночью в больнице, я разбила капельницу и острыми осколками пыталась избавить себя от страданий, и почувствовать себя человеком а не бестолковым уродливым куском дерьма. Я так хотела уйти, что совершенно забыла о том, что моя семья этого не хотела бы. Они бы расстроились.
Шесть лет назад...
— ...пятьдесят процентов химического ожога, тридцать процентов термических ожогов, и десять процентов ранений. Столько швов пришлось наложить...я столько в жизни не зашивал людей...не понимаю, что за изверги? Когда полиция приедет?
— Не знаю Сэр, они обещали приехать к девяти часам для допроса врачей, а свидетели дали показания. И у этой Да-хён точно будут брать показания.
— Мисс Ма думаете будет давать показания?! Не пускать их в палату! Это травмированная не только физически, но и психически девушка! Она нуждается в терапии, а потом уже эти ваши допросы, ясно??
— Сэр, преступники могут сбежать. Нужно как можно скорее взять у неё интервью. Неужели вам плевать на это?
— Мне как врачу не плевать на её физическое и ментальное здоровье! Я давал клятву Гиппократа! Никакой полиции! Иначе я подам на них в суд от её лица!
— Бред какой-то...
— От нанесенной психологической травмы, у неё могут начаться нервные срывы, панические атаки, апатия и вся эта мрачная хрень, которая губит
людей!
Полиция тогда явилась через неделю и уже решила взять интервью, но я отказалась, ссылаясь на то, что не хочу подавать заявления. Но они настаивали.
Я снова отказалась, но они не отстали, пока меня не взяла к себе семья Мун, которые узнали об этом инциденте через связи в полиции. Они приютили меня к себе, посочувствовали, дали жилье и приличную зарплату и трудоустройство в своей компании. Отныне я была рядовым, но должна была заслужить звание командира, чтобы доказать свою верность исключительно только им.
Я больше не принадлежала никому.
Меня до сих пор удивляет тот факт, что я ещё не мертва. Что меня не убили в тот же день, когда я заявилась к Масару. Я удивлена, что Мун подобрали меня, и я какое-то время думала, что мой конец настанет с ними.
Глава Мун Шин-тэ пригласил однажды меня к себе аудиенцию, где пообещал, что Масару Сано будет наказан моими руками. И я согласилась. Я была готова ко всему. Согласная на всё.
Я готова к убийству Масару Сано, я тверда в своем решении, потому что Шин-тэ дал мне на это полное право, при том, что не бросит меня. Хотя даже если и бросит, после того как я разберусь со своим главным врагом.
Масару Сано — ты мой самый главный враг, и однажды мы с тобой встретимся в последний раз, когда ты будешь истекать кровью как скот, которого зарезали на мясной прилавок.
Нуна* — в Корее обращение младшего мужчины/брата к старшей женщине/сестре, аналогичное Хён* — обращение младшего мужчины/брата к старшему мужчине/брату.
Пукхан* — Северная Корея на корейском.
Чун-гук* — Китай на корейском.