Заложники любви

Яна.

Я лежала на полу, погружаясь в полудрему.

— Пустите, я хочу поговорить с ней! — разрывает тишину в квартире чей-то голос.

В этот момент дверь в комнату открывается, но тут же захлопается. Резкий звук заставляет меня вздрогнуть, и я ещё сильнее вжимаюсь в пол. Кто бы там ни был, видеть его мне не хочется.

— Эй, Яна, вставай, — доносится низкий голос, и кто-то мягко поднимает меня.

Оказавшись в седячем положении, я резко распахиваю глаза. Передо мной на коленях стоит Лёша. Он взволнованно оглядывает моё лицо, чуть тряся за плечи. Его голубые глаза, словно ясное небо, обволакивают меня. В другой ситуации я бы сказала, что в них можно утонуть.

— Что... ты... тут... делаешь? — запинаюсь на каждом слове, стараясь унять дрожь.

Лёша нежно подтягивает меня к себе, обнимая за плечи. Я тыкаюсь носом в его грудь и шумно выдыхаю. Парень молчит, вероятно, надеется, что это поможет мне успокоиться.

Единственное, что мне нужно — это чтобы все оставили меня в покое. Чтобы дали спокойно жить, без упрёков и лжи. Разве я много прошу?

— Ты не плачь... Блять, я не умею успокаивать, — шипит он мне в волосы, неуклюже пытаясь утешить.

Мне не то чтобы некомфортно с ним, мне противно ощущать его руки на себе. Я начинаю ерзать, отталкиваясь от него.

— Не трогай, не надо, — молю я сквозь слёзы.

Лёша кивает и отступает, отодвигаясь чуть поодаль. Мы сидим на полу в абсолютной тишине, только мои всхлипы разрушают её.

Странно всё это. Начиная от пощёчин и заканчивая приходом Борисова. Кажется, что это сплошной кошмар, и когда я проснусь, рядом будет Глеб. Предатель...

Мне даётся сложно, но я молча проклинаю его, не произнося ни слова.

— Я не хочу знать, что ты забыл у меня, но прошу, уходи, — тихо говорю.

Лёша молчит. Я поддёргиваю колени к груди и обхватываю их, прижимаясь к ним.

— Мне Жданов писал, чтобы я к тебе приехал, успокоил, — спокойно парирует он.

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на него.

Сама себя заставляю не думать о Глебе, пытаюсь забыть всё, что связано с ним. Его признание обожгло меня так, что даже сейчас, спустя какое-то время, я всё равно чувствую эту грязь. От слов, от воспоминаний его прикосновений.

А теперь блондин говорит, что его подослал Жданов. Для чего?

— Зачем? Почему он? — реагирую остро.

Лёша пожимает плечами. Сам не знает, для чего это нужно было делать. Затем он достаёт телефон и что-то ищет там, показывая фотографию.

Сначала я не могу разглядеть, но когда чуть присматриваюсь, новая волна боли накрывает меня.

На той фотографии Глеб с девушкой. Они целуются мило.

В горле от этой картины уже не слёзы стоят, а тошнота. Меня переворачивает на триста шестьдесят градусов, и с новым порывом я начинаю плакать.

Борисов хочет приблизиться, но я успеваю выставить ладонь, останавливая его.

Сколько мы так просидели, я не знаю, но когда я услышала стук в дверь, то опомнилась и вскочила на ноги. Лёша последовал за мной, поправляя кожаную куртку.

— Как ты прошёл через мою маму? Петра? — бормочу, не веря своим ушам.

Но Борисов вновь молчит и опускает взгляд, скользя им по моему телу. Я слежу за ним и вдруг понимаю, что я без майки. Вскрикиваю:

— Отвернись... Господи, что за хрень!

В комнате темно, и мне не удаётся сразу найти что-то из одежды. На ощупь нахожу толстовку, которая висела на стуле.

— Всё.

Помещение озаряется светом, когда я щелкаю кнопку.

— Ян, могу войти? — грузно говорит мужчина за дверью.

Я боюсь его.

Преодолевая расстояние, сама открываю перед ним дверь. Он стоит с наглой улыбкой, что-то шепча.

Мне нужно много усилий, чтобы отвернуться от него и выдавить из себя:

— Он сейчас уйдёт.

— Я ему давал десять минут. Уже прошло тридцать, — хрипит он.

— Я сказал, что сначала убежусь, что с Яной всё хорошо, а потом уйду, — встревает Лёша.

Мне не по себе.

Мамин сожитель отступает. Я бегло проговариваю:

— Уходи. То, что ты видел здесь, никому не говори.

Он не успевает ответить, как я вновь тараторю:

— Мне твоя помощь не нужна. Если тебе будет звонить Жданов, скажи ему, чтобы шёл лесом. Понял?

Меня уже не трясёт от слёз, а от злости. Сначала нужно поплакать, пострадать, а потом взять себя в руки и начать жить — в моем случае существовать.

Что связывает Глеба и этого парня? Раньше бы хотела узнать, но сейчас у меня нет ни сил, ни времени.

— Ян, я не знаю, что у вас произошло. Он сказал мне приехать и если ты будешь говорить о нём, показать тебе ту фотку. Прости, если я сделал что-то не так.

Он оправдывается так, что моё сердце сжимается. Я верю ему, наверное.

— Хорошо. Но больше не слушай его. Глеб Александрович просто беспокоился обо мне... — вру я. — Я просто написала ему... У меня была истерика... Причина неважна.

— Хорошо, понял. Ты прости ещё раз за то, что тогда толкнул и за это, — подходит он ко мне ближе.

Я качаю головой, показывая ему, чтобы он уходил.

После ухода Лёши в мою комнату зашла мама и проговорила:

— Завтра я уезжаю в командировку на два дня. Пётр останется у нас. А разговор ещё продолжим.

Хмыкаю в ответ.

Она никак не реагирует.

Кто бы мог знать, что я буду вести себя с мамой так, как с чужой? Именно на неё у меня есть обида: не за то, что она ударила — это я могу принять — а за то, что она даже не защитила меня перед мужиком. Никогда не пойму этого.

Пётр поднял на меня руку, будто это в порядке вещей. Он мне не отец, никто. Но черт возьми, ведёт себя так, будто я принадлежу ему: сторожит возле моей комнаты, подслушивает разговоры с мамой и распускает руки. Будь я мужиком или имела бы больше силы, я бы сама разобралась с ним. А если бы был жив папа — этого всего не случилось бы. Если бы я не впустила в квартиру Глеба — ничего бы этого не произошло.

Опять Жданов. Опять я виновата.

***

Спустя три недели.

Возвращение в школу после больничного оказалось для меня настоящим испытанием. В больнице не хотели меня отпускать, уверяя, что колено ещё не восстановилось. Я упрямо качала головой, настаивая, что буду осторожна. Отношения с мамой испортились до предела — она просто игнорировала моё существование.

— Не хочешь говорить, кто был у нас в квартире? Окей. Но теперь ты живёшь своей жизнью, а я — своей. Из дома не выгоняю, денег не лишаю, но от меня ты и слова не жди, — произнесла она несколько дней спустя после той ситуации.

И она действительно перестала интересоваться мной. Я пыталась извиняться, но не объясняла ничего. В глубине души ждала, что она хотя бы скажет "прости" за ту пощёчину, но получала лишь молчание.

Пётр, напротив, стал более разговорчивым. Каждое моё действие, которое он замечал, вызывало его комментарии. Он старался задеть меня, вывести на эмоции. Я говорила об этом маме, но она лишь пожимала плечами.

— Папу слушать надо, — повторял он каждый раз.

Мне было отвратительно на душе. Но я понимала, что мои психи и ответные слова ничего не изменят, поэтому просто стиснула зубы и молчала.

Так и проходили мои дни. В школе царил полный кавардак. На носу было итоговое сочинение, но я не волновалась — не зря же занималась с репетитором. Дело было в другом: пока мне директор не напомнила о Глебе.

— Одиннадцатый класс, мне тут передали, что вы стали много бунтовать на тему того, что Глеб Александрович Жданов уволился. Так хочу ответить на это: он не уволился, а взял отпуск за свой счёт. На днях он вернётся.

И тут меня осенило: пока мне не напоминали о нём, я была счастлива. После той истерики на полу я напрочь вычеркнула его из своей жизни. Мне потребовалось три недели, чтобы взять себя в руки и избавиться от вещей, которые напоминали о нём. Стихи, которые я писала для него, я сожгла. Фотографии с соревнований и мероприятий за эти два года тоже были уничтожены. Только его футболка оставалась лежать на другой стороне кровати. Выбросить её у меня не хватало сил. Да и жить с ней как-то проще: всё-таки он был частью моей судьбы. Мы не были в серьёзных отношениях, не говорили о чувствах, но я прониклась к нему за все те моменты.

В душе он остался, а в голове я похоронила его навсегда.

— А, как же? Мы все думали... - начала возмущаться Юля.

За те недели, что мы не виделись, я соскучилась по ней. После того как вернулась на занятия, она не отходила от меня ни на шаг, всё время была рядом. И вот сейчас держит меня за руку, пытаясь немного успокоить.

— Это нас не касается. Хорошо, что Глеб Александрович вернётся, - щебечет Ника, поправляя свои локоны.

Я прожигаю её взглядом, а она отвечает тем же.

Убить хочу. Задушить.

— Давыдова права, - чеканит директриса и выходит из класса, оставляя за собой перешептывания.

Мне не по себе. Значит, он действительно вернётся?

Что это значит для нас? То есть для меня, ведь нас нет. Как он там говорил — что я для него не особенная?

В сердце снова начинает ныть от предстоящей встречи с Глебом. Не хочу этого, зная, что он уже ударит холодом, от которого я так бегу.

—  Эй, ты в порядке? - Лёша подсаживается к нам и шепчет.

Юля сразу переводит взгляд на него и улыбается. За эти недели они сдружились, пока меня не было на уроках. Они сидели за одной партой, ходили на тренировки. И я рада, может, у них что-то и получится. Со стороны Борисов — хороший парень, а Юлька на плохих не смотрит. Ей с ним весело, значит, она расположена к нему.

— Всё хорошо, - прерывисто отвечаю, вонзая ногти в ладонь под партой.

Брюнетка проскальзывает взглядом и качает головой:

— Почему ты так реагируешь на Жданова? Хорошо же, что вернётся.

— Хорошо... - будто эхом отвечаю я.

Лёша опирается на стол локтями и лениво тянет:

—  Может, вечером в клуб? Потанцуем, как никак пятница.

Ага, конечно. Мама меня так и отпустила.

— Думаю, можно. Всё же выходные впереди. Ты как, Ян? - отзывается Юля.

— Я... не знаю... Мама может быть против... - говорю чистую правду.

Лёша приподнимает одну бровь и хмурится:

— Юлька говорила, что твои родители всегда уходят по выходным куда-то в гости. Нельзя слинять — тебе же уже восемнадцать.

Так, во-первых, у меня только мама, а во-вторых, больше Юле я ничего не говорю.

— Это ничего не меняет, - пожимаю я плечами.

— Ян, пойдём!

Я качаю головой, и в моё спасение звенит звонок..

***

После уроков я наспех прощаюсь с подругой и бегу на остановку. Через тридцать минут я уже дома. В квартире пусто и тихо.

Прохожу на кухню и замечаю Петра, который что-то ищет в ящиках стола.

— Что-то потеряли? — спрашиваю, стараясь сохранить спокойствие.

Он оборачивается и смотрит на меня стеклянными глазами. Что же тут происходит?

— Это ты, — цедит он сквозь зубы.

— А кто ещё? — игнорирую его агрессивный тон.

Петя, не ответив на мой вопрос, направляется к выходу, обходя меня.

Не могу просто так оставить его в покое.

— Что вы искали? — снова спрашиваю.

Он обувается и резко подходит ко мне.

— Сладенькая моя, тебя это не касается, — тычет он мне в щеку пальцем и пытается провести по губам, но я оттягиваю его руку.

— Какого черта вы делаете? Вы больной...

Он ухмыляется, придвигаясь ближе, шепчет:

— Ничего, скоро сама всё поймёшь.

На этих словах он уходит.

Хотел нагнать страх на меня? У него получилось. После той пощёчины мне не по себе находиться рядом. А сейчас он вообще стал домогаться — это можно так назвать?

Я ухожу в ванную, чтобы смыть с себя всю тяжесть этого дня и отвратительные прикосновения Дружина.

Думаю о предложении пойти в клуб. Кажется, в этом ничего плохого. Только вот там нужно танцевать или можно просто посидеть, даже не выпивая? Никогда раньше не посещала такие места.

Около часа уходит на то, чтобы всё взвесить в собственной голове. Наконец пишу Юле, что согласна, и начинаю собираться.

Одеваю чёрные джинсы-клеш и чёрный топ с рукавами. На макияж времени не хватает: крашу только ресницы тушью и губы блеском. Волосы оставляю распущенными.

На часах 19:30. Ещё нужно за Юлькой зайти. Она светится от радости, что у нас получилось выбраться. Её родители очень понимающие, поэтому отпустили её без разговоров, только попросили быть на связи. Если бы я с мамой не поссорилась, она тоже так бы отреагировала.

Мы приезжаем к клубу ближе к восьми и ждём Лёшу.

— Девчонки! — окликает он нас. — Извините, что опоздал.

Парень одет в чёрные свободные джинсы и такую же рубашку. Юлька тоже во всём чёрном: юбка до колена и топ. Настоящая команда «тотал блэк».

На улице уже не так тепло, как раньше. Возможно, скоро выпадет снег, поэтому мы сразу заходим в здание. У нас с Борисовым проблем с входом нет, а вот у Юли они возникают — она же ещё не совершеннолетняя.

Слава богу, у парня получается договориться, и мы все вместе проходим в зал. Музыка льётся из колонок ручьём. Многие ребята уже танцуют, и во мне разгорается желание тоже начать двигаться под музыку.

— Ян, пошли на танцпол! — тащит меня за руку подруга.

— Нет, я не хочу, — вырываюсь и направляюсь к Лёше. Он уже заказывает напитки.

Я подхожу и сажусь на высокий стул. Верхнюю одежду мы оставили в гардеробе. Без куртки, в этом топе чувствую себя некомфортно. Привыкла к большим толстовкам.

— Будешь? - спрашивает Лёша, протягивая мне рюмку.

— Нет, я не пью, - отвечаю, стараясь сохранить уверенность в голосе.

Он улыбается, и я понимаю, что его не так-то просто оттолкнуть.

— А чего? Всего лишь один шот, - настаивает он, и в его глазах читается искреннее желание уговорить меня.

Я мотаю головой, надеясь, что он поймёт, что настойчивость здесь ни к чему. Но парень продолжает:

— Ты такая красивая. Глаз не могу оторвать от тебя с самой первой встречи.

Щёки заливаются румянцем.

— Лёш, не надо, - пытаюсь остановить его.

— Извини, не хотел смущать. Но я сказал чистую правду, - твердит он и снова подносит ко мне стопку.

Его взгляд будто умоляет меня выпить. Я сдаюсь. Выхватываю рюмку и выпиваю залпом. Жгучая жидкость стекает по горлу, вызывая спазмы. С непривычки я откашливаюсь.

Парень искренне смеётся и подаёт лимон для закуски.

Я говорила, что не пью? Забудьте. Уже идёт седьмой шот, которым меня угощает Борисов.

— Спаить меня... меня... хочешь? - язык уже немного развязывается.

Хорошо, что рядом Юля, которая тоже пьёт столько же, но следит за мной.

— Конечно, вас обеих, - язвит блондин. Юлька хихикает.

В клубе играет молодёжная музыка, которую я не слушаю. Но вскоре из всех динамиков льётся "Ламбада". И вот тут меня было не удержать.

— Ооо, это же моя любимая песня! - кричу я, спрыгивая со стула и бегу на танцпол.

Впервые за эти годы я сама начинаю шевелиться под музыку. Нет никакого страха опозориться. Только чистое наслаждение.

Начинаю покачивать бёдрами в такт. Поднимаю руку вверх для большего раскрепощения. Плавными движениями я оказываюсь где-то в центре зала, окружённая незнакомыми людьми.

— Ламбада, мы танцуем у бара весь день, - подпеваю. Мне хорошо. Признаюсь самой себе, что впервые могу быть свободной.

Но внутри есть чувство, которое кажется мне непобедимым — это любовь к Глебу.

Этот парень словно демон прокрался в мою жизнь. Сначала возрадовал, а потом своими руками убил.

Думая о нём, я не сразу почувствовала на себе чужие руки. Кто-то нагло водил по моему животу. Я опешила и не смогла произнести ни слова.

— Детка, ты такая горячая, - шёпот обжог моё ухо, а руки незнакомца полезли в мои штаны.

Я начинаю отталкивать его, но всё бессмысленно — он слишком силён. Рядом полно народа, но им будто нет дела до нас.

Лёшу я тоже не могу найти взглядом.

А незнакомец уже пробрался под пояс джинсов.

— Не лезь... - вырывается у меня с губ.

Начинаю молиться, зажмуриваясь.

— Не нужно... - срывается с моих губ.

В ту же секунду я перестала чувствовать на себе чужие прикосновения. Страшно открыть глаза.

— Ещё раз, сука, ты её тронешь — убью. Понял?

— Ты чего, дядя? Я её парень!

Слышу, как кто-то ругается даже через громкую музыку.

— Да ты что? Ублюдок! Она моя любимая. И ещё раз ты прикоснешься к ней — пиняй на себя! - последние слова доходят до моих ушей. Мне почему-то кажется, что этот тембр голоса я уже слышала.

Я уже хотела открыть глаза, как меня подхватили на руки и понесли.

—Тихо будь. И открой уже свои прекрасные глаза, - командует тот.

Меня-то трезвую легко разозлить, а вот пьяную — быстрее.

— Ты отпусти меня! Хватит командовать! Шкаф какой-то! - приоткрыв веки, нащупываю бицепс. Мощный, сильный.

— Да ты что? Ещё что хочешь? - опять знакомый голос.

Не знаю, куда он меня привёл. Здесь тихо.

Открываю глаза полностью — здесь уже посветлее.

Парень отпустил меня на пол, и сквозь затуманенный взгляд начинаю рассматривать его.

Чёрные брюки, чёрная водолазка, которая так идеально сидит на его теле.

Я сглатываю — такие чувства у меня были только в присутствии Жданова.

Забудь о нём. Его здесь нет.

Меня пошатывает, поэтому незнакомец крепче обхватывает мою талию, возвышаясь надо мной.

— Подними на меня взгляд, пожалуйста, - ласково произносит он, наклоняясь ко мне.

Я туплю взгляд в области его груди, цепляясь руками за его предплечья. Неуверенна, что хочу встретиться с глазами своего спасителя.

— Маленькая моя, - неожиданно выдает он.

Это прозвище.

Я скидываю голову и встречаюсь с омутом карих глаз. Таких родных и в то же время ненавистных.

Только не это. Только не он.