Глава 8.
Глеб.
Неделя отдыха пролетела быстро. Я несколько раз побывал в школе, решал повседневные дела. А потом метался в родной город, где провел несколько часов в полиции, но безрезультатно. Они так и не нашли того урода, Савку. Я подключил своих бывших друзей к его поискам, но пока всё тихо.
Был на кладбище. Стоя у могилы мамы, я не находил слов. Душа кричала о том, что это нечестно. Я мог бы помочь ей, спасти её от этой зависимости.
Но уже поздно. Я мысленно извинялся за это, но не за то, что ушёл с поминок. Да, там остались люди, но они тоже вскоре покинули ресторан. Если бы я остался, возможно, похоронил бы ещё одного родителя. Может быть, даже и не заплакал бы по его потере.
Осознание до сих пор не может смириться с тем, что её нет. Иногда мне хочется вновь проснуться семилетним ребёнком, когда папа и мама были вместе, и все были счастливы.
А сейчас я уже не нахожу для себя счастья. Оно осталось там, в прошлом. Где-то в далёком и забытом месте.
Но жизнь подкинула мне её. Девушка, которая одной улыбкой заставляет жить. За эти два года я любовался ею скрытно. Ведь знаю, что это неестественно в нашей ситуации.
Но, черт возьми, я всё испортил. Один поцелуй, взрывной и искренний. Я всё испортил.
Вечер в день бала.
— Ты моя погибель, — шепчу я ей в губы и отстраняюсь.
Я Бога просил, чтобы этого не случилось.
Но когда она сама сказала, что хочет этого, я не сдержался. Меня накрыло с головой этим желанием, и я сдался. Приник к её губам, таким сладким. Целовал не спеша, стараясь сохранить в памяти каждый момент.
Она вцепилась в воротник рубашки, чуть касаясь шеи. По моим нервным окончаниям пробежал ток, попадая в мозг. Думал ли я в этот момент? Очевидно, что нет.
Я терзал её губы, покусывая их. Она отчаянно отвечала на поцелуи, отдаваясь мне. Вокруг нас по крыше беседки бил дождь. Осенний холодок пробегал по коже сквозь одежду. Но я замечал лишь её. Самое главное было в моих руках.
Забывая о прошлом, я был с Яной в этом моменте. Ни у гроба матери, ни рядом с отцом. А с девчонкой, которая стала всем.
Но как говорится, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. У Яны зазвонил телефон, и мы с шумом оторвались друг от друга.
— Я... Я домой ушла. Плохо стало, — пробормотала девушка, стараясь восстановить дыхание.
Я смотрел на неё, поправляя пиджак. Ради неё я его надел.
— Давай потом поговорим, Юля, — она прощается и убирает телефон.
Между нами возникает молчание. Такое напряженное и тревожное.
Я сам не знаю, как теперь вести себя рядом с ней. Открыть ей свои чувства? А потом что? Весь учебный год прятаться от всех? Или же дать назад?
Последний вариант — самый лучший. Будем действовать по нему.
— Глеб Александрович... — тихо говорит Яна, заправляя прядь волос за ухо.
Её щеки красные, губы припухшие. Если бы я сейчас был менее правильным, вновь бы поцеловал её.
— Ян, то что сейчас произошло было ошибкой, — выпаливаю я.
Пусть считает меня подонком или кем-то ещё. Но это будет правильно.
— Ошибкой? Вы... — девичий голос дрожал.
Я сглотнул ком в горле и шикнул:
— Давай не будем вести себя как дети, хорошо? Я был на эмоциях из-за похорон и хотел отвлечься.
Её глаза горят непониманием.
— Отвлечься? Хотите сказать, что использовали меня? — на тон громче произносит Яна, делая шаг от меня.
Я не приближаюсь, но смотрю ей прямо в глаза.
— Нет. Не думай так. Считай, что ты меня использовала, — чеканю я.
— Я не использовала вас.
Презрение к самому себе зарождается внутри. Яна не язвит — нет. Она слишком умная для этой ситуации.
— Думай как хочешь. Но забудь всё, что здесь было. Захочешь рассказать подруге — делай это. За последствия я отвечу сам, — заявляю я и беру куртку со скамейки, протягивая ей. — Одевайся и пойдём, я подвезу тебя до дома.
Яна игнорирует мои слова и выбегает из беседки. Нагнать её получается прямо возле моей машины.
— Откройте, я возьму свои вещи! — грозно говорит она..
Не понимаю её в этот момент. Ведь сама же говорила, что это неправильно. Что нам не нужно сближаться.
— Садись! — твёрдо бормочу я.
Она вновь молчит, прожигая меня взглядом.
Пусть обижается и психует — но одну я её точно никуда не пущу.
Её тело дрожит от холода. Платье намокло и прилипло к её фигуре, открывая все изгибы.
Встряхнув головой, я подхожу к ней и набрасываю куртку на плечи. Затем открываю дверь авто и шепчу:
— Маленькая моя, сядь, пожалуйста.
Её глаза светятся, и она без колебаний садится в машину.
Откуда-то вновь нахожу в себе нежность.
— Вы правы, — вымолвила она, когда я сел за руль.
Я провожу рукой по волосам, которые тоже намокли, зачесываю их назад. Пиджак приходится снять — в рубашке мне стало удобнее. Я замечаю, как Яна смотрит на меня.
— Мы с тобой столько хрени наворотили, Ян, — вырывается у меня, когда я завожу машину. — Но лишь я виноват в этом.
Она не отвечает, лишь смотрит в окно. Яна уже сняла мою куртку и положила её на задние сиденья.
Мы ехали молча до её дома. Я хотел попросить прощения, сказать, что это ничего не изменит между нами.
— Вы, возможно, правы только в одном. Я воспользовалась вашей поддержкой, но не должна была. А этот поцелуй — просто эмоции, — пояснила Яна, надевая своё пальто. — До свидания, Глеб Александрович.
Когда она вышла из машины, я сразу стартанул оттуда.
Наше время.
Думал написать или позвонить Смирновой, но всё же не стал этого делать. Понимал, что ей нужно осмыслить всё.
Захожу в школу, приветствую охранника Степана. Мужчина улыбается и говорит:
— Глеб, привет. Я слышал, твои девчонки, то есть команда по волейболу, вышли в финал среди школ?
Я качаю головой. Это правда — через три недели финал, где они будут бороться за звание лучшей школы города. За две недели мы не тренировались толком; знаю, что женская команда приходила на вечерние тренировки, но этого мало. Яна писала мне, что им не разрешили оставаться в спортзале после уроков.
Проходя мимо раздевалки, замечаю её. Яна стоит ко мне спиной и возится у зеркала. Не знаю, видит ли она меня в отражении, но я замираю.
На ней чёрный свитшот и брюки — всё на несколько размеров больше. Но мой взгляд прикован к её волосам. Она распустила их, а делает это очень редко. Рыжие локоны словно огонёк в моей темноте.
— Глеб Александрович, здравствуйте! — слышу голос.
Девчонки из команды машут мне рукой и подбегают.
— Доброе утро! — искренне улыбаюсь я.
— А сегодня будет тренировка?
— Конечно, как обычно.
Они кивают. Яна подходит к нам и тихо говорит:
— Здравствуйте, Глеб Александрович.
Я стараюсь никак не реагировать на неё.
— Здравствуй, Яна.
Настя, одна из нападающих команды, обнимает рыжую и звонко целует её в щеку.
— Ладно, девушки, после уроков жду на тренировку, — выдавливаю из себя и устремляюсь прочь.
☆☆☆
Уроки проходят нормально. Удаётся даже посмеяться с учениками.
Под конец дня становится не по себе. Сижу в кабинете, и вдруг перед глазами начинают проноситься моменты из детства.
Мне семь. Мама стоит у зеркала и что-то объясняет своим подопечным. Она часто брала меня на репетиции, поэтому всё происходящее меня не удивляло.
— Сынок, встань с девочкой. У нас не хватает пары, — щебетала мама.
Мне тринадцать. Отец собирает вещи и кричит на маму:
— Я терпел тебя эти годы только ради него!
Я опираюсь локтями о стол и запускаю руки в волосы.
Почему-то сейчас хочется заплакать. Все эти дни как-то держался, а сейчас невыносимо. Ребёнок внутри всё-таки проснулся и желает, чтобы его услышали. Вот только до него никому нет дела.
— Ещё заплачь, — хмычу я себе под нос.
Хорошо, что у меня есть свой кабинет. Никто не скажет, что физрук там сопли жуёт. Не хватало этого.
— Глеб Александрович, — неожиданно доносится голос. Яна.
Я оборачиваюсь и вижу в дверях кабинета Смирнову. Она стоит, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках какой-то лист.
— Ян, ты чего тут? — встаю из-за стола и пытаюсь прийти в себя.
Главное, чтобы она не видела меня разбитым. Но с другой стороны, в тот вечер перед ней я был именно таким. Возможно, она даже думает, что я целовал её в таком состоянии. Но это не так.
— Тут нужна ваша подпись. Вы не заняты? — говорит она, делая шаг ко мне.
— Да, конечно, — забираю лист из её рук и возвращаюсь на своё место.
Когда она уже уходит, произношу:
— Можешь побыть со мной?
Снова ищу в ней спасения. Понимаю, что это опять начинает нас сближать, но не хочу, чтобы она уходила.
В её глазах опасение, но она всё же кивает и садится на стул напротив.
Я не смотрю на неё, а лишь глазею на документы перед собой.
— Глеб Александрович, что вы делаете? — спрашивает она.
Я не совсем понимаю, о чём она. Поэтому просто пожимаю плечами, глядя на неё.
— Я о том, как вы справляетесь с этой потерей. Вы такой спокойный...
Я вновь пожимаю плечами. Знала бы ты, как мне плохо. Но как мне это показать? Начать плакать? От моих слёз никому легче не будет.
— А как я должен это переживать? Плакать? — рассуждаю я. — Не поможет. Мать не вернёт, и мне легче не будет.
Яна кивает. Она хочет что-то спросить, но будто боится, что я её оттолкну.
— Я ответил на твой вопрос?
— Да.
Между нами вновь тишина. Но она успокаивает, даёт сил. В присутствии Яны уже не так терзают воспоминания. Я целиком и полностью сосредоточен на девушке.
Она сидит, откинувшись на спинку стула и качает ногой. Кажется, она погружена в свои мысли. Её глаза смотрят в пол, что-то анализируя.
— Могу спросить?
— Угу...
— Ты хотела тот поцелуй? Ответь только честно. Это важно для меня, — повторяю её слова.
Она хмурится, но не врёт:
— Да, я же много раз говорила об этом, — роняет она и смотрит мне в глаза.
Это радует. А то думал, что после того, что я сказал, она может передумать. Для меня её желание — самое главное.
— Хорошо.
Она встаёт и направляется к двери:
— Я не хочу вот так.
Я ещё долго обдумываю её слова. Она хочет отношений или что?
Но нормально поразмышлять по этому поводу не получается. Ведь уже вся женская команда стоит в спортзале.
— Сначала побегаем, а потом немного поработаем над прыжками. А то на последних соревнованиях как-то плохо шли на блок.
Все кивают, и Яна как-то вяло это делает. Она шепчет что-то Юле, когда они начинают бег.
Мои мысли о ней; мой взгляд прикован к ней. Разве это не зависимость? Только болезненная зависимость. Нужно обратиться к врачу.
В течение часа команда выжимала из себя все силы. Пропотевшие, красные, а местами даже злые, они стоят и шипят:
— Вы нас что, к Олимпиаде готовите?
Я усмехаюсь.
— И не только. Ладно, идите. До завтра.
Последней из зала выходит Яна.
— Подожди меня возле моей машины, пожалуйста, — шепчу, надеясь, что она услышит.
☆☆☆
Яна.
Я быстро переодеваюсь и прощаюсь с девочками.
— Юлька, меня брат заберёт, поэтому я побегу, — целую её в щеку и скомканно шепчу.
Она кивает. Мы уже обсудили мой побег с бала. Я, конечно, не рассказала ей о поцелуе с Глебом. Хоть мне и было обидно из-за его слов, я всё же стараюсь мыслить разумно.
Раз этот поцелуй для него ничего серьёзного, пусть будет так. Я не буду ничего ему доказывать. Но он сам противоречит своим словам.
То называет меня ласково, то просит остаться. Кажется, он сам не понимает, чего хочет. А самое главное — он не осознаёт, что мне от этого больно.
Мы с ним играем в "горячо-холодно", и у него это получается лучше.
Когда выхожу на улицу, меня встречает ноябрьское солнце. Завтра день рождения, но праздновать нет настроения. Мама говорит о том, что мы посидим семьёй и всё такое. Но вот только она меня не спрашивала.
Подхожу к парковке и вижу, что Глеб уже стоит возле своей Тойоты. Он одет в свой любимый чёрный костюм. Я вновь пялюсь на него. Ну как же не смотреть?
— Глеб Александрович, — откликаюсь я, когда оказываюсь рядом.
Он обводит меня взглядом и говорит:
— Чего ты хочешь?
Мне становится не по себе.
— Я?
— Ты сказала, что не хочешь "вот так"? Значит, хочешь чего-то большего между нами? — сообщает он.
— Глеб Александрович, не говорите такое. Мы ведь на школьной территории, — оглядываюсь и, увидев, что рядом никого нет, спокойно выдыхаю.
— Тут никого нет, Яна, — толкует он и пытается взять меня за руку, но быстро одергивает её.
Я хочу сказать "да". Пусть хоть как он реагирует на это. Но раз мы так честны друг с другом, пусть знает.
— Я... — не успеваю договорить, как меня кто-то перебивает.
— Глеб! — женский голос проскальзывает в моё сознание.
Я смотрю в ту сторону, откуда исходит звук. Передо мной стоит девушка и держит за руку маленького мальчика. У них обоих тёмные волосы. Только взгляд у мальчика болезненно знакомый. Карие глаза без страха всё разглядывают. Он морщится, когда видит меня.
— Катя, что вы тут делаете? — Глеб подходит к ним.
— Мы приехали к тебе.
Кто такая Катя? Жена? Невеста? А этот мальчик — сын Глеба?
Я не могу остаться там, поэтому быстро пятюсь назад. Парень не замечает этого, и мне удаётся уйти незамеченной.
«Если у него есть семья, тогда зачем всё это?» — пока бегу до остановки, на глазах появляются слёзы.