Глава 7
От лица Яны
Прошло четыре дня.
Мама сегодня в хорошем настроении, раз решила поговорить со мной. Она что-то готовит на кухне, а я молча сижу за обеденным столом. Несколько минут назад рядом был Пётр Афанасьевич, но, к моему счастью, он ушёл на работу. Работает он, кстати, в той же фирме, где и мама. Только она юрист, а Пётр — главный менеджер.
Я постукиваю пальцами по столешнице, и мама говорит:
— Хочешь что-то сказать?
Я хмурю брови и отрицательно киваю. Но через секунду спрашиваю:
— Ты его любишь?
Мама не пугается моего вопроса. Она вытирает руки и, сняв поварской фартук, присаживается рядом:
— Нет.
Так и думала. Не может она любить этого мужчину, когда ещё не отпустила папу. По её глазам видно, что самой ей вся ситуация неприятна.
— Знаешь, что Пётр помог мне?
— Нет, мам, — честно отвечаю.
— Он был рядом, когда нужно. Но я с ним только потому, что устала быть одной. Пойми, дочь, — искренне оправдывается мама.
Она убирает свои рыжие волосы с лица, и я вновь замечаю, как мы всё-таки похожи.
— Мам, я не смогу этого понять, правда. Извини. Но если ты с ним счастлива, то я постараюсь его принять. Только не жди от меня, что я буду называть его папой. Никогда, — смотрю на неё.
— Конечно, Яночка. Пётр — мой человек. Но он никак не относится к вам.
Я протягиваю руку и накрываю мамину, слегка сжимая. Искренняя улыбка появляется на её лице. Я рада, что мы с мамой в одной лодке. И хоть мне сложно видеть её с этим мужчиной, подрывать нашу связь не хочу.
— Ты так и не рассказала, как прошёл бал. Есть фотографии?
Моё веселье сменяется паникой.
— Всё хорошо. Фотки Юля ещё не скинула, — быстро тараторю.
Вру, как дышу. Я даже с Юлей после того вечера ещё не разговаривала. Ссылаюсь на простуду. Подруга пока верит. Но ведь каникулы скоро закончатся, а там и вновь школа. Встреча с Юлей, снова видеть Нику и терпеть её вечные подколы. Но это не самое страшное. Я увижу его.
— Хорошо, буду ждать, — лепечет мама. — А хоть с кем танцевала? Я твой класс почти помню.
— С Глебом Александровичем, он ещё наш новый классный руководитель, — чеканю, стараясь даже не смутиться.
— Ого, с физруком? — удивление появляется на лице женщины. — Ты же не говорила мне.
— Говорила, но ты не запомнила, — хмыкаю я. Она ведь и не слушала меня тогда; она думала о своём возлюбленном.
— А, хорошо. Надеюсь, всё прошло хорошо и он будет у вас прекрасным руководителем.
Я киваю. Аккуратно высвободив руку, произношу:
— Мам, давай потом договорим? У меня сейчас созвон с репетитором по математике будет.
— Да, конечно. Учись, Яночка, — с нежностью в голосе отвечает мама.
Я мчу из кухни в свою комнату. Знала бы мама, что вообще происходит в школе. Хоть на секунду побыла бы в моей шкуре. И догадывается ли она о том, что произошло в тот вечер?
Вечер в день бала.
Глеб завёл машину, но так и не тронулся. Молчание возникло между нами, и я не пытаюсь его нарушить. Тепло в салоне окутывает и позволяет мне расслабиться.
— Ян... — неуверенно начинает парень.
Я расстегнула пуговицы на пальто и открыла его полы. Дождь не пощадил ни одежду, ни волосы. Всё было мокрым.
— Да? — тихо произношу, касаясь волос.
Глеб смотрит на меня, следя за каждым движением.
— Я не знаю... — его голос ломается, и он вновь отводит взгляд вперёд.
Я могу догадаться, о чём он. Потеря близкого — это всегда тяжело. Надо учиться жить без него, но это не легко. Я сама задаюсь вопросом, как жить без папы? Когда ходила к психологу, это был мой первый вопрос к нему. Но даже профессионал не смог дать точного ответа.
— Яна, ты должна понимать, что его уже нет. Но твоя жизнь продолжается, — говорил тот.
Я молча кивала, никак не реагируя на его слова. Понимает ли он меня? Сам проживал такое?
Поэтому для Глеба у меня нет ответа, но есть базовые реплики для поддержки, которые мне когда-то давали.
— Глеб Александрович, я не знаю, как вам помочь, — честно говорю.
Он опускает взгляд и кивает.
Между нами возникли какие-то странности, которые нужно прекращать. Да, он мне помог. Но то, что я ночевала у него и всё остальное — это перебор.
Я умом понимаю это, но сердце всё трепещет перед ним.
— Я хотел приехать пораньше к тебе, — он смотрит на меня. Его взгляд потерянный.
— Вы не обязаны. Это всего лишь танец, — бормочу я. — У вас такое горе. Поэтому, пожалуйста, прекратите извиняться.
Мне становится больно за него. Он такой сильный, но сейчас, в эти минуты, словно заблудший ребёнок, который ищет путь домой.
— Я и там опоздал... Я не помог ей, — шепчет он словно в бреду.
Его карие глаза стали тусклее, будто кто-то забрал краски жизни.
— Вам нужно отдохнуть. Езжайте домой, Глеб Александрович, — убеждаю его.
— Нет.
Да чтоб тебя! Этот парень издевается. Я хочу как лучше для него. Ему нужно отдохнуть, побыть одному. А Глеб смотрит на меня и хрипит:
— Я обещал, что мы станцуем. А за слова я отвечаю.
Он с лёгкостью снимает машину с ручника и трогается с места. Мне нужно несколько минут, чтобы оценить ситуацию.
— Куда мы? Глеб... Александрович?
Он молчит. Его лицо не выдаёт ни одной эмоции. Если ещё минуту назад мне казалось, что он подавлен и ему нужна поддержка, то сейчас так не думаю.
Мой взгляд скользит по нему. Классический костюм чёрного цвета отлично сидит на его спортивной фигуре. А белая рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами открывает вид на часть его кожи ключиц и груди. И вновь из-под одежды выглядывают татуировки. Он что, полностью ими забит?
— Ты прекрасна! — внезапно выпаливает он.
Я сразу же покрываюсь румянцем и отвожу взгляд к окну.
— Спасибо. Вы тоже, — не подумав, отвечаю я.
Слышу, как он смеётся. А когда вновь поворачиваюсь к нему, замираю. Он смотрит на меня; его глаза обводят сначала моё лицо, а потом спускаются ниже, туда, где пальто распахнуто и открывает вид на мою фигуру в платье. Почему-то я не стесняюсь его взгляда; наоборот, мне хочется узнать, что он думает.
— Мне, конечно, приятно, спасибо. Ты первая девушка, которая делает мне комплимент.
Я улыбаюсь. Как дурочка, таращусь на него. От этого становится тепло на душе. И пусть это всего лишь момент неопределенности, смешанный с счастьем, я запомню его.
— Мне льстит, что я у вас первая, — выдаю я, не успевая осмыслить.
Когда до меня доходит смысл слов, я вновь краснею. Стыд накрывает с головой. Но парень никак не реагирует на это. Сворачивая на какую-то аллею, он спрашивает:
— Знаешь, где находится беседка влюблённых?
Я анализирую, а потом киваю. Значит, мы приехали в главный парк города. Ведь только тут есть такая постройка, о которой говорит физрук. Я даже не пытаюсь понять его. Этот парень может выдать то, что никто не будет ожидать.
— У тебя пальто мокрое? Сильно?
— Нет, пойдёт, — бормочу я, начиная застегивать пуговицы.
Он тянется на заднее сиденье и достаёт оттуда свою куртку.
— Держи её. А пальто пока оставь в машине.
На моих коленях оказывается его спортивная ветровка, в которую я не так давно плакала.
— Не нужно. Лучше вы оденьте, а то заболеете, — разъясняю я и протягиваю вещь.
— Давай без этого, хорошо? Твоё здоровье важнее.
Я проглатываю его слова. Пускай он это сказал как просто бережный учитель. Я надеюсь, что это так.
Я скидываю пальто, а парень кладёт его на то место, где была куртка. Секунду я нахожусь в платье. Глеб вновь смотрит на меня, но отворачивается.
На улице мелкий дождь и ветер, который никак не утихает. Глеб протягивает мне ладонь и говорит:
— Держись и веди нас к той беседке.
Нам нужно минут пятнадцать, чтобы оказаться на месте.
— Вот, — отступаю от него и захожу под купол.
Этой беседке много лет. Краска уже много раз была перекрашена, а доски заменены множество раз. Но всё же это непростое место. Жители нашего города знают, что здесь произошло очень страшное, но в то же время настоящее чудо.
Много лет назад здесь сидела девушка и читала книгу. Делала она это каждый день. Так в один из дней к ней подошёл парень, намного старше её, и предложил прогуляться. Девушка охотно согласилась. Они начали общаться, а потом влюбились друг в друга. Всё было как в сказке. Даже было зло, которое хотело разлучить влюблённых. Родители девушки были против её выбора, ведь парень старше её, а это было не по житейски. Что только не делали взрослые, но так и не смогли разлучить их. Поэтому решили они убить юношу. Заманили его в эту беседку и захотели поджечь — и у них это получилось. Только вот девушка всё узнала и прыгнула в огонь за любимым. Так они и умерли, держась за руки. А это место стало зарождением и домом для настоящей любви. Каждый день сюда сходятся влюблённые, зажигают свечи, молятся о душах тех юноши и девушки и просят о вечной любви.
Я сильнее кутаюсь в его куртку. Она большая и тёплая, а ещё пахнет им.
— Я предлагаю нам станцевать здесь. Согласна? — обращается ко мне Глеб.
Я наблюдаю за ним, как он оглядывается. Он вновь прячет все свои эмоции и чувства.
— Я... Если вы хотите... Только зачем? — мямлю я.
— Для того чтобы ты почувствовала, что это всего лишь танец.
Я скидываю куртку и сворачиваю её. Набираясь смелости, впервые за это время говорю, не дрожа:
— А давайте. Только для начала ответьте на мои два вопроса?
— Конечно. Что тебя интересует? — подходит ко мне он.
Его рост внушительный, а я со своими 165 сантиметрами,чувствую себя гномом. Поэтому я запрокидываю голову и уверенно заявляю:
— Откуда вы так хорошо танцуете? И почему вы сказали только мне, что у вас умерла мама?
Он вскидывает одну бровь, но я продолжаю:
— Извините, что напоминаю. Но мне нужно знать.
— Мама у меня была хореографом, поэтому какое-то время она хотела сделать из меня танцора. Вальс был базой, я выучил его быстро.
Я киваю.
— А насчёт второго вопроса я отвечу честно. Но ты не задашь мне вопросов вроде "почему"?
— Да, конечно, — бормочу и киваю в согласии.
Он переводит дыхание и говорит:
— Доверяю я тебе. А им нет.
Хочу крикнуть, что я тоже доверяю только ему. Что только он, кроме родных, знает меня настоящей. Но сейчас речь не обо мне.
Мне удаётся снова кивнуть, а чтобы не задать лишнего, я начинаю кусать внутреннюю часть щеки.
— Спасибо, что поделились.
— Давай танцевать?
— Давайте, — с улыбкой на лице киваю.
Он достаёт телефон и начинает что-то искать. Вскоре я слышу музыку — что-то тихое и спокойное.
— Рука в порядке? — он откладывает телефон на скамейку и подходит ближе.
— Да, всё хорошо.
Он протягивает ладонь, и я без раздумий вкладываю свою в его. Ощущение его кожи одурманивает разум. Хочется сбежать, а в то же время — быть ближе к нему.
— Могу положить ладонь на талию? Тебе будет комфортно? — подчёркивает парень.
— Да... — чеканю я.
Его большая ладонь ложится на мою талию поверх платья, чуть сжимая. Мне вновь становится плохо, но не от страха, а от того, что я так реагирую на него. Я кладу руку на его плечо, и Глеб кивает. Как в тот раз, он ведёт нашу пару. Я следую за ним по пятам, стараясь побороть навязчивые мысли.
«Ты не опозоришься перед ним.»
«Расслабься.»
Все эти мысли не дают покоя. Я нечаянно наступаю на ногу парня и шепчу:
— Извините.
— Успокойся. Всё хорошо. Я рядом, — медленно говорит он и прижимает меня к себе, закруживая в танце.
Понимаю, что впервые за столько лет мне приятно танцевать. Двигаясь с ним под музыку и ощущая холодный ветерок, который дует мне в спину. А сколько же звёзд на небе! Возможно, папа сейчас глядит на нас. И если это так, то папуль, смотри — я счастлива.
Глеб улыбается мне, и я отвечаю ему тем же. Он то отпускает меня, то вновь прижимает к себе, но делает это в рамках дозволенного.
Когда музыка утихает, он снова подхватывает меня на руки. Я обнимаю его за шею и утыкаюсь носом в его плечо, вдыхая его запах, который опьяняет. Хватка Глеба на моём теле становится крепче.
— Тебе идёт это платье, — шепчет он мне на ухо, чуть касаясь его.
Электроды пробивают моё тело.
— Спасибо вам за всё... — говорю я ему в шею.
Он замирает.
Что он чувствует сейчас? Тоже что и я? Нежность? Счастье? Или выполненное обещание?
— Посмотри на меня, Яна, — бормочет он.
Я отстраняюсь от его шеи. Наши лица всего лишь в десяти сантиметрах друг от друга. Кажется, что если я сдвинусь чуть вперёд, то смогу поцеловать его. Хотела бы этого?
Ответ очевиден — да. Но это не случится. Глеб слишком правильный, а я не хочу нарушать ни закон совести, ни закон страны. Если это произойдёт, у парня будут проблемы.
— Я... — выдыхаю ему в лицо.
— Знаешь, что я хочу сейчас? — шепчет он.
Я мотаю головой, не находя слов.
— То, от чего у нас с тобой будут проблемы, — говорит он и касается своим носом моего, терясь о него.
Меня наполняют тысячи эмоций. Я хочу плакать. Это сон, а может быть, и кошмар...
— Я тоже хочу этого... — заявляю я, кладя ладонь на его грудь, там, где бьётся сердце.
— Я. Хочу. Поцеловать. Тебя, — роняет он, подчёркивая каждое слово.
Я киваю. Но в душе всё ещё не понимаю, что это реальность. В которой он держит меня на руках, говорит, что я красивая и что хочет поцеловать.
— Тогда сделайте это. Я согласна, — твёрдо отвечаю, чтобы он не сомневался.
Думайте, что хотите, но мне уже семнадцать лет, а через неделю будет восемнадцать. Может, я кажусь просто влюблённой дурочкой, но цену себе знаю. Если бы я не хотела этого, то меня бы не было здесь. И если бы Глеб меня сегодня оттолкнул от себя, я бы поняла и не стала навязываться.
Но он сейчас почти сдерживается. Проводит носом то по моей щеке, то по скуле. Так и не касается губ.
— Глеб Александрович, я не ребёнок, — огрызаюсь.
Он улыбается, а потом целует меня в нос. Так невинно, что я чувствую, как слезинка скатывается по щеке.
— Маленькая моя, не плачь, — шепчет он, стирая слёзы своими губами.
Я так ненасытна к его прикосновениям, что сама тянусь к нему. Прижимаюсь губами к его щеке. Она тёплая и гладкая. Приятно, поэтому я целую его в грань челюсти. Всё тело парня напрягается, и он прижимает меня плотнее.
— Ты не будешь жалеть об этом поцелуе? — спрашивает он.
— Нет. Не буду. А вы? — толкую я, уткнувшись носом в его кожу.
Он качает головой.
— Это твой первый поцелуй? — интересуется он, касаясь моих волос.
— Да, — неуверенно бормочу.
Глеб аккуратно отпускает меня на пол, но руку с талии не убирает. Касается моей щеки, вглядываясь в мои глаза.
— Это неправильно, Яна.
— Я хочу этого...
После моих слов он накрывает мои губы своими.
Я обхватываю его за шею, притягивая к себе, неумело отвечая ему. Его губы мягкие и такие желанные.
Он прижимается плотнее своей грудью ко мне, и я чувствую каждую его мышцу.
Проходит секунда, и его язык касается моей нижней губы, он выдыхает:
— Можно?
— Да, — мычу я в ответ.
А потом начинается безумие. Мои руки хватаются за воротник его рубашки, я оттягиваю его пиджак. Мне мало его.
Он терзает мои губы в самом диком поцелуе. Одна рука на моей талии, другой он зарывается в мои волосы.
— Господи, что же ты делаешь со мной, обезьянка, — трещит он между поцелуями.
Он не переходит границы дозволенного.
Но кто сказал, что этот поцелуй правильный?
Я отдаю Глебу каждую частичку себя.
Но знаю, что он не делает этого взамен.
Пусть этот поцелуй будет только сегодня, а завтра уже не будет этой эйфории. Я готова страдать по нему все эти месяцы, а потом уеду в другой город.
Но сейчас, целуя его, мне на всё наплевать. Когда он кусает мою губу, а потом зализывает её, мир уходит из-под ног.
— Ты моя погибель, — шепчет он, когда нам обоим не хватает воздуха.